Эффералган у пса

                Памяти незабвенного друга.
Плотная июльская жара придавила город. Город задыхался. Из последних сил боролся он включёнными кондиционерами, распахнутыми настежь окнами и опустевшими улицами.
В районной больнице было безлюдно. В полуоткрытые двери вползал лёгкий сквознячок и, создавая иллюзию прохлады, уносил с собою едко-острые медицинские запахи.
В узкую щель приоткрытой двери кабинета номер двадцать пять, при желании, можно было разглядеть сидящую за небольшим столом участкового терапевта Ольгу Ивановну. Склонившись над ворохом белых бумажных листов, она что-то писала.
Внезапно в  щель просунулась лохматая чёрная лапа, зацепила длинными когтями дверь и потянула её на себя. Дверь скрипнула. Ольга Ивановна вздрогнула и подняла голову.
На пороге сидел большой взъерошенный чёрный пудель. Склонив на бок голову, и  высунув  розовый  длинный язык, он внимательно смотрел на врача. «А, это ты» – ничуть не удивившись, произнесла Ольга Ивановна, - «Здравствуй, Эльфуша».
Пудель дёрнул короткой кочерыжкой хвоста, шумно вздохнул и переступил передними лапами. «Ищешь хозяина, да? Нет его миленький, еще не пришел.»
При каждом слове уши у пуделя вздрагивали. Не отрываясь, смотрел он в добрые, скрытые толстыми стёклами очков глаза Ольги Ивановны, словно спрашивал её о чём-то очень и очень важном,
«Ну, иди, иди домой, голубчик»… Ольга  Ивановна,  да и  вся больница хорошо знали Эльфа. Он жил неподалёку отсюда и  всегда сопровождал своего хозяина в его нечастых визитах в это печальное заведение. Она встала, провела рукой по мягкой, кудлатой голове пуделя и слегка подтолкнула его к выходу. В ответ Эльф затряс ушами, фыркнул и нехотя поднялся, всем своим видом показывая, что оскорблён, и что только насилие заставляет его уйти за порог.
Медленно и расслаблено потрусил он по длинному больничному коридору, оглянулся на стоящую в дверях Ольгу Ивановну и скрылся в лестничном проёме.
Если бы Ольга Ивановна знала, зачем приходил к ней  черный  пудель.
Накануне вечером он, как обычно, ужинал на кухне и против обыкновения не вслушивался в разговор хозяев, сидящих в комнате у телевизора и обсуждавших прошедший день. Эти разговоры он знал наизусть. Неожиданно прозвучавшее незнакомое слово вывело его из состояния блаженства, вызванного сладкой косточкой, полученной на десерт.
«Эффералган у пса»… Дальнейшее заглушили отчаянные вопли юных дебилов, сумасшедше  скакавших с гитарами по всему периметру  ревущего экрана.
Эльф ненавидел их. Из всего звукового хаоса, именуемого музыкой, он воспринимал  только скрипку. Её завораживающий голос проникал  в самую глубь, в самую суть его «Я» и он, повинуясь ему и растворяясь в нём, запрокидывал свою лохматую голову, открывал бездонный рот с двумя рядами великолепных зубов и заходился в экстазе.
Низкие утробные рыдания начинали сотрясать и рвать в клочья тишайший невинный воздух, каскады гортанных рулад, взлетая к потолку, бились о стёкла и барабанные перепонки. Напряжение росло и завершалось громоподобным рыком. Эльф в изнеможении умолкал. Он весь отдавался вокалу…  А эти?! Тьфу! Мерзопакостные прыгуны с микрофонами в глотке.
Но что означали слова: «эффералган у пса»? Они явно предназначались ему, но были совершенно неприемлемы и оскорбительны. Привыкший к ласке и  добру, ощущавший себя «Эльфиком», «Эльфушей», «маленьким», «миленьким», «хорошим», ну, наконец, просто Эльфом, он принимал за ругательство обращение вроде: «ну ты, собака». А тут и вовсе, «пёс»… И всё же разговор шёл о нём.
Эльф умел сопоставлять факты, проводить аналогии и делать безошибочные выводы. Кроме того, для него большое значение имела интонация, а она  была  сострадающей.  Это он запомнил точно. О чём говорили  хозяева, о чём жалели, о чём печалились?
Болезнь. Да. Он болен! У него «эффералган». Он болен «эффералганом». Ну грыжа, ну, чахотка, ну, даже, рак или ангина – всё понятно, всё аптечно, со всем можно бороться, но «эффералган…»
Это слово таило в себе угрозу. Оно было непонятно, а потому опасно и Эльф решил действовать немедленно. Он был боец и не привык сдаваться без боя. Он должен узнать об «эффералгане» всю правду и победить.
Сначала надо было дожить до утра. Утром квартира пустела: всё двуногое общество разбегалось по своим  делам, и он оставался один. Он делал всё, что хотел: влезал на кровать, нежился в кресле, вынюхивал и вылизывал каждый кухонный сантиметр и даже, в случае острейшей необходимости, задирал, пардон, свою заднюю правую лапу в совмещённой туалетной комнате. Хозяин.
С огромным трудом одолев бесконечную ночь и проводив на работу родных, Эльф устремился к гостиничной правой стене, которую подпирала высокая пирамида полированных книжных полок. Заветная цель находилась на самом верху.
Глубинный тёмный тон с чётким золотым тиснением на корешке скрывал в своём чреве целую кладезь медицинских секретов. То была «Медицинская энциклопедия». Её надо было, во что бы то ни стало, достать и рассекретить это загадочное, странное слово.
С разбегу пудель взвился вверх, прогибаясь всем телом и выигрывая у высоты сантиметры, но не достал. С ходу он повторил попытку и снова напрасно. Отдышавшись, он ещё и ещё попытался добраться до заветной книги. Безрезультатно.
Обескураженный неудачей, но не сломленный, Эльф затаился в прихожей возле входной двери и стал ждать.
Наконец, заслышав шаги поднимающегося по лестнице хозяина, он встрепенулся. Лишь только ключ повернулся в замке, Эльф в прыжке лбом распахнул дверной проём и, едва не сбив хозяина с ног, покатился по лестнице.
«А…а…а» – донеслось до него сверху, ещё секунда и он вылетел во двор. Лёжа в прихожей, Эльф не терял времени даром, обдумывая свои дальнейшие шаги по раскрытию тайны «эффералгана». Теперь он привёл этот план в действие и через полторы минуты уже стоял у приоткрытой двери кабинета номер двадцать пять, мысленно взывая к добрейшей Ольге Ивановне о помощи.
Всё то, что произошло потом, повергло его в отчаяние. Шатаясь на ослабевших ногах, добрёл он до ближайших кустов и обессиленный свалился в чахлую запылённую крапиву. Это был конец. Конец тому чуду, имя которому жизнь. Конец родным хозяйским рукам, тарелке с супом, лакомым вкусностям с кухонного стола, креслу, друзьям, подругам, солнцу, Ольге Ивановне и «Медицинской энциклопедии».
И всё из-за этого проклятого «эффералгана». Кошмар и ужас. Туман в голове и тяжесть в конечностях.
Спустя несколько секунд туман начал редеть. Мысли юркими мышками засновали взад и вперёд в голове Эльфа, то прячась по щелям, то стремглав скользя по мозговым извилинам. Вначале он не обращал на них внимания -пусть себе суетятся, пока одна из них не встала поперёк черепной коробки,  и стала стремительно расти, заполняя собою всё головное пространство.
Вот оно! Вот оно – спасение! Просто, гениально просто! Он – пудель. Он – большой пудель, он – королевский пудель! А «эффералган» - королевская болезнь. Он доподлинно знал, что у двуногих людских королей существует
 болезнь на букву «ге». Да-да, конечно же, «ге…ге…геффералган», и от этой болезни короли не умирают. Живут себе припеваючи, объедаются сосисками и котлетами и не шастают по больницам. И он, Эльф, болея «эффералганом», здоров, как бык и тоже может без счёта одолеть и требуху, и сардельки,   и прочую разность. Да-да… ничего страшного в «эффералгане» нет, напротив, не каждому дано болеть такой замечательной, такой восхитительной болезнью. Живительной тонус пружиной катапультировал Эльфа к пруду, излюбленному месту прогулок и встреч хвостатой публики. Эльф был важен, суров и сосредоточен.
Не обращая внимания на одичавший местный бомжатник, проследовал он к высокому каменному забору, облегавшему трёхэтажный затейливый короб. В коробе обитал его старинный друг – кавказский овчар Спиридон. Спиридон возлежал на высоком крыльце и сытно дремал. Эльф подал ему условный сигнал. Уши овчара дрогнули.
«А, это ты» - зевнул он и, неспешно спустившись с крыльца, направился к дальнему углу забора, заросшему чертополохом. Там был лаз. Рыл его Спиридон по ночам, когда хозяева крепко спали. О нём, кроме естественно самого Спиридона, знали только Эльф и Венера – очаровательная блондинка с длинным и пышным хвостом. Правда, местные твари – коты, постоянно и нагло проникали в потайную дыру, чтобы пробраться в святая святых – чердак под красной черепичной крышей, для свиданий и любовных утех с особнячной королевой Муркой. Спиридон воевал самозабвенно. Он давил и давил их, но кошачье племя было столь плодовито, что в войне этой победителей быть не могло.
«Спиридон» – торжественно произнёс Эльф, увидев в отверстии лаза небритую физиономию друга – «болел ли ты «эффералганом?»
«Чем, чем» – ошалел Спиридон – «ты  иль пьян, иль рехнулся.  Да за кого ты меня принимаешь» – вдруг завопил он – «кобель несчастный. Да я тебя… да ты у меня… Венера… друг… уйди от греха…»
Эльф испугался. В ярости Спиридон был страшен и крушил всех подряд без разбора.
«Тише, ну тише, ну пошутил, ну успокойся» – замахав лапами, прокричал Эльф и отпрыгнул в сторону.
«Ну пошутил, ну не мог ты заболеть им, не мог, не мог, не мог …»
«Как не мог, почему не мог» – вылезая из дыры, зарычал Спиридон.
«Не мог, потому что это королевская болезнь, а ты не король, не король, ты овчар кавказский. Я вот болею, я пудель королевский, я король, я «эффералган», тьфу… болезнь королевская, которая «эффералган»…Стоп. Не то, не то, не то. Погоди, я сейчас. Сейчас я объясню…»
Эльф действительно был близок к шоку. События последних суток – диагноз, поиск и разгадка тайны, осознание своего величия и, наконец, эта дикая выходка Спиридона, чуть не сокрушили всю систему его нервной обороны. Она дала трещину, готовая развалиться вконец…
«Значит так. Вчера мои родители объявили мне, между прочим при свидетелях, что я король и что во мне течёт настоящая голубая королевская кровь. Вроде бы на вид она красная – фокус, понимаешь, оптический обман – а в натуре голубая. Это от «эффералгана». Болезнь такая есть – «эффералган». Она и цвет даёт. Болезнь королей называется. И у разных королей она разная: ну «эффералган у орла», «эффералган у льва», а у меня так просто «эффералган».
Слова пуделя произвели на Спиридона сильнейшее впечатление. Его обрезанные уши, казалось, приобрели свои начальные формы, рот распахнулся, а глаза повело в противоположные стороны.
«А коты, коты» – прохрипел он – «у них он есть?»
«Кто, король? Конечно, есть» – кивнул Эльф – «и у него «эффералган у кота».
«Сколько гнид передавил и у всех была красная» – пробормотал Спиридон – «ну, гад,  берегись».
«Задавлю» – вдруг рявкнул он.
Эльф побелел и, царапая лапами сердце, рухнул на груду битых бутылок, жестянок, и бумажного хлама, оставленного после разгульной ночи  на берегу пруда.
Искупая вину, Спиридон кинулся ему на помощь. Последним, что успело запомнить угасающее сознание пуделя, была необъятная, заросшая страшными серо-грязными волосами, грудь Спиридона, закрывшая собою весь белый свет. Далее следовал мрак. Мрак и молчание.
Возвращение в мир было делом нелегким. В кромешной тьме стали проскакивать разноцветные искры. Их становилось всё больше и больше. Они полезли в глаза и стали биться в плотно сомкнутые веки. Вдали послышался сдавленный вороний крик и Эльф осознал, что он жив, что он есть и что всё ужасное уже позади. Он открыл глаза и увидел Спиридона. Скорбь и раскаяние распластали на берегу огромное мощное тело. Глубокая печаль давила из него слезу.
«Спиридон» - простонал Эльф – «где я…». Овчар бросился к другу, размазывая слёзы.
«Эльф, милый, родной, прости  окаянного…»
«Ладно, ладно, всё прошло, всё хорошо» – кряхтя, пудель поднялся, нежно потёр своё сердце и, глубоко вздохнув, посмотрел Спиридону прямо в глаза.
«Так ты понял кто я такой?»
«Да-да» - с готовностью затараторил овчар – «ты король, у тебя голубая кровь, у тебя эксенаган,… то есть…эксепардон…ну, как его…»
«Не «ну как его», а «эффералган» , королевская болезнь, запомни»
И, не проронив более ни слова, Эльф резко повернулся и пошёл к дому.
А через пять минут трубный глас Спиридона возвестил о восшествии большого чёрного пуделя Эльфа на престол. Чётко заработали местные ретрансляторы и сногсшибательная новость стала быстро завоёвывать городские кварталы, проникая в самые укромные подворотни, подвалы и вентиляционные трубы. Утро следующего дня Эльф встретил настоящим героем. Его утренний променад сопровождала целая свита разноплеменных собратьев, с почтительным любопытством взирая на ещё вчера всем известного добряка, рубаху-парня Эльфа. Теперь же вдоль бетонного забора, отделявшего местный стадион от жилых домов, неторопливо и важно шествовал босс, недоступный и загадочный небожитель.
«Доброе утро, Эльф, доброе утро, господин Эльф» – учтиво неслось со всех сторон. И вдруг из глубины дворового бомжатника, озорно и звонко чумазый бедовый недомерок прокричал: «Да здравствует Эльффералган! Король Эльффералган. Ура!»