Всё из Ничего. Книга Четвертая. 0517

(Книга четвертая "КРУГ ПЯТЫЙ"
 Глава пятая "ЗАПАД ЭДЕМА")

Все, что было в Уртане, было главным, а что вне  него, имело вольное и менее значимое трактование и ценность. С начала освоения Инкудзы охотились гуртом, в отличие от Базуки. Но потом выяснилось, что гурт создаёт немало шума, отгоняя добычу, и несёт сильную амбру запаха, что дичь чует издали. Потом, стали хитрее и устраивали загоны и ловушки. Охотились все самцы, ради пробы этого дела и интереса. Но после в ходе значительных травм или гибели, стали проводиться соревнования в Уртане, относительно выносливости, хитрости и храбрости. И образовались две основные группы охотников, по охоте на травоядных, безопасных зверей, и охоте на хищников, связанных со значительным риском. Охотники на хищников, немного надменно относились к охотникам на травоядных, но травоядную дичь ели охотно. Самки более маялись сбором любой растительной пищи. Охотников на хищника прозвали  - Тасаки, а охотников на травоядных – Огава. На охоту если и не шли гуртом, то заранее искали себе напарников, но по одиночке не ходили. При охоте гуртом, появились бригадиры, которые расстанавливали участников облавы, кому идти сзади и шуметь, кому держать фланги и т.д. Бригадиры, были из удачливых опытных охотников, и сами активно не охотились, а смотрели за порядком ловцов. Бригадира называли - Курга. Базуки от самого начала стали, разве что не поклоняться, на гигантов фауны – монстров, таких как Изиавр, Динозавр и пр. Ибо считали, что те являются основными носителями главенствующих духов в мире.
 – «Ну!», - Малиаха встала в свою властную позу кулачки в боки, - «Надрал Ааба-Тусту хвост!? Теперь-то двинем из этой глухомани дикарской, поближе, где на люди выйти можно!? Что тут ещё искать в сём захолустье!?».
Ибатути скрёб свою глыбу подбородка, что было идентично чесанию тыквы.
– «Надо провизией запастись! Не будешь ты эту гадость жевать, что вокруг Плота плавает, объедки собирает! Всяко тут и плодов найти должно, Дебри таки!», - а сам Ибатути подумывал Плот посноровистей оборудовать, что хоть каков опыт хода морем дал. Что-то тут творческие потенции с злорадства разбирать его начали? К чему бы это недоброму!? Ибатути собрал Шкиперов и дал им тему для репочесания, а сам с Воинами затеял охоту на дичь, но на Малиаху зарычал как Бурра, мол, всю дичь за версту распугает, а уж, коль промеж ног у неё ещё зачешется, то и вообще не охота будет, а… зверя потом за десяток вёрст днём с огнём не сыщешь! И послал её, капризы свои тому болотному Чудище-Юдище казать, и  - был таков. Малиаха постояла в позе, но поняла, что тут не родной Схоруст и… немного выждав, когда пассий растаял в кустах с Вояками, двинулась как кошка крадучись следом. Где-то кто-то ворчал крупный и зубастый, но Ибатути страх как хотелось отведать сочной Амирруйо подрумяненной язычками огня кострища. Но как на грех ничего сочного в окрестностях не намечалось, а лишь ворчания и рыки с разных сторон, пока они не пошли к полянке просвечивающей сквозь лохмы дебрей. Там что-то да паслось, чуть меньше Пахи, но страшно обросшее длинными сероватыми скомканными грязными паклями волос шкуры и с рогами. Вид уже был отторгающим для пищеварительных капризов, и аппетита на такое волосатое чудо не пробуждал, и Ибатути махнув досадно лапой, вновь подался в гущу дебрей. Где-то весьма опасно близко что-то грозно рявкнуло, один из Вояк слегка взвыл от неожиданности и тут, внезапно, с истошным воем, с высокого древа, спикировала какая-то крупная птица, мелькнув крылом над самой макушкой шевелюры головы Вояки и тот замер обомлев. И тут же следом из кустов прыгнул что-то типа Мурзи, но крупнее и с мордой как у бульдога, сбив воителя с ног и начал драть на том нательную шкуру Броги! Второй Воитель запоздало стал махать кангаем по воздуху над головой, словно отгоняя муху невидимку, и Ибатути всыпал тому добрую затрещину, как ему когда-то Матушка, указуя кангаем на истязаемого Зверем сотоварища и коллеги. У того же вместо чтоб броситься на помощь – зенки полезли на лоб, а пасть от ужасу раскрылась и исказилась, но Ибатути не стал следить за ходом дальнейших метаморфоз гримасы второго Вояки а с ходу треснул в прыжке кангаем по черепу Зверя, да так что тот отлетел метров на пять с сторону и как-то боком! И теперь Зверь уставился на Ибатути как на сто тринадцатое чудо света, с изумлением, но не агрессией! «Мурзиурра», - мысленно скрестил Ибатути, Мурзи с Бурра, как помесь бульдога с носорогом, при виде таковой нелепой морды Хищника. Второй вояка с запозданием вскрикнул, и тут во второй раз внезапно спикировала сверху Птица Вой-Ада! И тот воитель грохнулся в обморок. Ибатути это всё изрядно надоело, и он зарёкся брать на охоту кого из Шкиперов, чем из этих «козлов» со кангаями. И взревев, Ибатути бросился на Мурзиурра, но тот снова как-то боком отскочил в сторону и таким же макером юркнул в кусты. И тут Ибатути что-то шарахнуло по тыкве, ибо он вдруг понял что узрел впервые симбиоз совместной охоты Зверя да со Птицей!!!??? Право как они потом делят меж собой добычу!? Несколько подраненный первый Вояка уже пришёл в себя и пытался привести в чувства второго сотоварища по оружию. Ибатути подскочил, оттолкнул первого в сторону и схватив за отворот ворота броги обморочника, поднял его вверх так что тот болтал ногами над поденой и свободной рукой стал отвешивать со звуком выстрелов, оплеухи. После четвёртой тот завопил, придя в чувства, и задрыгав ногами над поденой, однако Ибатути на том не утешился, а всыпал тому ещё раз пять, и отпустил ворот броги. Шлёпнувшись, чем, встав ногами на подену, тот рванул от Ибатути как от исчадия ада с такой реактивной скоростью, короче с места на «шестой передаче», что лишь кусты со свистом затрещали. Второй тут же последовал доблестному примеру первого, сиганув за тем следом, а замыкал скоростную гонку с рёвом да Ибатути, махая кангаем. Охота вышла что надо, ибо всё зверьё во окрест за версту уже уносило задние лапы куда подалее. Но позади ралли, едва поспевала духом Малиаха, едва не вереща дабы, возлюбленный да услышал её солидарность! Ибатути немного разрядив злой дух, выскочил по инерции на полянку и… такой красы он ещё отродясь не видывал!!! Это было Чудо в экзотическую расцветку с черной и белой крупной горошиной «в яблоко» рыжими, былыми и коричневыми полосами вдоль, а наверху красовалась изящная корона из ветвистой папахи тонких рогов!!! Это был Мечта-Олень, большой и сочащийся боками и… в утробе у Ибатути яростно взрычало!!! Олень видать был ошарашен гонкой сквозь дебри и стоял, онемевши как утурутту. И только любимая добежала до возлюбленного, как тот с места рванул на «восьмой передаче коробки скоростей»!!! И Малиаха растеряно, устало и очумело плюхнулась на травяную подстилку поляны и едва не заревела от досады. Сколько же он пролетел за….
  Охотится на Монстров для Базуки, было равносильно, что прогневить Духа против себя самого и Племени. Инкудзы же не стали вдаваться в такие сантименты и стали пробовать свои силы, хитрость и возможности охоты и на Монстрах. Они же привнесли и на Олимп моду на «трофеи», типа черепа Изиавра. Кроме того, раскрашивали черепа естественными красителями из трав и почвы. Иногда трофей дополняли вырезками из шкур зверей и разноцветными камушками. Так появился своеобразный вид искусства, более ритуального характера связанного с духами, или их эдаким экзотическим олицетворением Маски Духа. Где раскрашенный череп определённого зверя, представлял образ одного из Духов тому соответствующего. У каждого Айдзо, мог быть свой прообраз Духа, как неповторимый личный оригинал. Черепа Монстров украшали Урты только Вождя и Жреца. И оттого Охотники стали первой «привилегированной» кастой в Племенах Инкудзи. Одна из особенностей Охотника была выражена в том, что, готовясь к охоте, он старался вырядиться подобно зверю. Вообще Инкудзи очень «не любили» придумывать всякие наряды, эдакая порода ряженных. Из того вторую популярность имели своего рода пещерные кутюрье помогающих нарядить другого, ибо зеркалами в то время и не пахло. У Охотников были свои «кутюрье» Самади, которые помогали того вырядить в образ Зверя и отчасти Духа Удачной Охоты, - Мара-тутто. Так что наряжение порой отнимало много времени, перед охотой…
  – «Ты кто ещё таков!?», - гневно и грозно вопросил Глыба-3 держа на вытянутой вверх руке за шкварник некое чудо-юдо из разных кусочков шкур зверя и с хитрой папахой из шкур же на голове. Чудо-юдо странно щерилось в какой-то радостно-приторной улыбке, растянув губы разве что до ушей и демонстрируя оттого свои зубы.
– «Огава», - выдало нечто нелепое, Чудо-юдо, саркастически сощурив глаз и болтая над поденой ногами в странных чунях из шкур же зверя.
– «Это моя добыча! Я пол дебрей проскакал за ней, а тут какое-то Чудо Агава сшибло мой сочный кус мяса!? Ети твоего кота Мурзиурра мамочку!», - ещё более грозно, но с досадой выдал Глыба, и саркастически хмыкнув, добавил, - «Ишь, Агава – халява, тут выискался!».
Олень лежал рядом с расшибленной головой.
– «Кир мата ями Мара-тутто типираха туто-уто! Маста кая пути ая маха мути рахи!», - так же радостно ответило Чудо Агава, Глыбе. У Глыбы зачесалась глыба подбородка, а значит зашурудила в черепе извилина что-то да соображая. Больше всего Ибатути поразило средство охоты у этого Чуда, - длинная полоска шкуры в руке, типа пояса. И он решил выяснить, как тот с ней охотится.
– «Ишь Туто-Уто! Так и быть нареку тебя так!», - пришёл к какому-то выводу и решению Глыба, поставив того обратно на подену, но и не отпуская руки с Туто-Уто. Свободной рукой Глыба поднял руку Туто-Уто с поясом из кожи и потряс ею, а потом показал пальцем на древо метрах с десяток от них, -
– «Ну-ка запули своим орудием в древо!».