Второе управление

5. Размещение центральной части большой космической машины или 32 чердака и 103 подвала. Второе управление. Люди, атмосфера. Старшие и просто режиссеры. Только в строгих костюмах, галстуках и крахмальных рубашках. А на Кубе в сандалиях ходят только священники и педерасты. Историческая вставка или как мой хозяин квартиры  боролся с оккупантам в Одессе.
5.1.Размещение центральной части большой космической машины или 32 чердака и 103 подвала. Второе управление. Люди, атмосфера. Старшие и просто режиссеры. Только в строгих костюмах, галстуках и крахмальных рубашках. А на Кубе в сандалиях ходят только священники и педерасты.

Размещение подразделений центральной части большой космической машины (в те времена 153 Центр ИСЗ и Космических Объектов) в целом соответствовало технологии работы с КА, а также функционирования обеспечивающих подразделений. Поскольку  московское ядро войсковой части 32103 создавалось почти одновременно и с ощутимым временным дефицитом, то выбор помещений в части качества и расположения часто оставлял желать много лучшего (поговаривали, что одним из типов КА на начальной стадии управляли с балкона конюшни на Комсомольском проспекте, а внизу мирно жевали сено лошади маршала Буденного). Шутники, особенно из сторонних и благополучно расположенных организаций, называли нашу большую космическую машину длинно, но точно 32 чердака и 103 подвала.
Действительно, наше второе управление размещалось на Шаболовке, 53, первое управление (народнохозяйственные спутники) в ИКИ АН СССР, хозяйственное управлении в одном из подвалов на Хорошевском шоссе, оперативное управление связью в подвале Главпура Минобороны (маршала Шапошникова, 32), штаб (особнячок на улице Грицевец, сейчас на его месте новый Генштаб), Морской комплекс (Комсомольский пр. 18), служба главного инженера занимала чердак Особого отдела Московского Военного округа на Кропоткинской (некоторое время там сидело командование части и даже наше второе управление пока отделывали пристройку на телецентре), телеметристы и баллистики сидели  в четвертом техздании  Голицыно-2. Все эти перечисления приводятся для того, чтобы показать какие сложности мы испытывали при согласовании писем и других документов, особенно при возникновении противоречий и наличии замечаний. Кстати, не быстро, но непрерывно шло строительство в Голицыно-2 и дислокация  подразделений менялась.
Наше второе управлении размещалось в бывшем репетиционном зале третьего корпуса Шаболовского телецентра. По сравнению с некоторыми другими подразделениями большой космической машины наши помещения были достаточно просторны, тем более для единственной тематики, связанной с системой КА Молния-1 и радиолиниями, которые она образовывала. Слева от центрального коридора шли комнаты (около 20 кв. м. каждая): первая: отдел планирования и баллистики и наш 24 отдел (оперативного управления РТР и  анализа  бортовой аппаратуры КА), вторая, третья (кабинеты руководства управления), четвертая (секретная библиотека), пятая (комплексный отдел развития системы). Торец коридора завершала большая комната отдела оперативного управления и анализа системы КА. Справа от коридора размещались ЭВМ Минск-32 и Урал-14 для решения задач планирования и вторичной баллистики и обслуживающий персонал. Таким образом, на Шаболовке наша большая космическая машина имела практически автономный центр управления системой Молния-1 (за исключением телеметрии, которую мы получали по громкоговорящей связи непосредственно с РТС на НИПе, через который шло управление КА, и данных первичной баллистики из Голицыно-2 один раз в два-три месяца).
Мое появление было связано с очередным расширением штатов и соответственно прибытием группы офицеров с периферии большой космической машины и ВВУЗов: Эдик Кириленко, Коля Козьменко, Витя Сигитов, Толя Прищеп, Валера Тимофеев. Было пополнение и в другие отделы.
Ребята были неплохо подготовлены. Им не нужно было объяснять, что КА Молния-1 состоит из следующей бортовой аппаратуры: РТР, СТР, КИС, СЭП, СОиС и как она связана друг с другом. Разумеется было много деталей, которые нужно понять и освоить. Однако, для этого в отделе были свои ассы: Стас Тарасов (СТР), Слава Дорогов (СОиС), Миша Иванов (СЭП). По части целевой системы РТР и сетей связи была целая группа спецов (одновременно аспирантов НИИРадио): Сева Билан, Володя Шевляков, Толя Зеленцов, Володя Савин. Похоже Шевляков и Савин отсиживались в отделе между очередными командировками за границу, другие плотно занимались своим делом.
Встретили новичков весьма доброжелательно. Поскольку в столовую приходили дикторы телевидения, авторы передач, известные актеры нас строго обязали приходить на работу в строгих темных костюмах, галстуках и светлых рубашках. Естественно уровень столичного пребывания у всех был разный, не обошлось без разных казусов (я уже не говорю о подборе цвета галстука, рубашки и костюма). Однажды, Эдик Кириленко появился сияющий как медный чайник и продемонстрировал обновку сандалии изрядно канареечного цвета. Среди всеобщего напряженного молчания, раздался язвитетельный голос Володи Савина, что на Кубе в сандалетах ходят только священники и педерасты. Под всеобщий  хохот Кириленко спрятал свою обнову и больше мы ее не видели. После этого гражданская форма одежды неукоснительно соблюдалась. Более того некоторые члены коллектива перешли к откровенному пижонству (Билан и автор этих строк стали покупать рубашки в «Березке» и шить костюмы на заказ), что было отмечено начальником управления на одном из совещаний в положительном смысле.
В соответствии с принятой на телецентре пропускной системой нам выдали удостоверения режиссеров (для майоров) и старших режиссеров (для подполковников) телевизионного технического центра, однако они были выполнены из столь непрезентабельного материала, что их предъявлять кроме как на проходной было просто стыдно. Начальники отделов и выше были оснащены красным сафьяном. Зависть нехорошее чувство и, проявив некоторую изобретательность,  я стал обладателем удостоверения из благородного сафьяна с золотым тиснением на обложке Государственный комитет по телевидению и радиовещанию, где утверждалось, что предьявитель сего документа является старшим редактором программ.
Два наших отдела успешно уживались в одной комнате при одном телефоне, тем более полторы из наших лабораторий находились на суточном дежурстве. Мой формальный начальник лаборатории Леня Головань (формальный, так как я сразу по приходу стал работать на отдел в целом) проявил обо мне отеческую заботу, особенно в части установления оклада, точнее его нижней границы. Не буду приводить все аргументы, в общем пришли к разумному компромиссу.
Моя работа на отдел состояла во внедрении методов оценки и прогнозирования надежности бортовой аппаратуры (благо статистика по бортовой аппаратуре была достаточно обширная), а также в подготовке квартальных и годовых отчетов по ОИР. Это оказалось очень нужным для дела и пришлось  руководству по душе. Так я нашел себе вполне достойное место в большой космической машине.
Соседний отдел вполне надежно и достаточно тихо решал свои задачи, за исключением  их весьма громкоголосого врио начальника отдела по фамилии Головач, который мало что делал, но любил много и грубовато пошутить. Так любимой шуткой на телефонный вопрос позвать Леонида Голованя, было уточнение, что абоненту нужен Головань с мягким концом или Головач с твердым концом. Уточнение повторялось два-три раза и каждый раз сопровождалось малоэстетичным смехом автора. Каждый день эти шутки продолжались многократно, пока  кому-то изрядно не надоели. С ним тоже решили пошутить в его же стиле (шутка оказалась достаточно трагичной).
В нашей пристройке велись работы по ее расширению и поэтому везде было достаточно строительного материала, а нашему Головачу для домашних нужд потребовался большой лист фанеры. Со свойственной ему самоуверенностью фанера была погружена в газик начальника управления  и без всяких разрешений и документов шутник двинулся на проходную. Однако, доброжелатели не дремали и позвонили на проходную о том, что идет машина без материального пропуска на «груз». В ином случае можно было бы договориться, но вахтер, встретив хамское к себе отношение незамедлительно составил акт, который был передан по команде, да еще из одного ведомства в другое. Вышел межведомственный скандал и наш Головач с твердым концом вместо ожидаемого назначения начальником отдела был отправлен на пенсию.
Когда наша группа появилась в управлении, руководство не распределяло сотрудников по подсистемам КА, а лишь порекомендовало изучать аппарат в целом, резонно полагая, что люди сами распределяться по системам, что и произошла, вплоть до желающих составлять расписание командирской подготовки и вести ее журнал.
Был такой парадокс, что, хотя мы являлись НИИУ первой категории,  как офицеры должны были изучать МЛП (это было святое), спецподготовку (это мы делали ежедневно без всякого расписания), топографическую подготовку), физподготовку(с удовольствием). Преподаватели были свои, но кто-то должен оформлять бумажки и на это находились желающие, получавшие удовлетворение. Впрочем, эта бессмыслица практиковалась во всех НИИУ, при этом по оценкам их журналов подводились итоги соцсоревнования. (Однако, это совершенно отдельная история).
Атмосферу в научном управлении  по моему личному опыту создают начальник управления и замполит (куда от них денешься). О нашем начальнике управления будет отдельный разговор. Однако, сразу скажу, что это был достойный, квалифицированный человек и умный руководитель