Западня

ЗАПАДНЯ

                1
— Ого-о! Славно потрудились земляки! — восторженно произнес Анатолий Ефанов, взвесив на вытянутой руке большую холщовую, цвета хаки, инкассаторскую сумку с плотно уложенными пачками купюр.— Знатно погуляют мужики, все село гудеть будет, несмотря на «сухой закон» и вялые действия участкового инспектора— главного дегустатора и ликвидатора «зеленого змия», самогонных аппаратов у несговорчивых мужиков и баб. Вместе с ним от окошечка отошла кассир Левкова — сорокатрехлетняя женщина с приятным, не утратившим прелести лицом, светлой прядью волос, сбившихся на лоб.
— Здесь зарплата и  премия труженикам  колхоза, — ответила она на вопрошающий взгляд водителя.
— И много, Раиса Антоновна?
— Тебе это ни к чему, — строго оборвала его женщина, памятуя требования должностной инструкции о неразглашении суммы перевозимых денег. Лучше поторапливайся, Толя.
— Значит, секрет фирмы, — подмигнул Ефанов постовому милиционер, дежурившему с оружием в фойе банка.
— Не положено и точка. Крути баранку, извозчик, доставь по назначению и баста
— Бдительность не помешает, — поучительно ответил старшина милиции, пожилой тучный мужчина с серебристыми висками. Едва заметная улыбка тронула его полные губы, а глаза глядели холодно и беспристрастно. На кожаном ремне под расстегнутым кителем топорщилась кобура с пистолетом. «Мне бы хоть какое примитивное оружие, — не в первый раз с сожалением подумал Анатолий, постоянно в день зарплаты исполнявший роль и водителя, и инкассатора. Председатель сельхозпредприятия все обещает предоставить ружье для охраны денег, да обещанного, как говорится, три года ждут».
 Вот и Ефанов по мягкости своего характера ждал. Пока Бог миловал, все обходилось без приключений. Крепко держа сумку, водитель, а за ним Раиса Антоновна вышли за тяжелые дубовые с медными ручками двери государственного банка. Его фасад, выстроенный в античном стиле, с двух сторон от двери подпирали мощные колонны с затейливой лепкой и литерами по фронтону.
Они спустились по гранитным ступеням высокого крыльца и подошли к машине ГАЗ-52 с металлическим фургоном и продольной надписью «Техпомощь». Анатолий открыл дверцу и положил инкасаторскую  сумку на сиденье.
— Прошу, Раиса Антоновна, — он помог женщине сесть в кабину. Сам обошел машину со стороны капота. Сел за баранку и привычно откинулся на спинку. Включил зажигание, запустил двигатель и, отжав педаль сцепления, переключил рычаг скорости. Машина плавно тронулась с места.
Кассир, в отличие от прежних поездок, была молчалива, сосредоточенно смотрела за лобовое стекло, где мчались встречные автомобили, а по тротуару двигались прохожие.
 Августовское жаркое солнце светило ослепительно ярко. Под его лучами плавился асфальт, исходивший запахами гудрона и резины. Возле желтых бочек с надписями «Пиво» и «Квас», толпились в очередях страждущие мужчины. Лучи дробились в стеклянных банках и кружках, наполненных пивом.
Миновали улицу с многоэтажными домами, и дождавшись зеленого сигнала светофора, Ефанов свернул с главной трассы на дорогу, ведущую через пригород с частными постройками и дачами в поселок Залесье. У железнодорожного переезда путь преградил черно-белый автоматический шлагбаум с красным светляком посредине. Послышался звуковой запрещающий сигнал, а затем и гудок приближающегося поезда.
 Но вдруг из-за машины неожиданно вынырнул мотоциклист в черной кожаной куртке с синим шлемом на голове и в темных очках. Его Анатолий успел еще при выезде от банка разглядеть через боковое зеркало. За несколько секунд до того, как появился тепловоз, мотоциклист на красной «Яве-350». заложив крутой вираж, объехал стрелу шлагбаума, выстрелив клубком газа, исчез на противоположной стороне переезда. И в тот же миг с надрывным ревом и грохотом стремительно накатил поезд, взвихрив мусор и пыль у насыпи.
 — Во, дает газу, рисковый парень, — осуждающе произнес Ефанов, обернувшись к женщине. Но его голос утонул в грохоте проплывающих мимо черных, почти слившихся в одну линию цистерн с бензином и мазутом.
 — Должно быть, байкер или рокер, — предположил он, когда грохот и шум укатил вдаль за составом. — Сколько их погибает по глупости. «Ява» шалостей и лихачества не прощает.
— А матерям слезы и горе, — поддержала его Левкова. — Вот так растишь, недосыпая ночей, а его черт под колеса несет.
В этот миг она подумала о своем сыне-старшекласснике Женьке, который бредил мопедом, усердно собирая деньги на его покупку. Благо, меньшие дочери-близнецы послушны и пока не доставляют хлопот. А как только подрастут, раскошеливайся, Надежда, на обнову и наряды. От их отца помощь — кот наплакал, жалкие алименты.
 Она глубоко вздохнула, бросила взгляд на лежавшую между сиденьями тугую сумку. С такими деньгами она бы горя не знала. Прежде, в первые годы работы кассиром в колхозной конторе, ее волновали и пугали большие суммы денег. Она тщательно по нескольку раз пересчитывала их, чтобы, упаси Господь, не было недостачи, а потом свыклась. Пальцы обрели чувствительность к купюрам, она наловчилась их быстро пересчитывать вручную, не доверия аппарату.
 За переездом еще километра два дорога была ровной, а потом пошла на подъем. Гористая, поросшая хвойным лесом местность окружала небольшой экзотический город со старинными тесными улочками, минаретами и речкой Чурук-Су, с новыми жилыми кварталами расположенными в живописной долине. В старой части города причудливыми изваяниями громоздились отвесные скалы с изумрудными вкраплениями мха. Смекалистые горожане – жители ближних домов водрузили на скалы телеантенны для лучшего приема передач.
 — Через полчаса, будем на месте, — весело взглянул на женщину шофер и переключил рычаг скорости.
 — Хорошо бы, — с тревогой в голосе прошептала она. — Что-то голова разболелась. От жары, наверное, перегрелась. Мне  после приезда деньги выдавать.
 — Ничего. Приедем, отдохнете, все образуется. Вам не впервой, — успокоил ее водитель. Жара и на него действовала угнетающе. Радовало то, что дорога в этот полуденный час была пустынной и он ехал без напряжения. Баранка в плетеном чехле чутко реагировала на движения его пальцев. Над уходящей вдаль узкой лентой асфальта струился разогретый дымчато-сиреневый воздух. Вдоль дороги бежала цепочка деревянных столбов е двумя перекладинами и белыми чашечками изоляторов с густой паутиной проводов.
Чуть в стороне через зеленый перелесок елей и сосен перешагивали металлические мачты высоковольтной линии. Казалось, вокруг все замерло. Только набухшие влагой облака, как стальные крейсера, застыли в поднебесье. Если бы не гул двигателя, то Ефанов услышал бы, как туго натянутой струной звенит тишина.
Два дня назад здесь на склоне паслась отара овец, бродил чабан с герлыгой и собакой, а сейчас пусто. «Перекочевал, наверное, — подумал Анатолий. — Странный все-таки народ— чабаны. Живут отшельниками, зато здоровье отменное. Свежий воздух, баранина, шашлыки и шурпа … Я бы так не смог, затосковал от одиночества».
— Дождь надвигается, — буднично, как давно решенное, сказала кассир, прервав его размышления.
— Да, пожалуй, — согласился он.— Парит, как в бане.
Вдруг впереди у обочины за сто метров до поворота, скрытого за деревьями, увидел временный дорожный знак о ремонтных работах и стрелку - указатель «Объезд» на старую грунтовую дорогу, которой пользовались довольно редко.
— Черт подери этих дорожников, — выругался он в сердцах. — Всегда они не вовремя. Утром все было нормально, никаких аварийных участков. Что бы могло случиться? Может оползень или камнепад? А если  ДТП? Но почему не видно гаишников? Странно.
Он замолчал, размышляя. Левкова тоже призадумалась.
— Что будем делать мать – начальница? — с напускной бодростью спросил водитель, притормаживая. — Дорога закрыта. Поедем в объезд? Нарушать правила мне не с руки, вдруг гаишник в засаде засел. Они любят готовить неожиданные сюрпризы. Отберут техталон и тогда я пешеход.
Она с минуту молчала, ощущая неуверенность, потом велела:
— Давай, Толя, в объезд, чтобы не нарушать правила. Только не останавливайся, помни какой у нас груз.
Раиса Антоновна машинально положила руку на сумку с деньгами. Ее начинали беспокоить непредвиденные обстоятельства. Ефанов круто вывернул руль и ГАЗ - 52, подпрыгнув на бугристой обочине, съехал на грунтовую дорогу. За открытыми оконцами проплывали мелколесье, кустарники жимолости и диких роз и колючего шиповника.
Издали доносились раскаты грома и небо на востоке над цепью гор было затянуто свинцовой пеленой. Там сверху вниз, словно огромный занавес ниспадали темные полосы.
«Дождь может разрушить все планы,— огорчился Анатолий, с утра тешивший себя радостной мыслью о свидании с Галей. Они договорились вечером прогуляться в молодом ельнике, что окрестностях Залесья, собрать грибы и послушать пение птиц. Он без ума от девятнадцатилетней девушки и она, видимо, не прочь связать с ним свою судьбу. Погулял два года после армии, пора и честь знать, — рассуждал он. — Родители при каждом случае допекают, подавай им внуков. А без Галиного участия сына или дочки не получится».
 — Толя, не отвлекайся, гляди вперед, — тронула его за руку женщина. В тридцати метрах из-за ели вышел высокий мужчина в милицейской форме и фуражке с красным околышем. Жестом руки, держа жезл, велел остановиться.
 — Милиция,  ГАИ? — недоуменно промолвил Ефанов. — Может, решили в укромном месте устроить засаду? — Но к чему здесь можно придраться? Дорога такая, что только на волах и телегах ездить, не разгонишься, поэтому, даже при желании, скорость превысить просто невозможно. Вот чудаки.
Реакция на знак инспектора ГАИ сработала, парень сбавил скорость, и приблизившись разглядел звездочки на погонах — старший лейтенант и надменное, не сулившее добра, лицо офицера.
 — Толя, а мотоцикл-то? — прошептала кассир. Он понял ее с полуслова, как только в поле зрения попал мотоцикл МТ-10 с коляской синего цвета. Он знал, что у гаишников мотоциклы обычно окрашены в желтый цвет и имеют фару-прожектор на коляске.
«Может, общественника подключили к дежурству, — затеплилась в нем надежда, когда увидел, как к офицеру подошел угрюмый широкоплечий мужчина с красной повязкой на рукаве». Ему и самому не раз доводилось помогать сотрудникам  ГАИ и ДПС, когда проводились рейды-поверки по охране урожая.
Смутное чувство тревоги от Левковой передалось водителю, хотя милицейская форма усыпила бдительность, вышибла из памяти требования инструкции не останавливать машину во время перевозки денег и материальных ценностей. На кассира, которая  могла бы ему об этом напомнить, нашло оцепенение.
Старший лейтенант резко открыл дверцу кабины и бросил взгляд на инкассаторскую сумку. Чтобы не вызвать подозрения, представился, приложив ладонь к козырьку фуражки.
— Госавтоинспектор … — невнятно скороговоркой произнес фамилию и четко потребовал. — Ваше водительское удостоверение и талон о прохождении техосмотра.
Анатолий полез в карман брюк, а офицер выдернул из замка зажигания ключ. Мотор заглох. Шофер, подавая удостоверение, через боковое окно, заметил подъехавший мотоцикл «Ява-350» и парня-рокера в кожаной куртке, синем шлеме и очках и все с горечью понял. Это было последнее, что он успел увидеть. Угрюмый «общественник» с красной повязкой хладнокровно выстрелил из пистолета ему в сердце.
Ефанов дернулся и затих, сжимая в слабеющей руке удостоверение и привалившись головой к онемевшей от ужаса женщине. Левкова, будто лишившись дара речи, расширив зрачки,  смотрела, как на синей, сорочке парня расползалось красно-бурое пятно.
Выстрела она не слышала, потому что он совпал с раскатом грома, но до женщины дошел смысл происходящего.
— Толя-я, Господи, что вы с ним сделали? — заголосила она по-бабьи горько, не выпуская из рук сумку деньгами, словно ребенка прижав ее к груди.
 — Заткнись, стерва! Рот на замок! — закричал «милиционер». — Слазь с машины. Деньги  сюда. Живо! Лысый, займись ею!
Левкова мертвой хваткой вцепилась в сумку, и угрюмый мужчина с залысиной, падкий на женщин, выволок ее из кабины вместе с сумкой. Она упала на твердую сухую землю, сбив колени в кровь. В ней пробудился инстинкт самосохранения. Раиса Антоновна, остро ощутив безысходность своего положения, попросила их:
— Пожалейте ради  Бога... У меня малые детки … На все согласна, только не убивайте.
— Герман, я позабавлюсь, аппетитная баба? Жаль товар  зазря пропадет, — разорвал на шелковую блузку Лысый, жадно впившись глазами в смуглую с коричневым ободком соска грудь. — Можно, Герман, я очень изголодался, аж кровь в виски от страсти и желания ударила. Погляди, какие у нее роскошные крутые бедра и упругая грудь. Зазря баба погибнет  без последней радости? Я ее здесь, в лесочке  …а потом  в расход...
— Нет времени, Лысый, остынь, найдешь себе бабу в городе, — возразил « старший лейтенант». — Надо рвать когти. В другой раз утолишь свою страсть. А здесь тебя, дурака, смогут по сперме «вычислять».
— Откуда у ментов моя сперма? — возразил  Лысый,  недовольно заскрипев зубами, но ослушаться  Байбака не посмел.
— Умоляю вас! Люди вы или звери!?— тщетно пыталась докричаться до них отчаявшаяся женщина.
— Кончай с ней, Лысый, нам свидетели не нужны, — приказал Герман и отвернулся, чтобы не видеть проникающего в душу взгляда. Это были последние слова, услышанные Левковой. Хлопнул выстрел, пуля размозжила ей голову. Тело задергалось в конвульсиях, и из зияющей раны у виска потекла теплая алая кровь, медленно впитываясь в сухую землю. В остекленевших глазах застыло хмурое небо. Герман вырвал из цепких, пальцев женщины инкассаторскую сумку.
— Жорж, ты убрал знаки? — спросил он у мотоциклиста-рокера.
— Убрал, — ответил владелец «Явы».
— Собери гильзы. — приказал Байбак Лысому. Тот нашел две еще теплые гильзы. Сели на мотоциклы и умчались с места разыгравшейся драмы.
Через полчаса, как из ведра, хлынул ливень. В пятистах метрах от замершего в перелеске ГАЗ-52 «Техпомощь», мчались по трассе автомобили, продолжалась жизнь.
Вскоре гроза прошла и небо прояснилось. Омытые дождем засверкали листья и хвоя на деревьях. Стеклярус сверкал на тронутых желтизной стеблях поникшей травы. День блистал в солнечных лучах, но для двоих все было кончено.
                2

До того, как первые тяжелые капли дождя застучали по иссушенной зноем земле и крышам домов, Байбак, Лысый и Жорж успели прибыть во двор школы в южной тихой части города, где Герман два года вел занятия по военной подготовке. Сейчас здесь было тихо и безлюдно — каникулы. Они проехали во двор. Затем укрылись за каменной, увитой плющом оградой, прошли к тиру, огражденному бетонной стеной. Байбак открыл ключом металлическую дверь. Втроем вошли в небольшое помещение, где у стены находилась пирамида с пустыми гнездами для малокалиберных винтовок. Лишь одно было занято автоматом АКМ.
Рядом стоял металлический ящик с навесным замком, в котором хранились патроны. С другой стороны от пирамиды стоял высокий сейф старинного образца. Посередине помещения широкий замасленный стол для разборки и сборки оружия.
На противоположной стене висели схемы основных деталей и тактико-технические данные автомата Калашникова и пистолета Макарова. На гвоздь были нанизаны чистые мишени, а на полу лежали пораженные выстрелами. Помещение напоминало бункер без окон. Под низким потолком — панелью перекрытия мерцала лампа дневного света. На огневой рубеж вела вторая, запертая изнутри на засов, дверь.
 — А-а где оружие? Стрельнуть бы,— произнес поджарый Георгий Сычев, прозванный Жоржем. — Из Калашникова бы шарахнуть!
 — Я те стрельну, дурья башка! — рявкнул на него Герман и примирительно пояснил. — Боевое оружие сдано в милицию. Автомат учебный. Так что стреляй из рогатки по воробьям, как в детстве.
— В милицию, зачем? — насторожился Лысый, положив на стол сумку с деньгами.
 — Так положено. Под  охранную сигнализацию, чтобы злодеи не похитили. Понял?
 — Понял, — отозвался Лысый. — А что автомат? Если из учебного экземпляра боевой сделать. Это оружие — класс.
 — Соображаешь, — похвалил Байбак и подошел к пирамиде. Взял автомат Калашникова за цевье и поднес его. — Видишь отверстие. Вся причина в нем. Пистолет тоже был учебным, а теперь работает, как часы, без осечки. Так ведь, Лысый?
 — Да, убойная сила, что надо.
 Воцарилась тишина. Три пара настороженно-жадных глаз вперились в холщовую сумку. В мозгу каждого занозой засел вопрос «сколько?»  Соблюдая субординацию, Лысый и Жорж терпеливо ждали, что скажет Герман. Тот, не спеша, переоделся в серый костюм, а офицерскую форму спрятал в сейф.
 — Поглядим каков улов, — произнес он наконец и предусмотрительно надел на пальцы черные эластичные перчатки. Высыпал на поверхность стола содержимое сумки. Пачки были оклеены банковской бумагой с красными, синими и фиолетовыми полосками и это упрощало подсчет. При виде такой горы денег глаза у Жоржа загорелись азартом и, он потянулся было рукой к одной из пачек.
 — Убери руки, гнида! — словно ударом хлыста остановил его Байбак и спокойно продолжил подсчет, перекладывая пачки со стола обратно в сумку. Лысый и Жорж, шевеля губами, зорко следили за движениями его рук. Спустя десять минут, он сообщил:
 — Пятьсот сорок пять тысяч рублей. Неплохо.
— Теперь заживем! — не скрывал своего восторга Жорж. — Дели, Герман, поровну, одинаково рисковали.
 — Выкусишь! — резко оборвал его главарь.
— Ты, Герман, не дури. Мне деньги позарез нужны. У отца очередь на «Жигули» подошла. Если не выкупим, то перехватят машину. К тому же через месяц у меня свадьба. Тайка торопит, у нее животик не по дням, а по часам растет. Ее батя мне горло перережет, если не женюсь. Давай без фокусов, Герман, гони мою долю.
— О, каков гусь лапчатый!?— осадил его главарь, ища в Лысом союзника.— Мозги у тебя Жорик, набекрень. Девок ты горазд портить, брюхатить, а вот соображать не научился. Предположим, что отстегну я тебе твою долю, купишь ты «Жигули», а вот сыграть свадьбу и провести медовый месяц не успеешь.
— Это почему же еще? — возмутился тот.
— Повяжут тебя тепленького в постели вместе с Тайкой.
 — Номера и серии купюр зафиксированы в банке и известны сотрудникам милиции, — проявил свои познания Лысый.
— Вот именно, известны,— обрадовался поддержке Герман — Лысый хоть и говорит редко, зато метко. Ты, Жорж, дилетант в этом деле, на нарах еще не парился, поэтому слушай, что тебе говорят старшие. Сейчас эти деньги в крови, грязные, их надо отмыть, чтобы они остыли.
— В чем обмыть? — спросил разочарованный подельник.
— В водке, — подмигнул Байбак  Лысому.
— Бросьте тюльку травить, — почувствовал подвох Жорж и предположил. — После водки с купюр слезет краска и проку от них тогда будет, как с козла молока.
— Так вот, Жора, слушай внимательно, — главарь пронзил его колючим взглядом.— Свою долю ты получишь, когда стихнет шум. Деньги эти мы сбудем на черном рынке в Одессе, на Кавказе или в каком-нибудь другом приморском городе. Переведем их в благородный металл, золото, платину, серебро, а часть обменяем на доллары. В любой момент будешь иметь возможность сдать золото в скупку и получить деньги, чистые деньги, а не те, что в розыске. Вот тогда и покупай авто и с Тайкой кувыркайся от души. Заметем следы и ни один сыщик, даже из знаменитого МУРа нас не выведет на чистую воду. Наберись терпения, у тебя еще вся жизнь впереди.
 — Ловко у тебя, Герман, получается,— согласился Жорж.
 — Кое-чему суровая жизнь научила, — усмехнулся наставник. — Знания хороши для контрдействий, если их с умом применить. На мгновение он призадумался, интригующим взглядом окинул притихших и внимавших его наставлениям подельников, удрученных тем, что добыча рядом, а воспользоваться ею невозможно и очень опасно.
— Надо штуку Степке-олуху Князю пожертвовать. Бедствует кореш, гляди, с голодухи помрет,— неожиданно предложил  главарь.— Недавно встретил его в пивбаре. С трудом узнал, скис Князь, щетиной зарос, руки трясутся. Несет от него, как от параши. Жаловался, что с судимостью нигде не принимают на работу, гонят прочь за ворота. Перебивается остатками пива в кружках, да окурки шибает. Отстегнем ему малость, с нас не убудет?
Вкрадчивый голос заинтриговал. Лысый сохранял верблюжье хладнокровие, а Жорж всполошился.
 — Выкусит твой Князь, самим мало. Я рисковал,  а мне кукиш, а ему за какие заслуги. Коль ты такой милосердный, то от своей доли и отстегивай, а чужую не тронь.
 — Помолчи Жора! Тупой ты, как сибирский валенок. У тебя, действительно, не мозги, а полова. До тебя, как до жирафа, на третьи сутки доходит. Лысый, вон сразу смекнул в чем соль.
— У тебя, Герман, хорошо котелок варит,— одобрительно закивал блестящей лысиной тот, сразу сообразив, куда клонит генератор оригинальных идей. — Только Князь не должен знать откуда и от кого эти деньги, иначе расколется, как перезревший на бахче арбуз и всем нам тогда – крышка.
 Жорж непонимающе перевел взгляд с одного на другого, пытаясь вникнуть в суть и опасаясь, что его собираются надуть.
— Князь за что сидел? — поинтересовался главарь.
 — За кражу,— ответил Лысый, нехотя разлепив губы, словно каждое слово рождается в муках.
— Замечательно, — с удовлетворением потер руки Байбак — Налицо рецидив. Пусть отдохнет в зоне, там худо-бедно накормят, оденут и крыша над головой. Мыкается на свободе, как одинокий волк. Скоро совсем отощает,  портки потеряет, одни кости да ребра. Еще рад будет очередной ходке за «колючку».
— Герман, ему же «засветит» вышка? — наконец прозрел Жорж. — Два трупа и крупная сумма хищения. Ей Богу, вышка. Ни один адвокат не сможет его спасти.
 — А-а, пошла моя наука впрок, Уголовный кодекс вспомнил, — взбодрился главарь.— Значит, Князя пожалел? Ну и хрен с ним, только зря небо коптит. Своя рубашка ближе к телу. Или у тебя, Жорик, уже душа от страха в пятки ушла?
 — Нет, Герман, я тверд, как гранит,— не моргнув глазом, ответил подельник.
 — О Князе забудьте и не тужите, он свое пожил, туды ему и дорога,— словно приговор огласил главарь. — Надо уметь красиво уйти. Мы подарим Князю такой шанс. Деньги ему подкинешь ты, Лысый, а то Жорж за копейку удавится и все дело испортит. Чтобы все чисто было.
 — Хорошо, Герман, будь по-твоему, — невозмутимо произнес Лысый. Байбак достал из сумки распечатанную пачку новеньких шелестящих купюр.
— Вечером, когда  Князь будет возвращаться домой, выжди момент и подбрось их ему на тротуар и проследи до конца, чтобы никто другой не схватил, — велел он и три купюры бросил на стол, а остальные машинально спрятал во внутренний карман костюма Лысый потянулся рукою к лежащим на столе купюрам, но Герман его словно кипятком ошпарил:
 — Перчатки, перчатки надень, скотина! Сколько вас учить, олухи безмозглые? Или забыл, что такое дактилоскопия?
 — Снятие отпечатков пальцев, — неуверенно, сконфузившись, ответил Лысый, натягивая на правую руку перчатку. И только после этого спрятал купюры в карман куртки.
— Провернешь дело, — повторил главарь. — И с Жоржем на все четыре стороны, чтобы к вечеру вашего духа в городе не было. К морю, девкам, хоть к черту на кулички. Забирай Жора  свою Тайку, чтобы она из-за твоего неожиданного исчезновения шума не наделала, не подняла на ноги милицию. Языки держите за зубами. Понадобитесь, я вас сам из-под земли достану. Ажиотаж пройдет, менты успокоятся, тогда по-братски поделимся.
 — А где бабки, Герман? С пустыми руками и карманами далеко не уедешь, — подал голос Жорж.— Жить и гулять на какие шиши? Моя Тайка рестораны и роскошь любит.
— Не прибедняйся, — главарь придавил его колючим взглядом. — Туго будет «Яву» продай. А нет, займись наперстками. Эта азартно-шулерская игра многих мелких мошенников в большие люди вывела. Одни стали депутатами, другие крупными чиновниками, но талантам своим не изменили, по-прежнему промышляют, но на более высоком уровне и больших масштабах. Думаю, что у тебя тоже карьера получится.
— Дудки, «Ява» мне самому позарез нужна, — возразил Жорж. — Я без нее, что цыган без коня.
 — Знаю, у тебя одна забава, шлюх возить. Лысый утвердительно покачал головой. Жорж смерил его осуждающим взглядом, но промолчал. Лысого он побаивался: «Черт его знает, что у него под черепом, стукнет по тыкве и ноги протянешь».
 — Ладно, Жорик, не ной. Вот тебе на месяц красивой жизни,— разрядил ситуацию Герман. — Это чистые деньги из собственных трудовых сбережений. Трать их с умом, на очередной финансовый транш не рассчитывай.
 Такую же сумму он дал в кредит и Лысому и еще прибавил премию за удачные выстрелы, поразившие водителя и кассира. Тот удовлетворенно закивал головой, низко посаженной словно растущей из плеч, довольный оценкой своих действий.
 — Пистолет мне оставь. Он тебе пока не пригодится, только подозрения может вызвать,— приказал главарь.— Я остаюсь в городе. Буду контролировать ситуацию. С деньгами разберемся потом. Жорж недовольно хмыкнул, изобразив на лице гримасу.
— Не криви рожу! — быстро отреагировал Байбак, пряча пистолет в кобуру. — Не обделю. Каждый получит свою пайку без всякого шулерства. А пока пусть деньги полежат в надежном месте. Остынут. Сейчас они слишком горячие и потому опасные.
 Сначала со школьного двора, убедившись в том, что никого из посторонних нет поблизости, на мотоциклах уехали Лысый и Жорж. Под вечер, перепрятав сумку в незаметной нише стены тира, из помещения вышел главарь.
На центральной улице от его зоркого взгляда не ускользнули перемены. На некоторых основных перекрестках стало больше инспекторов ГАИ и патрульных милиционеров. В сторону отдела милиции, расположенного в старой части микрорайона, где возвышаются минареты ханского дворца, запечатленного в пушкинской поэме «Бахчисарайский фонтан», взвыв сиреной промчалась кавалькада машин.
«Прибыло крупное милицейское начальство из главка, а возможно и выше, — безошибочно определил Герман. — Ага, всполошились Шерлоки, обожают шумовые эффекты. Да только напрасно суетитесь. Ничего у вас не выгорит. Сработано чисто».
 Вечер катился к закату. Вспыхнули яркие огни фонарей и рекламы. На одной из оживленных улиц Байбак  подошел к сержанту милиции из патрульно-постовой службы:
— Что случилось, служивый? Учебная тревога или генерал приехал шороху навести? — поинтересовался он.
 — Нет, — ответил и  хмуро пояснил. — Какая-то банда кассира и водителя завалила, а деньги похитила.
 — Надо же,  какие злодеи, — посочувствовал Герман и попросил. — У тебя, служивый, огонька не найдется? Он намеренно перевел разговор на другое, хотя в кармане лежала зажигалка. Сержант подал коробок спичек. Он прикурил, кивнул в знак благодарности и пошел, соображая о том, чем занять вечер и ночь, снять стресс и расслабиться. «Загляну к Илоне, — решил Байбак. — Может, отбилась от рук, лапочка. Очаровательную женщину надолго оставлять в одиночестве очень рискованно».
 В предвкушении приятного свидания и хмельной ночи в объятиях женщины, он отправился по знакомому адресу.

                3

Спустя два часа после прогремевших выстрелов из Залесья, не дождавшись машины с кассиром и деньгами, позвонили в банк. Оттуда сообщили, что машина отбыла в 11. 45. Лишь тогда объявили тревогу - были подняты личный состав милиции прокуратуры. Поиски на трассе не дали положительных результатов – авто ГАЗ -52 словно сквозь землю провалился, неизвестно куда исчезли кассир Левкова и водитель Ефанов. Неужели, сговорившись, похитили деньги?
 Следователь прокуратуры по особо важным делам Вячеслав Гаранин и старший оперуполномоченный уголовного розыска майор милиции Егор Реутов вызвали на помощь вертолет Ми -2 из управления ГАИ. Одновременно во все городские и районные отделы милиции, на посты ГАИ, на вокзалы и аэропорт поступили ориентировки.
 Вертолет медленно, разрезая теплый воздух лопастями винта, летел вдоль трассы. Потом барражировал кругами. Прильнув к иллюминаторам, Гаранин и Реутов внимательно наблюдали за местностью. Внизу проплывали поросшие мелколесьем склоны гор. Но вот деревья расступились, в поле зрения Вячеслава попала испугавшаяся рокота и сбившаяся в кучу, отара овец. Видно было, как чабан, приложив руку к глазам, чтобы не слепило солнце, взирает ввысь.
Вертолет боком, как стрекоза, заложил вираж и пересек трассу, по которой двигался транспорт. Вдали в пяти километрах сквозь прозрачный воздух в зелени деревьев виднелись шиферные и черепичные крыши Залесья. Пилот заметил ответвление от трассы и едва различимую дорогу, уходящую под зеленый полог перелеска. Старая дорога, то появлялась, то исчезала под кронами. Вертолет снизился и через три минуты завис в воздухе. Гаранин и Реутов увидели машину с фургоном и в трех метрах от нее неподвижное тело.
— Объект обнаружен в районе семнадцатого километра старой дороги на Залесье. Высылайте эксперта-криминалиста и кинолога, а также судмедэксперта и карету «Скорой помощи», не исключены жертвы, — сообщил по радиостанции в городской отдел милиции Гаранин. В трехстах метрах от объекта пилот отыскал небольшую поляну и совершил посадку.
 Было влажно и душно, как в парилке. Пилот остался в кабине. Пока Гаранин и Реутов добирались до обнаруженной машины, успели промочить туфли, но это их нисколько не смущало. Их глазам предстала картина разыгравшейся драмы.
Дверца кабины была открыта,  в ней находилось обмякшее завалившееся на бок тело Ефанова. Сиденье и резиновый коврик были в крови. Здесь же, запятнанное кровью лежало водительское удостоверение. Кассира смерть настигла в трех-четырех метрах от машины.
 Женщина лежала в разорванной блузке с обнаженной грудью, скрючившись и уткнувшись лицом в траву. Ни у водителя, ни у кассира пульс не прощупывался — они были мертвы.
 — Наивная беспечность, — с огорчением произнес Гаранин. — Сколько было представлений управляющему банком, чтобы не выдавал деньги без сопровождения охраны, и все без толку. Дождались, пока гром не грянул .
—Да, — согласился Реутов. — Может, эта трагедия чему-то научит. Следователь по радиостанции «Тантал» связался с пилотом и разрешил ему взлет, поскольку необходимость в срочной транспортировке погибших отпала. Винтокрылая  машина взмыла над мелколесьем и ушла в сторону города, расположенного в долине реки Чурук-Су.
 — Дерзкое нападение, отсутствие инкассаторской сумки с деньгами объясняли мотивы преступления — убийство е целью ограбления. — В обоих случаях огнестрельное поражение,— сказал Гаранин после беглого осмотра погибших. — Надо обязательно отыскать гильзы. Баллистическая и техническая экспертизы крайне важны.
 Реутов и сам это отлично понимал, но попытки отыскать отстрелянные гильзы оказались тщетными.
 — Действовали профессионалы с холодным расчетом, — пришел к выводу майор. — Но пули то остались в телах погибших и они могут кое-что поведать. Вид и калибр оружия вскоре после вскрытия тел узнаем.
 — Да, — подтвердил Вячеслав. — Но этого слишком мало для изобличения преступников
 Подъехали «Нива» и УАЗ с другими сотрудниками опергруппы. Следом за ними и карета «скорой помощи». Медики констатировали факт смерти. Затем эксперт-криминалист произвел видео- и фотосъемку. Он обнаружил несколько отпечатков пальцев в кабине ГАЗ-52, сильно сомневаясь в том, что они принадлежат нападавшим. Напрасно кинолог проявлял настойчивость и усердие — овчарка след не взяла. Летний ливень оказался на руку преступникам, смешал все карты.
 Когда осмотр места преступления, не давший обнадеживающих результатов, был закончен, Гаранин высказал предположение:
 — Не может быть, чтобы никто не слышал выстрелов, если, конечно, не использовали глушитель. Надо отыскать хотя бы одного свидетеля. Нужна зацепка.
 — Их мог услышать чабан, которого мы видели с воздуха, — подхватил мысль Реутов. — Это примерно в километре отсюда.
 — Хорошо, согласен, — Вячеслав задумался. — Итак, первое, в госбанке следует срочно выяснить номера и серии похищенных купюр и дать ориентировки в сберкассы, магазины, на предприятия службы быта, одним, словом, везде, где проводятся финансовые операции с наличностью. Направь своих ребят на рынки, в пивные бары, в притоны и другие злачные места.
 — Не думаю, что они настолько глупы и наивны, чтобы обнаружить себя такими промахами, — засомневался майор. — У них есть несколько вариантов: деньги спрятать и выжидать, когда стихнет шум. Уехать куда-нибудь в медвежий угол и пустить их в оборот, либо каким-то образом перевести их за рубеж и обменять на иностранную валюту.
 — Оно, конечно, так, но предложенная мера не помешает, тем более что она обязательна в подобных случаях,— продолжил Гаранин. — И второе, надо срочно опросить чабана и сделать сообщение по городскому радио, вдруг объявятся свидетели.
 — Годится, — отметил Реутов. Он сел в УАЗ, объяснил водителю, как проехать к отаре на пологом склоне горы. По мелколесью, заросшему некошеной травой, они минут через двадцать выбрались к отаре. Чабан — сутулый крепкий мужчина лет пятидесяти, прикрикнув на овчарку настороженно глядел на приближающегося майора милиции.
 — Зачастили гости незваные, — недоверчиво ответил чабан на приветствие Реутова. — Отродясь с милицией дела не имел, пас себе овец, любуясь природой, а тут почесть такая..
 — Какие еще гости зачастили? — на сей раз удивился Егор.
 — Два дня назад ко мне уже приезжал милиционер, — не спеша, произнес чабан. Сделал паузу, выбил засорившуюся мундштук, вставил в него сигарету и, закурив, продолжил.— Только у того по три звездочки было на погонах, маленькие. Думал, что он за бараниной пожаловал. Перед праздниками от просителей - халявщиков отбоя нет.
— Так что ему надо было? — нетерпеливо спросил Реутов.
— Велел перегнать отару на другое место, подальше от трассы. — Зачем? Причину он хоть объяснил?
 — Я у него об этом спросил. Тогда он ответил, что вдоль трассы будет проводиться химическая обработка деревьев от какой-то заразы, что-то вроде тли, саранчи, жужелицы или долгоносика. Может, и правда? Час назад вертолет почти над самой головой пролетел. Всполошился, думаю, пропали мои овцы, сыпанут какую-нибудь отраву, копыта отбросят. Но, кажись, не было опыления, может, на завтра отложили. Так тогда я овец укрою в кошаре.
— На этом вертолете я со следователем летели. Никакой химической обработки не будет, — успокоил чабана майор.
— Кому верить? Один говорит, что будет, другой — нет, — недоуменно покачал он головой. — Вы уж промеж себя договоритесь и не морочьте голову.
Реутов не стал спорить, а лишь спросил:
— Вы можете описать того старшего лейтенанта, какой он из себя. Особы приметы. Может, дергает головой или заикается?
 — Не дергает и не заикается, — возразил чабан. — Нормальный человек, высокого роста, лет тридцати пяти. Отличная выправка и голос твердый, как у начальника.
— Какое лицо, круглое, овальное или продолговатое, как у лошади? Вы могли бы его узнать?
 — Плохо разглядел, к тому времени стемнело. Он был в больших очках. Фуражка надвинута на лоб. По голосу, наверное, узнал бы.
 — На чем он приехал?
— На мотоцикле.
 — Госномер запомнили?
 — Нет. Он его оставил у обочины дороги, а сам прошел пешком. — Какой марки мотоцикл?
— Не разглядел, далеко было, да и ни к чему мне.
 — Сегодня примерно в полдень какие-нибудь громкие звуки слышали? Например,  выстрелы?
 — Выстрелы не слышал, а вот гроза гремела, словно артподготовка. Слава Богу, догадался взять с собой плащ, иначе бы промок до нитки. Такой ливень на пользу – много сена будет и для коров, и для овец и прочих парнокопытных.
— А прежде того милиционера доводилось встречать в городе или в другом месте?
— Нет, не встречал, да и редко я в вашем городе бываю, разве что по большим праздникам, а все больше с овцами веду диалог.
Реутов записал фамилию чабана и перед тем, как расстаться, предупредил: — Мы вас еще побеспокоим. Проявляйте осторожность, об этой встрече никому ни слова.
— Тот старший лейтенант тоже велел никому не говорить, а что случилось? — проявил интерес чабан.
— Совершено тяжкое преступление, убиты кассир и водитель, похищена крупная сумма денег, — ответил Егор и направился к машине.

                4

Байбак поднялся на лестничную площадку третьего этажа. Подошел к двери знакомой квартиры, где он за разработкой операции повалялся почти две недели. Нажал на кнопку электрозвонка — прозвучал короткий, а затем длинный сигнал.  «Если Илона дома, то догадается, что это я,— подумал Герман, памятуя об условном знаке. Прислушался: из глубины квартиры послышались шаги.
— Кто? — спросил знакомый голос.
 — Я, твой Герман. Открывай, лапочка.
Щелкнул открываемый замок, звякнула цепочка и в проеме распахнутой двери показалась Илона Лаврецкая — изящная, среднего роста, лет двадцати шести, в легком ситцевом халатике.
— А, явился, не запылился, — с иронией произнесла она. — Ты всегда, как снег на голову. Предупредил бы по телефону. Вдруг я не одна.
— Не смог. Было много работы, — сказал он и сурово изрек. — Не смей больше шутить, намекать на измену. Если застану, обоих задушу. Никому не позволю сделать из себя рогоносца.
— Я пошутила, Герман, а ты принял всерьез, — испугалась женщина и тут же одарила его улыбкой. — Ты мой единственный мужчина и никто мне не нужен. С тобой хорошо и надежно. Говоришь, что утомился. Наверное, деньги лопатой загребаешь?
 — Увы, Илона,— улыбнулся Байбак. — В нашей стране честным трудом не разбогатеешь. Депутаты, чиновники, олигархи— аферисты и мошенники. А простой пахарь работает, как вол, а платят жалкие гроши. Но сегодня на шампанское и вино «Бахчисарайский фонтан» я наскреб.
 Он извлек из кожаного кейса две бутылки вина и коробку шоколадных конфет.
 — Поставь на журнальный столик в гостиной, — велела женщина. — Не надеялась тебя сегодня увидеть, пойду переоденусь. Илона направилась в спальную.
— Тебе помочь, — увязался он за нею, вспомнив, как изнемогая от неутоленной страсти Лысый намеревался изнасиловать кассиршу, но остановил его. Сейчас Герман с вожделением смотрел, словно раздевая догола, на женщину. В нем взыграла плоть.
 — Не шали, Герман, всему свое время, не торопи события, — обернулась она и погрозила пальчиком. Он присел, облокотившись на спинку дивана. Минут через десять появилась улыбающаяся Илона в белой блузке с черным бантиком на кружевном воротнике, в короткой, плотно облегающей овальные бедра юбке, в черных ажурных колготках, подчеркивающих красоту и стройность ее ног.
Черный цвет в деталях одежды удачно гармонировал со смолистыми нитями спадающих на плечи волос, со злато-карими зрачками. На чувственных красивых губах блестела перламутровая помада. Классический тип жгучей брюнетки.
 «Хороша ли  твоя лапочка?» — вопрошали ее глаза. Она изящной гибкой пантерой, жестами рук огладив бедра, остановилась перед  сожителем, гордая и красивая.
— Ты восхитительна! — произнес он, не сводя с нее глаз. — Ты — очаровательна, ты — прекрасна, ты — неповторима … Он упорно подыскивал новые эпитеты, чтобы выразить свои чувства к ней. «Еще», — просили ее влекущие, зовущие в сказку блаженства теплые зрачки.
— Ты — божественна! — продолжил Герман.— Я сдаюсь, ты сразила меня наповал... я у твоих ног.
 — Не прикидывайся праведником, — возвратила его к реальности Илона.— И не обольщайся, меня красивыми словами не обманешь. Знаю я вашу мужскую породу, все из одного теста. При каждом удобном случае готовы увязаться за чужой юбкой, только бы достичь заветной цели, завладеть сердцем и особенно женским телом.
— Это не про меня, лапочка, — притворился он паинькой.
 — Ты на евнуха совсем не похож, — махнула она небрежно изящной тонкой рукой.— Лучше поухаживай за своей лапочкой, накрой на стол. Там в холодильнике сыр, колбаса, рулет...
 — С большим удовольствием, хотя это сугубо женская обязанность, но ради тебя я готов на все, — согласился Байбак и вышел на кухню. Он быстро сервировал стол, словно этим только и занимался всю жизнь.
— Ты без меня видно не страдала, не вижу в твоих глазах голода, — оценивающим взглядом окинул он ее привлекательную фигуру.
— Умелый мужчина, как скульптор, лепит женщину, превращая ее в прекрасную грацию, — парировала она его неуклюжий укор. — Я что ж, по-твоему, уже не гожусь в скульптора? — обиделся он. — Пока еще годишься.
— Это другой разговор. Вот выпьем и займемся лепкой.
— Смотри не надорвись, а от скульптора одна глина останется, — сострила женщина и томно опустила накрашенные ресницы, дразня его губам, плавными движениями обнаженных рук. Капризно отвернулась в сторону.
— Обиделась? Не надо, лапочка,— Герман потянулся к ее упрямому, но нежному подбородку рукой с проявлениями ласки, но она отвела ее своей ладонью. На пальце сверкнул перстенек с рубином. Он поймал ее теплую ладонь и прикоснулся к ней губами. Но это лишь на миг поколебало решительность женщины.
— Надо!— твердо произнесла она.— Не знаю, с кем  ты еще обнимаешься. Надо, наконец, разобраться в наших отношениях. Герман, ты, то неожиданно появляешься, то вдруг куда-то бесследно исчезаешь. А я сижу одна, как дурра, или соломенная вдова. Жду, когда ты изволишь приласкать свою лапочку. Зачем мне нужен такой непостоянный и непредсказуемый скульптор, который ко всем печалям еще может наградить какой-нибудь экзотической заразой.
— Я со шалавами дел не имею! — резко возразил он. — Знаю себе красную цену и по мелочам не размениваюсь.
— Не сердись, это я на всякий случай, — вздохнула Лаврецкая и все же упрекнула. — Последний пеньюар обносился, а хочешь, чтобы лапочка была красивой и в постели бесподобной. Красота требует жертв. Может, сидишь на мели, тогда иди в бордель и поищи себе валютную топ-модель
— Замолчи, Илона!— вспылил он.— Ты ведь знаешь, как я тебя люблю и не позволю, чтобы кто-то другой прикасался к твоему божественному телу, ласкал его и разминал в любовном экстазе. — Прости, Герман, я сгоряча, накипело, — призналась она. — Обидно, другие женщины в шелках и в золоте купаются, а я при своей прекрасной внешности влачу жалкое существование.
— Потерпи, лапочка, с деньгами у меня сейчас напряженка, — попросил Герман. — Скоро и ты будешь купаться в шелках, парче и золоте. Подруги твои лопнут от зависти.
— Сколько еще ждать и верить обещаниям? Лучшие годы уходят. — Ах ты, хищница моя,— ласково прошептал он.— Я хочу превратиться в скульптора. Ты не возражаешь?
 Она промолчала, лишь стыдливо опустила взор. Они выпили по фужеру шампанского. И он сентиментальным голосом продекламировал:
                Мне бы только смотреть на тебя,
                Видеть глаз злато-карий омут.
                И чтоб прошлое не любя,
                Ты уйти не смогла к другому…
— Почему тебя вдруг потянуло на стихи?
— Потому, что Серега Есенин тоже очень обожал женщин, чего только стоит его роман со знаменитой танцовщицей Айседорой Дункан. Кстати, в ее гибели роковую, зловещую роль сыграл шелковый шарф, подаренный поэтом. Его концы запутались в спицах коляски и задушили красавицу. И произошло это уже после трагической смерти Есенина, повешенного в питерской гостинице «Англетер».
— Слышала я эту историю, — промолвила она. — Печальны, трагичны судьбы у многих знаменитостей. Не пожелала бы я такую цену платить за всемирную славу.
Байбак сделал паузу, а затем продолжил, понимая, что попал в точку — поэзия была давней слабостью Илоны — натуры утонченной и доверчивой.
 — Ты не лирик, а неисправимый циник, — резюмировала она. — Можешь с упоением читать стихи и тут же выдать банальную пошлость. Мне, порой, кажется, что ты живешь двойной жизнью или я ошибаюсь? Это очень тревожит и даже страшит меня.
— Если,  кажется, то перекрестись, — разозлился он.— Да, я циник, а кто сейчас не циник, разве что недотепа. Ему плюй в глаза, а он радуется — божья роса. Все построено на лжи. Пойми ты, что жизнь — жестокая штука. В ней нет места слабакам, выживает сильнейший. Рынок, конкуренция, неутолимая жажда обогащения превратили людей в зверей. Либо ты живешь вдоволь, или свет коптишь, третьего не дано.
Маска аскета наползла на суровое лицо Германа и женщина невольно вздрогнула.
— Герман, ведь то, что ты проповедуешь — закон джунглей, культ грубой силы, — робко возразила Илона.— Я — слабая женщина и если следовать твоей пещерной философии, то мне тоже нет места в этой жизни.
— Так мы живем в зоопарке, зверинце, разными проблемами, интригами, конфликтами укорачивая жизнь друг другу, боремся за свое место под солнцем. Прав был поэт Александр Блок, утверждавший: «И вечный бой! Покой нам только снится». Вечный покой будет на том свете, а этом постоянная борьба. Но ты не в счет, ты прекрасное исключение. Впрочем, не принимай близко к сердцу. Все это глупости и шалости ума, — спохватился он. — Давай лучше выпьем за твое очарование и за то, чтобы нам в жизни всегда везло.
Они подняли фужеры с искрящимся вином и выпили. Герман откровенно потянулся к ней с ласками.
 — Остынь немного, — отстранилась женщина.— Я приму ванну. И тебе тоже бы не мешало смыть с себя дорожную пыль и плотские грехи.
— Я безгрешен, как дитя, — ухмыльнулся он и выпил до дна бокал вина. Она ушла, прихватив с собой махровое сирийское полотенце, год назад подаренное ей любовником. Он явственно представил движения женщины, готовящейся принять ванну. Потом услышал шум воды и подумал: «Удивительное создание — женщина. Несколько минут назад она усердно наводила косметику, чтобы произвести на него впечатление. А ведь заранее знала, что придется смыть ее водой. Воистину, красота требует жертв. А женская психика, вообще непостижима».
Он снова налил в фужер вино «Бахчисарайский фонтан» и выпил залпом, как водку. Не спеша щелкнул газовой зажигалкой и закурил. «А ведь она права, женщине постоянно необходимы знаки внимания, — размышлял он.— Цветы, подарки, всякие безделушки. Это согревает ее сердце, сохраняет свежесть и яркость чувств. Гляди, Герман, не прозевай, такие жгучие брюнетки, как Илона, пользуются у состоятельных мужчин неизменным успехом. Уведут соперники с тугими кошельками,  глазом не успеешь моргнуть».
Такая перспектива ему не понравилась и он тут же утешил себя: «Ничего, лапочка, потерпи. Отмою деньги, переведу их в благородный металл. не один сыщик до меня не доберется. Только бы кореша не подвели. Закатимся отдыхать в Болгарию на «Золотые пески», в бархатный сезон» …
 Байбак услышал, как отворилась дверь ванной,  в потоке света он увидел женщину. Мокрые волосы, капельки воды на смуглой коже, мягкие линии желанного тела…
 — Илона, ангел ты мой! — ноги сами подняли его с дивана. Он пылко обнял ее, сквозь сорочку ощутив ее горячее упругое тело. — Ах, ты моя сладкая отрава …
— Какой нетерпеливый, — дразня, оттолкнула она его, но Герман уже был вне себя. На руках понес ее в спальню. Она, как дикая кошка, сладко потянулась гибким и знойным телом.
Проснулась она в четыре часа ночи от чувства жажды, утомленная любовными утехами. Сожитель крепко спал рядом, уткнувшись лицом в подушку. Она осторожно сняла его руку со своей груди и нагишом при тусклом свете прошла на кухню. Достала из холодильника бутылку минеральной воды и жадно выпила полный стакан.
Когда возвращалась в спальню через прихожую неосторожно зацепилась за вешалку — к босым ногам упал пиджак сожителя. Наклонилась, чтобы поднять его, но на пол вывалилась распечатанная пачка денег. Илона взяла их я руки. «Хорош любовник,— с обидой подумала она.— На  шампанское он едва наскреб. Бедным родственником прикинулся. Потерпи, лапочка, а я, глупая, поверила, приласкала и обогрела... на халяву или в кредит. Ну, и жмот».
 Она взвесила на ладони купюры, словно таким способом пыталась определить их сумму. И сразу перед глазами всплыл пеньюар цвета морской волны, приглянувшийся ей в универмаге «Весна». Илона знала, что если не купит понравившуюся ей вещь, то целый месяц, пока что-то другое не отвлечет ее внимание, будет пребывать не в своей тарелке.
 — Господи, прости меня грешную, — она дрожащими руками отсчитала десять крупных купюр. — Получу  зарплату  и сазу верну, чтобы не быть в долгу.
В тот же миг к ней пришла оправдательная мысль: «Другим женщинам за ночь наслаждений платят валютой, а чем я хуже. Герман бесплатно кайфует. Хотя у меня с  ним иные отношения, не секс ради секса, а чувства, взаимная симпатия, а может и любовь, о которой много говорят, но никто толком не способен объяснить, что это на самом деле за чувство. Но подарки, деньги приятны каждой женщине. При таком  их количестве Герман вряд ли  заметит недостачу».
Женщина несколько секунд раздумывала, в какой из карманов пиджака положить деньги, чтобы сожитель не заподозрил недостающие купюры, так как не знала, откуда они выпали. Наконец, догадалась положить их, в потайной внутренний карман. Попыталась повесить пиджак на вешалку, но петелька оказалась оборванной. Пришлось вооружиться иглой и ниткой. Через несколько минут пиджак был на прежнем месте.
 Возвратилась в спальную и остаток ночи провела с открытыми глазами. Утром отдохнувший Герман попытался еще раз овладеть соблазнительной женщиной, но она не проявила желания, сославшись на усталость. Он, пресытившись за ночь, решил не настаивать. Ее так и подмывало спросить, откуда у него такие большие деньги и почему он ей солгал? Но хитрым женским умом она понимала, что тогда, возможно, придется расстаться с деньгами, а значит, и с пеньюаром. Она благоразумно промолчала.
 Байбак наспех позавтракал, выпил две чашки кофе и заторопился в город, чтобы оценить обстановку. «Лысый и Жорж уже далеко отсюда, — предположил он. — Подкинул ли деньги Князю? Если успел, тогда все идет по плану. Следствие направим на ложный путь и выйдем сухими из воды».
 — Герман, когда ты снова появишься? — спросила она, подметив в нем внезапную отчужденность.
 — Не знаю, — ответил он уклончиво.— Много дел, кручусь, словно белка в колесе. Я позвоню, лапочка. Затем сдержанно, словно за ночь иссякла вся энергия, поцеловал женщину и исчез за дверью.

                5

На следующий день Гаранин и Реутов, находясь в здании городской прокуратуры, обсуждали план оперативно- розыскных мероприятий. Первичные действия по блокированию выездов из города,  контролю  за поступлением денежной наличности были осуществлены, но не дали обнадеживающих результатов.
Перед Вячеславом лежала подробная карта - схема города. Красной стрелкой был обозначен маршрут движения ГАЗ - 52 до места совершения преступления.
— Необходимо провести хронометраж, — сказал следователь. — Возможно, появятся новые детали. Надо проехать по маршруту. Гаранин взглянул на циферблат часов: 11. 15.
 — Через полчаса, именно в одиннадцать сорок пять от госбанка отъехала машина. В это же время выезжаем по маршруту с исходной позиции, — майор позвонил в гараж и приказал срочно прислать машину.
 Реутов удовлетворительно кивнул головой и скорее себе, чем Егору задал вопрос:
 — Почему Ефанов свернул с трассы на старую дорогу? Для такого неожиданного маневра у него должны быть веские причины. К тому же без согласия кассира менять маршрут движения, так же как и останавливаться в пути, ему категорически запрещалось.
— Я тоже не могу найти ответ на этот вопрос, — признался следователь.— Возможно, на их пути оказалось препятствие, вынудившее изменить маршрут?
— Не замешан ли в этом деле странный старший лейтенант милиции, навестивший чабана? — высказал догадку Реутов. — Он сознательно, придумав версию о химической обработке, заставил его отогнать отару подальше, чтобы тот не оказался невольным свидетелем. Похоже, что нападение было тщательно подготовлено.
 — Да, на то, что в разбое мог участвовать человек в милицейской форме, указывают такие детали, — продолжил Вячеслав. — Характер поведения Ефанова. Действительно, что-то веское заставило его остановить автомобиль. Это мог быть не вызывающий подозрений работник милиции. В противном случае он бы нажал на акселератор, и преступники вынуждены были бы их преследовать. Тогда бы на машине остались пробоины от пуль, а их нет. Да и характер поражения погибших был бы иным. Из их тел извлечены пули калибра девять миллиметров. Стреляли из пистолета Макарова.
Баллистическая экспертиза подтвердила, что Раиса Левкова и Анатолий Ефанов были убиты с близкого расстояния. Кроме того, в кабине обнаружено водительское удостоверение. Предполагаю, что его кто-то потребовал у водителя и изъял. Кому он мог предъявить документ?
 — Работнику милиции, госавтоинспектору, — ответил Егор.
— Вот именно, — подтвердил Вячеслав. — Судя по этому, не обошлось без старшего лейтенанта. Но кто он? Переодевшийся бандит или кто-то из штатных сотрудников милиции? Чабан мог бы его опознать?
 — Только по голосу. Лицо он замаскировал, возможно, использовал грим. Глаза спрятал за большими черными очками.
— Может чекистов попросить, — предложил Гаранин. — Пусть прощупают твоих коллег на благонадежность. У них там есть спецотдел по контролю за  милицией и борьбе с коррупцией.
 — Знаю этот отдел, — грустно улыбнулся Реутов. — Только не верится, что к преступлению причастен кто-то из наших офицеров. Раздобыть милицейскую форму не сложно, хотя в свободной продаже ее нет. Купили или похитили у какого-нибудь пенсионера МВД. Попробуй, узнай у кого? Их тысячи. Выяснить бы из чьего или пистолета стреляли?
 — Увы, — развел руками следователь. — На оружие могли бы навести гильзы. Но их как раз и не обнаружили, даже с помощью металлоискателей ничего не удалось найти. В оружейных комнатах милиции, прокуратуры, воинской части и ВОХР пропажи пистолета не выявлено. Преступники на дилетантов не похожи.
Гаранин бросил короткий взгляд на часы и скомандовал:
— Пора!
 Они вышли из здания прокуратуры на улицу, где их уже поджидал милиционер-водитель на авто красного цвета «Нива». Прибыли к госбанку и ровно в 11.45 отправились по маршруту. Водитель, как ему и велели, держал на спидометре скорость в 70 километров.
Вскоре подъехали и железнодорожному переезду с закрытым шлагбаумом. С нарастающим грохотом промчался грузовой поезд. Когда миновали переезд, Реутов произнес:
— Ефанов, наверное, тоже ждал, пока пройдет поезд. Поэтому машинист тепловоза,  его помощник могли оказаться последними, если не брать во внимание  нападавших, кто видел в живых водителя и кассира. На переезде машинист, наблюдая за обстановкой, обязательно обратил на них внимание.
 — Пожалуй, ты прав, — согласился Вячеслав. — Что это нам даст?
 — Важна любая деталь, — подчеркнул Реутов.
 — В таком случае поинтересуйся экипажем локомотивной бригадой, работавшей в тот день. Вдруг, действительно, информация окажется ценной. Мы должны, чего бы это нам не стоило, раскрыть это ужасное преступление. Что скажешь, майор?
 — Крутая головоломка, — вздохнул Реутов. — Мой шеф, полковник, даже высказал мысль: а не обратиться ли за помощью в МУР. Видишь, и он не уверен, сможем ли мы раскрутить это дело.
— Должны! — резко и зло бросил Гаранин. — Главное, чтобы не мешали, не дергали по пустякам и мелочам.
 Несколько километров пути до злополучного поворота они проехали молча, сосредоточенно разглядывая проплывающую за стеклами гористую, поросшую мелколесьем местность. Перед поворотом Гаранин велел водителю остановить «Ниву».
— Что заставило Ефанова поехать в объезд? — вслух рассуждал следователь, выйдя из машины и рассматривая асфальтовое покрытие дороги. Никаких повреждений и выбоин.
Реутов прошел по присыпанной гравием обочине, и его взгляд зацепился за размытую дождем выемку.
 — Слава! — окликнул он Гаранина и когда тот подошел, предположил. — По-моему, здесь что-то находилось. Возможно, временный дорожный знак. Если я не ошибаюсь, то он сбил водителя с пути. Как ты думаешь?
— Очень, очень правдоподобно. Но где знак? Увезли с собой? А может, припрятали поблизости впопыхах, чтобы не возиться? Давай-ка, обследуем участок.
Водитель съехал на дорогу, ведущую через перелесок, и поставил машину в тени. Втроем они принялись внимательно осматривать ели, кустарники, где удобнее всего было бы спрятать знак. Час, затраченный на поиски, принес удачу. Под раскидистыми лапами ели Гаранин отыскал дорожный знак с указателем «Объезд». Осторожно извлекли его и погрузили в «Ниву». Продолжили путь к месту происшествия. Еще раз тщательно обследовали каждый сантиметр, но тщетно — гильз не было. Спустя час, отправились обратно.
Дежурный по городскому отделу милиции встретил их новостью:
— В гастрономе «Луч», в полдень задержан гражданин Степан Князюк, ранее судимый. При покупке трех бутылок водки «Старка» и «Зубровка», он расплатился пятидесятирублевыми купюрами, похищенными  из сумки убитого кассира. Всего у него изъяты двести пятьдесят три рубля. Новенькие, как из-под печатного станка.
— Где он сейчас? — спросил взбодренный известием следователь.
— В  изоляторе.
 — Живо его в кабинет Реутова.
Они поднялись на второй этаж. Егор открыл дверь кабинета и жестом пригласил Вячеслава пройти. Вскоре на пороге в сопровождения постового появился долговязый мужчина. По изможденному землистого цвета лицу и неряшливому виду, перепуганным бегающим глазам, ему можно было дать за пятьдесят лет, хотя на самом деле исполнилось тридцать восемь. Суровая жизнь в колонии, где пребывал с короткими антрактами на свободе, доконала его.
— Где работаешь? — строго спросил его следователь.
— Нигде, — с полным безразличием отвел глаза Степан.
 —Почему тунеядствуешь, ведешь паразитический образ жизни, оскорбляешь общественную мораль?
— Никого я не оскорбляю и не трогаю. На работу не принимают, гражданин начальник. Как узнают, что бывший зек и говорят, что нет вакансий, — горько скривил он губы. — К тому же сейчас никому нет дела, работаю я или нет, на какие средства существую. Одним словом, базар и демократия.
— Откуда тогда у тебя деньги, если баклуши бьешь? На дороге, что ль, валялись? — прижал его вопросом Гаранин и, взглянув на Реутова, добавил. — Нам с майором почему-то не везет. Может, фортуна отвернулась? Вот что, Князь, кажется, тебя так братва величает.
— Так,— Степан опустил немытую, со спутанными волосами, голову. Следователь выжидающе посмотрел на него и отчетливо проговорил:
— Князь, брось валять дурака, прикидываться невинной овечкой. У нас такие номера не проходят. Говори, где взял деньги? Быстро, быстро, колись!
— Ей богу, нашел. Вот вам крест, гражданин начальник, — не выдержал напора подозреваемый. — Вчера вечером, неподалеку от дома. Шел из пивбара, а они, как с неба свалились. Новенькие, хрустят. Хотел их сдать в стол находок, а, потом решил, что самому сгодятся, коль так подфартило.
— Лжешь!?
— Я могу показать место. На краю тротуара лежали. Думал кукла, кто-нибудь подшутил, а оказались настоящие. Проверил, возвратился в бар и выпил еще пару кружек пива «Крымское», а затем в «Луче» купил водку. Там меня и повязали, не дали хотя бы недельку покутить. Обидно.
— Знаешь, откуда эти деньги?
Князюк настороженно замер, подавшись вперед.
— Из сумки убитого кассира, — оглушил его Вячеслав, наблюдая за реакцией допрашиваемого. Тот побледнел, потом отчаянно замотал головой, словно пытался удостовериться в услышанной информации.
— Из сумки? Е-мое, — и умолк на полуслове, втянув голову в плечи. Но вдруг встрепенулся. — Значит, решили на Князя навесить мокрое дело и повести под «вышку».
— Да, на сумки, — подтвердил Гаранин. — Дело серьезное, Князь. Это тебе не мелкая кража. Два трупа, особо крупная сумма хищения. Ты правильно подметил, что на высшую меру тянет? Уже у тебя две судимости есть. Рецидив. Подумай хорошенько, стоит ли все брать на себя, выгораживать подельников? Или позабыл, что чистосердечное признание и раскаяние являются смягчающим вину обстоятельством?
— Не знаю ничего. Деньги нашел! — истерически вскрикнул Степан. В нем пробудился инстинкт самосохранения.
 — Уведите его, пусть подумает в камере, — приказал Вячеслав постовому. — А не захочешь вспомнить, Князь, заставим.
Когда дверь за ним закрылась, Гаранин и Реутов обменялись соображениями.
 — Поторопились твои ребята и допустили промашку, — пожурил Егора следователь. — Не надо было сразу Князя брать. Установили бы за ним наружное наблюдение и он бы нас сам вывел на грабителей. А теперь попробуй его раскрутить. Чуть прижмешь, станет жаловаться прокурору. Могли ведь с нами связаться по радиостанции и посоветоваться. Наверное, решили отличиться.
— Конечно, могли, но не подумали. Погорячились, — согласился майор. — Что, если Князя выпустить?
 — Бесполезно, он уже засветился, и вряд ли на него клюнут. Какую возможность упустили, — с досадой в голосе ответил Вячеслав. — Такой шанс может больше не представиться. Надо срочно отработать другие варианты. Сделать снимки дорожного знака и по казать их в художественных мастерских. Может кто-то обращался к ним с заказом, да и так художники могут определить «руку» исполнителя. Они на этот счет люди зоркие и сметливые.
— У меня этот «старлей» из головы не выходит, — отозвался Реутов.— Надо, пожалуй, воспользоваться фотороботом. Приглашу я чабана. Вдруг какие-то детали, приметы в облике странного офицера удастся восстановить.
— Хорошо, действуй, — одобрил Гаранин. — Надо для начала зацепиться хотя бы за маленькую, на первый взгляд, незначительную деталь. Она может оказаться недостающим звеном в цепи расследования.

                6

Едва дождавшись конца рабочего дня, Илона  Лаврецкая вышла на остановку и села в первый подошедший автобус, доставивший ее к универмагу «Весна». В короткий обеденный перерыв ей не удалось заглянуть в секцию «Женская одежда» и теперь она молила Бога, чтобы никто не перехватил приглянувшийся ей пеньюар цвета морской волны.
«Есть на свете Бог», — обрадовалась она при виде пеньюара. В прошлый раз, хотя и не было денег, она не удержалась и примерила его, подошел о самую пору. Поэтому, долго не раздумывая, она попросила продавца упаковать вещь. Достала из сумочки и подала кассиру новенькие купюры. Та внимательно и слишком медленно пересчитала деньги, кося взгляд в сторону на лист бумаги с колонками цифр и серий. Потом медленно нажала на кнопку, но кассовый аппарат заклинило.
— Господи, не работа, а мука, — огорчилась женщина. — Только вчера ремонтировали. Извините, пожалуйста, я сейчас вызову мастера. Он мигом наладит.
Кассир поспешно поднялась из-за аппарата. Уважительный тон вызвал у Илоны сочувствие.
— Ради Бога, не стоит беспокойства, — улыбнулась она. — Мне чек не нужен.
 — Нет, так нельзя, — возразила кассир.— Дорогая изысканная вещь, если не подойдет и захотите обменять, то чек обязателен.
 — Не захочу, — упорствовала покупательница. — К тому же это нижнее белье, не подлежащее возврату.
— О-о, вы хорошо проинформированы о правилах возврата покупок, но мы сейчас поглядим, — хитро подмигнула женщина и скрылась в глубину секции. — Леночка, покажи ей товар лицом. Девушка через служебный вход провела Лаврецкую в склад. У нее глаза разбежались от обилия и ярких расцветок одежды.
 — Вас интересуют пеньюары? Пожалуйста, выбирайте, — щедрым жестом руки пригласила она.— Здесь импортные вещи из Франции, Югославии, Италии и других стран. За цену не беспокойтесь. Если нет в наличии полной суммы, то можно оформить в кредит. А вот здесь...
Елена обратила взгляд на стеллажи, где лежали красочные коробки и продолжила. — Тоже женские принадлежности: трусики, блузки, колготки, бюстгальтеры и тоже импорт.
«Наверняка они меня с кем-то перепутали? — недоумевала она. — Любезны и обходительны. С чего бы это?»
— Знаете, для прекрасного настроения красивые вещи многое значат,— не умолкала словоохотливая продавец.— Вы очень элегантная и симпатичная женщина. Вот эта розовая с кружевами блузка вам к лицу. Хотите примерить?
— Спасибо, но я не рассчитывала на такой теплый прием,— поблагодарила за комплимент. — Поэтому взяла с собой небольшую сумму денег. В следующий раз, если позволите, я не откажусь от предложенных вещей. Красивая одежда – это моя слабость. — Это слабость всех женщин. Буду рада вас видеть в качестве постоянной покупательницы, — ответила продавец. Илона охотно обменяла отечественный  пеньюар  на  югославский сиреневого цвета.
— Если вам что-нибудь понадобится из парфюмерии или косметики, то подходите, не стесняйтесь. У меня подруга рядом в соседней секции работает. Спросите Лену, а вас как зовут?
— Илона, — ответила покупательница, теряясь в догадках, ведь прежде навещая универмаг, она не замечала, чтобы здесь отличались особой вежливостью и культурой. А уж на склад, таким как она, и вовсе дорога была заказана.
«Может,  начальство сменилось, или эксперимент по культуре обслуживания проводят? Но почему выделили именно меня?» — на этот вопрос Лаврецкая не находила ответ, а спросить посчитала бестактным.
 Где ей было знать, что тем временем, пока она восторгалась импортными вещами, о подозрительных купюрах кассир сообщила директору универмага, а та набрала номер телефона дежурного милиции, соединившего ее через коммутатор с Реутовым.
— Женщина? Похищенные купюры? — переспросил майор.— Номера и серии совпадают?
— Да, — ответил голос в трубке.
 — Постарайтесь ее чем-то увлечь,— попросил Реутов. — Только осторожно, чтобы не догадалась. Через десять минут я подъеду. Тогда пусть расплатится и уходит: Не спугните, иначе все испортите. Времени, пока покупательница умилялась импортными вещами, Реутову хватило, чтобы прибыть в универмаг. В светлых брюках и сорочке-безрукавке с «дипломатом» в руке он ничем не отличался от обычных покупателей. Одна из продавцов в фирменной одежде встретила его у входа.
— Она еще здесь? — спросил майор, представившись.
— Да, возле кассы, — ответила продавец и указала взглядом в глубину торгового зала. Реутов увидел отходившую от кассы обаятельную женщину. Она, держа в одной руке сумочку, а в другой сверток, улыбалась, довольная покупкой.
Офицер  выждал, пока она скроется за дверью. Вместо уплаченных ею денег отдал в кассу свои, а изъятые купюры аккуратно сложил в целлофановый пакет и спрятал в «дипломат». На эту процедуру ему потребовалось не более десяти секунд.
 Он тут же последовал за Илоной. Смешался в толпе прохожих, не выпуская из поля зрении женщину и в то же время стараясь ничем не выдать себя. Реутов из практики знал, что есть люди, и особенно, женщины, наиболее утонченные натуры, которые интуитивно способны обнаружить за собой слежку. Чаще всего этим даром обладают  очаровательные женщины и проститутки, словно магнит притягивающие взгляды мужчин.
На сей раз, его опасения были напрасны. Женщина, окрыленная покупкой, не обращала внимания на прохожих.
Разве, что иногда удостаивала взгляда какую-нибудь экстравагантную девушку с полуобнаженным шоколадного цвета телом в коротких шортах. Она торопилась побыстрее попасть в квартиру, чтобы перед трюмо примерять обнову.
Как и любая нормальная женщина, Лаврецкая была неравнодушна к красивым вещам и украшениям. Из-за скромной зарплаты инженера-программиста ЭВМ она не могла себе позволить такое удовольствие. К тому же подрастающая дочь-акселератка, закончившая восьмой класс, требовала расходов: то ей джинсовую куртку и брюки подавай, то кроссовки, на косметику и духи зарится. Мать отправила ее на каникулы в село. «На алименты от бывшего мужа, художника-неудачника, промышляющего оформлением наглядной агитации и рекламы, шибко не разгонишься. Случайные заработки и случайные алименты, а ведь мечтал о персональных выставках, о славе и загранпоездках, а потом запил,— вспомнила она.— Прожектер-хвастунишка, а я, дура, столько лет верила, что не сегодня-завтра он станет знаменит, и жизнь будет сказочно богатой и интересной. Глупая,  часто позировала ему в качестве натурщицы в обнаженном виде. Так и не вернул пикантные портреты и рисунки. Не дай Бог, кому-нибудь из знакомых на глаза попадутся. Скажут, что пошлая проститутка, своим телом на жизнь зарабатывает и по профсоюзной линии за аморалку пропесочат».
 Тот факт, что существует живопись, на которой она изображена нагишом, несмотря на тезис художника, что подлинное искусство, красота женского тела не ведают стыда, вызывал в сознании Илоны смятение чувств. Она никак не могла избавиться от ощущения беззащитности и уязвимости. Портрет делал ее заложницей чужой воли. Она благодарила судьбу, что живопись бывшего мужа — портреты, пейзажи, натюрморты — из-за его строптивого характера и не признания таланта, не допускают на выставки. Понимала, что это радость идиотки, но ничего не могла с собой поделать.
 В следующий миг ее мысли перекинулись на Байбака: «Хорош Герман, пожадничал, за ним прежде жадность не замечалась. Наверное, правильно люди говорят, что чем человек богаче, тем жаднее. Но я утру ему нос, когда он увидит меня в новом пеньюаре. Может, уже обнаружил пропажу денег и теперь рвет и мечет гром и молнии, а может и не заметил, их у него много. Я сделаю вид, что ничего не знаю. Мало ли где он бродит, мог и потерять деньги».
 Эта мысль окончательно успокоила ее. Так размышляя, женщина вскоре подошла к дому. Вошла в подъезд и, резво постукивая каблучками, поднялась на лестничную площадку.
Реутов решил не рисковать, замедлил шаг. Услышал скрежет отпираемого замка. Несколькими прыжками преодолел ступени и успел заметить движение закрываемой двери с табличкой 79.
 «Видимо, в квартире кроме нее сейчас никого нет, иначе бы она позвонила, — подумал офицер.— Ведь, держа в руке сумочку и покупку, ей неудобно было возиться с ключом». Его радовало то, что они нащупали еще одну ниточку, которая может вывести на преступников.
 От этого зависело, отпустит ли его полковник в отпуск. Майор спустился вниз и на указателе имен квартиросъемщиков прочитал: кв. 79 — Лаврецкая И. С.
— Инна, Ирина? — Вячеслав попытался угадать имя женщины. Вышел из подъезда,  отошел от дома в небольшой сквер, держа вход подъезда в поле своего зрения. Оставаясь невидимым из окон и лоджии, достал из «дипломата» портативную радиостанцию. Настроил ее на волну, зная, что Гаранин с нетерпением ждет его сообщений. Сквозь треск и шум услышал отзыв Вячеслава и с удовольствием произнес в микрофон:
— Объект взят под контроль.
 —Оставайся пока на месте, наблюдай. Через полчаса тебя сменят,— сказал следователь. — Установим круглосуточное наружное наблюдение. Надо выявить все ее контакты. Если никто не появится, только тогда проведем опрос жильцов. Деньги из кассы, изъял?
— Обменял на казенные купюры, — поправил майор.
— Их надо срочно направить в ЭКО на дактилоскопию. Нам нужны отпечатки пальцев. По тембру голоса чувствовалось, что Гараниным овладел азарт охотника, учуявшего, подобно гончей, близкую дичь.

                7

Илона вошла в гостиную, положила сверток на стол. Устало присела на диван. Она немного утомилась от быстрой ходьбы и теперь чувствовала, как учащенно под блузкой бьется сердце. Чтобы дышалось свободно, изловчившись, расстегнула на спине бретельки бюстгальтера. Исчезла скованность, женщина позавидовала девушкам-кокеткам, предпочитающих обходиться  без бюстгальтеров.
 Почувствовав голод, она направилась было на кухню, чтобы, как обычно, утолить его бутербродом и чашечкой кофе, но в последний момент пересилила себя. Быстро разделась, вошла в ванную и приняла душ. После уличной жары и суеты, слегка прохладная, словно морская, вода освежила и взбодрила ее. Женщина вытерлась насухо. Проходя в гостиную мимо трюмо, оценивающе оглядела свое смуглое загоревшее тело, отраженное в зеркале.
 «А я для своих лет еще неплохо выгляжу,— оглаживая ладонью грудь, мягкий изгибы талии и бедер, подумала она. — Иначе бы Герман давно нашел бы для постели девочку моложе. Может, и завелась у него зазноба, шут его знает? Пропадает, невесть,  где? С бывшей женой развелся, так и не разделив жилье и имущество. Скрытный стал. Опять же с этими деньгами? Мог бы и сам подарок сделать.
Не слишком надежный спутник для семейной жизни, как перекати-поле. Не хочет жертвовать личной свободой, а каково мне слыть любовницей? Перед дочерью и  соседями неудобно, стыд глаза колет. Сожительство все равно, что проституция, ни к чему его не обязывают. Схватил удовольствия, разрядился и гуляй Вася. Надо кончать этот роман, пока дело не зашло далеко. Я еще привлекательна и соблазнительна, мужики часто поедают жадными взглядами. Найду себе состоятельного коммерсанта или банкира и заживу, как у Бога за пазухой, в роскоши не ведая денежных и прочих проблем».
 Эта согревающая сердце мысль не первый раз, когда Илона в одиночестве коротала вечера и ночи, навещала ее. Но стоило Байбаку появиться, и решительность покидала женщину, уступая место желанию тепла, ласки и нежности. В такие минуты ей становилось по-бабьи себя жаль‚ хотелось мужского участия, ласкового слова и любящего взгляда. Герман, отлично знавший женскую психику, не скупился на ласки. Ощутив невесомость шелка, Лаврецкая примерила пеньюар.
Пристально вгляделась в свое изображение. На нее из глубины зеркала взирала очаровательная женщина, способная покорить сердце самого закоренелого пуританина и даже закореневшего женоненавистника. «Герман ошалеет от страсти, с ума сойдет от такой красоты, — предположила она, размахивая трепетными шелками пеньюара. Куда же он запропастился? Ушел без следа ни привета, ни ответа. Носит его, как перекати-поле, по ветру. Все мужики эгоисты — взял свое, насладился,  и до следующего раза. А с Ниной надо подружиться. Гляди, начнут дорогие дефицитные вещи перепадать».
Увлеченная примеркой, женщина позабыла о голоде, и лишь телефонный звонок заставил ее встрепенуться. Она подошла к тумбочке, на которой стоял телефонный аппарат.
— Да, слушаю, — поднесла трубку к милому лицу.
 — Илона, привет, лапочка. Ты одна? — услышала она взволнованный голос Германа.
— Конечно, одна? — удивилась она его вопросу. — С кем мне еще быть? Не ревнуешь ли? С каких это пор?
— Ты брала из моего костюма деньги? Сто рублей? — оставив без внимания ее вопросы, с тревогой в голосе спросил Байбак и замер в ожидании. Женщина слышала его прерывистое дыхание, беспокойство овладело ею.
— Что случилось, Герман?
 — Брала или не брала? — раздраженно повторил он. Неприятным холодом обожгло ее сердце.
 — Прости, Герман. Я тебе их верну с зарплаты, — запинаясь и, чувствуя, что краснеет, пообещала она. — Все произошло нечаянно, ночью. Твой пиджак упал с вешалки, оторвалась петелька и деньги выпали из кармана. Они мне очень нужны были, а одолжить их  я не осмелилась.
 — Где, где эти деньги сейчас!? — нетерпеливо перебил он.
— Я их растратила, представив, что этой твой подарок за мои ласки, — обиженно вздохнула Лаврецкая.— Если бы ты увидел, какую я прекрасную вещь купила, то так бы не сердился. Я же тебе намекала, а ты не понял. Пожалел для своей сладкой лапочки какие-то несчастные деньги. Приходи вечером, Герман, увидишь, какая я нежная и сладкая. Покупка и для тебя станет неожиданным и очень приятным сюрпризом …
— Ты уже сделала мне царский сюрприз, — сухо проворчал он. Обычно сексуально сдержанная, она решила разжалобить его ласковыми словами и намеками. С недоумением почувствовала, что это не воспламенило в нем чувства. Голос Байбака звучал холодно и жестко.
— В каком магазине потратила? Когда?
 — В универмаге «Весна», полчаса назад.
— А-а, зарезала, чертова баба с куриными мозгами! Легкая на подъем, я тебе уже полчаса названивают  на работу, и домой. Черт тебя носит, как цыганку, по магазинам! — воскликнул он и, очевидно, прикрыв трубку ладонью, сочно выругался. — Во, блин, старая вешалка.
Не рассчитывал, что Илона его расслышит. Но она чутко улавливала интонацию его голоса.
 — Герман, как ты так можешь, что стряслось? Почему ты потерял голову и превратился в грубияна? — слезы обиды выступили у нее на глазах. — Не будь таким мелочным и жестоким. Мне страшно, ты меня пугаешь?
 — Ладно, лапочка, успокойся. Чему быть, того не миновать, — взял он себя в руки. — Деньги эти чужие. Ну, да черт с ними. Ты права, не стоят они того, чтобы рубить по живому и сжигать мосты. Ты мне очень дорога.
 — Я верну, обязательно верну, все до последней копейки,  чего бы мне это не стоило, — всхлипывая, прошептала она.— Хочешь, одолжу у  подруги  или  отнесу покупку назад? Уговорю, чтобы  приняли.
— Нет, нет, не вздумай этого делать, — запротестовал он, опасаясь, что ее могут «вычислить». — Носи пеньюар на здоровье, может, и мне пофартит.
— Откуда ты узнал, что я купила пеньюар?
 — Не трудно было догадаться, — вымученно рассмеялся любовник.
— Герман, я его ради тебя купила, чтобы тебе приятно было со мной спать. Приезжай, у меня завалялась бутылочка муската Красных камней.
— Вино-блеск. Но прости, лапочка, не могу.
— Герман, или я глупая, или чего-то не понимаю? Ты отказываешься? Это меня унижает, — с болью в голосе промолвила она. — В следующий раз, сладкая моя ягодка, — продолжил, как бы невзначай, сухо велел. — О том, что мы знакомы и об этом разговоре никому ни слова. Слышишь?
— Слышу, — ее покоробил его приказной тон. Прежде его просьбы отличались мягкостью.
 — Деньги ты у меня не брала, — инструктировал Байбак. — Тебе их дали на сдачу на рынке. Кто? Не знаешь или лучше, если спросят, ответишь, что какой-то незнакомый мужчина кавказской национальности. Когда? Сегодня в полдень. Поняла?
 — Поняла. Но к чему такая конспирация?
— Вот и хорошо. Будь умницей, и задавай лишних вопросов и не соверши глупостей. Мы еще с тобой еще поживем всем на зависть. — Герман, откуда ты звонишь? Когда тебя ждать?
 — До встречи, обнимаю, — словно глухой, проигнорировал он вопросы и связь оборвалась. Лаврецкая еще несколько секунд в смятении держала в руке телефонную трубку, из которой методично доносили короткие гудки.
Она чувствовала, что надвигается какая-то опасность, но не могла постичь причину смутной тревоги. «Причем здесь деньги и настойчивый отказ Байбака от их знакомства, кому она должна лгать?» Эти вопросы назойливо лезли в голову. Ее уже не радовал нежно-сиреневый цвет пеньюара. Она взглянула на свое печально-грустное изображение в зеркале. Заметила прежде невидимую морщинку на лбу, устало опустила вялые руки, утонувшие в шелке пеньюара. Обходительные и приятные продавцы, пеньюар и странный звонок Германа, его инструктаж и холодность чувств — все смешалось в сознании Илоны.
 «Несчастная я, слабая женщина, — пожалела она себя, уткнувшись лицом в ладони. Если он устоял перед моими чарами, то значит, произошло что-то очень серьезное. Может, повстречал красивую и смелую, о которой пела Анна Герман и та перешла мне дорогу? Такую без больших денег не удержать, вот он приберегает для нее капитал, а меня за дурочку держит, напустил тумана». В комнате быстро стемнело. За окном загустел синий августовский вечер.
Надвигалась ночь, душная и одинокая. И невдомек было Лаврецкой, что за ее окнами, за подъездом дома наблюдает пара зорких глаз. На служебном лексиконе это означало наружное наблюдение за  объектом.

                8

Сидя за массивным, старого образца столом, начальник отдела ГАИ майор милиции  Евгений Яровой изучал накопившиеся за неделю протоколы о нарушениях правил дорожного движения, заявления — протесты водителей, недовольных действиями госавтоинспекторов. Вникнув суть ДТП, других дорожных инцидентов, он в верхнем уголке протоколов ставил резолюцию: оштрафовать, сдать экзамен по ПДД на административную комиссию.... и размашисто ставил подпись.
 Среди заявлений и жалоб майор наткнулся на тетрадный листок. Внимательно вчитался: «Начальнику ГАИ. Доводим до вашего сведения, что 17 августа, в 12..05 неизвестным водителем мотоцикла «Ява – 350» (последние цифры номерного знака 85) были грубо нарушены правила проезда через железнодорожный переезд. При закрытом шлагбауме, световом и звуковом сигналах он за несколько секунд до появления ведомого нами состава проскочил переезд. Только по счастливой случайности это не привело к тяжелым последствиям. Дабы  подобное не повторилось впредь, просим выявить и наказать нарушителя. Машинист локомотива В. Зацепин, помощник машиниста А. Пархомов».
Несколько минут Яровой раздумывал. Мотоциклисты на скоростных «Явах» давно были его головной болью. Их азарт и лихачество нередко оборачивались травмами и гибелью водителей или пешеходов.
«Безрассудная молодость, — посетовал он.— Каждый из юношей, оседлав «Яву», мнит себя рокером. Вот и еще один  сорви голова». Аккуратно написал в уголке: Начальнику МРЭО капитану Скалдину. Установить личность».
 Отложил заявление в сторону. Но вскоре возвратился к нему, вспомнив инструктаж, полученный в прокуратуре по поводу убийства кассира и водителя. Связался по телефону с Гараниным:
— Послушай, Вячеслав, ко мне попало заявление от машинистов локомотивного депо. Интересная деталь, в тот день и примерно в то время, когда было совершено преступление, через закрытый переезд проскочил мотоциклист на «Яве». Ты не улавливаешь связи?
— Госномер, номер известен? — нетерпеливо спросил следователь. — Две последние цифры 85, — ответил  Евгений. — Вычислить не сложно. Все данные по транспорту заложены в компьютер. Через несколько минут установим личность водителя, если, конечно, он не иногородний и его мотоцикл зарегистрирован в МРЭО. В противном случае придется запросить ИЦ УВД.
 — А что машинисты?
—Мы с Реутовым пришли к выводу, что маршрут ГАЗ-52, перевозившего деньги, пересекся с движением поезда, — пояснил суть вопроса Гаранин. — Мне  необходимо  срочно встретиться  машинистами.
— Понятно, — вникнув в ход мыслей следователя, произнес Яровой. — Записывай, машинист Зацепин и его помощник Пархомов.
 — Не спугните мотоциклиста. Никаких вызовов, штрафов и переэкзаменовок. Я сам им займусь, — попросил перед тем, как положить трубку, следователь. — В случае надобности сам организую наблюдение. Будь добр, фамилию и адрес мотоциклиста, как только установите.
— Будет сделано, — ответил майор.  Такой поворот событий обрадовал Гаранина. « Появится еще одна зацепка, если мотоциклист имеет какое-то отношение к убийству и ограблению, — подумал он. — Бесспорно одно, что подобного рода преступления совершаются по классической схеме: кто-то из соучастников должен был обязательно сопровождать машину до места нападения, убедившись в том, что водитель следует по маршруту. Этот преследователь потом на выезде из города, пошел в отрыв, чтобы предупредить соучастников, устроить ловушку, установив дорожный знак. А какие новости у Реутова?»
 — Егор, почему молчишь? — поинтересовался он по телефону у сотрудника. — Что с Лаврецкой?
— Контактов, которые бы представляли интерес, пока не выявили, — потухшим голосом ответил Реутов. — Ведет себя спокойно, без нервозности. То ли у нее железная выдержка, то ли она ни о чем не ведает, и деньги у нее оказались случайно. Может, прощупать ее, вызвать на откровенность, либо соседей опросить?
 — Ни в коем случае, — возразил Гаранин. — Спугнешь, замкнется, ничего от нее не добьемся. С мужиком на сей счет проще. Надо терпеливо ждать. Не может быть, чтобы к ней деньги с неба свалились. Кто-то ей их одолжил или подсунул, как Князю. Надо прослушать ее телефон. Я возьму санкцию у прокурора.
— Как прикажешь, — согласился Егор. — Ты — руководитель группы, тебе виднее.
 — Машинистами интересовался?
 — Нет, руки не дошли.
 — Зато у меня дошли, — мягко укорил его следователь — Машинистов беру на себя. Их имена известны. А что с дорожным знаком? Где его изготовили?
— Ни в художественных мастерских, ни в доме быта имя исполнителя указать не смогли. Я полагаю, что это изделие самих преступников. Если Остап Бендер с Кисой наловчились плакаты рисовать, то изобразить дорожный знак для них не составило большого труда. Тщательно готовились к акции, все продумали.
— При такой скудной информации нам долго придется блуждать в потемках, — вздохнул Гаранин, привыкший не обольщаться тем, что есть. Этот, психологический настрой недовольства собой дисциплинировал его, придавал действиям целеустремленность.
 — А что, Степан Князюк, молчит? — поинтересовался Реутов.— Может, изменить ему меру пресечения на подписку о невыезде? — Молчит, как глухой пень, — ответил Вячеслав. — Клянется, что это не его деньги. Нашел и все тут. Если его подставили, то ему лучше посидеть у нас для его же безопасности. Отпустим, только насторожим других. Они поймут, что их затея с подставкой не удалась. Надо усыпить их бдительность.
— Да, так будет вернее, — согласился майор.
— Черт поймет этого Князя! — в сердцах произнес Гаранин. — Может, разыгрывает спектакль, чтобы выиграть время. Не исключено, что подельники запугали его до смерти. Ты ведь знаешь, какой у них разговор со стукачами. Из-под земли достанут.
 Спустя пять минут перед самым уходом Вячеслава раздался звонок из МРЭО.
— Мотоцикл «Ява-350» , принадлежит гражданину Сычеву Георгию Павловичу, экспедитору автобазы, прописанному по адресу: переулок Фестивальный, 1 квартира 37, в частном секторе, — сообщил инспектор.   Гаранин поблагодарил за информацию и тут же связался с Реутовым. Сообщил координаты мотоциклиста, предупредив:
 — Проследи за Сычевым, но будь осторожен, чтобы не заподозрил слежку. Возьми с собой радиостанцию, держи меня в курсе и не торопи, не форсируй события. Главное — не выпускай его из поля зрения. Я буду в локомотивном депо.
Прибыв на железнодорожный узел, Гаранин ощутил запахи разогретого на солнце гудрона. Вдаль убегали стальные нити рельсов. Поворотный круг возле корпуса депо, колесные пары и путеукладчик в тупике, огни светофоров и снующие темно-зеленые маневровые тепловозы со сцепками вагонов, черные цистерны и думпкары.
 Звучали властные команды диспетчера по громкой связи, оранжевые жилеты слесарей-осмотрщиков вагонов — все это окунуло Вячеслава в знакомую с детства атмосферу напряженной жизни железнодорожной станции. Наибольшую интенсивность вокзал приобретал в летнюю пору, когда через короткие промежутки времени в южном направлении следовали пассажирские и туристские поезда, с грохотом проносились тяжелые грузовые составы.
Предварительно Гаранин предупредил начальника локомотивного депо о своем визите, поэтому машинисты Зацепин и Пархомов, свободные от рейса, поджидали его в классе по технике безопасности. Оба в черной форме железнодорожника сидели за столом.
Зацепину, грузному с прокуренными усами, было под пятьдесят, а его помощнику наполовину меньше. Они ответили на приветствие. удивило то, что на их жалобу, так быстро среагировал следователь, причем по особо важным делам, а ожидали инспектора ГАИ.
 — Я знаю, что на переездах и вблизи их машинисты особенно внимательны, — начал издалека Гаранин. — Меня интересует каждая деталь, которую вы могли заметить в тот момент, когда мотоциклист нарушил правила. Каков он из себя, во что был одет?
— Судя по посадке и телосложению, это был парень лет двадцати-тридцати от роду, — произнес Зацепин. — В черной куртке и синем шлеме, на лице солнцезащитные очки. Надо таких лихачей строго наказывать, лишать прав вождения. Сколько по их вине аварий на переездах. Поезд — не велосипед и не телега, сразу не остановишь. Даже для экстренного торможения необходима не одна сотня метров пути. А тут перед самым локомотивом проскочил. Будь я его отцом, хорошую бы порку задал.
— Мы установили личность мотоциклиста, но вам предстоит его опознать, — прервал машиниста следователь. — Безнаказанным он не останется. Мне хотелось, чтобы вы вспомнили, какой еще транспорт находился перед шлагбаумом, когда миновали переезд. — С левой стороны, куда проскочил мотоциклист, стояли. «Жигули» голубого цвета, за ними трактор «Беларусь» с тележкой, — напряг память Зацепин. Гаранин перевел взгляд на Пархомова и тот сообщил:
 — Со своей стороны я увидел автомобиль ГАЗ-52 с фургоном. Кажись, в кабине были женщина и водитель.
— Так скажись или точно? — переспросил следователь. Пархомов потер лоб ладонью и решительно подтвердил:
— Да, точно. Мы ведь все зафиксировали зрительно и на бумаге в расчете на то, что обратимся в ГАИ с заявлением, так оно и получилось. — Этот разговор должен остаться между нами, — Вячеслав испытывающее поглядел на машиниста и его помощника. — Будем считать, что это следственная тайна. Надеюсь, нет необходимости брать с вас расписку о неразглашении?
— Нет-нет, — одновременно ответили Зацепин и Пархомов и переглянулись, недоумевая о какой тайне,  идет речь.
 — Вот и замечательно, что вы меня поняли, — улыбнулся Гаранин.— Когда понадобитесь, я вас вызову повесткой. А за мотоциклиста будьте спокойны, он от наказания не уйдет.
 Вячеслав попрощался с ними за руку. «Все пока укладывается в русло моей версии,— подумал он, выходя из здания депо. — Теперь объект №1 — Сычев. Причастен ли он к убийству и ограблению? Вот в чем вопрос. С нее тоже не следует спускать глаз».
 Нарастающий шум приближающегося пассажирского поезда оборвал его размышления.
                9

Жорж Сычев, в отличие от Лысого, укатившего Бог весть куда, и не помышлял оставлять город. Его удерживала куча денег, припрятанная Байбаком. «Если только он не догадался вынести их из тира, то у меня есть шанс разбогатеть, — размышлял Жорж. — Герман прав в одном - своя рубашка ближе к телу. Надо действовать, пока не о6лапошили. Пусть Лысый в Ялте с телками забавляется, а я своего не упущу. Большую часть добычи Герман заберет себе, а это несправедливо».
 Мотоцикл Сычев оставил в гараже будущего тестя. Дождавшись ночи, незаметно пробрался в школьный двор. Он так был увлечен предстоящей операцией, что не почувствовал за собой слежку. Реутов с того момента, как была установлена личность мотоциклиста, не упускал его из внимания. Правда, несколько раз, пока поведение Сычева не вызывало беспокойства, майора подменяли другие сотрудники угрозыска. Но как только надвинулась ночь, он был на месте и незаметно последовал за Жоржем, который повел его в отдаленный район. Чтобы не обнаружить себя. Реутов, прячась за каменную ограду, растущие подле нее кусты смородины и сирени, держался в сорока метрах.
Сычев осторожно с рюкзаком за спиной приблизился к одноэтажному длинному помещению тира. Остановился. Потом тихо, по-кошачьи крадучись, спрятался за тыльную глухую стену.
 «Что могло его насторожить?» — подумал Егор, и только чуть приблизившись, но,  скрываясь за оградой, понял, что внутри помещения кто-то находится. Из-за неплотно подогнанной двери узким лезвием ножа светилась полоска света. Реутов отступил подальше, в глубь двора, чтобы Сычев не смог услышать треск включенной радиостанции.
 — Он привел меня к тиру школы № 24,— сообщил он на отзыв Гаранина.— В тире кто-то находится. Сычев на контакт с ним не пошел. Видимо, что-то замыслил в одиночку.
— Высылаю дополнительные силы, — обнадежил Вячеслав.— Действуй по обстановке. Постарайся ни одного из них не упустить из поля зрения.
 Едва майор успел выключить, спрятав под куртку радиостанцию, как дверь тира открылась. В ее освещенном проеме появился высокий мужской силуэт. Лицо было затемненным и за короткий миг, пока горел свет, его невозможно было разглядеть. Свет погас. Реутову слышно было, как с металлическим скрежетом закрылась дверь, незнакомец быстро пересек школьный двор и через скрытый кустарником пролом в ограде вышел на тихую темную улочку.
 Майор последовал за ним. Возле лаза замешкался, едва не потеряв незнакомца из вида. Тот двигался резво, периодически оглядываясь. И это заставляло офицера держаться на большой дистанции. Прохожих, среди которых можно было бы затеряться, не было, ведь время приближалось к полуночи. «Заметил он слежку или нет?» — эта неопределенность лишала Егора равновесия, заставляла лишний раз перестраховаться.
С одной стороны, это давало преимущество, позволяло скрытно вести наблюдение за объектом, а другой — сковывало в действиях, сужало маневр. Он решил сократить расстояние и в этот миг, выйдя на оживленную улицу, незнакомец неожиданно метнулся к проезжей части. В его фигуре Реутову показалось что-то очень знакомым, характерным. Но как он не напрягал память, она не выдала информацию.
 Незнакомец между тем, остановил такси и через несколько секунд черная «Волга» умчалась с места. Как Реутов не пытался, но не смог разглядеть ее номер. «Упустил, черт побери»,— с досадой вздохнул он. И как назло поблизости не оказалось авто, которым он мог бы воспользоваться для преследования. Он вышел на связь с Гараниным, приткнувшись с радиостанцией в тени дерева, чтобы не интриговать прохожих.
— Первый остался возле тира, а второй ушел в город. Ему удалось скрыться,— доложил Реутов следователю.— Он сел в такси. На дилетанта не похожий, действует уверенно и хладнокровно. Кажется,  я с ним где-то уже встречался, только не могу вспомнить.
 — Действует профессионально,— согласился Вячеслав.— Но ты не огорчайся. Все выезды из города заблокированы и он от нас далеко не уйдет. Каков он из себя?
— Разглядеть не удалось,— ответил Реутов.— Но то, что высокого роста, атлетически сложен и энергичен — факт бесспорный. А что в тире с Сычевым? Взяли его?
— Наши ребята подоспели вовремя, — сообщил Гаранин. — Держат его под наблюдением. Велел им пока не вмешиваться. Он с помощью отмычек пытается проникнуть в тир. Видимо, игра стоит свеч.
 — Как мне быть? — спросил майор, почувствовавший что волею случая вдруг оказался не у дел.
 — Возвращайся к тиру, там потребуется твой опыт. Не торопитесь, позвольте Сычеву проникнуть в помещение. Улучите удобный момент и берите его с поличным. Если, конечно, будет с чем брать. Это избавит от хлопот с обыском. В общем, обеспечь захват и чтобы без крови. Понятно?
 — Как не понять.
 Егор вышел к дороге и жестом велел водителю «Москвича-412» остановиться. Показал долговязому интеллигенту в очках удостоверение оперуполномоченного и тот послушно подвез его к школе. Успел вовремя. Сычев проник в помещение, изнутри сквозь неплотно прикрытую дверь доносился слегка приглушенный шум. Лейтенант и старшина из патрульно-постовой роты, изготовившиеся к захвату объекта, обрадовались появлению Реутова.
 По их неуверенному поведению он понял, что в такой нестандартной ситуации они оказались впервые. Одно дело задержать на улице хулигана, подвыпившего пешехода и другое — захват в закрытом помещении. Не знаешь, как поведет себя объект. Не исключено и вооруженное сопротивление. То, что у преступников есть пистолет Макарова у майора не вызывало сомнения. У кого именно, он не знал и поэтому был готов к любым неожиданностям.
Из тира донесся металлический стук, затем шум и шорох, по которым невозможно было предугадать действия Сычева. Дальше медлить не было смысла, поэтому Реутов посвятил лейтенант и старшину в детали операции. Старшину он оставил для внешнего прикрытия на случай, если вдруг возвратиться незнакомец, укативший на такси.
Держа в руках взведенные пистолеты, Реутов и лейтенант одновременно ворвались в помещение. Жорж от внезапности их появления опешил.
— Руки! — грозно приказал майор.— Не шевелиться. Малейшее движение и я стреляю.
Несколько пачек с купюрами, которые Жорж перекладывал в сумку из лежащего на столе рюкзака, выпали из его облаченных в перчатки рук на бетонный пол. Он приподнял согнутые в локтях руки, на тонких ехидных губах застыла улыбка, в глазах сквозил страх.
— Я.. я здесь случайно,— наконец выдавил он из себя, когда Реутов защелкнул на его запястьях стальные наручники.
— Все мы здесь случайно. В отделе разберемся, гражданин Сычев, как вы попали в тир, — ответил майор и, обернувшись к лейтенанту, приказал.— Вызывайте Гаранина, эксперта - криминалиста и понятых.
 Затем подошел к металлическому шкафу, в глубине которого лежала милицейская форма. Взглянул на погон — старший лейтенант. «Так вот, кто навещал чабана накануне преступления»,— подумал он. Лежавшие на столе сумка и рюкзак с деньгами, жалкий, затравленный вид Сычева убеждали его в правильности предположения. Осознание удачи вызывало в нем чувство удовлетворения. Но мысль о незнакомце подсказала ему, что еще рано праздновать успех.
 — Чьи деньги и  форма? — подступил Реутов к задержанному парню. — Живо, говори!
 — Не знаю, — промычал Сычев и твердо стиснул зубы. — Я здесь случайно, увидел свет и забрел на огонек.

                10

Оказавшись в «Волге» рядом с таксистом, Байбак хитро подмигнул ему и не допускающим возражений тоном, велел:
 — Прижми-ка с ветерком. Плачу за скорость и комфорт.
— Не получится.
— Почему так? — удивился его ответу Герман.
— Гаишники на каждом углу, — спокойно отозвался водитель. — После убийства кассира прохода не дают.
— Нашли кого-нибудь? — насторожился пассажир.
 — Говорят, что взяли какого-то забулдыгу,— таксист перед поворотом переключил скорость. — Шатался по пивнушкам, похищенными деньгами сорил.
 — Не знаешь, сидит он или отпустили?
 — Куда ему деться, сидит, как миленький, — удовлетворенно вздохнул мужчина. — Только жаль, что убитых из могилы не поднять. У женщины дети сиротами остались, у водителя — невеста. И у кого только рука поднялась? Ну, взяли бы деньги и черт с ними, но зачем людей кончать?!
 — Да, людей они зря угробили, — согласился Байбак, удовлетворенный ответом водителя, не без основания считая таксистов самыми информированными людьми. Хотелось узнать и другие подробности, но он не стал рисковать, дабы не навлечь на себя подозрения. «Если они до сих пор не отпустили Князя, парится на нарах, значит, ловушка сработала, — размышлял он.— Удалось сбить их на ложный путь. А что с Илоной? Засекли или нет? Может все обошлось и купюры обнаружили лишь при сдаче в банк. В таком случае она вне подозрений».
Мысли о любовнице теплой волной накатили на сердце. Он ощутил непреодолимое желание встретиться с нею, прикоснуться к ее рукам, губам... «Если бы она «засветилась», то церемониться не стали бы, ее мигом бы  загнали в ИВС,— успокаивал себя Герман.— Даст бог, пронесет, выйду сухим из воды. Насчет женщины таксист не обронил ни слова, значит с Лаврецкой все в порядке. Слух об ее аресте быстро бы облетел город. Значит, никаких препятствий для встречи с любовницей нет. Завтра же перепрячу деньги в надежное место, пока не дошло дело до повального обыска в жилых кварталах и других объектах. Как только стихнет шум, укачу с лапочкой на Дальний Восток, поближе к приискам. Там и сплавлю деньги на золото. А Сыч и Лысым пусть лапу сосут. Без меня им такое дело не провернуть, поэтому все лавры победителю. Кину их, как последних лохов».
До посадки в такси Байбаку на какое-то мгновение показалось, что за ним кто-то следит. Он затаился тогда, проверил и пришел к выводу, что причина в нем самом. Сказалось перенапряжение, кошмарные ночи, проведенные в тире, когда в сны приходила кассир с окровавленным лицом и требовала возвратить ей деньги, а водитель норовил переехать машиной.
Герман облокотился на спинку сиденья и сквозь заднее стекло несколько минут внимательно следил за дорогой, в надежде засечь преследование, но ничто не вызывало тревоги.
На одной из полуосвещенных улиц, за квартал до дома, где находилась квартира Лаврецкой, он попросил таксиста остановиться. Отдал ему червонец и отпустил. Затем зашел в стеклянную будку телефона-автомата. Плотно прикрыл за собой дверь, хотя поблизости никого, кто бы мог подслушать разговор, не было. Вставил монету и, вращая диск, набрал номер. Прислушался к длинным гудкам.
— Слушаю, — дождался он трепетный голос Илоны.
 — Это я, здравствуй, лапочка,— с нежностью произнес он, боясь, что она положит трубку.
 — Герман? Куда ты исчез? Я себе места не нахожу, — искренне, по-женски обрадовалась она.
 — Как живешь? Тобой никто не интересовался?
 — К сожалению, нет. Погибаю в одиночестве, — игриво, интригуя, ответила она и томно вздохнула.
 — Илона, лапочка, потерпи, я сейчас приду, — он сделал паузу, желая услышать ее согласие.— Ты не возражаешь? Я без тебя не могу.
— Как хочешь?— вдруг безразлично промолвила она. — Только учти, долг я тебе пока возвратить не смогу. Еще не получила зарплату.
 — Какие пустяки,  — воспрянул Байбак.— Любые деньги не стоят твоего волнения, прелестного мизинчика. Считай, что я сделал тебе подарок. И не последний, но и ты будь благодарной.
— Правда, ой спасибо! Теперь я вся твоя.
 — Конечно, когда я тебя обманывал,— сказал он, чувствуя ласковую перемену в ее голосе.
 — Я тебя обожаю, жду... обнимаю,— прошептала женщина.
 — Встречай меня в своем роскошном пеньюаре.
— Обязательно, — пообещала она.
«Ах, Илонка — пылкая женщина, сладкая отрава. Ты способна свести с ума», — подумал он, предвкушая блаженства любовных чар и утех. Вышел из телефонной будки и направился к дому, расположенному в трехстах метрах, не подозревая о том, что через пять минут магнитофонная запись его разговора была известна Гаранину. Он тут же связался по радиостанции с Реутовым и вместе с ним поспешил к дому, где по данным прописки и абонентов АТС проживает Илона Семеновна Лаврецкая.
 
                11

Полночь томилась в мерцании звёзд, бросавших отблески на шпили минаретов Ханского дворца. Затихали звуки, город после дневной суеты и шума медленно засыпал. Лишь в редких квартирах светились квадраты окон. Герман прошел мимо знакомого газетного киоска. Взглянул на угловую часть здания, где на третьем этаже находилась квартира Илоны. Тусклый, красноватый свет струился из-за штор окна.
«Ждет меня лапочка»,— радость котенком шевельнулась в его сердце. Поглощенный мыслью о любовнице, он проглядел слежку. Лишь, когда поднялся на лестничную площадку и протянул руку, чтобы трижды нажать на кнопку звонка, услышал за спиной шаги.
 Обернулся и встретился глазами с бывшим коллегой, оперуполномоченным угрозыска лейтенантом Петром Звяком.
 — Байбак? Старший лейтенант? — опешил тот.— Вот так встреча. Ты, почему здесь в такое время?
 — А ты почему? — смеясь,  подмял его вопрос Герман и пригрозил.— По чужим бабам шастаешь? Доложу твоему замполиту. Увидел, как офицер смутился и примирительно произнес:
— Ладно,  не трусь, я и сам грешен. Давай краба, сыщик сыщика не обидит.
 Лейтенант нерешительно подал руку. Байбаку этого было достаточно, чтобы провести болевой прием и заломить его руку за спину.
— Герман, ну и шутки у тебя,— скривился от боли Петр.— Отпусти, довольно. Подурачились и будет.
 — Выследил, шакал,— процедил тот сквозь зубы и ребром ладони ударил сыщика но затылку. Тот обмяк и кулем сполз по стене. Герман вынул из его кобуры пистолет, забрал портативную радиостанцию. Хотел сбежать вниз по лестнице, но услышал, как у подъезда резко взвизгнули тормоза. «Поздно»,— с тупой обреченностью подумал он. В этот момент отворилась дверь квартиры.
 Лаврецкая, заслышав знакомый голос в шум на лестничной площадке и не дождавшись условного звонка, решила выяснить, что произошло. Она появилась в бархатном халатике, наброшенном на сиреневый пеньюар.
— Герман? — испуганно вскрикнула она, заметив в его руке пистолет, а на площадке приткнувшегося к стене мужчину.
— Какой-то жлоб напал, возле твоей двери подкараулил. Пришлось слегка приложиться. Ничего, скоро оклемается,— поспешно пояснил он.
 — Надо милицию вызвать,— предложила она. — И куда они только смотрят, за что деньги и звания получают?
 — Уже пожаловали, без всякого приглашения. Такой прекрасный вечер и ночь нам испортили, — огорчился он. Уловив шум в подъезде, на какой-то миг замешкался. Как быть: «Подняться наверх и спрятаться на чердаке, а затем спуститься вниз по пожарной лестнице. Но дом, наверняка, оцеплен бойцами ПБР «Беркут» и захвата не избежать». Ему претила участь загнанного зайца, спасающегося бегством. Он решительно увлек за собой в комнату ничего не понявшую Илону.
— А как же милиция? — спросила она уже за закрытой дверью. — Надо сдать этого хулигана.
— Тш-ш,— приложил он палец к губам. Мы ничего не знаем. Если будут звонить, молчи.
Они прошли в глубину квартиры и затаились. Герман чувствовал на своем лице ее горячее дыхание. Не выпуская из рук пистолет, жадно привлек женщину к себе, ощущая ее гибкое и упругое тело, волнующий запах ее знойного тела, духов.
 — Илона, милая моя,— прошептал он дрожащим голосом, будто прощаясь.— Как мало я тебя ценил и скупо любил...Эх, судьба злодейка, а жизнь  — копейка.
Раздался настойчивый звонок. Еще один. Топот за дверью, потом угрожающий голос:
 — Гражданка Лаврецкая, откройте! Милиция!
— Герман, объясни мне, что случилось? Я боюсь... — женщина доверчиво прижалась к нему. «Просчитался, переиграли меня,— навязчивая мысль сверлила его сознание.— Эти проклятые червонцы. Черт дернул меня положить их в карман. Все-таки они засекли любовницу и заманили в ловушку. Знала она об этом или нет?» Для него сейчас не было важнее вопроса. Байбак  не смог бы ей простить предательства.
 — Илона,— он жестко приподнял ее подбородок, заглянул в искренне испуганные глаза, словно пытался проникнуть в их глубь.— Отвечай, ты знала, что тебя пасут менты?
 — Пасут? — оскорбилась она.— Я что, телка? Ну, и комплимент.
 — Следят за тобой? Наружное наблюдение,  — поправился он.
 — Нет. Вот это новость! Зачем за мною следить?
 Герман поверил, логически поразмыслив, что они не стали бы рисковать ее жизнью, и облегченно вздохнул. Он принялся энергично прокручивать ситуацию, отметая то один, то второй способ выхода из западни. Наконец решил прибегнуть к хитрости.
 В дверь громко стучали, всполошив жильцов дома.
 — Гражданка Лаврецкая, открывайте! Мы знаем, что вы дома, — прозвучал знакомый Байбаку требовательный голос.— Проверка паспортного режима, прописки. В противном случае мы вынуждены будем взломать дверь.
Герман осторожно выглянул в окно. Двор был оцеплен милицией, у подъезда стояли автозак, три УАЗа и «Жигули». Через балкон уйти невозможно, подстрелят, как зайца. Тогда он пошел ва-банк.
— Реут, я тебя узнал! — прижимаясь спиной к стене, крикнул Байбак. — Слушай мои условия, майор. Здесь женщина. Вы отпускаете меня, оставляете у подъезда «Жигули» с полным баком горючего, а я сохраню ей жизнь. У меня два полных магазина. Ты знаешь, я стреляю без промаха, рука не дрогнет. Ее смерть будет на твоей совести, даю тебе пять минут.
В подтверждение своих намерений Герман громко взвел пистолет. За дверью притихли, видимо, совещаясь.
— Герман,  неужели ты меня убьешь? — с ужасом в зрачках спросила Илона.
— Убью, рука не дрогнет! — на истерической ноте закричал он и ласково прижал женщину к себе. Бережно, словно ребенка погладил рукой.
— Дуреха, я скорее сам застрелюсь,— прошептал он и, кося глаз на дверь, крикнул:
 — Майор, почему молчишь? Время истекает.
— Герман, не дури. Открой дверь, давай по-хорошему, — попросил  офицер. — Надо уметь проигрывать. — По-хорошему, говоришь,— обозлился Байбак. — А когда меня из милиции турнули ни за что, ни про что, все молчали. Мне теперь терять нечего, всё одно — вышка. А ты, майор, может, еще генералом станешь, если я тебя сейчас не завалю...
— Байбак, будь мужчиной, оставь женщину! — потребовал Гаранин.
— А и ты здесь, — Герман узнал следователя. — Птица большого полета. Слетелось воронье, учуяли добычу. Но я легко не дамся, у меня граната Ф-1. Отправлю кое-кого к праотцам. Заказывайте себе гроб и музыку … вечную музыку.
Он обернулся к обомлевшей от страха Лаврецкой. Нежная жалость пронзила сердце.
—Ах. Илона — знойная женщина, погубила ты меня, — прошептал он в отчаянии.  слишком поздно увидел, как на балконе метнулась чья-то тень.
 — Свет, выключи свет! — крикнул он, целясь из пистолета. Она дрожащей рукой потянулась к выключателю.
Грохнул выстрел. Со звоном брызнули осколки обрушившегося стекла. Сползая по стене, окровавленный Герман судорожно успел нажать на спусковой крючок.
Опоздал на какую-то долю секунды. Пуля ударилась в потолок, выбив кусок штукатурки, упавшей на палас и зацепивший люстру.
Лаврецкая,  потрясенная трагедией, не могла издать ни звука. Она машинально наклонилась к Герману, пытаясь  поднять его непослушную голову, отдернула залитые кровью ладони. Надрывный крик вырвался из ее груди. До нее смутно доходила суть случившегося.
Высадив из рамы дверь, в квартиру ворвались несколько человек. А через проем балконной двери поспешил снайпер.
— Слава Богу, жива, — глядя на вздрагивающие от рыдания женские плечи, произнес Реутов.
 Межина по кличке Лысый, задержали на следующие сутки. Созерцая длинноногих, загорелых красоток в бикини, он нежился на ялтинском пляже. Двое дюжих парней подошли к нему и, подавив сопротивление, надели наручники. Чтобы не смущать курортную публику, набросили на его руки полотенце, затолкали в автомобиль.
Р. S. Спустя год у обочины дороги, ведущей в Залесье, был сооружен скромный обелиск, окруженный низкой чугунной оградой, в память о кассире и водителе, погибших при исполнении служебных обязанностей. Редкий водитель проедет мимо, не посигналив, а прохожий обязательно остановится и склонит голову в скорбном молчании.

г. Бахчисарай