Мой друг Дима Фурманов

4. Кратко-иронический очерк московской светской жизни конца 60-годов. Мой друг Дима Фурманов, внук великого пролетарского писателя. Кафе «Националь», Борис Александрович всегда на посту. Дом литераторов, Дом журналистов.

4.1.Размещение в Москве. Мой друг Дима Фурманов, лидер по всем культурно-историческим и гендерным вопросам, а также внук великого пролетарского писателя. Кафе «Националь», как штаб-квартира нашего пребывания в столице. Борис Александрович всегда на посту, он же фильтр желательных и нежелательных посетителей.
Мой первый, более менее постоянный, приезд в Москву (для обучения в адъюнктуре), как сказано выше, состоялся 4 февраля 1968 года; первые дни радостные и праздничные, я пребывал на квартире Димы Фурманова (точнее его мамы Анны Дмитриевны). Между прочим это был День рождения Марины, сестры Димы и замечательного человека, который по сей день является моим близким другом и советчиком по жизни (с тех пор мы отмечаем этот день как праздник, если не редчайший форс-мажор). Кстати, с ее стороны и Анны Дмитриевны тоже я не разу не слышал об их историко-писательском происхождении (и только большой книжный шкаф, наполненный изданиями Дмитрия Андреевича Фурманова на всех языках мира, да и мои последующие расспросы напоминали об этом факте).
Несколько слов о Диме, хотя несколько слов и даже разделов будет явно недостаточно, чтобы обрисовать эту яркую, самобытную и очень непростую личность. Я уже отмечал, что мы познакомились в училище на почве спортивной гимнастики и общности взглядов по очень многим вопросам. Сразу скажу, что в этой общности он сразу проявил себя как лидер и по причине фамилии, и по причине обширных знаний в области литературы, истории, философии да и вообще культуры (и это было справедливо). В Москве к этой области еще добавилось  доминирование по гендерным вопросам (все его дамы оценивались на уровне столичных штучек, мои же шли по классу деревенских простушек, однако, в этом была своя прелесть, так как было куда двигаться).
Все сказанное, конечно, важно, но главное-это фамилия. В отличии от Анны Дмитриевны, его младшей сестры Марины и их спокойного отношения к вопросу, для Димы этот факт был и предметом гордости (хотя никогда не демонстрировался) и предметом тяжелой психологической нагрузки (фамилии нужно было соответствовать во всем: от результата игры в настольный теннис до обсуждения и утверждения собственного мнения в философских и не только философских вопросах).
Дима уже из Нахимовского училища, побыв один год во ВВМУС им А.С. Попова, перешел в Московский Энергетический Институт с очень приличным знанием английского языка. Здесь он начал брать уроки французского языка у Зинаиды Константиновны Монакиной. О Зинаиде Константиновне следует сказать особо.
Внешне это была симпатичная пожилая женщина, с непередаваемым шармом, из дворян, отсидевшая около 10 лет. после освобождения, как жертва необоснованных репрессий, получила комнату на Ленинском проспекте (парадокс судьбы- в одной коммунальной квартире с охранником на пенсии из лагеря, где она сидела). У нее была замечательная, неунывающая компания, тоже из бывших, в которую мы с Димой были однажды приглашены.
 Представление друг другу выглядело следующим образом. С одной стороны: это наше молодое поколение: с другой стороны: княгиня Ланская, баронесса Тузенбах, полковник Стоцкий (естественно послереволюционного, но очень древнего разлива), композитор Соколов (сын того Соколова, чей «хор у «Яра» был когда-то знаменит», а гитара присутствовавшего Соколова  была не хуже той, которая «до сих пор в ушах звучит»). После первой рюмки хозяйка  со словами «Нам с Кавказа доставили кабаргу», внесла из кухни нечто аппетитное с ребрами, что и было употреблено с весьма положительными комментариями. Далее началось весьма стройное пение и занимательные разговоры, в которых мы услышали массу интересного. Много лет спустя, в 90 годы я узнал, что Монакина была секретарем А.Ф.Керенского. Если бы я это узнал при жизни Зинаиды Константиновны, то вопросов была бы тьма, а интересного еще больше. 
 Дима был настолько колоритной личностью, что будет упомянут  в данном Мемуаре еще не один раз.
Праздники – это хорошо, однако пора было обживать свое гнездо. Оказывается, мой заботливый друг Дима уже поработал в этом направлении, осталось только согласиться. Через знакомых он нашел комнату в 10 минутах ходьбы от метро «Автозаводская» на весьма выгодных условиях: 40 руб. в месяц с полупансионом (завтрак и ужин); обычно комната в те времена стоила 30 руб. без каких-либо дополнительных льгот. Полупансион был вкусен, питателен и однообразен: на завтрак и ужин – добротный украинский борщ. Поскольку хозяева Софья Ивановна и Николай Григорьевич были из центральных районов Украины и готовили для себя, то в качестве можно было не сомневаться. Хозяева были доброжелательные пожилые люди (сказать старички язык не поворачивается, так как автор мемуара значительно старше их тогдашних) в мою жизнь практически не лезли. Разве, что Софья Ивановна иногда сообщала понравившимся ей дамам, что они попали в бардак, но просила мне об этом не сообщать, что вызывало только повышенный интерес.
Достоинством комнаты являлось ее одинаковое расстояние до кафе «Националь» с расстоянием от кафе до Диминой квартиры на Ленинском проспекте, таким образом,   созвонившись и сказав фразу «В 19.00 на углу», мы имели полную договоренность о встрече. Кафе «Националь» был выбран в качестве штаб-квартиры по многим причинам.
Центральное расположение в столице, на втором этаже одноименный ресторан (таких в Москве были единицы: «Метрополь», «Москва», «Пекин», «Арагви»). Однако, при «Национале» полноценное по меню и качеству кафе с весьма доступными ценами (окунь, запеченный в картошке-40 коп. куриная лапша-20 коп, пожарские котлеты-70 коп.; при желании можно было полакомится и семгой и осетриной в пределах 1.00-1.50 руб), в то время как при других ресторанах только кулинария, в лучшем случае домовая кухня. Вокруг кафе расположены Минсвязи, Госплан, Комитет по науке и технике. И какой же чиновник средней руки откажет себе в удовольствии сказать приехавшему из провинции коллеге: «Пойдем, я тебя покормлю в «Национале», у меня там своя официантка». Это определяло солидную дневную загрузку кафе и приличные чаевые. Зато вечером официантки отдыхали, а зал наполняли завсегдатаи, которым кроме кофейника кофе или, в крайнем случае, фужера сухого, как правило, ничего не требовалось. Но какие это были завсегдатаи: в первом зале справа у стены регулярно сидели и тихо беседовали Юрий Олеша и Михаил Светлов, недалеко от них частенько приземлялся после неизменной стойки на кистях артист Евгений Урбанский, в центре первого зала очень часто сидел поэт Игорь Волгин (ныне большой специалист по Достоевскому и ведущий канала «Культура»), частенько заглядывали Анатолий Гладилин, Лев Прыгунов, реже Василий Аксенов. Во втором зале часто появлялись весьма колоритные личности типа великолепного рассказчика Вени Рискина, которого знали и Леонид Утесов и генерал-лейтенант Осликовский (известный консультант военных фильмов) и он о них тоже многое знал или некто Анатолий (с которым мы познакомились на почве курительных трубок), который приходил с абитурьентами творческих ВУЗов (преимущественно северных и восточных национальностей и требовал от нас подтверждения, что он может позвонить Софье Сигизмундовне Дзержинской по вопросу их поступлении. В общем, много было любопытной публики, приятно, что большинство было информировано о том, что происходит в творческих домах журналистов и литераторов. Отсюда видно, что Дима избрал «Националь» в качестве штаб-квартиры весьма обоснованно.
Однако, самым главным лицом во всей этой компании был швейцар Борис Александрович, бывший капитан невидимого фронта. Он был не просто швейцар, а диспетчер-распорядитель с профессиональной памятью на лица. Он исповедовал несколько принципов: перед входом должна быть небольшая очередь (5-7 человек для престижа заведения), не пропускались большие (6 -10 человек), тем более пьяные компании (это предполагало перегрузку официанток и было черевато возможным скандалом), неукоснительно пропускались свои люди (со знакомыми физиономиями и те, кто регулярно бывал и опускал 20-30 коп в ладошку, изогнутую соответствующим образом). Свои люди, чтя принципы Бориса Александровича, обычно приходили небольшими (3-4 человека) компаниями, отдельным личностям из них сообщалось, что его приятель (называлось имя) сидит за третьим столом в первом зале слева. Борис Александрович периодически реализовывал свой доход естественным порядком, но пьяным его никто никогда не видел и память его ни как не притуплялась. Иногда, видя нерешительно мнущегося в очереди кого-то из своих, он открывал дверь, решительно пресекал желание толпы прорваться внутрь и сообщал: «Николай! Чего стоишь, ведь у вас там давно стол накрыт, тебя ждут». Николай, победно глядя на притихшую толпу, чинно следовал в гардероб.
Получив информацию в штаб-квартире о каком-либо интересном мероприятии в одном из творческих домов  и не встретив ничего любопытного в смысле собеседника в «Национале», мы направляли свои стопы в этот творческий дом.