Ошибка величиною в жизнь. часть 16

Мужики с разочарованными и хмурыми лицами медленно заходили в кухню. Сдав оружие, присаживались за стол, и горестно вздыхая, с тоской смотрели друг на друга. Вошел Раис, окинув рабочих недобрым взглядом.
- Вы какого рожна по емкостям палили? Жить надоело? Так вы здесь не одни. Оружием пользоваться не умеете? Хорошо, я его у вас изыму, раз ума нет. Чего сидим?
- Так обед же, Раис, -  уныло отвечали мужики.
-  Какой обед? Оленя идите разделывать, а потом обед. И Журов подъедет скоро, будем разгружать.
- Раис, ты что, его завалил, - спросил Бугоенко, - или  шутишь? Все, молча, ждали ответа.
- Я же сказал, на берегу он, надо разделать, разделить между собой и часть на кухню принести, давайте быстрее.
Весело улюлюкая, рабочие один за другим покинули кухню и бегом направились к туше оленя. В течение часа они управились. Часть мяса и ливер принесли на кухню и заказали пирожки с ливером и бульоном. Пообедав, все разошлись по своим делам. Я разбирала и сортировала мясо. Замесив тесто на пирожки, мыла посуду, изредка выглядывая то в одно окно, то в другое, чтобы проверить, где Захар катается на лыжах. Но, ни на рабочей площадке, ни на зимнике его не было.
- Домою посуду и пойду искать Захара, - решила я.
Журенок подъехал неожиданно и, заглушив машину, прямиком направился в балок к Раису. Странно, что я не услышала шума движка. Наверное, мысли о Захаре и Илье полностью овладели мной, поэтому и пропустила подъехавшую машину. Но еще более странным было то, что по приезду Журов не заглянул на кухню поболтать, отдохнуть и выпить горячего чая, а уж потом идти и докладываться начальству, если к тому времени оно само не пожалует на наше чаепитие. Странно, может, в дороге что-то случилось?
Закончив мыть посуду и выйдя выплеснуть помои за балок, я увидела, как из-за поворота по зимнику медленно бежала собака.
«Если появилась собака, значит, жди гостей. Скоро появятся либо охотники на «Буранах», либо коренное население на оленях», - подумала я. С этой мыслью, подкинув дров в печку, налила полный чайник воды и водрузила его на печь, а заодно вернула кастрюлю с борщом на прежнее место - кирпич, который был на печке. Благодаря этому кирпичу пища на плите оставалась горячей  и в то же время не подгорала.
Шума снегоходов не было слышно, и я взглянула в окно. По зимнику, все в том же темпе, приближаясь к базе, бежала собака. Странно, а где же люди? Почему собака одна ушла так далеко? Я вернулась к окну и стала внимательно рассматривать этого пса. Собака была крупной, и издалека был виден ее богатый мех с красивым и странным, серовато-светлым окрасом. Она бежала в одном и том же темпе, изредка опуская голову вниз и принюхиваясь, а потом вновь продолжала свой путь. Ни охотников, ни оленеводов на зимнике не появилось. Что-то странное было и в самой собаке, и в ее движении. Прошла еще минута, и тут меня осенило.  Выбежав на крыльцо, я изо всех сил закричала: «Волк! Волк!»
Со стороны вертолетной площадки к кухне подъезжал на лыжах Захар. Мужики выскакивали из балков, начинали спрашивать, а я, молча, онемев от ужаса, показывала рукой на зимник, где все так же бежала эта собака, которая оказалась волком!
За окном быстро темнело. Усталый Захар и я, молча, пили чай. Дверь скрипнула, и Раис, а потом и Журов вошли в кухню.
- Что, проголодались? Борщ, свеженина или чай?
- Мне чай,- ответил Раис и с хмурым лицом уселся за стол.
- Мне, Маш, борща и погуще, - тихо сказал Журов. Он был чем-то расстроен: глаза его не светились как обычно, улыбка исчезла с лица и коротко остриженные рыжие волосы, больше не излучали солнечный свет, а колюче топорщились в разные стороны. Журов сел рядом с Захаром, погладил его по голове и протянул шоколадку. Захар, поблагодарив дядю Журова, с радостью разворачивал шоколадную плитку.
- Спасибо за шоколад, Журов. Что случилось? Дома что? - спросила я.
- Нет, Маш, дома все пучком!
- Заболел? - спросил Раис.
- Нет, здоровье в порядке. Как тут у вас?
- О, - застонала я, - у нас сегодня сумашедший день!
- А чё так? Мужики квасят?
- Да, нет,- ответил Раис, - с утра олень вышел на базу, потом волк объявился. Вот они и палили. Оленя я взял. Волк ушел, правда, подранком, а Индеец мой, дурак-дураком, по крови за волком второй раз пошел. Насилу его докричался, вернул. Молодой еще, думает, если волк удирает, то это от него. А то, что мужики по нему палят, и волк удирает от них, ему это не понятно.