Теория невероятностей

Лёнька с удивлением смотрел на дочь новых друзей родителей. Телевизор, возле которого он стоял, вдруг сам включился. На экране «проявился» певец. Было ощущение, что он видит присутствующих, именно поэтому улыбнулся, слегка склонил голову, взял микрофон в руки и сразу же заиграл оркестр, словно ожидал этого тайного знака.
«Эти глаза напротив…», - неслось с экрана.
Лёнька, словно затравленный зверёк, смотрел исподлобья на девушку. Её глаза казались ему этим самым калейдоскопом огней.
«Вот и свела судьба нас»… От этих слов ему стало не по себе. Он сделал шаг назад, зачем-то обнял телевизор. Может, боялся упасть? Тося улыбнулась, потому что ощутила его страстное желание спрятаться за телевизор, но для этого ему надо было стать тростинкой, потому что пространства между стеной и телевизором почти не было. Тося не могла понять, что так напугало парня. Вместо приветствия он вдруг пробормотал дрожащим голосом:
- Телевизор, - и посмотрел на отца.
- Здравствуй. Я Тося, - девушка не двигалась, потому что боялась напугать и без того напуганного парня ещё больше.
- С тобой поздоровались, - намекнул ему отец.
- Телевизор, - вновь повторил парень.
- И что? – не выдержала его мать.
- Он сломался вчера. И я его не включал. Он сам…
А певец допел песню, поклонился, и экран вновь превратился в чёрный квадрат.
- Отойди от телевизора, - попросил его отец.
Лёнька никак не отреагировал.
- Да отпусти ты его! – чуть повысил голос Василий Иванович.
Лёнька отошёл в сторону, и тут настала очередь удивляться взрослым. Шнур от телевизора валялся на полу, недалеко от розетки. Василий Иванович хмыкнул:
- Ты издеваешься?
- Ты у кого спрашиваешь? – поинтересовался его сын.
Он непонимающе смотрел на отца.
- Да включи уж, - посоветовала Лариса Петровна, Лёнькина мать, мужу.
- Не работает, - констатировал он очевидное.
- А кто тогда только что нам пел с экрана? – спросила Лариса Петровна.
- Певец, - ответил Тосин отчим, - Лёнька ногой, наверное, задел за шнур, вот телевизор и отключился. Контакт где-нибудь отходит. У меня однажды телевизор в течение недели то работал, то не работал.
Но Лёнькиного отца почему-то не устроило объяснение Игоря Афанасьевича.
- Да успокойтесь вы, - решила вмешаться мать Тоси. – Нас с Тосей по жизни подобные чудесности преследуют постоянно. И объяснения разумного просто не существует.
Тося внимательно посмотрела на Лёньку. Он вдруг успокоился, включил магнитофон и спросил у матери:
- А есть мы сегодня будем?
- Ой! – спохватилась Лариса Петровна. – Руки мыть и всем за стол. Тосенька, моего балбеса Лёнькой зовут. Он восьмой класс заканчивает, скоро экзамены, а он всё с друзьями на стадионе носится. Как экзамены сдаст? На дворе семьдесят первый год, - добавила она, будто гости потеряли память или заблудились во времени.
- На тройки, - сказала Тося. – Вы же уже позаботились.
Лёнькина мать смутилась.
- А я десятый заканчиваю, и у меня тоже скоро экзамены. Только мне гулять некогда. Готовиться надо.
- А потом куда? – спросила Лариса Петровна.
- В институт, - сказала Тося, но не стала уточнять, в какой именно.
- А мы своего в автомобильное училище собираемся определить…
- Не автомобильное, а училище транспортной промышленности…
- А автомобили – это разве не транспорт? – спросила Лариса Петровна.
- Транспорт, транспорт, - успокоил её Василий Иванович. – У меня друг возглавляет это учебное заведение. Я договорился уже. Этого балбеса без экзаменов возьмут. Вернее, появляться на экзаменах ему придётся… Всё, что ему надо, так это прийти первого сентября, сесть за парту и учиться…
- Круто! – сказала Тося. – А сам Лёнька чего хочет?
- Ничего он не хочет. Если будет учиться в училище, ему от армии отсрочку дадут. Да и профессию получит: ремонт транспортных средств. Без куска хлеба никогда не будет. Мастер, он и в Африке мастер.
Лёнька молча поглощал пищу и лишь изредка с тоской смотрел в окно. Похоже, он каждый день выслушивал подобные рассуждения отца о будущей профессии, о важности образования, что выработал некий иммунитет. Тося ощущала, как всё, сказанное его отцом, пролетает мимо. Тогда зачем всё это повторяется? Может, Василий Иванович себя уговаривает, что выбранный им для Лёньки путь, самый правильный, что иного просто быть не может. Похоже, его мучают сомнения, раз ожидает одобрения окружающих.
«Это их внутренние разборки. Я не хочу в них принимать участия», - подумала Тося, она мило улыбнулась и произнесла вслух:
- Вы не будете возражать, если мы с Лёней немного погуляем?
- А что? – оживилась Лариса Петровна. – Городок наш военный закрытый, охраняемый. На улице весна, да и светло ещё. На большой дороге всегда людно. Там все гуляют: мамаши с колясками, молодые люди с девушками…
- Спасибо, я в курсе, мы живём через дом от вас, - напомнила Тося.
Лёнька и Тося вышли в коридор. В маленькой комнате сама закрылась дверь. Лёнька перевёл взгляд на Тосю. Она пожала плечами.
- В чём дело? – спросила Лариса Петровна.
- Ни в чём, - буркнул Лёнька, - обуваемся. На улицу собираемся. Дверь в свою комнату закрыл…
- Глядишь, исправишься рядом с Тосей, аккуратным станешь…
- Если крыша раньше не поедет, - засмеялся Лёнька.
- От твоих песен «буги-вуги» запросто поедет. Только вот куда? И как жить потом будешь? – Лариса Петровна сверлила сына глазами, но не позволяла себе перейти на крик.
- Весело, - радостно сообщил Лёнька, открыл входную дверь и уже на лестничной площадке застегнул молнию у куртки.
Уже на улице Лёнька облегчённо вздохнул:
- Достали своими нравоучениями: не делай то, не делай это, туда не ходи, сюда не лезь… - он достал сигареты и постучал по карману: - Зажигалку дома забыл.
- Ты ещё кое-что забыл, - сказала Тося.
- Что?
- Спросить у девушки разрешения…
- Так ты не моя девушка. Я всё равно не смогу закурить, - он убрал сигареты. – Я вообще-то хотел бы на стадион смотаться. Мне наматывать круги по нашему «проспекту»… - он сделал паузу, подбирая более приличное слово взамен тому, что крутилось у него в голове.
- Боишься, что твои друзья и знакомые интересоваться начнут, кто это рядом с тобой? Чего стыдишься?
- Не то, чтобы меня стыд одолел…
- У тебя есть девушка, о которой твои родители не знают?
- Нет. Как бы тебе объяснить? У нас чисто мужская компания: я, Петька, Вовчик, Тёма и Колька. Мы договорились. У нас мужское братство.
- А что же тогда Петька от вас скрывает, что к Катерине на свидания бегает? А Вовчик Таньку до дома провожает. Тёма в кино с Зиночкой ездит в город. А с кем Коля гуляет, когда у бабушки гостит? И это мужское братство? – спросила Тося.
- Чего ты мелешь? – возмутился Лёнька.
- Тогда пойдём вместе на стадион. И друзья твои, увидев нас вместе, признаются, что девушки входят в круг их интересов. Ну? Или поверишь мне на слово? А вот и Петя. Лёгок на помине.
Лёнька смутился. Сделал вид, что не знает Тосю.
- Петенька, - протянула Тося, улыбаясь. – Привет! А почему ты сегодня без Катеньки?
- Она занимается, - сказал он и только после этого осознал, что рядом Лёнька.
- А мы вот с Лёней вышли прогуляться. Но у вас сегодня чисто мужская тусовка намечается. Так что проводите меня до дома и бегите по своим делам. Вовчик у Татьяны немного задержится, так что можете не торопиться. Тёме от Зиночки привет передайте. А соседку Колиной бабушки, весьма симпатичную девушку, как зовут? Не в курсе? – спросила Тося у Петра.
- Алёнка, - сказал он.
- Ты всё знал и молчал? – возмутился Лёнька.
- А чего трепаться? Мы ради тебя молчали. А теперь мы все на равных…
- Тося… - начал Лёнька.
- Я тороплюсь, мальчики, мне заниматься надо. Контрольная завтра. Так что…
- Ты же просила тебя проводить, - сказал Петя.
- Так вы уже… того… проводили. Квартира Катерины напротив моей, на одной лестничной площадке живём. Я вас ни раз видела вместе. Да и Катенька ко мне в гости забегает иногда. Я ей помогаю по физике задачки решать. Умная, красивая девушка, настоящее чудо, - сказала Тося.
- Спасибо, - заулыбался Петька, будто это его похвалили.
- Так это ты от неё узнала про девчонок? – спросил Лёнька.
- А ты думал, что я всю ночь ворожила, чтоб узнать про твоих друзей? – засмеялась Тося и, не дожидаясь ответа, скрылась за дверью подъезда.
О чём они там говорили по пути к стадиону, она не знала, но на следующий день Лёнька позвонил в квартиру, где жила Тося.
- Привет! – сказал он.
- Привет! – ответила Тося.
- Я за тобой. Пошли, погуляем?
  - А как же мужское братство?
- Оно не исключает девушек, с которыми мы встречаемся.
- Ты хочешь сказать, что я твоя девушка? – спросила Тося.
- Ну, да. Вроде того.
- Странно. А почему я об этом ничего не знаю? Лёнь, ты заблуждаешься. Я могу быть твоим другом, не более того. Понял?
- Понял.
- К тому же я старше тебя на два года…
- Знаю. И что? Ты гулять идёшь или нет? – Лёнька старался скрыть смущение.
- Иду. Подышать свежим воздухом перед сном полезно, - сказала Тося. – Мне Катерина фотографию вашего класса показывала. У вас много симпатичных девушек.
- И что? Сердцу не прикажешь…
- Лёнька, ты о чём? Давай сразу расставим все точки над «и». Я не рассматриваю тебя в качестве кандидатуры моего парня. Не заставляй меня напрягаться. Либо мы друзья, либо – никто. Выбирай.
- Друзья, - сказал Лёнька.
А когда они вышли на большую пешеходную дорогу, которую все почему-то называли «проспектом», Лёнька произнёс едва слышно:
- Меня достали родители.
- Они беспокоятся за тебя.
- Я не хочу учиться в их училище, - Лёнька достал сигареты и вновь убрал их в карман куртки, так и не закурив.
- Это не их училище. А что ты хочешь?
- Работать хочу.
- Но тебе шестнадцать лет только будет. Вот сдашь экзамены, получишь свидетельство об окончании… А потом либо учишься дальше, чтоб получить аттестат о среднем образовании, либо училище. Среднее образование ты в любом случае должен будешь получить. В институт с такими знаниями ты вряд ли  поступишь. Значит, пойдёшь в армию, а потом – на работу.
- Меня на авиационный завод могут взять на неполный рабочий день. А среднее образование можно и в вечерней школе получить. Я с соседом разговаривал. Он мастером работает. Может учеником к себе взять.
- Ты родителям говорил об этом?
- Они не хотят меня слушать. Отец сказал, что после последнего экзамена в школе сам мои документы в училище отнесёт. Моё мнение его не интересует. Меня лишили права голоса.
- Может, мне с ними поговорить? – спросила Тося.
- И как ты себе это представляешь? Ты – отличница, собираешься поступать в институт. А их сын, олух отца небесного, безграмотным должен быть? Сравнение не в мою пользу. Я придумал выход. Друг отца может меня принять в училище. Даже надавить на преподавателей, чтоб на экзаменах тройки ставили. А вот если я буду прогуливать, меня отчислят. А к тому времени мне исполнится шестнадцать. Это мне Петька посоветовал. Его брата за прогулы из медучилища отчислили. Родители хотели его акушером видеть, а он шоферить мечтал. Ну, и стал водителем… с опозданием в полгода.
- Глупо как-то. Может, иной выход есть? – спросила Тося.
- Какой?
- Не знаю пока, - призналась девушка.
- Ну, вот и я не знаю. Может, и не лучший, но всё же выход.
- С этим не поспоришь. Но всё же это какие-то игры, странные, лживые. Мне не по душе твой вариант, если честно. У тебя будет слишком много свободного времени, а использовать его ты не умеешь. К тому же, Лёнька, мне не нравится твоё увлечение пивом. Я видела, как вы с друзьями на стадионе пили.
- Это так, ерунда. Я не буду пить, - как-то не по-детски сказал Лёнька. - Достаточно того, что родители квасят. И чего твои предки с моими связались? Если дружба сводится к застолью, это не дружба.
Тосю последнее время напрягали походы матери и отчима в гости по выходным. Мать пыталась оправдать застолья тем, что по выходным можно позволить себе расслабиться.
- Это единственная возможность у меня посидеть в компании, пообщаться, песни попеть. Им всем так нравится, как я пою, - на её лице появлялся почти детский восторг.
- А то, что тебя Игорь Афанасьевич приволакивает от гостей. Это как? Почему он сам трезвый, а ты ничего не помнишь? Тебя спаивают, Мария Фёдоровна, а ты не видишь этого. Только вот зачем? – спросила дочь.
Она ощущала, что происходит что-то, о чём пока мать не знает, но это «что-то» в ближайшее время станет явным. А мать от вопроса дочери как-то сжалась вся. Её подловили на тщеславии, исключительности. Да, появились благодарные слушатели, но только такие уж бескорыстные? Мария Фёдоровна ничего не ответила, но впервые увидела ситуацию, будто со стороны. Действительно, почему развозит так только её и Василия Ивановича. Она просыпается, когда её расталкивает Игорь и сообщает, что домой пора, а Василий Иванович продолжает мирно спать в кресле. Лариса Петровна к этому времени оказывается совершенно трезвой, как и Игорь Афанасьевич. Что происходит?
- Не пей, - вдруг попросила Тося. – До добра это не доведёт.
- Если ты заговорила об этом, я уже из опыта знаю, чудо произойдёт, мне откроется истина. Ведь так? – она посмотрела в глаза дочери.
- Только вот понравится ли она тебе? – вздохнула дочь.
И вот теперь Лёнька говорит о странности дружбы, сводящейся к застолью. А потом Тосе стало не до прогулок с Лёнькой по главному «проспекту». Вначале экзамены в школе, потом подготовка к экзаменам в мединститут. Её решение стать врачом не было спонтанным. Её одноклассник Семён Воронов после выпускного вечера счёл своим долгом предупредить Тосю, что будет поступать вместе с ней. Он даже намекал, что можно готовиться вместе.
- Я ведь собираюсь в мединститут, - признался он, - не от большой любви к медицине. Мне не даёт покоя твой феномен чудесности. Я хочу изучить его.
- Я никогда не буду твоим подопытным кроликом, Сёма.
- А я и не предлагаю тебе им быть. Я займусь изучением человеческого мозга. Напишу когда-нибудь книгу: «Теория невероятностей». Мы не знаем практически ничего о способностях и возможностях человека. Предсказание, телепатия, телепортация, левитация, телекинез и многое другое, о чём мы читаем в фантастических произведениях, на самом деле утраченные в силу каких-то причин способности человека. Всем этим когда-то человек обладал. А вот почему утратил то, что имел, не знаю. Может, деградировал, может, кто-то вмешался извне и внёс изменения, заблокировал некие линии. Но у некоторых людей эти возможности почему-то остались. Может, не в той мере, что были когда-то. Но колдуны и ведьмы – не выдумка. Нам твердили в школе и твердят постоянно об эволюции человечества. А у меня ощущение, что теория Дарвина ошибочна. Почему в наше время ни одна обезьяна не стала человеком? Да потому что человечество деградирует, а не эволюционирует. Только не говори, что это бред.
- Я ничего не говорю, я слушаю, - сказала Тося.
- Ты, - как-то уж слишком доверительно произнёс он, - обладаешь…
- Левитировать не умею, да особо и не стремлюсь, - перебила его Тося. – Хотя, наверное, это так здорово! Читала о йогах, способных преодолевать гравитацию, о полётах некого монаха…
- У тебя дар, - Семён не сдавался, упорно продолжал свою линию.
- Какой?
- Ты слышишь мысли других людей, ты видишь…
- Привидения? Ты мне льстишь, Сёма. Ну, да, иногда я улавливаю мысли, но это происходит спонтанно. Могу предсказать, кого спросят сегодня на уроке…
- Ты обладаешь некой силой, способной творить чудеса. Твой взгляд…
- Сёма, ты слишком эмоционален. Это будет тебе мешать в познании столь тонких вещей, как человеческая психика, сознание, подсознание. Я не обладаю гипнозом, если ты это имеешь в виду, когда говоришь про мой взгляд.
- Твой взгляд магичен…
- Магией не занимаюсь, ведьм, знахарей в роду не было. Что ещё?
- Ты не обычна…
- Так может говорить только влюблённый, а не претендующий на открытие будущий учёный.
- Тогда почему в твоём присутствии происходят чудеса?
- Не знаю. Я не инопланетянка, земное создание, рождённое от земных родителей.
- А где твой отец?
- Разбился при испытании самолёта два года назад. Ты же знаешь.
- Я не про это. Обломки самолёта нашли. А его самого – нет. Вы же похоронили пустой гроб…
- Юрий Гагарин разбился на самолёте, а его тело тоже не нашли. И что?
- Ничего. Странно всё это.
- Семён, я не понимаю, чего тебе от меня нужно. Ну, сообщил, что тоже поступаешь в мединститут. Я не могу тебе ни запретить, ни разрешить поступать. Более того, я знаю, что ты станешь знаменитым учёным. Тайны головного мозга приоткроются тебе. Но какой ценой? Мне жаль. Ты станешь рабом своей «теории невероятностей», если что-то не изменишь в себе самом. И здание построишь, и дверь найдёшь нужную. А вот ключ можешь и не найти. И что делать? Быть так близко, а попасть не смочь. Что может быть трагичнее?
- Если дверь найду, я её и без ключа вскрою, - заявил Семён.
- Взорвёшь, что ли?
- Сломаю.
- Тонкие вещи нахрапом не взять. Это не вражеская крепость. С помощью топора и кувалды кружево не сплетёшь…
- Зато изваять можно, - не сдавался Сёма.
- Что? Топорная работа ювелирной не станет.
- Ты хочешь сказать…
- Уже сказала. Себя познавай, наблюдай, думай. Хотя от судьбы никуда не денешься.
- Значит, я всё же подойду к заветной двери?
- Подойдёшь. Но что находится за ней, узнаешь ли? Твоя теория может остаться не востребованной теорией.
- А что бы ты сделала? – спросил он.
- Искала бы ключ.
- Но где?
- Если бы я знала, где он лежит, зачем бы я стала его искать? Теория должна опираться на опыт.
- Чей?
- Твой, Сёма.
- Но способности у тебя…
- Если человечество деградирует, как ты утверждаешь, то когда-то все люди обладали уникальными способностями и связью с Высшим разумом. Значит, в спящем состоянии они у каждого человека имеются. Развивай и познавай. Это даст тебе шанс.
- Какой?
- Дверь не ломать.
Сёма опустил голову, а потом улыбнулся и воскликнул:
- И всё же я напишу…
- Конечно. Кто бы сомневался. Если кто-то не опередит тебя. В науке так часто бывает, что почти одновременно люди на разных концах планеты открывают одно и то же. А изучением головного мозга занимались, занимаются, будут заниматься многие учёные. А вот мистические, магические проявления, мне кажется, от нашего сознания зависят. Может, тебе в Тибет отправиться, с суфиями пообщаться, в монастыре пожить…
- Вот мединститут закончу, а там видно будет, куда отправляться. Сомова, мы по жизни пересечёмся?
- Конечно. И не раз.
- Я о другом.
- Раньше тебя интересовало, спросят ли тебя по химии, и что ты получишь, а теперь - судьбоносные пересечения. Ты как старуха из сказки «О рыбаке и рыбке». Аппетит растёт. А сам-то что делаешь, чтоб узнать?
- Тебя спрашиваю, - засмеялся Сёма.
- Я не золотая рыбка, Воронов.
«И всё ж я тебя поймаю», - подумал он.
- Вряд ли, - сказала Тося. – Либо сеть плести, либо теорию невероятностей создавать. Ты уж определись.
- Я же…
- Ну, да. Не произнёс вслух. Но уж слишком громко думал, - улыбнулась Тося. – Но это пусть между нами останется, Воронов.
- Тось…
- Да не обиделась я. На тебя грех обижаться.
- Хочешь сказать, что я дурак?
- Время покажет. А вдруг с помощью топора и кувалды всё же изваяешь на скале своё «невероятное»? Да так, что потомки голову сломают в попытке расшифровать, что бы это значило?
- Издеваешься?
- Ничуть. Теория – это «совокупность обобщённых положений, образующих науку или раздел какой-нибудь науки, а также совокупность правил в области какого-нибудь мастерства». А невероятность – это неправдоподобность. Сёма, меня пугают масштабы, на которые ты замахнуться собираешься.
- Я не вижу их, потому они меня и не пугают, - засмеялся Сёма.
- Ладно, а если серьёзно, ты всколыхнул некий пласт. Я теперь думать буду о нашем разговоре, - она вздохнула, - но только после поступления в институт.
Сёма слегка коснулся её руки и почти беззвучно поблагодарил.
А через какое-то время, когда вступительные экзамены остались позади, мать Тоси как бы вскользь произнесла:
- Ты была права. Правда, я пока не знаю, что делать с открытием, свалившимся на меня.
- Разберёшься, - сказала дочь.
- А куда деваться? Я вчера объявила Игорю Афанасьевичу, что больше пить не буду. Сердце не позволяет такую роскошь. Погрустнел что-то голубок. Хотя должен был бы поддержать меня и обрадоваться. Надо бы определиться, но пока не знаю, как быть дальше. Жду.
- События грядут, - произнесла Тося.
- Странно, мы уже в третий раз относим заявление в ЗАГС по его инициативе, и каждый раз забываем прийти на процесс бракосочетания. Может, Бог хранит?
Тося обняла мать.
- Перемелется, мука будет…
- Так твой отец всегда говорил.
- Болезненный процесс, - вздохнула Тося.
- Ну что делать? Это жизнь. Завтра выходной. Я предупредила Игоря, что не пойду в гости…
- Чем ускорила события. Сегодня всё разрешится, - произнесла Тося и вдруг испуганно закрыла рот ладошкой, чтоб не сказать лишнее.
В дверь позвонили.
- Я открою, - сказала Тося.
На пороге стоял бледный Лёнька. Он пытался зачем-то снять шарф.
- Осень на дворе, дождь моросит, а я кепку забыл…
- Оставь шарф в покое. Что случилось?
- Мне б поговорить…
- Сейчас, оденусь только.
Она предупредила мать, что немного пройдётся по улице. Они вышли из подъезда. Тося взяла под руку качающегося Лёньку.
- Зачем пил? – строго спросила она.
- Так ведь с горя. Я сегодня раньше домой пришёл. На улице холодно, в училище я третью неделю не появляюсь. Отец в наряд заступил с утра на сутки. Мать должна была часов в пять вечера с работы прийти. Я открываю дверь, а там мать с Игорем Афанасьевичем в постели голые. Он на обед в офицерскую столовую не пошёл. Меня они не ждали. А здесь – сюрприз! Мать на колени передо мной встала, просила, чтоб я отцу ничего не говорил. Противно. Веришь? Я молча хлопнул дверью. Плохо мне…
- Пить не надо было…
- Да не от водки мне плохо…
- Сейчас протрезвеешь, - сказала Тося, резко остановилась и обняла Лёньку.
Он расплакался, как маленький. А она гладила его по спине и всё приговаривала:
- Поплачь, миленький, поплачь…
Он вдруг отстранился, вытер рукой слёзы и трезво посмотрел на Тосю.
- Я ничего не скажу отцу, не потому что она просила. Мне жалко его. Он наивный, доверчивый, и мать любит. А она, она… - он сжал кулаки и выругался. – И твою мать жалко.
- Мария Фёдоровна моя уже знает. Она в прошлый выходной водку в ваш фикус выливала. И, наконец, увидела, как их спаивали, и что потом происходило. Она не стала скандал поднимать, сделала вид, что спит. Мне кажется, что она до сих пор от шока не оправилась. Придётся, похоже, сегодня Игорю в офицерское общежитие вернуться.
- Противно, - ещё раз повторил Лёнька.
- Да, всё как по теории невероятностей прописано было…
- Какой теории? – спросил Лёнька.
- Не важно, - сказала Тося. – Мне жаль твою мать.
- А чего её жалеть? Шлюха.
- Глупый ты. Через месяц…
- Через месяц, - перебил он Тосю, - мне шестнадцать будет. Заберу документы, на работу устроюсь. В вечернюю школу поступлю. А пока у бабки поживу. Сегодня переночую дома…
- Лёнька, ты прости свою мать.
- Никогда, - сказал он.
- А если через месяц с ней произойдёт что-то?
- Мне всё равно. Всё рав-но, - по слогам произнёс он.
- Я не оправдываю её поступка…
- Ничего не говори, прошу.
Тося довела Лёньку до двери его квартиры и тихо попросила:
- Ты ложись спать в своей комнате. Утро вечера мудренее. Мне сегодня тоже предстоит не лёгкий разговор.
Она пришла домой и рассказала всё матери. Мария Фёдоровна спокойно выслушала дочь, а потом рассмеялась.
- А вот и последний штрих. Я определилась. Помоги мне его вещи в рюкзак сложить.
- Чемодан ещё понадобится…
К приходу Игоря Афанасьевича со службы его вещи были сложены. Он открыл дверь и наткнулся на рюкзак и чемодан. Мать протянула руку и твёрдо произнесла:
- Ключи. Объясняться не будем. Избавь меня от этого. Лёньку жалко, его отца, а вас – нет.
- Ты…
В коридор вышла Тося, молча уставилась на него. Он безропотно взял вещи и вдруг произнёс:
- Простите.
- Бог простит, - сказала Мария Фёдоровна.
- Не завидую я вам. То, через что вам придётся пройти, врагу не пожелаешь. Но это неизбежное следствие порождённых вами причин. Иначе говоря, судьба.
Он со страхом посмотрел на девушку.
«Звучит, как угроза», - подумал он.
- Нет, как предупреждение, - сказала Тося, чем несказанно напугала Игоря Афанасьевича.
А вечером того же дня она увидела некое видение, когда читала книгу. Буквы растворились, а на чистом листе проявилось то, что должно произойти. Словно на экране маленького телевизора ей показывали страшное кино.
Лариса Петровна наливает себе в стакан водку, выпивает залпом, потом подходит к окну и смотрит на падающий снег. На подоконнике лежит пачка сигарет. Она неумело прикуривает, идёт в коридор, начинает кашлять. С удивлением смотрит на сигарету, бросает её на половик, возвращается в комнату, ложится на диван и почти мгновенно засыпает.
Что ей снилось, трудно сказать, на лице одна гримаса сменяла другую. Половик вначале тлел, потом вспыхнул. Дым заполнил комнату. Соседи звонят ей в дверь, потом стучат. Никто не открывает. Пожарные, скорая помощь. Выбитая дверь, обгоревшие стены в коридоре. Носилки, врачи. Кто-то произносит, что женщина мертва, задохнулась.
 Василий Иванович обнимает Лёньку, приехавшего вместе с бабкой из деревни. И вдруг «кино» резко оборвалось. Видение исчезло. Вновь проявились буквы. На страницах красовался текст и ничего, кроме текста.
Тося закрыла книгу. Что делать с увиденным, она не знала.
«Это должно произойти, когда выпадет снег. Кому рассказать, чтоб не напугать, не внести смуту в сердце»? - подумала девушка.
Она оделась, постояла возле зеркала в неком раздумье, и решительно направилась к двери, остановилась, будто впервые увидела её, и подумала:
«Дверь без ключа не открыть. Дверь, дверь, - и почти тут же всплыл в памяти сумбурно-странный  разговор с Семёном. - Пожалуй, только он сможет трезво посмотреть на ситуацию. И как бы я ни подтрунивала над ним, он умён, даже слишком».
Семён не удивился приходу Тоси. У неё даже возникло ощущение, что он ждал её.
- Рассказывай, - вместо приветствия произнёс он.
- Вот так сразу, у порога, не раздеваясь? Или всё же можно пройти?
Он молча повесил её куртку в шкаф,  достал тапочки.
- Мы можем обсудить твою проблему у меня в комнате. Прошу, - он распахнул дверь.
Тосю поразило странное сочетание некого хаоса с идеальным порядком. Она села на диван и на одном дыхании рассказала то, что проявилось вместо текста.
- «Тот, кто автономен от страстей, видит чудесную тайну Дао, а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме-парадигме. Оба они одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они называются глубочайшими. Переход от одного глубочайшего к другому – дверь ко всему чудесному».
- Что это?
- Высказывание Лао-цзы. Решил начать с мудрецов древности. Сама же советовала поехать в Тибет, в монастырь…
- Ты решил меня поразить своей учёностью?
- Ничуть. Ищу выход, - он взял с полки какую-то книгу и стал читать: «Люди пренебрегают мелочами, а потом раскаиваются. Беда приходит – и только тогда задумываются. Ищут хорошего лекаря, когда болезнь уже приняла опасный поворот… Пришло несчастье – индивид сам его породил, пришло счастье – индивид сам его вырастил. У несчастья и счастья одни двери, польза и вред – соседи. Вот почему, берясь за дело, заранее всё изучи, проверь, оцени, а уж потом принимай решение. А принесёт оно пользу или вред – зависеть будет от твоего ума или глупости…»  И ещё «ничто не существует само по себе, а только в зависимости от чего-то. Всё возникает и становится в результате взаимодействия».
- И что? – Тося была слегка озадачена.
- А то, что ты должна помнить об ответственности вмешательства, что нельзя пренебрегать мелочами. Ты не могла бы вернуть видение или посмотреть, что будет дальше? – спросил Семён.
- Не знаю, - растерялась Тося. – Я никогда не делала этого. Управление процессом... – это не мой уровень. Попробую попросить, чтоб мне показали. А что получится, не знаю.
Она закрыла глаза и стала ждать. Вначале появилось фиолетовое свечение, а потом она увидела Лёньку рядом с гробом Ларисы Петровны. Он резко отшатнулся, прислонился к дверному косяку и медленно опустился на пол. Комнаты от пожара почти не пострадали, выгорел только коридор.
- Я посижу немного, - прошептал Лёнька и потерял сознание.
Василий Иванович кому-то жаловался:
- Она всю жизнь металась, а я всё ждал, что со временем она остепенится. И вот она остепенилась. Навсегда. А мне больно почему-то вдвойне. Её уход – истинное предательство. Всё остальное можно было исправить. А вот смерть, такую нелепую, уже не исправишь. Если б я мог вернуться в прошлое…
Он помолчал и вдруг с удивлением добавил:
- А ведь ничего не смог бы исправить. Может, и правда существует судьба? А?
Женщину, сидящую рядом  с ним, Тося не видела.
- Конечно, существует, - произнесла женщина.
А вот голос ей был знаком, но она никак не могла вспомнить, кому же он принадлежал.
- Мы уезжали из Приморья, а вас на наше место прислали, в квартиру нашу бывшую поселили. Мы в этот городок попали, а потом и вы здесь оказались, - вздохнула женщина.
«Да это моя мать», - удивилась Тося и открыла глаза.
Она рассказала об увиденном Семёну.
- Так, - сказал он, - то, что ты увидела, предопределено? Или тебе показали то, что возможно изменить? Так, - он сделал паузу. – Ты изначально не просила показать тебе будущее, ожидающее мать Лёньки. Но тебе его зачем-то показали. Сейчас мы просто уточняем ситуацию. Ищем мелочи. Зацепки, детали. И всё же зачем тебе показали будущее чужих людей? Можно ли что-то изменить?
«Звучит, как угроза, - вдруг всплыла в памяти фраза Игоря Афанасьевича. – А что я ему ответила?  Нет, как предупреждение».
- Это предупреждение, - воскликнула Тося. – Им всем надо срочно что-то изменить.
- Только как они это сделают? – спросил Семён. – Так. Неплохо было бы увидеть дату, конкретный день. Ты не видела во время видения календарь у них на стене?
- На тумбочке.
- Что?
- Календарь отрывной у них лежит. Лёнькина мать читает его. Попробую рассмотреть, - она закрыла глаза и почти сразу же услышала телефонный звонок.
Лариса Петровна кому-то говорила, что написала заявление на отпуск. С двадцать пятого октября хотела, а ей только с двадцать седьмого подписали. Придётся ещё два дня работать. Она положила трубку и подошла к тумбочке. На календаре было двадцать четвёртое октября…
- Увидела! – закричала Тося. – Двадцать четвёртого октября это произойдёт, вечером.
Семён что-то записывал себе в блокнот.
- С Лёнькой я поговорю. Он зол на мать. Я бы даже сказала, что ненавидит её за то, что она сделала, но вряд ли он желает ей смерти…
- Это плюс…
- Но в ней самой может быть заложена программа на самоуничтожение…
- Это минус…
- Лёньке придётся разговаривать с матерью весьма откровенно. Он должен будет донести до неё, что без неё ему будет хуже. Наложение одной боли на другую – это уже трагедия. Его психика может не выдержать.
- Клубок страстей из плохого фильма, - пробормотал Семён, продолжая что-то писать.
Тося промолчала.
- Я нащупываю путь. Теорию невероятностей я ещё не написал. У меня смутные представления о ней. Нам приходится заходить с чёрного хода. Попытки опытным путём найти брешь, в которую можно втиснуть замену увиденному варианту. Причина – следствие. Если на существующую причину наложить не эмоциональную, а более глубинную составляющую… Векторная… - бормотал Семён, чертил графики, схемы, не забывая о времени события.
Дата, пугающе обведённая в тройное обрамление, к которой тянулись стрелочки от людей. Место события в разорванной рамке. Огромный знак вопроса. Масса новых параметров, чтобы изменение пространства могло увязаться с системой прошлых координат, от которых вновь тянулись стрелочки от точек, понятных только Семёну.
Прежний вариант, новый, наложение. То, что он рисовал, просчитывал, было похоже на некую магию. Он будто заглядывал за грань, где всё уже было увязано, и пытался, не нарушая главного, внести изменения.
- Стресс, боль… Нашёл! – вдруг вскрикнул он. – Есть шанс. Неустойчивость исходных данных… Событие должно свершиться… но … развитие его можно пустить по искусственному ответвлению, которое будет вплетено в основное… Теория невероятностей может сработать. Ты понимаешь, что это значит?
- Нет, - призналась Тося.
- Я её ещё не написал, но она уже существует. Я могу использовать основные параметры и вводить в общее полотно, потому что иногда в правиле могут быть исключения. Важно не пропустить заложенную вероятность. Тосенька, я ощущаю нити взаимосвязей, их направление, пересечение, силу, саму структуру кружева, где тонкие нити настолько истончены, что воспринимается предположительная структура рисунка, связей. От неких аспектов рисунок может проявиться чуть иначе, но при этом общая структура рисунка не нарушится…
- Я ничего не понимаю. Ты похож на безумного дирижёра. Твои музыканты должны сыграть вариацию на тему, не зная партитуры. От этого у них возникает ощущение полной свободы. Но её нет, всё увязано, написано. Даже твои действия каким-то невероятным образом уже вписаны. Нет, это не для моего понимания… ты мне лучше скажи…
Но Сёма перебил её:
- Моя теория уже существует… но при этом я её ещё не написал… разница временная… смещение… - глаза Сёмы горели.
Он был похож на волшебника Изумрудного города. Тося улыбнулась.
- Семён, а теперь на пальцах объясни дальнейшие действия…
- Первое и основное: отлавливай Лёньку, объясняй ситуацию. Надо, чтобы он никуда не уезжал. Потом… - Тося слушала его, как завороженная, и ощущала, что он реально нашёл выход, что всё сложится, что его теория невероятностей работает, как, почему, она не понимала.
И всё больше удивлялась, потому что попытка Сёмы познать природу чуда, невероятность, создавали саму эту невероятность. Он поймал её восхищённый взгляд и смущённо пробормотал:
- Рыбка…
- Что?
- В этом мире нам многое кажется несправедливым, но во всём, происходящем с нами, есть какая-то иная логика, не понятная, не доступная нам. Но она есть. Может, теория невероятностей срабатывает?
Он коснулся её руки губами. И в наступившей тишине она вдруг услышала, как поёт его сердце.
«Этого не может быть», - подумала она и сама себе сказала вслух:
- Может, - и увидела выступившие слёзы на глазах однокурсника.

Март 2015 года