Жертвы науки

 
- Вот чёрт… Откуда здесь столько грязи?! Как после ливня…
- Здесь вчера вечером дождь прошёл. Вы бы поосторожнее были, товарищ  майор, на каблуках.
- Без тебя разберусь. Лейтенант, что у вас?
-  У нас труп, товарищ майор.
- Я поняла уже, Дронов. Меньше чем на труп меня и не вызывают. Ещё что-нибудь есть?
- Значит так, товарищ майор…
Пока молоденький полицейский лейтенант докладывал обстановку, следователь, оказавшаяся весьма миловидной девушкой лет тридцати, удостоверение которой гласило, что она являлась старшим следователем по особо важным делам Верещагинского городского следственного отдела майором юстиции Анастасией Михайловной Громовой, успела осмотреться. «Да-с, весёленькая картинка… Прибила бы того, кто всё это сделал и меня от праздника оторвал. Первый выходной за два года!»
- Вы что-то сказали, товарищ майор? – вежливо поинтересовался оперативник.
Майор неожиданно поняла, что последнюю фразу произнесла вслух. «Тоже мне следачка! Ты должна держать мысли при себе. А получилось, что ты их выдала. Хорошо, что здесь свой человек, а не свидетель или, что не лучше, подозреваемый» - подумала Настя.
- Да так, ничего… Что, говорите, у нас? Труп? Я могу взглянуть?
- Конечно, товарищ майор.
Тело, присыпанное землёй, лежало в овраге. Около него работал следователь-криминалист.
- Привет, Дмитрий. Что у тебя?
- Труп, как видишь.
- Я вижу, что труп… Кто ж его так, а?
- Откуда же я знаю? Буду работать…
- Работай.
Отойдя от криминалиста, Настя подошла к лейтенанту.
- Личность установили?
- Никак нет, товарищ майор!
- Нихьт гут, лейтенант! Плохо, что не установили!
- Будем работать, Анастасия Михайловна.

На следующий день Настя, как обычно, пришла на работу в отдел. Сняв пиджак и разложив бумаги из портфеля на столе, она села в кресло. И тут же в кабинет ворвался давешний лейтенант Дронов.
- Установили, товарищ майор!
- Понятнее можно? По пунктам: кого, что установили?
- Докладываю. Мы идентифицировали личность убитого вчера на пустыре около деревни Воробьёво. Это оказался ранее судимый за убийство Василий Миронов. Подумать только, вот как судьба обошлась: убили убийцу!
- Лейтенант Дронов! Перестаньте паясничать!
- Признаю, Анастасия Михайловна, шутка была неудачная. Есть ещё интересная новость: мы проверили телефон погибшего, и в нём обнаружился весьма любопытный номерок. Знаете, кому он принадлежит?
- Нет, не знаю! – язвительно воскликнула следачка, – и кому?
- Номер абонента не авторизован, то есть, если простым языком, он «левый».
- Дронов, я тебя когда-нибудь уволю! Нет, чтобы ещё хорошую новость принести…
- Вы не можете меня уволить, Анастасия Михайловна. Вы служите в следственном комитете, а я в полиции, и у нас разные начальства. А насчёт хорошей новости… Одну я вам всё-таки принёс.
- Хорошо, Дронов, иди работай. Я тоже поработаю. Кстати (на звук голоса Насти Дронов, уже открывший дверь, закрыл её и обернулся), насчёт увольнения я пошутила.

Через пять минут в кабинете «важняка» Громовой зазвонил телефон.
- Да. Громова слушает. Здравия желаю, Борис Семёнович. Сейчас подойду.
Когда Настя вошла в кабинет начальника отдела подполковника юстиции Лебедева, кроме него там сидел ещё молодой человек, с которым девушка поздоровалась при входе.
- Я вижу, Анастасия Михайловна, с капитаном Бубенцовым из оперативного отделения городского ОФСБ вы уже знакомы. Он к нам прибыл по очень важному делу.
- Благодарю, Борис Семёнович. Значит, дело так. Месяц назад из тюрьмы освободили убийцу и насильника Василия Миронова. Тринадцать лет назад, когда его взяли якобы за изнасилование 16-летней девушки, суд на основании предоставленных следствием доказательств приговорил его к заключению в психиатрическую больницу. Экспертизу проводил профессор Воробьёв с кафедры психоанализа нашей городской медакадемии.  Полтора месяца назад нашли настоящего убийцу, который во всём признался. Правдивость его показаний подтверждена полиграфом. Миронова освободили, и на следующий день он пришёл к нам в отдел с жалобой на профессора Воробьёва, который, по словам Миронова, ставил на нём незаконные жестокие опыты. Мы проверили поступившее обращение.
- Извини, капитан, что перебиваю, но как ты узнал, что я занимаюсь делом об убийстве Смирнова? Наши же спецы только пять минут назад определили личность!
- Извините, товарищ майор, но я как раз к этому и веду.

Месяц назад. Верещагинский ГО ФСБ.
В комнате психологической разгрузки сидел Василий Миронов, проходивший проверку на полиграфе – детекторе лжи, вместе с ним были следователь и специалист.
- Так вы говорите, гражданин Миронов, что над вами ставили опыты?
- Да.
Специалист со следаком переглянулись, что означало: «он не врёт».
- Сколько времени продолжались опыты?
- Все тринадцать лет моего заключения.
- И что делал Воробьёв?
- Он каждый день переменно ставил надо мной два странных опыта: в первый день ко мне подселяли другого обитателя больницы, причём каждый раз были разные люди. Мы тянули жребий и распределяли между собой роли «ученика» и «педагога». Педагог заставлял ученика учить длинные пары слов, а при каждой ошибке «награждал» его ударом тока, постепенно увеличивая напряжение. В конце дня нас откачивали, и на следующий день опять повторяли опыт.
- И вы утверждаете, что к вам подселяли разных людей?
- Да. С одним из них, который появился пять лет назад, я познакомился, он представился как Олег Сомов, старший лейтенант уголовного розыска областного управления. Он высокий, рост примерно метр восемьдесят, глаза голубые. Могу составить его портрет. Я учился в художественной школе.
- Хорошо. Это потом. Вы знаете других людей из этого раздела?
- Нет. Я с ними не знакомился. Знаю только, что у них где-то есть картотека испытуемых. Я слышал, что Воробьёв говорил своему помощнику: «Занеси сведения в картотеку наших учеников». Учениками они называли испытуемых.
- Хорошо. Мы проверим. Пока вы побудете у нас. Для вашей же безопасности.


- Так вот. На следующий день мы внедрили нашего опера в больницу под видом заключённого, нуждающегося в лечении. Он установил контакт с Сомовым. Кстати, этот Олег Сомов на самом деле являлся сотрудником уголовного розыска. Десять лет назад он пропал при невыясненных обстоятельствах. Тогда он занимался делом об убийстве психически больного Айдара Галимуллина. На месте преступления была найдена записка: «Я умираю из-за профессора Воробьёва, лечившего меня, но не вылечившего. Вокруг меня одни жуки. Я не могу так жить». Сомов поехал в больницу, где лечился убитый, и пропал.
Наши оперативники мониторили все трупы, связанные с городской психбольницей, а труп Миронова как раз связан с ней.
-Я что-то подобное уже видела. И по данному случаю, и по случаю Миронова. Это Массачусетский эксперимент, точь в точь описанный тобой случай. А случай с нашим трупом – эксперимент Стэнли Милгрэма.
- А что за эксперимент? Я ничего об этом не слышал!
- Это старый опыт. Оба проведены в 60-е годы прошлого века, один в Массачусетсе, доктором Джеймсом Роджерсом, а второй – в Нью-Хейвене, Стэнли Милгрэмом. Судя по всему, этот Воробьёв – поклонник нестандартных и жестокий исследований психики.
- Ну, судя по всему, так оно и есть.
В этот момент в кабинет кто-то постучался. Вошла молодая девушка.
- Разрешите, товарищ подполковник?
- Да, конечно. Познакомьтесь, Анастасия Михайловна. Это наша коллега из отдела по расследованию преступлений против личности Главного следственного управления ГУВД Санкт-Петербурга лейтенант Немова, Ангелина Яковлевна.
- И что угодно нашим коллегам из «северной Венеции»?
- Разрешите, товарищ подполковник, мы поговорим в моём кабинете?
- Конечно, майор. Вы можете идти.

Выйдя от Лебедева, следаки и опер пошли в кабинет Громовой.
- Слушай, Насть, а откуда ты знаешь про эти опыты?
- Читала давно.
- Понятно.
Войдя в кабинет Громовой, хозяйка сразу обратилась к гостье.
- Так чем же мы можем помочь гостям из Петербурга?
- Я расследую дело об убийстве психически больного Дениса Хорькова. Он оставил предсмертную записку. Вот, посмотрите.
Посмотрев, Настя достала вещдок, подшитый к уголовному делу об убийстве Миронова.
- Лин, у нас по делу проходит такая же (естественно, имена пациентов разные) записка. Надеюсь, ты понимаешь, что люди, удалённые друг от друга на шестьсот километров, не могут написать однотипные записки. Значит, либо психи ушли из жизни сами, а написать им кто-то помог, либо им кто-то помог уйти из жизни.
- Получается, что так.
- Ещё какие-нибудь доказательства причастности Воробьёва у тебя есть?
- Есть. Во-первых, он «роджерсист», то есть специализируется на убеждении пациентов, страдающих фобиями, в том, что такие фобии действительно имеют место быть. Во-вторых, накануне убийства к нему приходил Анатолий Югров, представитель Воробьёва в Санкт-Петербурге. 
- У меня имеется два вопроса. Во-первых, зачем Югрову убивать Хорькова, если можно просто откупиться. И, во-вторых, если он всё-таки убил, почему оставил записку, обличающую шефа?
- Да, мне это тоже не нравится. Но у меня есть план. Вызывай Югрова.
      
- Я всё-таки не понимаю, зачем меня вызвали.
- Гражданин Югров, у нас имеются достаточные основания полагать, что именно вы две недели назад убили Дениса Хорькова в Санкт-Петербурге.
- Вы совсем офигели? Никого я не убивал. Тогда меня вообще в Питере не был. Я в Верещагинске находился, в клинике доктора Воробьёва. Он подтвердит.
- Хорошо. А это кто? По-моему, на вас очень похож.
 - Вам кажется.
- Ладно… Конвой!!! Отведите его в нашу пыточную!
- Эй, вы что? У нас пытки запрещены.
- А издеваться над беззащитными гражданами не запрещено? У нас есть показания двух человек о том, что в клинике Воробьёва над ними ставили особо жестокие опыты. После них наш сотрудник чудом остался цел. Гражданин Югров, вам и вашим подельникам грозит пожизненное лишение свободы. А раз нам не удаётся доказать вину профессора, то главным пойдёте вы. Встать!
- Товарищ следователь, я не виноват. То есть, виноват, но я не организатор. Это Воробьёв. Он хотел повторить славу Роджерса и Милгрэма.
- Вы готовы повторить показания на камеру?
- Конечно.
- А теперь посмотрите. Все наши действия фиксировала скрытая камера. Если что, она подтвердит, что мы действовали абсолютно законно.

На следующий день.
- Всем стоять! Работает ОМОН!
- Следственный комитет, майор Громова. Гражданин Воробьёв, вы задержаны за проведение опытов, наносящих  тяжёлый вред физическому и моральному здоровью людей. Увести.
Проходя мимо Насти, профессор посмотрел на неё исподлобья и прошипел: «Вы ещё пожалеете!» 
- А ты попробуй. Только и можешь, что над беспомощными людьми издеваться. Уведите эту мразь!

Через месяц состоялся суд. Он приговорил Воробьёва к пожизненному лишению свободы, а двоих его подельников – к двадцати и пятнадцати годам.
«Мы ведём свой репортаж из здания суда города Верещагинска. Сейчас главному обвиняемому, бывшему заведующему кафедры психоанализа городской медицинской академии профессору Воробьёву, будет предоставлено последнее слово.
- Я не признаю себя виновным в этих убийствах. Я учёный, и всё это было только ради науки. Наука должна двигаться вперёд, и для этого хороши любые методы.
- Николай Никитич, вы не слышали о  судьбе Роджерса и Милгрэма, исследовавших, так же как и вы, эту проблему?
- Им просто не повезло. Судьба осталась благосклонной ко мне.
Эта ситуация как раз служит наброском к проблеме научного прогресса, так обсуждаемой в последнее время. Каждый человек должен решить для себя, стоит ли нести такие человеческие жертвы ради науки. Я считаю, что нет.
Из зала суда Юлия Петрова, Новости. Город Верещагинск. Мы будем следить за развитием событий.»
Выходя из Верещагинского городского суда, Настя и Лина пошли вдоль набережной реки Суны.
 - Я вот думаю, стоило ли губить людей ради науки?
 - А вот это проблема. Не стоило.
- Я с тобой, Лин, полностью согласна. Вообще этот профессор с ума сошёл, по-моему. 
- Я полностью с тобой согласна. Но я не поняла, почему Югров не избавился от письма Хорькова.
- Он, оказывается, решил их сохранить, чтобы шантажировать своего шефа Воробьёва. Но не успел забрать, так как вошла соседка убитого им Хорькова и пришлось удирать через окно, ведь квартира на втором этаже.
- Понятно. Мне, к сожалению,нужно ехать обратно в Питер. Но я с удовольствием приеду ещё раз. У вас очень красиво.
- Приезжай. Мы все будем очень рады.