Про любовь. Из книги С самой солнечной стороны

Баб хлебом не корми, дай посудачить у колодца или на крылечке у милой сердцу товарки. В холодную пору на бабьих "ассамблеях" хоть какой-то регламент. Не мудрено -подмерзнуть можно. А летом! Поуправятся, подоят коров, загонят живность в хлев и давай чесать языками! Пока темень не сгустится.
Мы, пацаны, играем, но что-то интересненькое ненароком и подслушаем. Темы для разговоров у баб досужие. Бабы если не соседкам косточки перебирают, то мужьям характеристики выдают. Вот и на этот раз первой начала Нюрка Протасова.
-"Что вот я, подруженьки, со своим прожила? Он ведь меня, разнесчастную, ни разу не поцеловал.
- Не может быть! - не поверила Танька Иванова. - Хоть единый раз небось чмокнул - ну, скажем, в постели...
- Вот вам крест истинный! Нецелованная я баба! -доказывает Нюрка. - И в постели схватит в охапку, как медведь, долг супружеский исполнит и к стенке мордой.
- Не, мой, не хочу грешить, змей обходительный. Без мыла влезет. С головы до пяточек оближет, если надо. Правда, опосля брякнет: мол, ничего ты баба, Танюха, да шибко ноги у тебя кривые и тонкие. Закарал. И по губам била - бесполезно. Как попугай.
Бабы осуждающе загудели. Молчала только Нюрка Щепетова. В этот вечер Нюрка вообще была какая-то... Свет излучала. Бабы народ наблюдательный:
- Нюр, одна ты у нас, видать, всем довольная.
- Представьте, довольная, - серьезно ответила Щепетова. - Да я, бабоньки, самая счастливая из вас.
Бабы дружно захохотали: заливай, мол, больше. А Нюрка Щепетова даже не улыбнулась:
- Говорю вчера Пашке: пора рамы с чердака снимать, засеверит скоро. По утрам зори холодные. Ничего не ответил, засопел. Он ведь, не мне вам рассказывать, Муму. Лезу на потолок. Подаю одну раму, другую... А потом... Не знаю, что на меня нашло. Затаилась за боровком и думаю: пока не назовет по имени, звука не уроню. Пускай думает: провалилась куда... Сижу. Пашка с ноги на ногу переминается. Вижу из-за боровка - не по себе ему. Пускай, думаю, еще подергается. Глядишь, научится разговаривать. Жену вспомнит как звать-величать.
- Эй, где ты там? - покряхтев с минуту, окликает меня Пашка: терпение-то у мужика воробьиное. Не отзываюсь. - Заснула, что ли, раму неси.
Не созрел ты, думаю, Пашенька. Сама из-за боровка высматриваю: красный, земляной пол ногой бьет, словно конь.
- С тобою там все в порядке, Нюр? - не выдерживает, с отчаянием кричит вдруг Пашка.
Бабоньки, поверите, дальше я ничего не помню, может, в обморок упала. Может, просто голова закружилась от радости. Ведь за столько лет мужик впервой по имени обратился. Очнулась, Пашенька вверх по лестнице бежит.
- Живая и здоровая, родной мой. Слазь! - останавливаю его на самой середине. - Тут раму хоботьем привалило, еле вытащила. Теперь я мигом...

опубликовано также на