Течение

Плавный поток её мыслей был нарушен, ворвавшимся откуда-то голосом.
- Любое сравнение страдает, любое описание не может быть настолько приближено к  реальности, чтобы стать ею. Когда говорят, что время похоже на течение реки,  думают ли о том, что существует некая магия в движении воды, когда солнечные блики или лунные устраивают на её поверхности свои ритуальные пляски? Вряд ли. Есть некие устоявшиеся сравнения, шаблонные и необычные, которые заставляют удивляться. Что такое вообще течение? Это направление потока воды, а в переносном смысле – направление в какой-нибудь области, деятельности, - она словно оказалась во власти говорившего.
Ей даже показалось, что она сама совсем недавно думала о нечто подобном. Но безличный голос не мог этого знать. Было ощущение, что она сидит на лекции. Но тогда почему она не помнит, как попала на неё?
- Когда мы читаем в словаре, как минимум, о девяти значениях времени: о философском понятии, о продолжительности чего-нибудь, измеряемого секундами, минутами, часами, о поре дня или года, о благоприятном моменте, о грамматическом, об эпохах и даже о досуге, - мы просто получаем информацию, - вновь услышала она.
 С этим утверждением «голоса» трудно было не согласиться. Чтение энциклопедии у неё ликования не вызывало, это уж точно.
- А вот поэтический образ времени заставляет удивляться. «У каждого поэта есть свой общий тон красок, свой ларец слов и образов», -  утверждал Есенин. И всё же «образ – не самоцель, - говорил он. – Его обязанность торить дорогу к идейному содержанию». Поэтому у него «стук дней, как дождь по железу». Есть в этом образе некая манящая загадка движения, - сообщил «голос».
Стук дней для неё вдруг превратился в сплошной шум.
- Это прошлое даёт о себе знать, - вновь услышала она. – Лавина, бурлящий поток, стремительный, мощный…
Анна напряглась, пытаясь вспомнить, кто же прячется за этим «голосом» и почему она не видит самого говорившего, а только слышит? Она попыталась рассмотреть того, кто сидит рядом с ней. Но изображение стало бледнеть, а потом и вовсе исчезло.
  - Что за безобразие? – воскликнула она и проснулась.
Анна прислушалась к равномерному тиканью часов, повернулась на звук и увидела старинные часы, что висели на стене.
- Так, час от часу не легче. То лекцию слушала неизвестно кого и неизвестно где. С этим разобралась. Сон. А теперь я вижу часы, которых давно нет. Они висели у нас в старом доме, когда я была маленькой. Этого дома тоже нет, как нет и той комнаты, в которой я лежу на кровати. Нет этих трёх окошек с тюлевыми занавесками, нет цветущей сирени в палисаднике, нет даже той улицы, на которой стоял дом, - она задумалась, пытаясь сообразить, сколько ей лет, и вдруг пришло успокоение, потому что это было не важно.
И как только она успокоилась, проснулась окончательно. Она замужем, у неё маленький сын, они втроём приехали в гости к её матери. Рядом спит её муж, а на маленьком диванчике посапывает сынишка. Она впервые видела столь реальный сон во сне. Она прикрыла веки и попыталась вернуться в дом своего детства. Замелькали картины давно минувших дней.
  Анна вспомнила свой день рождения, когда ей исполнилось три года. Отец купил ей тогда огромную гуттаперчевую куклу: немецкую, умеющую протяжно кричать: «Мама». Ярко-красное платье, пушистые светлые волосы, как настоящие, и закрывающиеся глаза. И вдруг из воспоминаний она словно «погрузилась» в то время, а может, вновь оказалась там? Она увидела улыбающееся лицо бабушки, сидящей на старой железной кровати, стоящего рядом деда, отца, держащего огромную куклу, и мать, с восторгом рассматривающую «чудо» немецких мастеров. Она не просто всё это видела, ощущала, она ещё и была той самой трёхлетней Анечкой. У её матери в детстве были только тряпичные куклы, которые ей мастерила мать. Об этом Анна откуда-то знала. И вдруг «включился» звук. Анна услышала шёпот бабушки:
- Молодец, сынок. Это хороший подарок для дочки.
Дед открыл рот, хотел что-то добавить, но его опередила невестка.
- Ой! – всплеснула руками она, - моргучая кукла, почти с Аньку ростом. Жаль, что она всё забудет, что с ней сейчас происходит, и эту куклу разломает, такую красоту разобьёт...
«Ну, почему я должна всё забыть, а куклу обязательно разбить? Надо всё запоминать, чтобы потом ей доказать, что всё не так, как она говорит, - подумала маленькая девочка. - Странно, я маленькая, это факт, потому что мне исполнилось три года, но я рассуждаю, как достаточно взрослый человек, но никто не воспринимает меня так, как я ощущаю себя». 
- Я сохраню эту куклу, - объявила Анна, серьёзно глядя на мать, – чтобы мои дети смогли её увидеть. Я не буду в неё играть. Тогда она не разобьётся и не сломается.
Мать на заявление дочери лишь покачала головой, то ли сомневаясь, то ли восхищаясь. Но она не озвучила свой жест, поэтому он так и остался не расшифрованным. Анна взяла подарок из рук отца, прижала куклу к себе, прикоснулась щекой к её волосам, постояла так какое-то время, потом поставила её на пол рядом с собой, чтобы проверить слова матери. Кукла была меньше Анны. Девочка молча постояла так, но почему-то никто не обратил внимания на разницу в росте. Или просто слова матери не были восприняты всерьёз, буквально, как их восприняла Анна? Она вздохнула и попросила мать убрать куклу в шкаф.
Раз в месяц Анна доставала свой подарок. Она гладила куклу по волосам, шептала что-то ей на ухо, рассматривала наряд, качала, как ребёнка, на руках, потом наклоняла, чтобы услышать протяжный крик: «мама», и вновь убирала на место. Эта кукла вызывала у неё странное чувство, которое однажды вылилось в формулировку:
- Папы не будет, а кукла будет. Это его подарок...   
Она не могла объяснить, почему сделала это заявление. А накануне первого сентября мать объявила Анне:
- Ты завтра в школу пойдёшь, в первый класс. Ты теперь большая у нас, ты должна учиться, а не играть в игрушки. Это малыши играют, а школьники учатся.
 Мать подшивала форму и рассуждала о важности обучения, а потом достала огромный мешок, что сшила накануне, и попросила дочь собрать в него все игрушки. 
Заявление матери Анна восприняла как указание к действию. Весь вечер она перебирала игрушки, прощаясь с ними навсегда. Куклы, сделанная отцом мебель для них, посуда, кубики, мозаика, калейдоскоп и много ещё чего было сложено в белый мешок.
Анна не проживала заново то, что уже свершилось когда-то час за часом, день за днём. Она каким-то невероятным образом оказывалась то в одном эпизоде, то в другом, но эти «прыжки» имели определённую логику. Они увязывали «куски» жизни, сплетали их в некую нить, определённую линию её судьбы.
Вот она сидит на уроке через месяц после начала занятий в школе и слышит, как Вера Ивановна сообщает им:
- Завтра у нас День любимой игрушки. Вы должны будете принести в школу любимую игрушку. Не забудьте. 
У Анны  все игрушки были любимыми, поэтому она пришла домой и объявила, что завтра надо будет принести в школу все её игрушки.
Мать посмотрела на мешок, сиротливо стоящий в углу. Было понятно, что сама его Анна отнести не сможет. Она перевела взгляд на отца и твёрдо произнесла:
- Коля, надо...
- Хорошо, - согласился отец. 
Утром он взвалил мешок себе на плечи, мать взяла гуттаперчевую куклу, и они втроём пошли в школу. Анна с гордым видом шла рядом. Отец периодически спрашивал у дочери:
- Ты ничего не перепутала, милая?
Сомнение отца родилось не на пустом месте, потому что он видел, что все дети шли налегке. 
Анна гордо переступила порог класса. Отец поставил мешок рядом с ней, мать протянула куклу дочери. А на лице учительницы вначале появилось удивление, потом осознание, что это за мешок, и после этого в её глазах застыл испуг. Она стала объяснять, что просила принести одну какую-нибудь игрушку, самую любимую...
- У меня все игрушки любимые, - достаточно твёрдо произнесла Анна.
- Ну, а из них есть одна, которая тебе нравится больше всего? – пыталась выяснить учительница.
- Мне все нравятся, - настаивала Анна, а родители продолжали стоять возле двери класса и не знали, что им делать?
- Надо выбрать одну...
Анна переводила взгляд с матери на отца, потом зажмурилась и тихо произнесла:
- Куклу, я выбираю куклу, - она открыла глаза с застывшими в них слёзами и посмотрела на учительницу.
Вера Ивановна облегчённо вздохнула, попросила Анну сесть за парту, а отец вновь взвалил себе мешок с игрушками на плечи и, не сказав ни слова, пошел домой. А уж что он там говорил матери по дороге, осталось тайной для их дочери.
Анна с тоской смотрела в окно, где кружились разноцветные листья. На парте лежала гуттаперчевая кукла, а ей было тоскливо. Её заставили сделать выбор, от которого ей было не по себе, словно она предала остальные игрушки. Она тогда ещё не знала, что это переживание было самым лёгким в её жизни.
Снова прыжок во времени. Замелькали эпизоды из жизни, как деревья возле дороги, когда ты едешь на автобусе. Вот ей восемь лет, летнее утро, похороны бабушки. И стазу декабрьские морозы. Кладбище. Могила, вырытая рядом с могилой бабушки. Памятник со звездой, с которого смотрит на неё улыбающийся отец.   
Её слова оказались пророческими: отца не было среди живых, а кукла была. Она всё так же хранилась в шкафу, словно только вчера её купили в магазине.
 Ещё один скачок. Ей двенадцать лет, она живёт у другой бабушки и лишь на летние каникулы приезжает к матери на две недели. Гуттаперчевая кукла по-прежнему хранится в шкафу, ожидая свою хозяйку. Анна достаёт её, подолгу разглядывает, и никто не знает, о чём думает в такие моменты девочка.
А через два года, во время очередного приезда домой куклы не оказалось на месте. Что тогда испытала Анна, она так и не смола выразить словами. Она ощутила, что произошло что-то в самом пространстве с исчезновением куклы, что оно уже никогда не будет прежним. Словно не стало некого островка стабильности, надёжности, тянущегося из детства.
- Где моя кукла? – с испугом спросила Анна, глядя на мать. 
- Я её тёте Шуре продала за десятку. Она на день рождения собиралась к внучке, а подарить ей было нечего. Она попросила, я и продала. Кукла уже старая, а ты большая, чтобы в неё играть.
- Как ты могла? Я же берегла её, чтоб показать своим детям. Это память об отце. Я хранила её в шкафу. Чтоб не сломалась. Я берегла её... А ты, ты... – подступивший к горлу ком не давал возможности объяснить, кто она такая после того, что сделала.
- Подумаешь! И чего так расстроилась из-за какой-то игрушки?
Анна с тоской смотрела на неё и молчала. Мать не выдержала:
- Ну, хочешь, я тебе другую куклу куплю?
- Мне не нужна другая. Ну, как ты не понимаешь? Подарки, тем более, чужие, нельзя продавать... А где трюмо, что сделал отец?
- Продала.
- Я такой резьбы по дереву нигде не видела больше. Зачем? Зачем ты это сделала?
- А кому нужно его зеркало? Я новое купила.
- Убожество из прессованных опилок.
- Ничего ты, Анька не понимаешь. Это современное зеркало, трельяж, называется.
Анна чуть не застонала. Боль, обида, сожаление и постепенное отпускание и прощение. Момент преодоления и понимания, что это всего лишь факт.
«Нет вещи, но память-то осталась. Нельзя показать детям того, чего уже нет, но можно рассказать об этом. И когда-нибудь я это сделаю», - подумала она и облегченно вздохнула.
Анна всхлипнула, открыла глаза и увидела обеспокоенное лицо мужа. Он обнял её и шёпотом спросил:
- Ты чего сырость развезла?
- Детство вспомнилось. Как всё близко и далеко одновременно.
- Всё течёт, всё изменяется… - улыбнулся муж.
- В том-то и дело, что не изменяется. Детство осталось детством. Юность – юностью. Мне иногда кажется, что наша жизнь записана где-то. И мы можем вернуться в детство, потому что оно осталось где-то там, в прошлом. Всё такое же, как было. Правда, если в него попасть из дня сегодняшнего, можно увидеть и понять то, что раньше словно прошло мимо, но всё равно неким непонятным образом оказало на тебя влияние. Я сумбурно говорю, прости.
- Время пока что, дорогая, никто не отменял. И, с моей точки зрения, если ты попадаешь в прошлое, как могут там разгуливать люди, кости которых лежат на кладбище, это парадокс. Этого просто не может быть. Иначе придётся допустить, что ты маленькая до сих пор бегаешь где-то там по улице, всё так же радуешься и печалишься, хотя на самом деле…
- Успокойся, милый мой Костик. В воспоминаниях всё возможно. Над ними время не властно. Просто, я никогда не ощущала столь реально прошлое. Нет, я его не просто ощущала, я там была. Со всеми переживаниями, радостями, сомнениями. Но как? Вряд ли я тебе объясню.
- А может, это просто был сон, в котором ты вновь пережила события далёкого прошлого? – в его вопросе была подсказка для Анны, которой она просто обязана была воспользоваться.
 Костя глядел в глаза жены и ждал утвердительного ответа. Иначе будет нарушена логика его восприятия окружающего мира.   
 - Может, конечно, может, дорогой,  - как-то уж очень быстро согласилась она, а муж облегчённо вздохнул. – Хотя ты же не будешь отрицать, что в мире много белых пятен. Непознанное…
- Да-да, - произнёс Костя. – Читал. Но всё можно объяснить.
- Однажды один мой знакомый возвращался домой поздно вечером и вдруг возле перекрёстка, до которого ему оставалось дойти метров пятнадцать, налетел на невидимую стену, похожую на незримую трубу, которая уходила от земли куда-то вверх. Он не знал, где она заканчивается. Он стоял в растерянности, потом стал ощупывать препятствие. Оно оказалось гладким, как стекло и прочным, как сталь. И как ни бился, вырваться не мог из невидимой западни. Но паники, почему-то не было. Он был, скорее, озадачен. А потом увидел мчавшуюся на бешеной скорости машину. И если бы эта труба не придержала его на перекрёстке в течение нескольких секунд, он оказался бы под колёсами этого автомобиля. Машина пролетела, и сразу же невидимая преграда исчезла.
- Я где-то читал об этой истории, - сказал Константин, - забавно. Но! Кто с ним был рядом? Кто может подтвердить достоверность того, что с ним произошло? А может, это просто вымысел? Может, он просто хотел произвести на тебя впечатление и рассказал прочитанную где-то историю?
 - Да ты скептик, - вдруг засмеялась Анна.
- Для меня важна истина.
- Для меня – тоже.
- И у меня есть определённые убеждения, исходя из которых, я пытаюсь рассуждать.
- Кто-то сказал, что убеждения для истины враги более опасные, чем ложь. А один мудрец сказал, что «ничто не может быть более далёким от истины бытия, как сам вопрос об этой истине». Но меня заинтересовал другой вопрос, почему одних спасают, а другим дают погибнуть, пропасть?
- Судя по всему, у тебя есть собственная версия.
- Есть предположение. Может, спасают именно тех людей, без которых не произойдёт что-то, не случится, кто-то не родится, короче, без этих людей будет нарушен сценарий будущего. Вселенская игра должна проходить по определённым правилам. Просто мы не видим картину в целом. Наш мозг не в состоянии вместить масштабы, на которые он не рассчитан.
- Дискриминация какая-то, - сказал Костя. – Исходя из твоего предположения, если ты, например, важна для будущего, тебя будут спасать, а я так, погулять вышел?
- О чём ты? Каждый из нас рождается с определённой целью. У каждого своя судьба. И думается мне, что мы сами перед воплощением выбираем, какие испытания следует пройти…
- Ну, а зачем ты пришла в этот мир? – спросил Константин.
- Не знаю. Может, когда-нибудь узнаю. Но сдаётся мне, что многие и не задаются вовсе этим вопросом. Плывут себе по течению, да и вспоминать прошлое не стремятся…
- А может, у них просто плохая память. И чего им копаться в своём прошлом?
- Чтоб не забывать его.
- А знаешь, - хмыкнул Константин, - в чём преимущество плохой памяти? – и, не дожидаясь ответа жены, произнёс: - Хорошими вещами можно наслаждаться по нескольку раз впервые. Это не мой афоризм. Я где-то вычитал, но как он звучит дословно, и кто об этом говорил, не скажу. Не потому, что скрыть желаю, просто забыл…
- Мам, я проснулся, - зевая, произнёс сынишка. – Мне сон приснился…
- Так… - протянул Костя. – И с кем ты гулял во сне? Неужто с динозаврами?
- Нет, - засмеялся Мишка. – Мне приснилась большая кукла. Она пряталась от кого-то в шкафу.
- И что с ней стало? – спросила Соня.
- Она исчезла. Я искал её, искал, а потом проснулся.
Анна встала, поцеловала сына, и произнесла, улыбаясь:
- Пирогами пахнет. Неужели бабушка напекла, пока мы спали?
- Это что-то новенькое, - вдруг засмеялся сын.
- Устами младенца… - начал Константин.
- Ребята, слышу, проснулись. Идите пироги есть, пока горячие. С зелёным луком и яйцами. Вкусные. За слова – отвечаю, - послышался голос бабы Мани из-за двери.
«Странно, - подумала Соня, - сон сына явился, своего рода, продолжением моего видения. Случайно ли это? - она пожала плечами, словно отвечая самой себе. – Не знаю. Но я уверена, что люди мало меняются с годами. Но достаточно часто пытаются быть не теми, кем являются на самом деле. А это ни к чему хорошему не приведёт. Рано или поздно вылезет настоящая сущность, прорвётся сквозь грим истинное лицо. Надо не загонять себя в рамки своего собственного представления о том, каким ты должен быть, а открывать себя капля за каплей, наблюдать за собственной проявленностью. И, возможно, со временем ты узнаешь, кто же ты на самом деле»?
После завтрака они пошли в парк. Тёплый осенний день, разноцветная листва на деревьях, скамейки вдоль аллеи. То ли странные сны накануне, то ли столь невероятное попадание в детство, с ощущением проживания, то ли сама атмосфера старого парка, в который она приходила по выходным в детстве с бабушкой, что-то всколыхнули внутри.
 Анна с улыбкой смотрела, как муж бегает за сыном и никак не может поймать «великого и непобедимого воина», у которого в руках ветка превратилась в «волшебную саблю». Эта «сабля» делала «великого воина» невидимым. И тогда отец проходил мимо дерева, не замечая стоящего рядом сына. Игра захватила их обоих. Мишка выкрикивал боевой клич за спиной отца и вновь «исчезал».
Анна села на скамейку, чуть прикрыв глаза. Она слышала восклицания Мишки и сетования мужа, но через мгновение все звуки словно отступили. Она опять каким-то неведомым образом оказалась в прошлом.
«Задремала, должно быть, - подумала она. – Солнце слепит глаза». 
  - Я ничего не вижу! – воскликнула Анна и вдруг осознала, что она находится на уроке во втором классе, а на дворе середина октября.
- Ты плохо видишь? – спросила Вера Ивановна.
- Нет. Я на уроке физкультуры стою предпоследней. В классе сижу на последней парте в первом ряду, - сообщала она и без того очевидное, - мне за спинами учеников доску не видно.
Анна хитрила. На первой парте сидел один Володя Фаткин. Он нравился ей, но она не могла даже заговорить с ним. И вот появилась надежда, что её могут посадить рядом с ним.
- Пересядь на первую парту рядом с Володей, - сказала Вера Ивановна.
- Хорошо, - смущённо ответила Анна и ощутила, как радостно забилось её сердце, а ноги почему-то стали ватными, руки перестали слушаться, отчего она никак не могла собрать учебники и тетради в портфель: они то падали на пол, то не хотели закрываться.
И тогда она взяла их в охапку и пошла через весь класс к Нему. И чем ближе она подходила к первой парте, тем тяжелее становилась ноша. Вера Ивановна увидела на её глазах слёзы. Взяла портфель и учебники из непослушных рук ученицы, положила на первую парту, и в это время прозвучал звонок, возвестивший об окончании уроков. Анна с сожалением посмотрела на своё новое место, на улыбающегося Володю и прошептала:
- Теперь я буду сидеть рядом с тобой. Аня.
- Что? – спросил Володя.
- Меня зовут Аня, - чуть громче произнесла она.
- Я знаю, - сказал он. – Ты в шахматы играешь?
- Мне дедушка показал, как ходят фигуры, и объяснил, что с ними надо делать. Наверное, я смогу играть.
- Посмотрим, - сказал он. – Завтра у нас шахматный турнир. – Вера Ивановна, Вера Ивановна, я нашёл ещё одного игрока. Мы можем выставить от класса двоих.
- Анечка, и давно ты играешь в шахматы? – спросила Вера Ивановна.
Она неопределённо пожала плечами.
- Что ж, мы будем всем классом болеть за вас, - сказала она.
- А с кем мы будем соревноваться? – решила уточнить Анна.
- Соревнование между учениками начальных классов. Все вторые, третьи и четвёртые классы выставляют своих шахматистов, если, конечно, таковые имеются.
Дома Анна подошла к деду и сказала, что её выбрали на шахматный турнир.
- Солнышко, ты же не умеешь играть.
- Давай потренируемся, - предложила она.
Дед вздохнул, достал шахматы, расставил их на доске.
- Запоминай, где какие фигуры стоят.
- Как они ходят, ты мне уже говорил, я помню.
- Белые ходят первыми. Так что мой ход, - сообщил дед.
Через пятнадцать минут дед озадаченно посмотрел на доску и произнёс:
- Этого не может быть.
- Что? – удивилась Анна.
- Я тебе предлагаю ничью, - сказал дед.
- Я соглашусь. Но я ведь ещё не доиграла, - сказала Анна. – Если я пойду так, а потом вот так, ты проиграешь, правда?
- Но я же не буду смотреть, как ты меня загоняешь в угол?
- А что ты будешь делать? Пойду так, потом вот так.
- И ты проиграешь, - засмеялась Анна, а дед озадаченно почесал затылок.
- Да, если б была жива бабушка, она бы сказала, что это чудо чудесное. Знаешь, твой отец уж на что головастый, быстро соображающий, умница. Говорю так о нём не потому, что он мой сын, а потому что это правда. Но ты, по-моему, пошла ещё дальше.
- Папа всегда всем помогает. У него золотые руки. И мне жаль его, - вдруг вырвалось у неё.
- Почему? – спросил дед.
- Не знаю. Меня зима пугает.
Она тогда ещё не знала, что зимой его не станет, но было некое ощущение страха перед зимой. Точно такой же страх у неё появился в начале июня, а в середине июня заболела бабушка и умерла. Во второй класс первого сентября её бабушка уже не провожала. Рядом шёл отец и мать. А дед остался дома следить, чтоб тесто не убежало. Раньше бабушка всегда по праздникам пекла плюшки, ватрушки, пирожки и кулебяки, а после её смерти мать решила не нарушать традицию, и стала сама печь пироги.
Шахматный турнир на следующий день состоялся в актовом зале. Судил юных шахматистов учитель физики, одарённый ученик из десятого класса и руководитель шахматного кружка, в который два раза в неделю ходил Володя. Анна не волновалась, потому что не совсем понимала значимость происходящего. Она либо выигрывала партии, либо соглашалась на ничью. Пока им не пришлось играть с Володей друг против друга. Оказывается, они шли на равных. Она увидела, как он волнуется. И в одночасье забыла обо всём.
- Ура! – закричала она.
- Ты чего радуешься? Ты же проиграла.
- Я за тебя радуюсь, - сказала она.
- Девочка, - обратился к ней руководитель шахматного кружка, - ты не хотела бы записаться в наш кружок?
- Нет, - односложно ответила Анна.
- А где ты занималась?
- Нигде. Мне вчера дедушка показал, как ходить должны фигуры, объяснил цель игры. А ещё мы с ним один раз потренировались.
- Ты хочешь сказать, что до сегодняшнего дня никогда не играла?
- Играла. Вчера с дедушкой, один раз. Мне не понравилась игра. Но меня отобрали на соревнование, вот я и пришла.
- Девочка, ты понимаешь, что ты самородок…
- Нет. Мне домой надо, - и она побежала в раздевалку догонять Володю.
- Ты меня обманула. Ты говорила, что просто знаешь, какая фигура как ходит.
- Ну, да. Мне дедушка показал.
- А я три года занимаюсь.
- И что? Я не люблю шахматы. Я больше никогда не буду выступать, - заявила Анна.
- Правда?
- Правда, - засмеялась она.
Анна вздрогнула, открыла глаза и увидела счастливое лицо Мишки.
- Мам, я победил! Я выиграл!
Анна обняла сына.
- Ну, вот, опять глаза на мокром месте. Задремала, что ли? – спросил Костя.
- Не знаю. Пошли домой. Это, наверное, пространство провоцирует меня на воспоминания. Только почему я погружаюсь в них? Я оказываюсь в детстве.
- Глупости. Яркий сон. Это бывает. Отпуск. Расслабилась. Оказалась в родном городе. Вот и навалились воспоминания.
- У тебя всему есть объяснение.
- Не объяснение, а здравый смысл.
- А я есть хочу, - заявил Мишка.
«Почему я погружаюсь в прошлое. Это не просто воспоминания. Я ощущаю себя той самой девочкой. А сын? Вначале он видит сон про куклу. Потом кричит, что победил, выиграл. Будто пространство через него даёт мне дополнительные подсказки, чтобы я отнеслась серьёзно к происходящему. Но я вообще не понимаю, зачем всё это? Может, мне надо найти там что-то, что я забыла? А это что-то очень важно»?
- Ты чего задумалась, - спросил Костя.
- Хочу понять причину, из-за которой мне всё это снится. Если снится вообще.
- Не решённая задача, - вдруг произнёс Мишка.
- Что? – спросила Анна.
- Я вспомнил, что не решил задачу, которую мне задал вчера папа. Я знаю ответ. На берёзе яблоки не растут, так что и считать не стоит, - засмеялся он.
- Догадался? – Костя подхватил сына на руки.
- Да! – выкрикнул Мишка.
«Может, и у меня в прошлом осталась не решённая задача? – подумала Анна. – И, пока я нахожусь в городе, где прошло моё детство, есть шанс решить её»?
Она облегчённо вздохнула.
- На берёзе яблоки не растут… всё верно, - она погладила сына по голове. – Мне кажется, я должна что-то отыскать в своём детстве или решить, или понять…
- Зачем? – спросил Костя.
- Пока не знаю, - призналась Анна.
- Ну, ищи, - хмыкнул Костя, - пока мы здесь. А то на завтра у нас билеты на поезд. И когда снова приедем в город твоего детства, трудно сказать.
«Разрешаешь? Если б я управляла этим процессом, а то меня будто «погружают» в прошлое».
Перед сном Анна хотела поразмышлять, но почти сразу же провалилась в сон. Она оказалась в тёмной комнате. И никак не могла понять, что она делает там? Прячется от кого-то? Просто сидит?
- Анька! – услышала она голос матери. – Тебя только за смертью посылать. Где ты?
Яркий свет словно хлынул в маленькую кладовую. Это мать открыла дверь.
- Ты хочешь в темноте отыскать старую меховую шапку? Ну? – спросила мать. – Нашла?
- Нет, - она сидела на мешке со старой одеждой.
- Господи! И в кого ты такая уродилась? Может, это мне нужен костюм кошки к спектаклю? Это не я придумала, а ваша Вера Ивановна. Под Новый год показать концерт первоклассников родителям решила. Спектакль «Репка». И чего тебе роль внучки не дали?
- Кошка лучше, чем Жучка или мышка, - сказала Анна и встала.
- Я тут шкурку кроличью нашла, - бабушка, словно добрая волшебница, появилась в дверях кладовки. Нашьём куски меха на тренировочный костюм. Пришьём меховые ушки к старой вязанной шапке, на лицо – маску дед купил. Проволоку в чёрный пояс вставим,  а на самый кончик – хвостик кроличий пришьём, вот и получится прекрасный длинный хвост, как настоящий.  Такой кошки ни у кого не будет. Иди сюда, милая.
Анна опустила голову и вдруг расплакалась.
- Ты чего? – бабушка обняла её.
- Дурью мается, - сказала мать.
- Верка сказала, что я не похожа на кошку.
- А ты и не должна быть на неё похожа. Ты человек. Для того и костюм. Спектакль – это игра. Под Новый год нарядитесь, поиграете, родителей порадуете и всё. И останется от твоей кошки только костюм, да память, как ты выступала. А потом зима пройдёт, наступит весна, а там глядишь – и окончание первого класса праздновать будете. Там будут уже другие песни, другие хороводы. Эх, милая, у нас вся жизнь – игра. И с годами всё сложнее придерживаться роли. Сценарий давно написан. Хочешь, не хочешь, а играть приходится, - вздохнула бабушка.
- О чём вы? Какой спектакль, какие роли? Вы уж ей голову не забивайте. Она и так с открытым ртом на облака смотрит. Всё картины диковинные разглядывает. Облака как облака, а ей то медведи, то принцессы мерещатся. А вчера сама с собой разговаривала. А мне говорит, что дядя в гости пришёл, сел на стул и сидит. С бородой, в блестящих башмаках,  в длинном пальто и в шляпе. Что ж, говорю, он не разденется? И знаете, что она мне ответила? Он на минутку зашёл. Николеньку проведать хотел.
- Ой! – воскликнула бабушка. – Неужто батюшка заходил?
- Какой батюшка? Он же умер до рождения Аньки. И вы туда же? Уж не вы ли ей голову заморочили? – спросила мать.
- Он просил передать, что счастлив там, где сейчас живёт, - сказала Анна.
- Не выдумывай. А то я тебя к врачу отведу. Укол сделают, и сразу зрение восстановится. Фантазёрка, - вздохнула мать.
- А ещё он спросил, почему я не играю в игрушки.
- Какие игрушки, а учиться он вместо тебя будет?
- Он же взрослый, - засмеялась Аня.
- Ей смешно, а мне плакать хочется, - сказала мать.
- Пойдём, Манечка, костюм твоей дочке шить. Всем миром. Вот весело-то будет, - улыбнулась бабушка.
- Хоть бы слова какие говорила, а то выбежит на сцену, схватится за Жучку, а за неё мышка. Вытащат репку и всё. А мороки – целый вечер.
- Кошки не говорят. Они мяукают только, - сказала Анна.
- Не важно, что она будет говорить, делать, важно, чтоб радостно от этого всем было. Молчать – не худший вариант. Я за всю жизнь так и не научилась вовремя рот закрывать, - улыбнулась бабушка.
Анна так и не дождалась окончания работы, уснула на диване и не помнила, как её раздели, переложили в кровать, а утром увидела на спинке стула костюм кошки, а рядом с ним – светящуюся фею. Она улыбалась, глядя на Анну, а потом исчезла. Анна подошла к стулу, погладила пушистые ушки на шапке и ощутила такую благодарность, внутреннюю радость, которую невозможно было описать словами.
Видение исчезло. Или всё же сон? Анна открыла глаза и увидела бабушку, сидящую на краю кровати. Она улыбалась.
 - Радость, я должна вернуть радость из детства, умение удивляться, видеть невидимое, и не бояться. Мы играем всю жизнь, даже если тебя заставили убрать игрушки в огромный мешок в семь лет. Я рада тебя видеть, - прошептала Анна.
- Ничего никуда не исчезает. Одни плывут по течению, так судьба распорядилась,  другие - против течения. Течение времени, течение жизни, течение реки, течение – в науке, искусстве, политике… Кажется, вот-вот поймал смысл, важность происходящего, и вдруг понимаешь, всё иллюзорно. Мы должны искать внутреннюю правду жизни, а люди часто видят то, что хотят видеть. А до реальности ещё плыть и плыть, пока не поймёшь, что есть лишь великое ничто, великая пустота, - произнесла бабушка и растворилась в воздухе.
А Анна смотрела, на лунный след на полу, на стену, где раскачивались тени, на окно, в которое заглядывали звёзды и словно что-то шептали, шептали без слов. Шептали о Вечности, о Любви, о Радости, о Пространстве и Беспредельности и ещё о чём-то, о чём невозможно рассказать, что неуловимо и необъяснимо и вместе с тем  необъятно.


Февраль 2015 года