Бездомный

Дождь. Холодно. Везде вода. Иду по улице, надеюсь найти место прилечь, чтобы хоть не в луже спать. На тепло и еду надеяться бессмысленно – все равно не найду. А смысл мечтать о золотых горах, когда и на медную монетку рассчитывать не приходится?

Идет какой-то человек с ребенком. Лучше уходить отсюда, а то вдруг опять получу по ребрам, а еще старые побои дают о себе знать. Девочка, вырвав свою тоненькую ручку из рук родителя, побежала за мной. Гладит. Повезло, я на это и не рассчитывал почти. Но, по-моему, лучше сбежать, а то сюда направляется отец девочки.

– Стой, собачка, куда ты? – кричит малышка. В глазах слезы. Жалко ее, но что поделать, жизнь у меня такая. Ото всех прятаться, скрываться. Я же не виноват, что псом родился, да еще к тому же бездомным. Домашним, говорят, лучше жить, но кто его знает – повезет с хозяином или хуже, чем на улице будет. Кто их поймет, людей этих.

Вот идет старик с пакетом. Надо подойти к нему, что ли, вдруг что получу. Стыдно, а что поделать? Подхожу робко, просительно смотрю на старика. Пожилые люди добрыми бывают, хотя кто их знает. Подхожу на шаг ближе.

– Иди, иди куда шел! – строго говорит старик. Не повезло. Отхожу, оглядываюсь. Получаю пакетом по голове. За что? За что мне это? Что я такого сделал? Не люблю я людей. Странные они – кто погладит, и, бывает, даже угостит, а кто огреет. И не знаешь, от кого из них чего ждать.

Капли косого дождя отражают свет уличного фонаря. Тихо ложусь под куст, там посуше. Надо дождаться завтрашнего утра, а там вдруг повезет, кто знает. Везение и удача еще более непредсказуемые, чем люди. Никогда не знаешь, что тебя ждет – то ли приласкают и пригреют, то ли чем-нибудь огреют. Да, уже в рифму получается. Люди ведь и добрые попадаются, бывает, и накормят. Только очень редко бывает, а жаль. Не повезло мне в первый раз, когда я родился бездомным.

Рассвет. Как холодно лежать в луже. И как хочется есть. Встаю, оказываюсь в середине лужи. И сюда вода добралась, значит, сильный дождь ночью был. Кто-то выходит из подъезда. Девочка лет тринадцати, с рюкзаком за спиной. Может, лучше отойти, а то молодежь вообще странные создания.

– Не бойся, пес, не обижу. Чего в луже стоишь, иди сюда, – говорит она. – Еды у меня для тебя нет, может, потом угощу.
 
Добрая. Повезло ведь! Осторожно подхожу. Меня гладят. Есть еще на свете добрые люди, это хорошо.

– Ой, я так в школу опоздаю! – вскрикивает она и убегает. Да уж, хорошего много не бывает. Остается только смотреть ей вслед. Подхожу к луже попить и останавливаюсь. Вижу свое отражение. Мокрая шерсть, одно ухо стоит торчком, второе уныло висит. Седина на когда-то рыжей морде. Усталый взгляд. Грязь на одном боку. Бродячий пес. И за что мне такое? Смотрю в глаза своему отражению, словно бы спрашивая его. Иногда я впадаю в оцепенение, и мир вокруг меня словно перестает существовать. Вот и сейчас остался только я и мой собеседник в луже. Смотрю на него с немым вопросом в глазах. Потом отворачиваюсь. Он знает не больше, чем я. Из размышлений меня вывел детский голос:
– Папа, смотри, собака словно задумалась!

Мальчик лет девяти, со светлыми волосами и умными карими глазами, с серьезным лицом повторил:

– Смотри, он думает.

Его отец, высокий, тучный, небритый человек сказал:
– Да брось, животные не умеют думать.

– Но он правда как будто думает. Посмотри на него, его глаза!

– Успокойся, это всего лишь бродячая псина, глупая и грязная.

Ну почему взрослые люди считают, что собаки не умеют думать? У иного бродячего пса опыта больше, чем у людей, между прочим. Смотрю на мальчика, он на меня. Отец уводит его за руку. Пусть идет ребенок, добрый он. Хотя неизвестно, каким он будет, когда вырастет. Так и хочется сказать ему: «Иди, ты добрый. Хоть ты нас понимаешь. Не меняйся!» А что толку, люди почему-то не понимают нашего языка. Ладно, вернусь к луже. Поздно, ветер тронул поверхность воды, и отражение исчезло. Осталась лишь расплывчатая фигура. Улица постепенно заполнилась людьми, так что мне пора уходить. Среди людей всякие встречаются.
Я ушел к своему любимому месту, где кусты образуют почти замкнутый круг. Там обычно сухо, даже в дождь, и там очень хорошо лежать и размышлять о разных вещах. И ветер там никогда не продувает сильно, словом, отличное место для такого бродячего пса, как я.

Медленно бреду по улице, смотрю на людей. Все они разные, непонятные, и никогда не знаешь, чего от них ждать. Бывает так, что идет вроде бы добрый человек, а ничего, кроме ругательств или даже пинков от него не получишь. Иногда бывает наоборот, с виду опасно к такому подходить, а он тебя погладит, угостит иногда. Только очень редко это бывает, люди не такие уж и добрые в последнее время стали.

Вот и мое любимое место. Я здесь часто лежу, когда идет дождь или же на улицах много народу. Здесь тихо, уютно, никто не прогонит. Но по привычке всегда ложусь так, чтобы меня не было хорошо видно – один нос наружу. Ну вот, и здесь лужа, сильный дождь ночью был. Хорошо хоть, что есть, куда лечь. Небо серое, асфальт на дороге серый, весь город серый. И почему люди живут в таком сером мире?

Вообще-то, я начинаю понимать, почему люди злые. Маленькие дети всегда добрые, меня почти все дети жалеют. А человек – он как губка, впитывает в себя то, что его окружает. Если ребенок встречает в жизни зло, которое везде есть, он его почему-то впитывает быстрее, чем добро. И для добра остается мало места в душе человека. А вот для зла там место всегда есть, зло вытеснит из человечьей души всю доброту. Так уж этот мир устроен. Появился как-то один странный злой человек, от него еще пятеро, скажем, набрались зла, и пошло… Вот так мир и стал злым. И каждый ребенок неизбежно пачкается в этом зле, а отмыться уже не может. Чтобы в этом злом мире не стать злым самому, нужна очень сильная воля, а она не у всех есть, к сожалению. Если ребенок, малыш, меня за хвост больно дернет или там за ухо, то это не со зла, а оттого, что он пока не понимает, что можно делать, а что лучше не надо. Я терплю, не кусать же малыша, он сам не поймет. Лучше уж уйти, так проще и никто не пострадает. А вот взрослый человек, тот со злости бьет. Но чтобы не добавлять зла в этом и без того жестоком мире, я тоже убегаю. Огрызнуться, конечно, можно, но я ведь еще больше получу. Так что приходится уходить. Да и жалко людей, хоть они и странные, и злые. Вот так и живу, ото всех бегаю, ото всех прячусь.
Мимо идет девочка с хот-догом. Интересно, кстати, почему их так назвали, ведь не из собак же эти сосиски делают, я надеюсь. Говорит что-то своей подруге, мне не слышно. Потом показывает на меня. Это повод насторожиться, мало ли, что у людей на уме. Подруги останавливаются. Одна высокая, в полосатом свитере и сапогах, с длинными светлыми волосами, вторая пониже, в рубашке и кедах, с короткой стрижкой. Обе в одинаковых джинсах. Та, что пониже, кидает мне половину сосиски. Обе улыбаются, постояв, идут дальше. Высокая обернулась, посмотрела на меня. Я с благодарностью смотрю им в спину. Потом осторожно, вдруг горячо, беру сосиску в зубы. Господи, она же как пластмасса, как их можно есть? Из бумаги их делают, что ли. А есть-то как хочется! Так травить себя всякой гадостью или потерпеть? Пахнет хотя бы вкусно. Если проглотить быстро, то можно и противного химического вкуса не почувствовать. Так, ладно, раз, два… нет, не могу. Ешьте сами ваши пластмассовые сосиски. Хоть вы и добрые, а всякой гадостью себя травите. Не перестаю удивляться людям.
Взять, скажем, тех, кто курит. Ну вдыхают они дым ядовитый, сами травятся, да еще и других травят. А какая от яда радость? Еще мучиться потом будут. И другие тоже мучиться будут. И собаки тоже будут страдать от едкого табачного дыма. А почему кто-то должен страдать из-за чужих ошибок?
Кстати, о собаках. Часто бывает так, что человек заводит себе собаку, радуется, заботится о ней, играет, они становятся почти родными. А потом у этого человека появляется семья, ребенок, и собаку убивают, усыпляют то есть. Вечным сном усыпляют. Или выкидывают на улицу, и неизвестно, что хуже. Жить на свете, конечно, хорошо, но иногда так устаешь от вечных скитаний, побоев, голода. Вот что такое «собачья жизнь» на самом деле. Так вот, избавляется человек от собаки, а смысл такого поступка? Во-первых, всем тяжело и больно от этого, и псу, и человеку. Пес не понимает, почему он вдруг становится ненужным, лишним, почему самый близкий друг его предал. Во-вторых, и ему будет скучно, а собака могла бы с ним играть, оберегать его. К тому же, маленькие дети всегда радуются животным, любят их. И, в конце концов, это просто жестоко и бесчеловечно. Неужели люди не могут понять, что нельзя просто так убивать своего друга, тем более если это не человек, а собака, которая не может за себя постоять в подобной ситуации. Нельзя просто так выкидывать на улицу верного пса, обрекая его на мучения до конца жизни, которая к тому же неизвестно сколько продлится.

Я же родился бездомным, как и моя мать. Моего отца выкинули на улицу, когда в семье появился ребенок. Выкинули на улицу верного друга, который жил у них со щенячьего возраста. Он успел привязаться к своему хозяину, который потом так вероломно его предал. Человек и собака жили душа в душу, как два лучших друга. А потом в семье появился ребенок, и у моего отца не стало дома. Еще щенком я не очень любил стаю и часто оставался в стороне от игр, которые затевали мои братья и сестры. А когда вырос, ушел жить один.
 
Из воспоминаний меня вывел раскат грома. Кажется, будет дождь. Точно, на нос упала большая капля. Но почему-то не хочется прятаться от дождя, хочется просто лежать здесь, в кустах, и смотреть на небо, серое, затянутое облаками.
Люди достают зонтики, прячутся от дождя. Прошло полчаса, и улица опустела. Дождь потихоньку прекратился. На улицах никого. Ветер колышет листья деревьев, гонит мусор и опавшие листки вдоль улицы. Вот еще один лист сорвался с березы и, кружась, полетел мимо кустов. Провожаю его взглядом и замечаю, что лист упал в лужу и поплыл через нее, как лодочка. Ткнулся черенком в асфальт и замер.

На конце улицы показалась девочка с пакетом. Она дошла до лужи, в которую упал листик, и остановилась. Подошла к моему убежищу, положила пакет на землю. Достала из пакета пластмассовую тарелку, ложку и какую-то банку. Подошла вплотную ко мне. Отхожу в сторону, смотрю, как она выкладывает содержимое банки в миску.

– Не бойся, иди сюда, ты чего хвост поджал? – весело говорит она. – Иди, иди, тут тебе еда! – постучала по миске. Голос знакомый. Это она меня сегодня погладила утром, покормить обещала. Вот, вернулась из школы, значит. Честная она, добрая. Это хорошо. Спасибо за то, что в мире есть такие люди. Девочка отходит в сторону, смотрит на меня. Подхожу к миске с собачьим кормом. Наконец-то! Первый раз я нормально поем за эту неделю.

– Кушай, кушай, собака, не бойся! Я бы тебя домой взяла, но мне не разрешат. А жалко, ты хороший пес! – говорит она. Я быстро доедаю остатки. Она не уходит. Тогда я ложусь обратно в кусты и смотрю на нее. Девочка берет миску и выбрасывает ее в мусорный контейнер.

– Мусор оставлять нехорошо, да, пес?

Это ты права, мусорить не надо.

– Тебя погладить можно, не укусишь? – говорит она. Посмеивается, но видно, что ей страшно. Погладь, погладь! Эх, жалко, что люди не понимают нашего языка.
– Молчишь? Ну ладно, тогда пойду.

– Да не молчу я! Гладь, не бойся! – не выдерживаю я.

– Ты чего лаешь? Я же тебя покормила только! – говорит девочка. Ложусь на место в кусты. Ну почему люди не понимают нас?

Девочка уходит и тихо говорит сама себе: «Надо будет его завтра покормить...»
Я лежу и смотрю ей вслед. Она скрывается на конце улицы между серыми домами. На некоторое время вокруг воцаряется тишина. Потом я слышу голос из окна ближайшего дома: «Ну, я им покажу, псам поганым, как в два ночи под окнами выть!»

Неприятный голос, злой. Минуты через две из подъезда выходит человек. Не слишком молодой, но и не старый. Лицо какое-то неприятное. Не знаю почему, но неприятное. Говорит мне: «Ну, держись, псина, я тебе покажу, как людям спать не давать!» Все тот же голос, это его я слышал из окна. Ну почему он думает, что это я под окнами выл? Я здесь и не ночевал-то никогда. Человек держит в руках какой-то длинный предмет. Это ружье! Бежать. Надо бежать, как можно скорее. Иначе мне конец!

– Ах, вот ты как, сбежать вздумал! – кричит человек мне вслед.

Выстрел.

Еще один.

За что?