Пшеничная полоска

 
   Худощавого, сильно поседевшего  Петра Федоровича Вера встретила случайно, в рыночной толчее, и узнала не сразу. Они  давно не виделись. Выйдя на пенсию и похоронив мать, он стал приезжать в деревню, в материнский дом, подремонтировав его, как на дачу, со всем большим шумным семейством  - детьми, внуками. Особенно такому отдыху радовались последние – все им, москвичам, было здесь любопытно и удивительно.

   Познакомилась Вера с молодым Петром и его матерью, Василисой Евдокимовной, много лет назад. По распределению приехала она сюда работать.  Жить определилась  на квартиру к первой, на кого указали в сельсовете – Василисе Евдокимовне.

   Молоденькую, стеснительную Веру ужасно смущал чужой быт, привычки, она робела перед хозяйкой, и с затаенным восторгом смотрела на хозяйского сына Петра,  к тому времени поднявшегося, по ее мнению,  на недосягаемую высоту ( он преподавал в военной академии, а на выходные приезжал к матери). Но постепенно привыкла, а хозяйка, которую она за глаза звала «Василиса Премудрая», стала для нее и советчицей, и учителем.

   Маленькая, сухонькая, она удивляла проворностью, любовью с порядку, который неутомимо наводила и дома, и на ферме, где работала дояркой. Но больше всего нравилась она Вере за спокойный, доброжелательный нрав, рассудительность и житейскую мудрость. Она так и думала, порой, что не зря хозяйку зовут  Василиса, с таким именем другой быть нельзя.

   Замуж Васенушка, как звал ее муж, вышла перед войной. В тот год весной, в самое вишневое цветение, жарко обнимая ее поздно вечером под раскидистой яблоней, что стояла на краю деревни, он поклялся любить ее до последнего вздоха, и быть рядом всегда и во всем, делить горе и радость. Радовалась Васенушка своей доле – завидный он был жених, девчата вокруг него роем кружили, а Федор ее выбрал.

   Петруша родился в 1937 году. Василиса в своих мужчинах души не чаяла, как  на крыльях летала, все у нее ладилось – спорилось – счастливая – одно слово.

   На всю долгую жизнь запомнила она хлеба тех предвоенных лет. Почему-то именно их. Стояли они за деревней стеной, высокие, наливные. Задует ветер, и по полям начинают ходить  волны. Постоишь на краю, посмотришь подольше, и закружится голова, покажется,  что плывешь по бесконечному морю или паришь в облаках, а они вокруг тебя движутся, меняются, как живые.

   Последнее письмо от Федора молодая жена получила в 42-ом. Писал, что скучает, что снятся они ему. И все, будто, бегут они  с Петей ему навстречу по хлебному полю, машут руками, кричат что-то, но ему непонятно, он напрягается, чтобы расслышать, и просыпается.

   Правильно все Федору снилось. Шли годы, вернулись в деревню с войны те немногие, кто остался жив, а Васенушка ждала, не зная чего – не вдова, не мужняя жена. «Пропал без вести» - странный приговор. Так и жили они с Петей – дом, хозяйство, все на двоих. Сынишка взрослел быстро, тяготы одинокой материнской жизни видел, детским своим сердечком понимал, как умел, и чем мог старался помочь. Рос спокойным, отзывчивым, радовал изболевшуюся Василисину душу.

   Незаметно и зрелость со старостью подобрались, а Василиса все одна. Теперь совсем одна. У Пети своя жизнь, далекая от деревенской, городской он стал человек. Вообще у него удивительно все сложилось.

   В 1943 году проходили через деревню наши войска, и зашедший в дом офицер разговорился с Василисой о ее житье-бытье. Узнав о судьбе мужа, глядя на стоящего рядом Петю, неожиданно сказал: « Что бы ни случилось, а парня после войны отправляйте в Суворовское училище, там его порядочным человеком вырастят, выучат, офицером станет. Я вам и адрес дам».

   Тогда, в разгар войны,  Василиса особо не думала о будущем. Его как-то и представить не получалось: мужа нет, кругом разруха… Но все имеет конец. Закончилась война, началась мирная жизнь, вот тогда и вспомнила она о совете офицера. Долго думала и твердо решила: поучится  сын в школе, а потом – в Москву. Так и сделала. С тех пор и стал Петя, вроде, отрезанный ломоть: есть сын, да далеко. Виделись редко, только в письмах и вели беседы, каждый о своем.

   Учился Петя отлично. Упорство и природные способности выделяли паренька. Да и учился не необходимости ради, а с удовольствием, интересом. Строил планы вполне конкретные. А заключались они в том, что мальчик очень любил историю. И хотелось ему овладеть этим предметом в совершенстве, чтобы стал он делом всей жизни. Так все и получилось. После Суворовского он поступил в Академию им. Фрунзе, а окончив ее, остался в ней преподавать, рассказывал слушателям о войнах разных времен, о людях великих и рядовых, чьи имена неразрывно с ними связаны. Интерес Петра  Федоровича не ограничивался имевшимися под руками учебниками, пособиями. Он много работал в архивах, и не только Москвы, но и других городов страны, и даже за рубежом. Полученные таким образом неизвестные ранее сведения обрабатывал, печатал в прессе.

  Знаковая дорожка к  краю деревни.Вера спешит к знакомому дому. Распахнула калитку и… рядом с домом, где обычно сажают овощи, колосится полоска пшеницы. Высокая, тучная, отливающая золотом. Вера  стояла не двигаясь, завороженная этой картиной. Скрипнула дверь, и знакомый голос окликнул: «Заходи, или так и будешь стоять, любоваться?»

   На вопрос Веры «Зачем?», старая женщина ответила просто: «Соскучилась по настоящей пшеничке, чтобы была как раньше – высокая, густая, зрелая. Что-то не растет нынче такая.  Почему? Или землю война испортила, или сами постарались? Умру я скоро,- без перехода неожиданно и  спокойно сказала она, -  вот, захотела еще на красоту эту полюбоваться. Пусть покачается, проводит меня».

   Вера растерянно попыталась что-то сказать, но осеклась, увидев выражение лица Василисы  Евдокимовны, повернувшейся к ней.

   -Верочка, милая, радость – то у  меня какая! Подарок мне сынок бесценный сделал!»,- заговорила она мягко, слегка нараспев, будто не то причитала, не то баюкала. Старушка шустро засеменила  в угол под образа и достала из-под скатерти что-то, завернутое в платочек, с необычной осторожностью развернула концы. На  нем лежала фотография, старая, потрескавшаяся. С нее в упор на Веру смотрел молодой человек с изможденным лицом, глубоко запавшими крупными глазами и плотно сжатыми губами. На груди висела табличка с номером.

   - Петечка в Германию по делам ездил, в архивах у них много работал, и вот, надо же такому случиться, наткнулся в документах одного лагеря  для военнопленных на фотографию и документы о Федоре, отце своем. Вот, привез. Так и встретились мы с тобой, миленький», - заговорила  женщина к фотографией.  - Рада я, милый Феденька, что увидела тебя, и горько мне за судьбу твою тяжкую. Но ты не горюй, скоро мы увидимся, наговоримся, нарадуемся,- вся светясь, приговаривала  старушка, бережно держа фотографию в сложенных лодочкой сухоньких ладошках. Подойдя к окну, она помолчала, и тихо добавила: « Скоро мы опять пойдем с тобой по пшеничным полям гулять. Там они обязательно должны быть».

   Этой же осенью  Василиса Евдокимовна умерла. Ее  нашли утром. Она  сидела  за столом у окна, выходящего на пшеничную полоску, с крепко зажатой с костистом кулачке фотографией мужа.