Исповедь расстояние, длиною в тень

  Между нами всегда что-то было. Или, быть может, мне этого хотелось. Но, так или иначе, не ведая того сами, мы крепко были повязаны. Факультетом, мы были склеены учебой, общими друзьями, приключениями, словами, совместным времяпровождением, вкусным чаем и некогда общей ложкой. Связаны, но по - отдельности, обособленно, самодостаточно; рядом, поблизости, но, вместе с тем, - вдалеке. Как - будто между нами протянулась бездна, длиною в тень. Тень, отброшенная его домом, тень напущенной дружбы, тень его сомнительной девушки. И именно в этих тенях бытийствовал соблазн.

  Тот последний зимний вечер, плавно перетекающий в ночь, я никогда не забуду. Я никогда прежде не чувствовала себя более человечной, нежели в те минуты, когда сердце мое, мои чувства трехлетней выдержки разлетелись на тысячи мелких осколков. Банальный, казалось бы, случай – до лома в костях звенящая тишина на пылкое признание в (нет-нет, я не говорила о любви, любовь слишком просто, слишком пошло для нас) привязанности, бесконечной симпатии. Затяжная пауза. Его реакцию выдали глаза. В них отчетливо читалось: « Любовь… и снова, и здесь любовь. Вечное чудо. Она не только озаряет радугой мечты серое небо повседневности, она может окружить романтическим ореолом и кучку дерьма..»* Не удивительно для такого человека как он (при всем его обаянии, дружелюбии, бесконфликтности) любовь других к себе является удручающей фиговиной. Сколько девушек пало от ошибочного представления о нем? Скольких подкосило это чувство обмана? Наверняка многих, даже больше. Но я не такая как все: я не люблю его. Мое чувство многим объемнее, чем любовь, чем просто признание в ожидании «светлого будущего», «Happy End’а». Это нечто намного большее, совсем не оцепенелое чувство. Это восприятие его таким, каким он есть, а не таким, каким видят мои глаза. Наблюдения за его выступлениями, слежка за словами и сопровождающим их взором, попытка словить его мысли, желание обнять. Нет, это не эгоистичный порыв обладания, овладения, присвоения, здесь нет и неистового вожделения или общеизвестной страсти. Я даже вообразить себе не могу, как бы мы занимались сексом(смею уточнить, не любовью и не всем, что называют потрахаться или перепихнуться). Фу, отвратительное слово, хоть прилично обыденное, но имеет безобразное не эстетичное звучание. Мне не нужно этого, ведь это до прозаичности, до самой крайней банальности – неподходящее слово.

  Я восхищаюсь ним, как божеством, но не превозношу в ранг «Богов». Он – человек, обычный смертный со своими изъянами и креативными тараканами в голове.  Юноша как тысячи других, но рядом с ним я чувствую себя тенью, отброшенной лучами придуманного мной его величия. Довольно обычный парень, который в час-пик в метро пересказывал сартровскую «Тошноту»: «Больше всего, конечно, поразила сцена у моря. Значит, там было так. Мужчина и женщина вспоминают свидание. Женщина говорит:
 - Ты запомнил его? Светила луна, море раскинулось перед нами, звезды усыпали небо. Романтика. Наш первый поцелуй. Хорошо ведь было.
 Мужчина отвечает:
 - Идеально!
 На что женщина восклицает следующее:
 - Так вот, дорогой, в тот момент я сидела жопой на крапиве...»

  Весьма подходящее повествование для девушки, которая питает слабость к тебе. Хитрый прием расширить дистанцию между нами, ловкая попытка отодвинуть меня от себя хоть на моральном уровне, раз давка в транспорте не позволяет нам располагаться как обычно, с немалым интервалом комфортности и неприкосновенности. Мы редко соприкасались друг с другом, старались как можно меньше ущемлять личное пространство приветственными объятиями. Но единожды мы не удержались от постоянно сгущавшегося  вокруг нас соблазна. (Говорю от лица нас, но все же с позиции видимого мной самой. Ну а что, если бы не хотел, не держал бы меня за руку и малую долю секунды. Логично же!) Такая теплая рука. Теплая и нежная. Глупо, наверное, называть истинно мужскую руку нежной, но слегка сжимать ее было по - особенному приятно. И глаза. Добрые и пьяные. С долей сожаления. Почти как в ту злосчастную первую весеннюю ночь, когда я выходила от него, укутываясь клетчатым шарфом.

  Тяжело, должно быть, импонировать человеку, которому до твоих чувств нет никакого дела. Невыносимо тоскливо, когда он проходит мимо тебя с сияющей улыбкой, предназначенной для другой. Тяжело на это смотреть и с замиранием сердца понимать, что тебе конец: немеет рот, отнимает руки и ноги, парализует все тело, а душа непроизвольно, независимо от тебя обнажается. И ты стоишь не способный, не пошевелиться, не скрыть беззащитную наготу. Вот он прошел, и в долю секунды отравленный отчаянием букет ревности и злости начитает душить, разъедать, раздирать все человечное изнутри. Ты попросту перестаешь быть собой, ведь в таком состоянии ты обречен потерпеть поражение.

  Но еще горестнее, когда человек, к которому ты привязан, берет на себя ответственность за твои чувства. И, не испытывая взаимности, сожалеет и винит себя, и каждый раз его украдкий взгляд переполнен жалостью, состраданием и невыносимой грустью. Интересно, от чего он угнетает себя этим, ущемляет, загоняет в угол? Ведь его вины нет в том, что он приглянулся/полюбился таким, какой есть. Даже мое пострадавшее сердце выносит судебный приговор о его невиновности. Он невиновен и нет повода для печали! Нет ничего, за что стоило бы меня жалеть.

  Наоборот, это - радостное со-бытие, ведь не каждому дано постичь такие чувства.
Но его ответственность угнетает и малу - помалу повергает в крах мои чувства, тушит их, разбивает. Ответственность - фактор, первоначальный импульс, который по цепной реакции, по принципу домино рушит все переживания, все натянутые до предела сантименты, все увлечение. Удручающая пытка, каторга, боль и мучения, медленная полусмерть и затяжная полужизнь. В самый раз! Развлечение для такой как я. Ведь, страдая, я развлекаюсь. Это мой давний обычай…


*Эрих Мария Ремарк "Триумфальная арка"