Адели. Глава 23

Чета Флоренц – это холеричная Мари и округлый Керт. Мари и Керт – слышится вполне совместимо. Но выглядит отнюдь не так. Мари худощавая, высокая, неплохая собою, весьма разговорчивая и умеющая себя подать. Ещё и в определённых случаях она щедрая на ядрёные и нелестные высказывания и немного заносчивая. Супруг её, помимо уже отмеченной округлости, выражает лень и ватное равнодушие, даже бесхарактерность и скрытность, иногда вредность. Эти качества характера они в идеале отточили спустя двадцать лет жизни плечом к плечу. Детьми обзавестись не удосужились. 

В их расположении находилось целых две квартиры на втором этаже обветшалого и некрасивого дома. Наверняка, вы догадались , что сосуществовать Мари и Керту пришлось в районе Мидиана, что для людей, не смеющих похвастаться громким сословием и высоким достатком. В квартире, что окнами выходила во двор, они и вели свой скромный быт, а другая - сдавалась приезжим, обращённая на набережную. Панорама оттуда сулила взгляду вид приятный – необъятная гладь воды, сказочные и прелестные очертания холёного Мидиана на том берегу реки. Во дворе же ютились разрушенные урны для цветов, одинокие качели и, самое важное, несколько слабеньких, но разросшихся яблонь, оставшихся с пор давнишних. Может, здесь был раньше сад. Но теперь от него остался намёк. Только намёк, а всё остальное – хлюпающая, вязко глинистая и оскуделая явь, бьющая в лоб, и мало отличающаяся от нелёгкой жизни супругов Флоренц. Они, помимо тягучей будничности, были отягощены ещё, как Кристиан де Снор и братья Дикс, вопросом финансовым.

Мари зарекомендовала себя как неплохого журналиста, но после неприятного инцидента работы лишилась. Виной тому её вопиющая правдивость и статья, напечатанная как крик этой правдивости. И снова Андерс Вун неизбежно фигурирует в моём повествовании, так как именно о его собраниях Мари и решила высказаться год назад. Тогда его имя стало трендом и любой себя (как бы) уважающий горожанин должен был причаститься до изотерических основ и тайн мироздания, так как (цитирую утрировано) : «Пришло новое время раздвинуть рамки для божественных просветлений!...Бла-бла-бла! Бла!» Вот вся незамысловатая история превращения самодостаточной и воплощающей свой потенциал Мари в домохозяйку, неустанно всё чистящую, моющую, гладящую и распределяющую всё по верным местам.

Место Керта было на просиженном и прогнутом диване. Ещё он работал охранником в одном клубе. Единственное, чем на данный момент его тучная персона может нас заинтересовать – это наличие племянницы Адели. Она поступила на первый курс консерватории в Мидиане и по сему пребывала уже три месяца у дяди Керта и тёти Мари, ограждённая сотнями километров от родного дома, папы и мамы. Родственники приняли её ласково.

Адели вообще, кажется, невозможно было принять иначе. Ей ещё не исполнилось семнадцати – это трогательный период, когда она, робкое дитя, становилась девушкой и причём обращающей на себя внимание. Её миниатюрный рост, фигура , имеющая округлости, но, к счастью, не как у дорогого дяди Керта, а плавные и женственные, её хрустальный голос, миловидное тихое личико, льняные кукольные кудри до хрупких плеч и любовь к нежно-сиреневому – всё  умиляло.

…В час, когда пришли синие сумерки по пятам пустого и заплесневелого дневного света, и в розоватых лучах ночника заиграли на трюмо открытые шкатулки с украшениями, Адели читала на взбитых перинах кровати. Она лежала на животе, разместив книгу с поэзией на подушке, обитой рюшами. Её лодыжки были скрещены, лёгкое платье невинно обнажило ножки, хорошенькие, как она сама . Зеленовато-голубые глаза сначала неторопливо прошлись по четверостишию, а потом она подняла лёгкий взгляд к потолку и повторила очарованно:

Дыша духами и туманами,
Она садится у окна…

Она себе представляла одноимённую Незнакомку Блока, восхищаясь тем, с какой особенной влюблённостью поэт преподносит Её. Адели была одной из тех утончённых барышень, что, витая в облаках, хотели бы, чтобы о них слагали такие же красивые стихи. Далее она читала вслух, размеренно и делая таинственные акценты:

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука…

На последней строке она перевела внимание на свою кисть, чтоб , во-первых, убедиться , узкая ли она, а во-вторых, мысленно наделить свои худенькие белые пальцы заветными украшениями. Она продолжила:

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль…

Вдруг ей стало очень грустно от слов «близость» и «очарованная даль ». А за ветхими окнами манил тёмно-лазоревый вечер. Ей очень захотелось туда, в него . Точно вне дома «очарованная даль» станет немного ближе, и будет приятнее грезить о том, кого у неё нет.

Внезапно сквозь дверь пропустил дребезжащий шум, точно кто-то переворачивает квартиру с ног на голову. Конечно же, это была Мари, поскольку Керт ушёл полчаса назад на работу , единственно сказав, что будет поздно вечером, как завершится концерт в рок-клубе «Limbus» или же просто «Лимб». Он молча оставил телефон на тумбочке, без чьего-либо ведома , подчиняясь своей вредности , чтоб немного отдохнуть от жены. Это он называл «случайно запамятовать». И после он, подчиняясь своей шарообразной пропорции, боком вышел в подъезд. Он был весёлый и готовый порхать, как невесомый колибри.

Отношения этих супругов вообще построены на взаимопонимании. Мари понимала и не раз отмечала что её муж – непредприимчивый увалень, а тот в свою очередь взаимно понимал, что его жена – деспот и жестокая мымра. «Куда этот мясокомбинат дел ключи от квартиры?» - роясь в ящиках, бубнила раздражённо себе под нос Мари, экспрессивно и безжалостно перебуторивая все вещи.

- Что такое произошло? Тебе помочь? – немного побаиваясь, спросила Адели. Нет, тётя не повысила бы на неё даже голоса, просто девушка патологически робела перед различного рода агрессией, даже не на неё направленной.

Мари отвлеклась и заново собрала каштановые волосы в небрежный пучок и после развела руками: « Вот как с ним разговаривать? Здесь такое важное событие, а он специально, на зло мне, на зло, оставил дома телефон … Ах , Аделаида, так ты же не знаешь! Пустующую жилплощадь, наконец-то, займёт постоялец – некто Кристиан де Снор снимет квартиру завтра, прям утром. Так там же надо убраться сейчас, всё приготовить , как можно быстрее. Иначе к прибытию этого де Снора и не успеть… Муж мой ненаглядный соизволил сегодня там переночевать, поскольку по его словам, я слишком деспотичная и храплю, чтобы он со мной спал. Был он там последним! А ключи на место не положил. Как на зло, как на зло! Он хочет, чтоб у нас не было дополнительного заработка, и мы умерли от голода! Все они такие, помяни моё слово, дорогуша».

За время сожительства с супругами Флоренц, Адели не первый раз сталкивалась с подобными сценами, но всегда как-никак силилась их мирить, тем более, что её мнению, зачастую лаконичному, но верному, и та и тот внимали. Как не пойдёшь на уступки, когда этого просит наимилейшее белокурое создание, робкий херувимчик ?.. И на этот раз девушка не поменяла позиции. Она выслушала всё ( но это далеко не всё), что накипело в Мари за половину часа отсутствия мужа, и предложила : 

- А может я схожу и спрошу, куда он затерял ключи ?.. Я как раз хотела немного развеяться.
Идея показалась Мари приемлемой. Она повелела строго:
- Раз так, то ни с кем не знакомься – в этом клубе, в «Лимбе», скверный контингент, такой народец опасный, напоют тебе о своей анархии. Не хочу, чтобы ты вдавалась во все подробности .
- Я зайду через чёрный ход, - успокаивающе отметила Адели.
-…И приходи скорее, ведь ты слишком… ангел для этого города!