Сургучный мальчик

И среди звенящей тишины вокзалов,
Где-то в центре пустых окон и залов,
В городах далёких, почти прошлых,
Там, где нет ухмылок и слов пошлых,
Где разбегом мая тополя гуляют,
Где в себе подобных больше не стреляют,
Где живут по совести и скальпельной чести,
Где завистливо не режут речью лести,
Сидит маленький сургучный мальчик,
Воздух в памяти хранящий словно мячик.

Тихий, бледненький, почти субтильный,
Тонкокожий, словно шарик мыльный,
В синих шортиках, сандалиях, рубашке,
Столь далёкий от партийной стирки, глажки,
Взглядом греет свой бумажный самолётик,
Крылом прописи махнувший всем в полёте.
Вдохновением застыла радость зала,
И по громкой связи тётенька сказала -
Обратить внимание на юнца,
Ждущего с войны давно отца.

Тот, однажды на восходе утра, рано,
Поднял Ил свой штурмовой среди тумана,
Устремляясь к фронта полосе,
Бить того, кто в нашей спал росе,
Был тогда мальчонке второй год -
Когда небо скрыло самолёт.
И прошло с тех пор с десяток лет,
Мальчику никто не дал ответ,
Отчего мать бережет плача,
С фронта, на листке след сургуча.

Не надломленный, раскрошенный, а целый,
Он на лавочке вокзальной и Свет Белый,
Полнотой живёт в его глазах,
Пред которыми склонился даже страх.
С верою в отца приходит он,
На вокзал и ждет, когда крылом,
Промелькнёт на взлётке папин Ил,
Тот, который немец давно сбил –
Разве так бывает у юнцов,
Веру потерять в своих отцов.

Похоронка есть и есть печать,
Но и есть ведь то, что не отнять,
У сургучного, у паренька,
У того, кто ждёт наверняка,
Среди прочего, среди всего –
Господи, храни и Ты его.