Бессмертный полк

     В эти дни  люди празднуют день 70-я Победы над фашизмом – чумой 20 века  на востоке и на западе, по всей земле. Прежде всего в странах пострадавших от Второй мировой войны, которая для каждой страны становилась Отечественной войной. В странах, испытавших на себе идеи нацизма, шовинизма и порабощения иных народов.  Празднуют Победу в странах бывшего СССР,  который ценой миллионов жизней вместе с миллионами борцов сопротивления оккупированных стран и свергнутых фашизмом правительств победил гитлеровские полчища и войска сателлитов. К сожалению, не все правительства, даже правительства антигитлеровской коалиции, и правительства стран бывшего СССР празднуют По-беду над фашизмом вместе  с новой Россией. Жаль… 
    Но главное, Победу над фашизмом празднуют миллионы людей, детей и внуков тех воинов-победителей и воинов тыла, которые никогда не забудут подвига отцов и дедов во имя  сегодняшней и завтрашней  мирной жизни. Подвига во имя сегодняшнего хрупкого мира.   Мира, который и сегодня нужно защищать и крепить.
    И вот память потомков стала  и религией, и силой, и мужеством Победы в самой кровопролитной  Отечественной войне  20 века.  Они в своей священной памяти объединились вместе  с новой Россией, в строю своих предков, завещавших своей отданной жизнью долгую мирную жизнь и святое служение  миру и родине каждого своего потомка.
     БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК  -  это многомиллионное духовное единение прошлых и на-стоящих поколений, готовых защищать священные для каждого потомка идеи мира и борьбы с фашизмом и неофашизмом,  снова поднимающим голову.
Пусть пока не каждый прошел с портретом своих предков в парадном единении лю-дей…   Но я надеюсь, что этот полк будет с каждым днем прирастать новыми именами героев, новыми семьями, ставшим в строй этого полка и, наконец, новыми молодыми поколениями  уже наших детей, наших внуков и правнуков….

                *   *   *

     Так сложилась моя жизнь ровесника Победы, что мне не пришлось перенести в своей жизни военных тягот,  как  и миллионам потомков героев Великой Отечественной войны… 
     Так сложилось, что я не был знаком со своим отцом и  не смогу встать в строй с его портретом.  Но я могу привнести в  БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК свою память о нем, о его сверстниках свою преданность и веру в те идеи,  мечты, за которые он отдал свои немногие прожитые годы….
     Так сложилось, что у меня есть  в семейном родстве приемные отцы, а мои внуки будут с гордостью называть их своими дедами и прадедами, Героями…
Надеюсь, что каждый способный изложить письменно воспоминания фронтовиков и о фронтовиках, сможет поставить в строй Бессмертного полка их самих и память о них в поколениях предков.


                ЗАХАРОВ  ВЛАДИМИР ДМИТРИЕВИЧ
                17.07.1926  -  3.10.2002
Это лишь часть его большой жизненной истории. Надеюсь, его история будет пополняться воспоминаниями его детей, внуков, близких.
Написаны эти строки накануне 65-й  годовщины Победы народов Советского Союза  над фашизмом в Великой Отечественной войне. Участником этой войны был Захаров Владимир Дмитриевич. Памяти солдата этой войны посвящаются эти воспоминания.
Есть воспоминания, восстановленные в основном из разговоров с самим Владимиром Дмитриевичем.  Некоторые страницы сформулированы от первого лица, хотя Владимир Дмитриевич очень редко рассказывал о событиях тех военных лет…
      
           ПРОЛОГ…
 «Летом 1943 года я, удрав с завода с бронью,  прибавив в военкомате один год и приправив биографию нужными словами, к своей радости и мечте попал в призывники на фронт…

                *       *       *

… Как только начался тот неожиданный рассказ вся хмель, можно сказать,  у меня вылетела из головы. Мы с Валерием смолкли и почти не перебивали рассказчика, только слегка уточняя отдельные  моменты, возвращали его к воспоминаниям…..

      Я ТОЖЕ ЛЕТЧИК…

     «…Уже шли ожесточенные бои под Кенигсбергом (ныне Калининград). Победа была уже не за горами, о ней давно мечтали, о ней были сны, если еще у кого-то оставались силы их видеть. И все летчики, а также мы механики, следуя наступательному порыву командования не жалея сил делали все, чтобы как можно быстрей наша победа наступила. В особые дни наступления летчики спали прямо в самолетах, пока их заправляли. Обслуга, то есть мы, бывало спали еще меньше, ведь самолеты надо было ремонтировать и обслуживать, а пилоты от нетерпения, в ожидании своего боевого вылета, нетерпеливо подгоняли нас и помогали как могли. Мы наступали, бои  и на земле, и в небе были тяжелые. Наше преимущество  в воздухе тяжело давалось. Были серьезные потери летного состава…
     Однажды, так случилось, мне повезло в моих постоянных ожиданиях по-летать по-боевому, под свою ответственность командир взял меня на место стрелка-радиста. Это был то ли свободный поиск, то ли разведка боем. Дело было под вечер. Мы сделали несколько боевых заходов, как это принято у штурмовиков, мне трудно было ориентироваться по местности и ситуации, нужно было внимательно смотреть за тылом, и прикрывать командира…
     Уже отбомбившись и отстрелявшись, я понял по солнцу,  у нас был последний заход по тылам фрицев. Вот тут нас и зацепили зенитки. Помню, командир ус-пел кое-как приземлиться в поле то ли в пригороде, то ли у какого-то поселка. Командир был ранен, мы его перевязали и, зная, что нас будут искать немцы,  старались до темноты спрятаться в начинавшихся за полем развалинах городка. С начала передвигались как могли, потом ползком, а потом из-за ранения командиру от кровопотери становилось хуже и хуже… Пришлось искать в потемках здание с подвалом. Счастливо не наткнулись на немцев, с трудом затащил командира вглубь подвала. Ожидая вероятной облавы, может даже и с собаками прикрыл и замаскировал  командира, чем мог - досками и кирпичами.  Проверил своё вооружение. Оставил командиру к его пистолету одну гранату, три  других оставил как артиллерию на случай боя к своему пистолету… Присмотрел подвальные окна и лазы в качестве амбразур, хотя понимал, что нужно быть незаметным, всё-таки тыл противника. Кое-какие окна завалил обломками и  щебнем   Удивляюсь сам своей сообразительности, в заботе за жизнь своего летчика и, предполагая сбить собак, облазил соседние здания и подвалы вокруг, петлял как заяц. С трудом найдя свой подвал, проверил командира и расположился подальше на случай отвода немцев от раненого в случае обнаружения нас.  Еще раз привалил подвальные окна против  возможной облавы с собаками Ближе к ночи забегали немцы, громко кричали, командовали, кое-где высвечивались блики фонариков, собак не было слышно. Несколько раз проходили возле наших развалин, и даже кто-то пытался пролезть в один из ходов в наш подвал. Было и страшно, и очень беспокойно за командира… Шум, а это было похоже на поиски, еще раз после удаления приближался снова. Потом вроде все на время стихло. Было холодно, одежду я всю отдал командиру, а сам остался в гимнастерке, ночи еще были холодными…  Несколько часов было тихо, удалось даже задремать, перебрался поближе к командиру, давал попить, с собой была только фляга с водой….
     А под утро началось наше наступление. Сначала долбила артиллерия, досталось и нашим развалинам, как рассвело, полетели наши бомбардировщики и штурмовики. Потом снова послышалась немецкая речь, крики. Догадался, что это отступающие фрицы и, видимо, будут закрепляться   для обороны, это было опасно, т.к. могли взять в плен, а всего вернее пристрелить, в лучшем случае…  Опасался за командира, я как защита сейчас был для него уже бесполезным. Готовился опять попетлять вокруг. Но,  начался еще один артналет. Били наши пушки. Немцы сильно кричали и стреляли. Видимо, наши здорово наседали, немцы возле нас закрепиться не успели. Слышал уже крики «ура» и очереди наших ППШ  вперемешку со стрекотом немецких автоматов. Слышал гул боевых машин, может танки, может самоходки, потом только яростную перестрелку в другой части местечка. Бой, можно сказать, шел над нами. Наши пехотинцы, наступая, видимо для контроля несколько раз швыряли гранаты в наш подвал, чудом не зацепило, но оглушило сильно, звон в ушах стоял почти до вечера. В обед автоматный и пулеметный огонь снова усилился в районе нашего подвала. Видимо немцы пытались контратаковать и выбить наши передовые роты из занятого местечка. Было достаточно неуютно и обидно торчать в этом подвале, практически без действий, но на мне была жизнь моего командира,  в любом случае я единственный, кто мог в этой ситуации ему помочь добраться до своих,  до медсанчасти… Так мы прождали почти до вечера. И когда к сумеркам бой удалился на достаточное расстояние, я выбрался и стал наблюдать, ожидая второй волны бойцов, отряд чистильщиков полосы наступления, может  санитаров, словом наших.
Нам повезло, через сутки нашего пребывания за линией фронта, которая стремительно двигалась на запад, мне после моих активных перемещений по пригороду населенного пункта почти в темноте  удалось наткнуться на своих.  Несколько санитаров в соседнем подвале организовали перевалочный пункт для раненых. Мне удалось с двумя крепкими  усатыми  «дедами» переместить моего командира  ближе к медикам, которые быстро заменили наскоро наложенные повязки, сказав, что все сделано правильно и вовремя, только произошло много потери крови за сутки…   Нас, как могли, накормили вместе с  десятком раненых пехотинцев и двумя танкистами.
     Почти до утра, по наводке санитаров и раненых разведчиков мне еще пришлось  поползать и побегать, пока я нашёл какой-то перемещающийся НП штурмового полка и передать сведения о командире в свой полк…
Через несколько часов  на рассвете, к моему удивлению, к нам за ране-ными прислали полуторку,  и ефрейтор-водитель  отдельно справился о моем командире эскадрильи…
    
     Нас доставили в ближайшую прифронтовую медсанчасть, командир все-таки не мог сразу возвратиться в часть, его ожидал прифронтовой медсанбат. Мне пришлось с письменным донесением командира и своим устным рапортом представиться в штаб нашего полка. Меня ждал начштаба с донесением и тут же отправил на свой аэродром, который спешно перебазировался на новый, отбитый у немцев.
     Через неделю мы уже воевали  вместе с нашим командиром. Нам снова устроили весёлую встречу. А фронт двигался вперёд и вперёд. Кёнигсберг был уже взят. Наш полк получил новые задачи.  Нам, механикам, доставались лишь потрепанные боевые машины  и усталые  да раненые летчики.  Мы вместе с пи-лотами, которых было мучительно ждать на земле,  радостно отмечали их боевые победы. Нередко на бортах  ИЛ - лов с нашей помощью появлялись звёздочки сбитых самолётов.  Но больше всего наших воздушных «танков» фрицы боялись на земле.   С тяжестью в сердце приходилось покидать «насиженные» полевые  аэродромы, оставляя в  лесах и на полях могилы  боевых товарищей, большинство  из которых погибали вместе с боевыми машинами на беду противнику в  расположении  его войск….
          . . . . .
У войны свои законы, она не ограничивается войной на поле боя, в тылу, на аэродромах и в госпиталях. Она не ограничивается в штабах над картами и у аппаратов связи…
Война ещё проходит через боль в теле в голове через сердца близких, родных и любимых людей…
Война тайно проходит через  мысли и страдания многих людей, через их личные дела, через дела военной контрразведки, через дела «смерша»,  особых отделов, НКВД и прочие фронтовые службы  и службы государства…
          . . . .
Дальше рассказ прервался… Мы молчали, потом попытались подтолкнуть фронтовика  к продолжению истории.  Но неожиданно он вернулся к давней острой для него теме  (вспоминали как-то фильм по роману К.Симонова «Живые и мертвые») о судьбе людей, побывавших в плену, в окружении и даже в тылу врага, разведчиками или партизанами. С горечью Владимир Дмитриевич сказал:
     - мы с командиром всего около суток побывали за линией фронта до на-ступления наших, вернулись в строй, а мне потом «особист» полка всю душу испоганил допросами с подозрениями и угрозами за этот случай. На допросы вызывал даже ночью, когда выдавались часы или минуты поспать между срочными  работами на аэродроме. Спасло только активное наступление наших войск, а после окончания боевых действий, заступничество  героя командира...
                *   *   *
     Больше не удалось «вытянуть» из Захарова Владимира  Дмитриевича никакой дополнительной информации. Уже тогда у меня зародилась мысль записать его историю, дополнив новыми рассказами. Но такого случая не представилось, 3.10.2002  механик и летчик Захаров Владимир Дмитриевич после скоротечной болезни  просто спикировал, как на героическом штурмовике,  и  улетел в свой последний в жизни полет…

Я рад, что хоть к 65 годовщине Победы над фашизмом удалось осуществить мечту о восстановлении известного мне эпизода из боевой жизни летчика Захарова Владимира Дмитриевича – отца, деда и уже прадеда для моего внука…
А вот  великая дата 70-летие нашей Победы подтолкнула опубликовать этот материал для Вас, читатель…
Жаль, что этого мало для описания жизненного пути человека, но  даже этого достаточно, чтобы дети, внуки и правнуки могли гордиться  мужеством во время той большой тяжелой войны не просто обобщенного советского героя или обобщенного образа народа, а мужеством своего, отца, деда, прадеда. Надеюсь, что все дети, внуки, все, кто сможет, дополнят этот эпизод из жизни Захарова Владимира Дмитриевича. Это важно для внуков и правнуков и вообще для всего рода Захаровых ...  и всех нас.

Вечная память всем участникам нашей Великой Победы!


                *     *     *