117. Храни меня моя богиня

        ГЛАВА СТО СЕМНАДЦАТАЯ,
        ХРАНИ МЕНЯ МОЯ БОГИНЯ

        Из второго коридора, соседнего с тем, который он только что обследовал, Уитко вернулся скоро. Большой обвал завалил проход. Но он и без того уже собирался повернуть назад, потому что этот коридор был копией первого - те же стены, сложенные из каменных блоков, перекрывали боковые ответвления, превращали их в тупики. Отличие было только в том, что в доступной ему части подземелья Уитко не обнаружил ни одной пустой комнаты. Похоже, все они уже были использованы по назначению. А потом возник из темноты завал, и он решил, что бессмысленно разбирать груду камней и тратить дорогое время, когда так мала вероятность, что дорога к выходу пройдёт именно через каменное кладбище.

        Уитко вернулся к Гретхен, обрадовал её, не ожидавшую так скорого его увидеть. Но задерживаться не стал. Сообщил только, что коридор обрушен, а та часть, что свободна, повторяет устройство соседнего прохода.
        На этот раз Уитко выбрал ход, расположенный напротив тех, в которых он побывал. Рассуждал по-прежнему: если в тех двух находятся могилы, и если допустить, что мёртвых старались не беспокоить и обеспечить им покой в наибольшей степени, то коридор, ведущий наружу (и, следовательно, наиболее часто используемый живыми), будет находиться от могил как можно дальше. Значит, не рядом с погребениями, а напротив них.

        Уитко скрылся в темноте, Гретхен опять осталась одна в жиденьком призрачном свете, рождавшемся непонятно из чего, без всякого источника. И трудно было поверить, что в этом зале почему-то светится сам воздух, некие частицы, в нём растворённые - такое объяснение напрашивалось само собой и было наиболее приемлемо.

        Она перебралась на другую сторону бассейна, чтобы видеть коридор, из которого придёт Уитко. Теперь как раз за спиной Гретхен чернели два проёма, в которых он побывал. И во втором из них, там, за завалами, почти в самом конце обветшавшего хода находилась запечатанная погребальная камера, что стала западнёй для Шах-Веледа. Если бы Уитко смог дойти до неё, возможно, Авари его услышал бы. А может, и не смог бы ничего расслышать за пронзительными криками птиц и обезьян, доносящимися из пролома над головой. К тому же, кладка из крупных камней, которыми замуровали вход в камеру, как раз здесь отлично сохранилась, камни лежали так плотно, будто их каким-то образом притёрли друг к другу, как стеклянную пробку в горлышке аптечной склянки. Когда Авари осматривался, он не заметил ничего, что отличало бы эту стену от трёх других, так же точно сложенных из блоков. Ну, разве что изображений на ней было меньше. Но Шах-Веледу в голову не пришло ни тогда, ни позже, что именно за этой стенкой имеется ход. Задумайся он, каким образом входили в камеру хотя бы в то время, как её строили, может, и сделал бы он правильный вывод, какую из четырёх стен сложили позже. Однако в намерения его не входило искать путь внутрь пирамиды, в её лабиринт. Зачем ему туда? Что он стал бы там делать, в кромешной тьме, без света?

        Как бы то ни было, Уитко упустил шанс, хоть и призрачный, найти выход из пирамиды, пусть и не тот, который он искал; он даже не догадывался, как близок, как доступен был выход на волю.

        …На этот раз Уитко не было долго. И Гретхен, как и обещала ему, попыталась разобраться в себе, понять, в чём же её сила, о которой она уже ни раз слышала. На что она способна? Что в ней такого особенного? Что почувствовал, увидел в ней шаман? Да не увидел к тому же! Ведь старик выманил её с Маннестерре, когда ещё и в глаза не видел! Гретхен теперь не сомневалась, что записка от Ала - дело рук шамана, его коварства.

        Что стало с да Ланга? Жив ли? Нет, об этом думать не надо. Бессмысленно спрашивать себя о судьбе Ала да Ланга, о том, как шаман обошёлся с ним, как узнал о ней, и почему ему вздумалось именно её принести в жертву своему жестокому богу. Разумеется, вопросы всё важные, но забивать ими голову сейчас, всё равно, что песок из ладони в ладонь пересыпать, столько же пользы.

        Так на что в действительности способна она сейчас? Что может сделать для спасения себя и Уитко? Видеть вещие сны? Может быть. Но ведь никогда раньше… А впрочем, да… Два раза ей снились сны-предостережения. Всего два раза. А уж два-то раза в жизни любому снятся вещие сны. Ничего в этом нет необычного. А что ЗДЕСЬ такой странный сон приснился… это не было похоже на сон… Как будто в то время как спала она в той комнате, время и пространство утратили над ней всякую власть. И она путешествовала по далёкому прошлому и летала духом бесплотным, видела сквозь пирамиду. Но ведь не собственной волей руководствуясь. Она ведь не думала: полечу туда, посмотрю то. Ей как будто показали… и как будто предложили понять что-то. Так какая её собственная заслуга в том вещем сне? Нет, не заслуга это, а скорее, фокусы пирамиды. Древнего мрачного храма, в котором живут злые боги-духи. Умерли люди, воздвигшие для них храм, и те, кто потом приходил поклоняться, приносил жестокую жертву. Все давным-давно умерли. А почти забытые боги живут здесь, в камне, во тьме, в безмолвии. И всё ещё жаждут приношений…

        Гретхен повела глазами по белой мгле. Если в пирамиде обитают мрачные духи и они сейчас где-то здесь, рядом, то почему она не чувствует никакого страха, никакого душевного трепета. Может быть, древние боги не жестоки, не кровожадны? Может быть, люди о них так думали, приносили жертвы в надежде снискать расположение? И люди же наделяли соответствующими качествами, потому что боялись… А на самом деле боги бесстрастны и справедливы?

        Хмм… Гелла не бесстрастна. Она сама страсть. Храни меня моя богиня! Храни мою любовь! Не позволь древним полумёртвым богам взять в качестве жертвы! И подскажи… чем наделила ты меня, что во мне пробудила? Может быть, ту древнюю женскую способность мыслями проникать в далёкое, угадывать невидимое, устремляться мыслями сквозь любые расстояния и соединяться с тем, к кому летит душа? Да, это получалось несколько раз… Но ведь то мать Гелла протянула связующие нити и держала их, не давая разорваться. Ей ли равняться с талантом Геллы.
       
        И тут Гретхен стало досадно: вот такое нытьё ей точно не поможет! "Это всё не я… это всё мне…" А, может быть, неуверенность в себе и есть главное её препятствие! Не каменные стены держат, не темнота, не запутанные лабиринты - надо лишь переступить через неверие в себя. Если кто-то смог, почему не смочь ей? Гелла в неё верила, теперь вот Уитко - так странно сказал…

        Гретхен прислонилась затылком к гладкому камню. Да, она попробует. Гретхен ещё не знала, что именно попробует - устремиться мысленно к Ларту, к Гелле? Или по собственной воле превратит свой сон в путешествие по пирамиде и отыщет выход… Только избавиться от этой неодолимой сонливости, когда мысли вязнут и путаются. Может быть, сон будет необычным, а может быть, и нет. Ей только надо чуть-чуть поспать…
        Стоило закрыть глаза, и сон обволок её мягким уютным коконом, спутал по рукам и ногам, и столь сладко было отдаться в его ласковый плен.

        Ничего в нём не было особенного. Разве что одно только - завернувшись в шерстяное одеяло, Гретхен спала долго и крепко, и не мешало ей каменное ложе. Заветный узелок с крохотным остатком еды и бутылью, умостился в безопасности, под боком у Гретхен, запрятанный под одеяло. Она спала безмятежно и сладко, без сновидений, и ничто её не тревожило.

        Гретхен не проснулась, когда над головой её стали нарастать шорохи, постукивание и царапанье коготков, шипение, хлопанье… Она спала, убаюканная ночью. Скоро всё стихло - летучие мыши покинули дневное убежище. Потом вернулся Уитко. Устало присел рядом, закрыл глаза. Часа через два проснулся и, не тревожа Гретхен, опять ушёл в темноту лабиринта.

        Когда Гретхен открыла глаза, Уитко спал неподалёку, растянувшись ничком на голом камне. Она встала, осторожно укрыла его угретым одеялом. Гретхен чувствовала себя настолько отдохнувшей, будто целую ночь проспала в самой мягкой и удобной постели. Но голод… он всё настойчивее напоминал о себе и пугал. Мысль, что у них осталось не более четверти лепёшки, заставила Гретхен тяжело вздохнуть. Она присела на бордюр, огораживающий бассейн, смочила руку, провела по лицу. Вода была холодная и свежая, без запаха.

http://www.proza.ru/2015/05/12/1738