Журнальный клуб Интелрос Дружба Народов д 3, 2015

Нина ГАБРИЭЛЯН
Вкус понтийской соли
Ольга Постникова. Понтийская соль. — М.: Изд-во «Время», 2014.
 
Древний мир привлекал и завораживал многих поэтов. Кто-то посвящал ему отдельные строфы, кто-то — стихотворные циклы, кто-то — поэмы. Для Ольги Постниковой архаика и античность оказались одной из сквозных тем всей ее поэзии:
 
Когда-то с двухкопеечных открыток
Внезапно заглянули в жизнь мою...
Под глиняными зонтиками дамы,
Из древних извлеченные гробниц…
И не следа от похоронной драмы
На щечках этих акварельных лиц.
 
Стихотворение «Статуэтки Танагры», навеянное поэтессе фотографиями терракотовых женских фигурок эпохи эллинизма, писалось почти пятьдесят лет — с 1965 года по 2014-й. По всей видимости, сильное впечатление — по контрасту с перенапряжением современной жизни — произвели на нее «Оглядывающихся терракот / Спокойные бесхитростные позы». Настолько сильное, что, однажды возникнув в ее поэзии, тема древнего мира никогда уже ее не покидала. На протяжении всей поэтической жизни, параллельно с написанным на другие темы, у Постниковой рождались стихи, ставшие основой недавно вышедшего в свет сборника «Понтийская соль».

В отличие от других поэтов, Постникова постигала древний мир на ощупь. Химик-реставратор по первой профессии, она, начиная с 70-х годов прошлого столетия, занимается консервацией архитектурно-археологических сооружений Причерноморья, в основном — в Болгарии и Крыму. Сама отмывала и укрепляла древнегреческие стелы, склеивала разбитые каменные жернова, расчищала архаические водостоки шестого века до нашей эры… Античность и архаика прошли не только перед ее взором, но и через ее руки. Под ее пальцами обретали утраченную целостность «разбитые улыбки и объятья». Погружая руки в «боспорскую грязь, тысячелетий раствор», она кожей ощущала, как «Розность в такое выходит родство, / Даже в загробную связь». Именно через вещество постигала она пульсацию жизней, исчезнувших тысячелетия назад, и материализовала, овеществила их в своей поэзии:
 
Но придут полнотелые девы камей
И прозрачные руки протянут ко мне,
И сквозь холод и твердь халцедона
Я узнаю, что радость бездонна.
 
Как не вспомнить тут мандельштамовскую «выпуклую радость узнаванья»!
Видение древнего мира в стихах Постниковой очень подробное, детальное, вещественно-предметное:
 
Эти куросы, коры, застенчивость лиц,
Где гадают, считая божественных птиц,
Упоенье веселием мудрым,
Эти кудри, пиксиды для пудры.
 
Обитатели древнего мира материализуются в ее стихах столь убедительно, что чудится — это не просто талантливая художественная реконструкция давно исчезнувшей реальности, но своего рода историческое ясновидение поэта, прозревающего сквозь толщу времен ту древнюю цивилизацию, «Где короткой судьбою (лет в сорок всего) / Управляет улыбчивое божество, / Где не знают о будущих эрах / И вино разбавляют в кратерах».

Погружение в глубь истории оказалось для Постниковой одновременно и погружением в глубину коллективной прапамяти с ее архетипами и символами. Эти универсальные паттерны, содержащиеся в легендах и мифах, пронизывают собой многие стихи «Понтийской соли», в том числе, и те, которые посвящены современности. Однако миф, спроецированный на современную реальность, как бы «опрокидывается», обретая черты, противоположные исходному варианту. Так в стихотворении, посвященном современной соломенной вдове, брошенная жена вяжет и распускает связанное вовсе не для обмана женихов, как это делала Пенелопа в ожидании Одиссея, а для того, чтобы спастись от одиночества, «от безумия да от безверия»:
 
Не придут женихи,
               их обманывать вовсе не надо.
На столетья работы задумано,
               не на день, не на год.
Лицевая, изнаночная, накид…

Так что, другое время — другие песни:

В пятом классе не выучившая «Одиссеи»,
О, сестра моя Пенелопа,
             как пальцы твои обрусели!
 
Подобные «перевертыши» вполне закономерны. Анализируя различные виды мифологизации в художественной литературе ХХ века, Е.М. Мелетинский в своей «Поэтике мифа» приходит к выводу, что «…поэтика мифологизирования не только организует повествование, но служит средством метафорического описания ситуации в современном обществе… с помощью параллелей из традиционных мифов, которые порождены иной стадией исторического развития. Поэтому при использовании традиционных мифов самый их смысл резко меняется, часто на прямо противоположный».

Занимаясь реставрационными работами в Причерноморье, Постникова обнаруживала не только артефакты древних культур, но и следы трагических событий Великой Отечественной войны:
Посылали смотреть,
           что наука в земле откопала.
Только то и увидела,
           что война погубила.
                («Гора Митридат»)
 
А иногда исторические пласты так перемешаны, что, найдя косточку — фалангу пальца, невозможно понять, какому времени она принадлежит:
 
Ты, беспалый, давно уже в Аиде
Или в Божьем раю, за доблесть прощенный,
Или в полном небытии, даже без похоронки,
Безотцовщиной выросли твои дети.
 
Звуковое пространство стихов Постниковой инструментовано тонко и деликатно, зачастую звук усилен цветом:
 
На развалинах маки цветут,
Млечник желтые головы клонит,
Тачки мечутся, метлы метут,
Прах ложится на лоб раскаленный.
                («На раскопках»)
 
В лексическую ткань поэтесса органично вкрапляет болгаризмы, украинизмы, профессиональные термины, архаические (древнегреческие) наименования, благодаря чему сбивается автоматизм восприятия и происходит энергетическое усиление стиха. Справедливо сказал в свое время Семен Липкин, слова которого вынесены на четвертую обложку книги: «По профессии Ольга Постникова — реставратор памятников архитектуры, но в области стиха она не реставратор, а зодчий слова».