Свобода, часть 5

- Алевтина Васильевна, - Татьяна Ивановна сделала огромные глаза, заслонив дорогу Але, и, приложив палец ко рту, продолжила: - не входите сейчас к Николаю Григорьевичу. У него…понимаете…женщина, - она умолкла с таким видом, будто была виновата в происходящем.
    Але показалось, что её наотмашь ударили по лицу и толкнули в грудь. В голове будто взорвалось что-то. Вокруг почему-то стало темно, а соседка, продолжая что-то говорить, беззвучно шевелила губами. Ничего не соображая, по-прежнему смутно, как в тумане, видя всё вокруг, Аля резко повернулась и, всё ещё держа босоножки в руке, выбежала на улицу. «Предатель, изменщик!», - ей вновь казалось, что она смотрит какую-то пьесу, хотелось проснуться и опять очутиться в Сокольниках под руку с Николаем. «Ребёнок от обманщика! Человека, которому нельзя верить! У него будут те же глаза, взгляд, улыбка, он так же будет лгать мне…Потом обманет какую-нибудь девушку…Он – такой же! Ненавижу! Не хочу! Не-ет!», - беззвучно крича, Аля бежала по улице, пока хватило сил, потом быстро зашагала. Так, прямо в домашних тапочках с розовыми бантиками, держа в руке босоножки, она и пришла в больницу.
    Дальнейшее Аля помнила плохо. Ей что-то говорили, расспрашивали, она отвечала невпопад, не соглашаясь с врачами, не слушала их уговоров, подписывала какие-то бумаги, терпела боль, как велел ей врач, потом провалилась в сон, как в омут…

    Через день, осунувшаяся, с синими тенями под глазами и невидящим взглядом, уже понявшая непоправимость своего поступка, в помятом платье, с бюллетенем в руках, даже не зайдя домой, она появилась на работе. Наталии Дмитриевне хватило одного взгляда, чтобы понять: всё кончено, исправить уже ничего нельзя. Аля испугалась, что последуют вопросы и изъявления сочувствия, но начальница сказала только: «Ты устала, Алюша. Садись, выпей чаю, пока я подготовлю папки. У нас сегодня много работы». Аля едва сдержалась, чтобы не завыть в голос: боль оттого, что всё рухнуло в её жизни, раскаяние в том, что натворила, и благодарность за то, что не лезут в душу, захлестнули её. Скрывая слёзы, она наклонилась поднять упавший со стола формуляр, а когда выпрямилась, уже смогла произнести: «Спасибо».

    В обеденный перерыв Наталия Дмитриевна как бы невзначай, заговорила о жизни.
- Алюша, в жизни всё бывает. Мало у кого она складывается так, как хочется, а, несмотря ни на что, надо жить дальше. Вот я, например, - поспешно сказала она, увидев, как у девушки задрожали губы, - разве думала, что всю жизнь буду жить без мужа и детей, с такими же одинокими сёстрами? Но знаешь, - она улыбнулась своим мыслям, - что спасает меня от тоски? Моя самостоятельность и независимость в жизни, а её даёт мне любимая работа. Я нужна людям, а почему? Потому, что до тонкостей знаю своё дело. Учиться тебе надо, Алюша, не век же в младших чинах ходить. Способности у тебя есть, ты и начальником отдела работать сможешь, а, может быть, и директором.
    Как ни плохо было Але, она от этих слов улыбнулась, благодарно, но с сомнением.
- Учись, Алюша. Дорогу осилит идущий. Подготовься и поступай на вечернее. Характеристику и рекомендации тебе дадим.
    На том и порешили. Аля с головой погрузилась в работу и учёбу, спасаясь от воспоминаний. Вскоре она сменила место работы: вместе с Наталией Дмитриевной перешла в библиотеку Академии педагогических наук. Новые коллеги, новые обязанности, свободного времени почти не оставалось, и Аля была этому рада: некогда было думать о несбывшемся и о будущем.
                ***
   
    Николай не искал её. Аля и страдала, и в то же время даже радовалась этому. Встреть он её и повинись в измене, попроси прощения – что она скажет? «Я убила нашего ребёнка»? Как после этого смотреть ему в глаза? Как обнимать его? Да и захочет ли он этого? И, главное, хочет ли она? Сможет ли простить и его, и себя? Аля и предположить не могла, насколько далёк был в это время Николай от мыслей о ней: вначале идти мириться его не пустила мужская гордость, как он считал, а через несколько дней очередная командировка на месяц вырвала его из Москвы. Сожалеть о размолвке с Алюшей было некогда: пришлось участвовать в задержании опасных преступников, во время операции погиб напарник, и только быстрота реакции спасла его самогО. По приезде его сразу же отыскала Елена. Она поджидала его у входа, когда он шёл с работы. Не обращая внимания на окружающих, бросилась к нему: «Здравствуй, Коля!»
- Здравствуй, - месяц назад он бы жёстко оборвал её, а сейчас поймал себя на том, что даже рад встрече: с Алюшей, видно, всё кончено, а кто отвлечёт его от мрачных мыслей?
- У меня для тебя новость, милый! – её глаза смеялись, но Николай заметил в них и огонёк превосходства. Почти касаясь его уха губами, Елена прошептала: «Ребёночек у нас будет, Коленька!»
    Николай и предположить не мог, что будет так потрясён новостью. До сих пор ему удавалось избегать подобных приключений: всегда придерживался мнения, что ребёнок – западня, конец его драгоценной свободе, но сегодня, после того, как чудом не погиб вместе с товарищем, первой мыслью было: «Весь я не умру…», что-то от меня останется». Он онемел, не только от неожиданности, но и от внезапно захлестнувшей его радости, но делиться новостью с коллегами пока не собирался. Подхватив Елену под локоть, он быстро повёл её по улице и спросил: «Ты уверена?»
- Конечно, милый! Ты рад? Уверена, будет сын! Ты ведь его будешь любить?
- А ты? - Николай не счёл нужным показывать свои чувства.
- Ну, разумеется! Всегда мечтала о хорошей семье! Я ведь – настоящая женщина! – произнесла она с гордостью, - я верю, у нас будет замечательная семья. Николай почувствовал и наигранность её радости, и тот же бесцеремонный напор, что и в памятный день знакомства с Алюшей, как он мысленно продолжал называть девушку. Вспомнился разговор с Петром о Елене…
- Свадьбу играть, конечно, не будем, глупости какие, просто распишемся, и обменяем площадь, - торопилась она строить планы.
- Постой-постой, - перебил Николай, - ты о чём? – он посмотрел сурово.
- О нас с тобой, конечно, - она слегка покраснела. Ты же не хочешь, чтобы сын рос без отца?!
    Опять ему бросилась в глаза одутловатость её лица, едва ощутимый запах папиросного дыма, исходивший он неё, окончательно вернул его на землю. Связать с ней свою жизнь? Ему, убеждённому холостяку?! Он не испытывал ни малейшего желания, но ребёнок! Его продолжение, наследник. В роду Николая, он это помнил с детства, считалось преступным бросить девушку одну с ребёнком.
- Ну, вот что, - в голосе его была суровость,- про жилплощадь пока разговор отложим. Если хочешь, чтобы я ребёнка не оставил, забудь про вино и курево, иначе – разбирайся сама, как хочешь, а я тебя больше не знаю! Это моё последнее слово.
          
         ****               
- Как-то всё…грустно и неправильно – подала голос дама, та, что тосковала без Интернета.
- А Вы хотели бы, чтобы, как в сериале: они жили долго и счастливо и умерли в один день, окружённые праправнуками? – иронически усмехнулся сосед в очках,- это жизнь, а она бывает сурова.
- Дальше рассказывайте, - нетерпеливо перебила его вторая дама.
- А что было потом? – подала голос молодая супруга с боковушки.
Интерес слушателей – бальзам на душу рассказчика. Я продолжила.
  ……………***…………………………………..

    …А потом была Война. Настолько страшная, что даже родившиеся после её окончания дети тех, кто пережил её ужасы, просыпались ночью, убегая от карателей, или вжимая голову в плечи под бомбёжкой. Мне мало известно о том, как выживали в войну герои этого рассказа. Точно могу сказать только, что всю войну Николай провёл в тылу, заработав боевой(!) орден и несколько медалей. Он не понаслышке знал, кто такие диверсанты. На вопрос: «Где воевал?» честно отвечал: «В тылу».
- Как?
- Так. Думаешь, шпионы только в книжках бывают?
- А людей убивал?
- Пять человек точно знаю, что убил, выжили раненые или нет, не знаю: судьбами диверсантов не интересуюсь.

    Аля эвакуировалась в Ашхабад вместе с библиотекой. Уезжали из Москвы 21 октября, пережив самые страшные дни. Але и Наталии Дмитриевне довелось и видеть панику и грабежи магазинов, и ночевать в библиотеке, охраняя ценные книги (хотя что они, безоружные, могли сделать?). Правда, через много лет, читая об ужасах того октября, состарившаяся Алевтина Васильевна усмехалась: «Ишь, как расписали! Прямо ад на земле. Подождали бы, пока мы вымрем, не смешили бы народ!».

    Не знаю я и того, как встретились после Войны Аля и Николай. Они не искали друг друга, а Москва - город большой, но гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдётся.
    Знаю только, что, пережившие военные и послевоенные невзгоды, они были рады при встрече друг другу: самые светлые воспоминания были связаны у Николая с Алюшей, а она, увидев Николая, забыла всё плохое. Ей казалось, любовь умерла и погребена глубоко, но даже память о любви умеет прощать.
    Его первый вопрос был: «Как ты?» Аля грустно улыбнулась: «Как все. Работа-дом-работа, по выходным – в театр или за город». Она намеренно умолчала о семейной жизни, по его вопросительному взгляду видела, что он хотел её расспросить об этом, но не знал, как. Чтобы рассеять неловкое молчание спросила:
- А ты как живёшь?
- Тоже работа-работа-работа, ну и…сын у меня, Славик. Перед самой войной родился, - глаза Николая блеснули было радостью, но он сразу погрустнел, - жаль, нечасто вижусь с ним. Он с удивлением отметил, как сразу увяло, побледнело лицо Али: «Что с тобой?»
    Аля, увидев Николая, вначале решила ничего ему не говорить, но не смогла:
- У нас с тобой мог быть ребёнок, чуть-чуть постарше, но…
- Ты…, - Николай не смог продолжать.
- Да…, - Аля опустила заблестевшие слезами глаза.
- Поч-чему ты мне не сказала?! - Аля испугалась, взглянув на него: Николай зажмурился, сжав виски ладонями, и застыл, повторяя: «Как же так?»
- Я пришла к тебе мириться, но ты был не один…
- Боже, какой я дурак! – он не смел взглянуть на неё, - нет, не дурак, а…
- Что теперь вспоминать,- прервала она его раскаяние, - надо жить дальше. Расскажи лучше о себе, о сыне. Ей было и мучительно слушать Николая, и хотелось больше знать о его жизни.
- Наказан, как и положено дураку, - губы Николая скривились в презрительной усмешке, - мать Славика курит, попивает а, выпив, скандалит и бьёт его. И ещё… да, ладно, зачем тебе эта грязь!
- И ты это терпишь? Почему жену не удерживаешь? Почему не защищаешь сына? Почему редко видишь? Развёлся? – Аля и сама удивилась, что защищает ребёнка разлучницы с таким напором.
- Я и не был женат. Они живут отдельно.
- Как же так?
- Я ещё в молодости поклялся себе умереть с чистым паспортом. Но дело не только в этом! На ТАКИХ не женятся! Понимаю, виноват перед тобой так, что и просить прощения нельзя, но и я наказан: на всю жизнь связан с…,- он помолчал, - мы с ней чужие, но сына я бросить не мог! Знаешь, - он заторопился, - я, как увидел его в роддоме, сразу полюбил! Это такое…совсем другое чувство.  Он – моя копия, и… - Николай осёкся, увидев, что Аля изо всех сил пытается не зарыдать, и сменил тему:
- Ты всё же о своей жизни расскажи.
- Что рассказывать? – лицо её словно закрылось, - замужем, муж – железнодорожник, начальник отдела перевозок Казанского вокзала. Детей нет, - она опередила его вопрос, - извини, мне пора.
- Аля, я понимаю, но можно тебе звонить, хоть иногда?
- Зачем? До свидания! – она, махнув рукой, повернулась и заспешила прочь.
    Николай стоял столбом, пытаясь разобраться в себе. Вдруг его осенило: «До свидания!», а не «Прощай!». Значит ли это, что она хочет увидеться ещё? Несмотря ни на что ему не хотелось терять Алю навсегда, и странной и отвратительной уже казалась лёгкость, с которой он расстался когда-то с ней, но Николай запретил себе думать о том, «как хорошо им было бы вместе»: при всех своих недостатках он был реалистом и понимал: ничего у них с Алей быть не может.
    Прошло несколько лет, и они (опять случайно) встретились в подмосковном доме отдыха: обоих начальство путёвками снабжало регулярно. Обида Али, конечно, не забылась, но за давностью лет как-то стёрлась и стала более похожей на сожаление о несбывшемся. Они вместе гуляли по берегу озера, смотрели кино, но теперь это были просто добрые старые знакомые, делившиеся своими проблемами и заботами. Робкую попытку Николая вернуть старое Аля пресекла мягко, но решительно.
    Алевтина радовалась возможности хоть немного отдохнуть: её муж после тяжёлой операции (сказалась ещё военная контузия), несмотря на прогнозы врачей, выздоровел и даже смог вернуться к работе, но скольких слёз и бессонных ночей в больнице ей это стоило! Николай, расспрашивая её о жизни, восхищался её упорством и преданностью, хотя по отдельным словам и интонации он явственно чувствовал, что мужа Аля лишь уважала, не более того.
    Она внимательно слушала рассказы Николая о сыне, хотя и привыкла с годами к мысли, что бездетна. Ещё до болезни муж упрашивал: «Алла, мы ещё не старые. Давай родим ребёнка!», но она отговаривалась: «Что ты, Федоруся! У тебя контузия, я вот-вот умру от своей вечной ангины, а ребёнка куда? В детдом?!»
    Алла кривила душой: она понимала, что сёстры никогда этого не допустят, но прошли те времена, когда ей хотелось стать мамой. Всему своё время.
   (продолжение: http://www.proza.ru/2015/05/14/2049)