Колыбель человечества том 1 Городской Предвестник

                Глава 1
                «Доктор»


Лето, в этом году выдалось на редкость жарким. Чистое и безоблачное небо, без единого намёка, на спасительный дождь. Асфальт – впитавший в себя, а затем, выбрасывающий с утроенной силой обратно, неистовый жар палящего солнца, давил со всех сторон. Нагревая воздух, даже в благодатной тени, он не оставлял шансов укрыться от жары. Вокруг, витал неприятный запах застоявшейся воды, исходивший от большого, искусственного пруда в парке. Изрядно замусоренный: бутылками из-под пива, окурками сигарет, разного рода фантиками и обертками, затянутый мутной тиной - он навивал грусть и отвращение.
Лев Александрович сидел на лавочке и кормил голубей, под кроной большого, зелёного дерева. Лучшие годы его жизни были далеко позади, а худшие совсем рядом. Еще пару лет и, - пенсия. Да чёрт с ней! Что там пенсия? Совсем не возраст волновал пожилого человека. Его беспокоило состояние здоровья, связанное с годами: а вдруг артрит, или еще хуже, деменция - старческий маразм. Чем дольше он жил, тем выше становились шансы, что его, настигнут болезни, которые рано или поздно, догоняют любого пожилого человека, а затем лишают его любимых занятий, накопленных за жизнь знаний, а так же навыков, и если не повезёт совсем, то превратят в овощ. Именно всё это, ужасно пугало пожилого хирурга. Столько раз, в меру своей профессии он сталкивался с самыми разными, порой экзотическими, болезнями; что стал их бояться. Боятся, что они отнимут у него любимую работу. Что придёт время, и он не сможет больше спасать людям жизнь, вытаскивать их, из костлявых рук самой смерти. А это было ему так необходимо: спасать, исцелять, ставить на ноги, и снова спасать. Это было его жизненное кредо, и одновременно – проклятие. Его медицинский опыт, и жгучее желание помогать и исцелять - уходили своими длинными корнями, в стальную почву, коммунистического прошлого страны. В то время: когда железный кулак, держал и направлял каждого, когда у народа была идея и стремление к чему-то большему, чем набивание собственного кармана, именно тогда правительство обратило внимание, на молодого Льва. Его успехи в учебе: блестящие диссертации и смелые предположения о будущем медицины, привели доктора в самый грязный проект Советского союза. Туда где эксперименты, известного физиолога - Сергея Сергеевича Брюхоненко, и проекта «Колли», а так же: страшные опыты профессора-зоотехника Ильи Ивановича Иванова, нашли новое начало. Эксперименты на людях, по выведению сверх солдат, для Советской армии. Но горячий пыл молодого медика и его удовлетворённое эго – что он, в столь юном возрасте был замечен, и отправлен работать над засекреченным проектом, ослепили Льва. Бесчисленные и изуверские опыты, лишающие людей жизни, для него, не имели ни какого морального значения. Главное делать работу! Выполнять приказ самого генсека. Калечить тела и стирать жизни на благо страны. Говорить каждому вновь прибывшему подопытному: «Всё будет хорошо, теперь ты, станешь гордостью и примером для родины!» - Хотя сам знал что это, далеко не так. Что это – очередной образец. Еще одна написанная бумажка с докладом и галочка в списке ошибок. Затем, на смену антиморальным методам, пришла более гуманная, селекция. Используя накопленные знания, у них, наконец, стало что-то получаться. Но его работам не суждено было выжить! – СССР пал. Пал под ноги демократов и бандитов. Лев и его коллеги, оказались более не нужны стране. Что хуже – они стали врагами нового порядка. Преступниками, которых нужно судить.
К тому времени, Льву было немного за тридцать. Он, и те, кто знал их дальнейшую судьбу, подожгли помещение лаборатории, скрываясь от спецслужб. Они решили начать новую жизнь, и разбежались, по многочисленным городам России. В тот момент к нему пришло осознание того, что он делал – каким чудовищем он был. Сколько людей ушли из жизни по его вине. Сколько семей, не ведая о существовании лаборатории, верили: их папа, героически погиб, а не отправлен на расчленение в лабораторию. И всё зря. Всё в пустую. В момент осознания его захлестнула волна, нет, не волна, а целый ураган вины и раскаяния. Ему хотелось вернуться назад, вернуться и отказаться от предложенной работы, пока было не поздно. Хотелось стереть из памяти все эти годы. Но время повернуть вспять нельзя, надо было жить дальше. Та страна, которой он был нужен до недавнего момента – мертва. Новая - еще не вышла из младенчества. Словно ребёнок, которого посадили на трон, она позволяла себя грабить и обманывать. И в этом «светлом» будущем, Льву места не было.
Начав жизнь с чистого листа, он устроиться в областную больницу. Странно, что за ним не пришли тогда, и до сих пор не приходят, те – кто приговорил его за грехи. Возможно, о нём забыли? А может, убегая наспех из сгорающей лаборатории, кто-то вынес все документы, содержащие о нём информацию? А может, они сгорели вместе с последними подопытными, и новым поколением «совершенных» людей? В то время он не думал об этом. Да и зачем? Мысли о прошлом, стали для его души, тяжким грузом.
Лев Александрович, за время работы в больнице, стал уважаемым врачом - квалифицированным хирургом. На его счету, множество спасённых жизней, и исцелённых тел. Но он верил: «Жизнь, не прощает грехов. Все содеянное в прошлом – обязательно, отразится в будущем, остаётся вопрос – как?» Если и удалось прожить так много, не испытав жизненных трагедий и сохранив относительное здоровье, то каков будет конец? Как накажет его жизнь? Хотя, был один случай, который мучал и тревожил Льва Александровича. Год назад, по его вине, от полученной черепно-мозговой травмы, погибла маленькая девочка. Три годика… и её нет. Всего три. Он без сомнения мог бы спасти её, и подарить ей бесценные годы жизни, но по чудовищной оплошности  он уснул на работе. Накануне ночью, Лев не мог заснуть из-за шума за окном – гуляли подростки. Придя на работу, ранним утром, он решил выпить кофе, затем вышел на улицу, оставив мобильный телефон на столе, закурил и отключился. В это время, в реанимацию доставили девочку, которую сбил скутер. Она упала на асфальт, и ударилась головой о бордюр. Ей срочно требовалась сложная операция. Поиски Льва Александровича не могли затягиваться надолго - жизнь ребёнка шла на минуты. Времени отвозить ребёнка в специализированую клинику, просто-напросто не было. Оперировать пришлось другому врачу. Опытный человек – Дмитрий Валерьевич Седых. Но за всю его практику, операцию на мозг он делал один раз в жизни, в то время как Лев, проводил еще подобные операции – раз в месяц. И не его это была обязанность, не Дима, вовсе должен был оперировать – но Лев в этот момент крепко спал. Спал вне стен больницы и по этой причине его так и не смогли найти. Когда Лев проснулся и узнал о произошедшем, ему стало плохо с сердцем. По иронии он оказался на больничной койке. Вопреки ожиданиям, вместо того чтобы обвинить в халатности, его отправили на лечение в дорогой санаторий за счёт государства. Все думали: «раз он вышел на улицу подышать воздухом, то ему уже было не хорошо, тем более выглядел он с утра на редкость плохо, а новость о потери пациента, поставила на здоровье врача, точку». Сил рассказать правду у Льва не нашлось. Через пару месяцев он вернулся на работу, но в коллективе уже ходили слухи о его возрасте. Друзья корили его за отказы от предложений работать в элитных, частных клиниках, на которые Лев всегда отвечал отказом. Не интересовали его деньги, а лечить насморк у олигархов и ожиревших артистов ему было противно. «Работал бы сейчас и о пенсии ни кто не заикнулся бы»: подначивали его друзья. И от этих слов ему становилось ещё хуже. Потому что не мог он рассказать, что так сильно им движет, и по каким мотивам он это делает. Что значит для него утерянная жизнь. Но наказанием за прошлое, этот случай, он не считал.
Мирное спокойствие Льва Александровича нарушил подбежавший, довольно толстый  мальчуган, лет четырех от силы; с игрушечным автоматом в руках, он прыгнул в стаю голубей вокруг Льва, и стал махать пластмассовым оружием, пытаясь попасть им, по разлетающимся в разные стороны птицам.
- Что ж ты делаешь? – Вежливо спросил Лев, глядя на мальчика.
Тот в ответ уставился на него злобными маленькими глазками, пытаясь найти ответ в своей голове.
– Нельзя обижать птиц, это плохо, они живые, как и ты, - пытался разъяснить мальчику Лев Александрович, – ты мог попасть игрушкой по птичке и сломать ей крыло, и сделать ей очень больно, - Лев немного нагнулся, что бы произвести впечатление на ребёнка. – И тогда, тебя пришлось бы наказать. Ели бы я был твоим папой, то наказал бы тебя ремнём, тогда тебе тоже стало бы больно, и ты понял, каково было птицам.
Поймав ноты знакомых слов, таких как, «наказать» и «больно» мальчик незамедлительно нацелил игрушечное дуло в лоб пожилому мужчине и выдал:
- Я тя ща опну! Будес меня наказывать? Я сказу папе, и тогда он тебя опнет! – Картавой, детской речью ответил мальчик, проглатывая буквы, и явно пытаясь ругаться не цензурными словами, а затем выстрелил звуковым сигналом из автомата, и убежал в сторону лавочки, где сидели его родители. Видимо он даже не понял, о чём ему говорили. Его заинтересовало только то – что ему сделают больно. Лев снова облокотился на спинку скамьи, провожая мальчика взглядом. Тот подбежал к лавочке находившейся напротив, что-то сказал папе, сопровождая речь жестами, и получил в ответ, поглаживание по голове. Вид родителей толстого карапуза вызвал у Льва смешанные чувства. Отец малыша – огромный, широкоплечий, почти наголо бритый, примат, иначе его было назвать сложно. Он сидел, закинув одну босую ногу на другую, сандалии лежали на лавке, рядом с открытой бутылкой пива. Майка висела на широкой шее, украшенной внушительной цепочкой с большим золотым крестом. Левое ухо громилы, по всей видимости, было когда-то сломано, и теперь отгибалась на кончике. Широкая улыбка, наверняка от гордости, что его сын кого-то «опнул», и на удивление пустые, поросячьи глазки. Рядом сидела мать карапуза. Минимум одежды: юбка – или скорее большой пояс, и что-то непонятное, розового цвета, хоть как-то прикрывающее грудь. Туфли на неимоверно большой шпильке, крашенные белые волосы, сильный загар, а вот лица, сквозь тонны косметики, Льву разглядеть не удалось. Взирая на эту пару, он задумался: во что превращается человек? И человек ли это с точки зрения морали? Скорее существо, коих становиться всё больше и больше в условиях демократии и свободы. Существо, не признающее и призирающее других. Вот оно сидит и пьёт пиво, выгуливая следующее поколение себе-подобных. Тона силы и минимум интеллекта. Раньше люди, закладывали в своих детей чувство долга и справедливости, уважения и понимания. А сейчас, с ранних лет, учат делать что хочется, не считаясь ни с кем вокруг, а за одно «Опать».
Распуганные голуби, постепенно возвращались, ожидая когда Лев Александрович, снова подкинет очередную порцию хлеба. Раскидав остатки булки птицам, он услышал приятный детский голосок:
- Мам! Смотри птички!
Лев обернулся, и увидел белобрысого мальчугана, которому он дал так же в районе четырёх лет. Он сидел на корточках и наблюдал за тем, как голуби клюют еду. Его голубые широко открытые голубые глаза светились искренней радостью.
- Мама, смотри, птички кушают! Мама, а птички пьют сок? Давай им мой сок дадим, жарко, они, наверное, тоже пить хотят! – Радостно продолжал малыш, делая небольшие паузы между словами.
- Нет, сынок, птички не пьют сок, они пьют водичку из лужиц и озера. Вон видишь? – Молодая женщина указала ребёнку на пруд, - Они, когда захотят пить, будут пить оттуда. – Она присела рядом и взяла малыша за руку. – Пойдём, а то у мамы еще много работы и надо всё успеть, а ты пока пойдёшь к дяде Ване.
- Ты снова будешь сажать бандитов в тюрьму? – Посмотрев на мать, гордо произнёс ребёнок.
- Да родной, буду. – Улыбнувшись, она взяла сына за руку и пошла дальше, обходя стаю птиц стороной.
Глядя им в след, Лев поймал себя на мысли: «у кого из них больше шансов выжить в нашем мире? У маленького существа с его «Ополками», или у мальчика, неравнодушного к другим, готового поделиться тем, что у него есть, искренне радуясь и сопереживая». Немного поразмышляв, Лев сделал для себя не утешительные выводы. Отдохнув еще с полчаса, он вспомнил про время – пора домой. Завтра, на работу. Туда где он вновь будет очищать свою совесть. Туда где вся его жизнь. Надо как следует выспаться, а заодно обдумать своё будущее – пенсию.


                ***


Солнце медленно катилось к горизонту, и город уже начал, постепенно окрашиваться в оранжевый ореол заката. Окна ярко сияли, отражая последние лучи, уходящего на покой светила. На город, медленно надвигалась, спасительная ночь. Раскалённый за день, асфальт, медленно остывал.
Дом Льва Александровича, находился от парка довольно далеко – два района с излишком. Ездить на общественном транспорте он не любил, гораздо приятней размять кости, нагулять аппетит и сон, прогуливаясь по живописным местам, пролегающим на его пути. Ведь если не смотреть в низ: на переполненные помойки, грязные тротуары, и не всегда чистые газоны, а вместо этого немного поднять голову, город был очень красив. Повсюду росли высокие дома украшенные цветными огнями, и яркие, рекламные щиты, слоган и картинка которых, часто не поддавались логике, но за то, были красиво оформлены. Блестящие, полупрозрачные, торговые центры приводили в восторг своим великолепием. Манили прохожих, пестрыми огнями, и соблазнительными предложениями. Чуть дальше, вдоль города, начиналась любимая часть пути Льва - длинная аллея, с высаженными по бокам в незапамятные времена, деревьями. Выросшие за много лет, их кроны образовали длинный зелёный туннель. Главной достопримечательностью этого места, было малое количество людей, проходящих этой дорогой, и полным отсутствием молодёжи. Это объяснялось тем что, с другой стороны, через пролегающую, широченную автодорогу, располагалась параллельная аллея. И именно она, находилась со стороны города. Перейти с одной аллеи на другую, было невозможно: сильный поток автомобилей и ограждения, препятствовали этому действию. Ближайший переход далеко, а магазины, обслуживающие клиентов круглосуточно, как раз находились посередине, двух подземок. Соответственно все удобства для «культурного» отдыха, обустроили именно там. Благодаря этому, вторая аллея, оставалась почти пустой и до неприличия чистой. Единственное что омрачало – гул машин. Правда для того что бы попасть на пустующий край, Льву приходилось потратить пять минут, добираясь до перехода, да ещё и в противоположную сторону от дома. Зато оставшиеся тридцать, были самыми приятными. В эти моменты, на него накатывалось странное ощущение отдалённости, и одновременной близости, к цивилизации. С лево начинались заросли кустарников, медленно переходившие в подобие леса, а с право город, люди, суета, огни и машины. Лев чувствовал себя словно на границе. Можно смотреть в сторону царства кирпича, бетона, и огней, но попасть туда сию минуту – нет. Можно наслаждаться, дикими краями нетронутой экскаваторами и лопатами, природы, но пройти туда просто так, не получиться. Единственный путь – прямо. Прямо, между двумя мирами – человека  и природы. В очередной раз, погрузившись с головой в это волшебное ощущение, Лев не заметил, как подошел к подземному переходу. Изнутри доносился какой-то шум, который сразу насторожил  пожилого мужчину. Медленно спускаясь в низ, он увидел, в чем было дело. Трое подростков, одетых в черные джинсы и майки, одинаково бритые наголо, пользуясь краской из баллончиков, раскрашивали стены перехода, оставляя на них, чёрные немецкие буквы, и фашистские знаки. Ребята были так увлечены, что не заметили приближающегося Льва. Подойдя на достаточное расстояние, Лев крикнул:
- Что вы делаете! Вандалы! Ироды! – Трое ребят резко обернулись. – Вы хоть понимаете, что пишите? Мало того что портите государственное имущество, гадите всё вокруг, да ещё это! – Он указал рукой на свастику.
- Слышь, дядь, - начал один из них, кинув баллончик на землю, и двинулся в сторону Льва. - Вали отсюда, че развопился, вали-вали! 
Грозный подросток подошёл вплотную не спуская глаз со Льва
- Щенок, я тебе сейчас покажу «вали», погоди, погоди, вызову полицию, сдам вас, вы под суд пойдёте! – Лев сунул руку в карман брючины, нащупывая мобильник.
В этот момент, стоящий рядом молодой фашист, попытался остановить действие Льва Александровича, толкнув его в грудь. Лев отшатнулся на шаг назад; попытку достать телефон, пришлось оставить. Подросток продолжал своё наступление, сопровождая тычки в грудь и плечо пожилого человека, нецензурной бранью. Лев Александрович стоял и молча терпел издевательство. Нет, ему не было страшно, и совсем не хотелось отступать, в этой унизительной ситуации. Но что делать теперь? Как поступить, когда вместо человека, он наткнулся на столь жестокое существо, в лице этого паренька!?
- Чё ты там вякнул? А? Полицию вызовешь? Давай суда мобилу и вали! Считаю до трёх, и тя тут нет! Усёк? – Продолжал подросток, делая очередной выпад и толкая Льва со всей силы.
- Раз! – Мощный толчок чуть не сбил мужчину с ног. – Два! – Ещё удар, - Три! – В этот момент, парень замахнулся кулаком, рассчитывая добить свою беспомощную жертву, ударом в лицо. И тут, в голове Льва что-то сломалось. Та маленькая преграда, что не давала ему действовать, исчезла. За один миг, пронеслась цепочка рассуждений и воспоминаний. Словно невидимая рука времени, утащила его сознание глубоко в прошлое. Рождённый в стране советов, воспитанный коммунистическим порядком, он ненавидел и презирал любое проявление фашизма, более того: их всех без исключения, тренировали. Тренировали на случай нападения потенциального врага на лабораторию. И тогда все до одного: медики, ученые, ассистенты, все становились солдатами. Пусть не такими профессионалами как те, что их охраняли, но все равно солдатами, которые будут стоять до последнего, защищая секреты родины. А сейчас пред ним стоял именно враг. Не потенциальный, а самый что не наесть настоящий. Плоть, и разум, порождённые осколком фашисткой империи, и перерожденный в молодом поколении российских людей. 
В последнюю долю секунды, Лев резко уклонился влево, схватил правой рукой запястье подростка, и нанес ему сокрушительный удар ногой, прямо в солнечное сплетение. Одновременно с ударом, Лев отпустил руку фашиста, и тот, пролетев от этого приёма без малого, метров пять, врезался в своих единомышленников. Ребята кучей повалились на землю, роняя баллончики с краской.
- Ну что выродки? Готовы биться за идею? – Преобразившись, говорил Лев, медленно подходя к обидчикам, пронзая их хищным взглядом. Сейчас к ним двигался не дряхлый старик, а разъярённый, красный Лев, сила и разум советского народа, которая до сих пор жила внутри него. Сила что много лет назад поставила на колени ту идеологию, которая поселилась в умах этих ребят.
Вскочив на ноги, спотыкаясь и падая на ходу, молодежь кинулась прочь. Чего они точно не ожидали от пожилого человека – так  это такого отпора. С виду: не крепкий, морщинистый мужичек, среднего роста, в интеллигентной белой рубашке и кремового цвета брюках, с наполовину посидевшей головой – а такой достойный отпор. Догонять их он не стал. Вместо этого, он поднял баллон с краской и посмотрел на изгаженную стену перехода. Оставлять этот беспредел, было нельзя: «лучше запачкать всё краской, чем оставить лозунги и свастики фашистского призрака, красоваться на радость нелюдям». - С этой мыслью, Лев встряхнул баллончик и, направив его в сторону «художеств», нажал на колпачок. Шипя словно змея, краска стала ложиться густыми пятнами, скрывая навсегда, недавно нанесенные слоганы. Лев не успел закрасить первое слово, как его отдернул громкий голос:
- Ты смотри что творит! Здоровый мужик, а такое выдает! Сколько лет живу – такое первый раз вижу! – Кричал подходивший к нему, полноватый полицейский в сопровождении напарника. – Тебе самому не стыдно, а? Ладно хулиганство – порча имущества, но вот – это! – Он указал пальцем на фашистский символ. - Это уже статья. – Последнюю фразу он произнес, угрожающе тихо.
- Я не… - тут Лев понял, какую ошибку он совершил: потяни время еще с минуту, дай себя ударить, упади на землю с окровавленным лицом, а если повезёт и его станут бить ногами, то те нелюди, получили бы не один удар, а целый шрам на их жизнях, в колонии для несовершеннолетних. Получили бы то – что полагается за такие вещи по закону. Но он дал себе волю, и теперь будет наказан сам. Наказан за чужой и противный ему поступок.
- Ну что? Пошли, будем оформлять. - Снимая с пояса наручники, кинул своему напарнику полицейский и направился в сторону Льва.
- Нет-нет господа! - Начал оправдываться Лев, - Вы не так всё поняли! Это подростки – молодежь, трое ребят, вы наверняка их видели, все в чёрном, коротко стриженные, это они написали. Я лишь хотел стереть эти отвратительные вещи! – Дрожащим от волнения голосом начал Лев, превратившись снова в безобидного, пожилого мужчину. - Я разогнал их и хотел… ну… чтоб не видно было, ну закрасить…  - он показывал жестами то на стену, то на себя, не зная куда ему деться. – Вы должны мне поверить! Разве я похож на нациста? – Он приложил руки к груди, вместе с зажатым в ладони баллончиком с краской.
- Ну, это ты уже не нам рассказывать будешь, - равнодушно продолжал полицейский.
Второй все это время сохранял молчание и наблюдал за действиями напарника. – Щас мы тебя доставим в отделение, оформим по всей строгости; ну за порчу имущества, это понятно – штраф, а вот за остальное это уже серьёзно, в нашей стране эта символика строго запрещена. – Он подошел ко Льву, и заломив ему руки за спину, сковал их наручниками. Баллон с краской, покинув объятия Льва Александровича, упал, звонко стукнув об асфальт и откатился в сторону.
- Постойте-постойте, ну давайте как-нибудь решим этот вопрос по другому, - неожиданно для самого себя, выдал Лев, вспомнив, что ему завтра надо заступать на дежурство. – Только не надо, не надо меня задерживать, мне на работу завтра, я врач, я людям нужен, понимаете? Прошу вас, проявите человечность. – Совсем поникшим голосом произнёс Лев глядя в глаза, державшего его под руку представителя закона. Тот остановился и спросил:
- И как ты предлагаешь решить этот вопрос? – Сразу заинтересовался страж порядка.
- У меня в кармане, - он сделал неловкое движение, пытаясь залезть в задний карман скованными руками. – Неудобно, наручники мешают, вы не могли бы… - Лев попытался жестом указать на наручники.
- Всё понятно. – Полицейский, не церемонясь, начал тащить его дальше.
- Нет-нет, стойте, я так достану. - Остановившись Лев, сделал ещё одну, более удачную, но крайне нелепую попытку достать что-то из кармана. – Вот возьмите, там чуть больше двух тысяч, у меня больше нет, все тут, возьмите, пожалуйста. – Молил он, держа в трясшихся, скованных руках кошелёк.
- Ты что! Взятку? При исполнении!? – Выкрикнул командным голосом на весь переход страж порядка, заставив оглянуться молодую пару проходящую мимо. – Пошли, пошли! Ещё одну статью, сейчас сам себе нарисовал.
Сжав в руках кошелёк, Лев опустил голову и проследовал к выходу, сопровождаемый двумя конвоирами. На проезжей части, стояла припаркованная полицейская машина – вроде импортная. Его затолкали на заднее сиденье, предварительно сняв наручники. Машина медленно тронулась.
- Ну что? Нарушаем товарищ, нарушаем. – Странно приговаривал конвоирующий его полицейский, в то время как второй вел машину. – Документики, предъявляем. – Бросая взгляд в зеркало заднего вида, продолжал он. Теперь уже свободными руками, Лев достал свой паспорт из кармана рубашки, обернутый в красный переплёт, и протянул его вперёд.
- И что ты мне тут пустую обложку протягиваешь? Паспорт говорю, давай! – Документ небрежно приземлился на заднее сиденье, рядом со Львом, стоило стражу порядка его приоткрыть.
Непонимающий мужчина взял в руки свой паспорт и открыл – он был на месте.
- Но он же… - было начал Лев, как его тут же оборвал громкий командный голос:
- Говорю: пустой переплет! Что не ясно? Паспорт давай! – Он посмотрел на Льва через плечо. 
- Так я говорю… - снова начал своё оправдание Лев Александрович.
- Слушай, ты тупой что ли, я не пойму ни как? Паспорт говорю давай, полный документ, а не шкурку. – Полицейский, как-то по особому выделил слово «полный».
Тут до него дошло, что требовал от него полицейский. По всей видимости, в машине были установлены камеры с микрофоном, и говорить открыто он не мог. Скорее всего, они были установлены так, что бы захватывать два передних сиденья, а раз они не стали делать подобное предложение вне авто – камеры выходили и наружу. «Ну конечно, а в переходе проходили люди, вот он и не взял тогда! Рисковать не стал!» - догадался Лев. Медленно, стараясь как можно ниже держать кошелёк, он вынул две тысячных и две сотенных бумажки,  и аккуратно вложил их под корочку паспорта.
- Вот прошу. – Медленно передал документ Лев Александрович.
- Ну вот, совсем другое дело. – Блаженно произнёс вымогатель, ловко листая странички паспорта. – Вообще пора уже единый документ делать, так надежней. – Ехидно продолжал он. – Держите. Лев Александрович, аккуратно заглянул под обложку – денег не было.
- Слух Вов, он пожилой все-таки, да и дело пустяк по сути, ну опорожнился в общественном месте, ну недержание, чё с ним таскаться щас, страсть не радость, отпустим может?
- Делай что хочешь. – Недовольно ответил водитель, который молчал на протяжении всей этой истории, останавливаясь у обочины.
- Выходи. Свободен. Скажи спасибо, что тебе нормальные люди попались. Не то что ты… больной – сиди дома тогда. Ещё раз увидим, отвезём в дом престарелых. - Отшутился полицейский, прикрывая взятку наивной историей.
Лев вышел из машины и медленно побрёл в сторону дома. Увезли далеко, теперь, идти придётся вдвое дольше. В голове блуждали мысли о произошедшем. Ведь его и правда, могли осудить за других людей. А может и следовало это сделать? Достойное наказание за грехи. Достойный – конец. И от этого конца, его спасли всего четыре бумажки. Мятые, потёртые, грязные от тысяч прикосновений – бумажки. А тем более: засветись он серьёзно, на него вполне могли выйти спецслужбы, и напомнить о его прегрешениях. Тогда – смерть. У нас в стране смертной казни как бы нету но… С начала – пиар. Дескать, мы работаем и ловим. Затем – процесс. Это уже так, для приличия, не более, что бы видели люди – демократия. А потом какой-нибудь несчастный случай. И всё. Избавились… Но от этого избавления, его спасла потёртая бумага.
Когда Лев Александрович добрался до дома, уже изрядно стемнело, и город полностью окунулся в свет электрических ламп и неоновой рекламы. Машин на дорогах стало в несколько раз меньше; основная их часть, облепила дома и дворики, словно саранча, небольшой зелёный росток, превращая пешеходные дорожки в стоянку. Напротив его дома, за кустами, на детской площадке, гудела толпа людей. Возле подъезда сидели нудные, пожилые старушки, бурно обсуждая последние сплетни, накопившиеся за день. На подоконнике одной из квартир на первом этаж, мирно дремала рыжая кошка. Всё как обычно в это время, всё кроме него. Столь поздний визит домой, вызвал у старушек завистливое перешёптывание, и предположения с беспочвенными догадками, о том - что его задержало, где он был, и главное с кем. Вся теория его позднего возвращения, тут же скрылась за лживой, приветствующей улыбкой, стоило ему только подойти поближе. Проскочив мимо этих «дозорных» Лев зашёл в подъезд, и через несколько минут, уже курил трубку, и пил мятный чай со льдом.


Сон не наступал. Душный воздух в комнате, создавал мнимую иллюзию удушья, от чего и впрямь могла закружиться голова. Кондиционер, который Лев Александрович установил год назад, вышел из строя пару месяцев спустя, после приобретения. Его предупреждали, что он совершает ошибку, покупая его во всем известном, сетевом магазине, но цена – соблазняла. В других сетях она разительно отличалась, а он только расплатился за квартиру, которую арендовал. Хозяева жили в Москве, а летом уезжали за границу, на весь сезон. Чем они занимались и зарабатывали на жизнь, Льва не интересовало. Главное что по общим меркам, плату брали не большую, и сразу за год, в начале лета – как обговорили заранее. Посему, ставить дорогой кондиционер в чужой дом не очень хотелось. Долгие годы, что он здесь проживал, не являлись гарантом, что так будет всегда. В итоге: два месяца работы приобретённого товара и всё. В магазине его отправили в сервисный центр, сославшись на гарантийное соглашение, потом месяц ожидания, экспертиза, и постановление – не гарантийный случай. Что-то там про неправильную эксплуатацию, механические повреждения и что-то ещё. Льву на работе, потом много интересного рассказали про этот магазин, но больше всего запомнилась история с ценниками: что в них зашифрована информация для продавцов. Например: заканчивается цена на девяносто девять копеек – продавать нужно. Более того, кто продаст, тому маленький бонус к зарплате. Если на пять копеек – б/у. За продажу накинут особые баллы, на них потом и лишний день отпуска и покупка со скидкой и много чего ещё. А вот если цена не чётная в копейках, помимо тех девяносто девяти и пяти, например двадцать три, или шестьдесят семь – продавать запрещено. Этот товар для приличия, что бы держать марку. Если вдруг что – вот, качественный товар, собран не в Китае и не в России, а в стране производителе. За продажу такой позиции – штраф. За две продажи, сразу пол зарплаты. За три – увольнение. А при увольнении подписка о неразглашении. Потом копейки заменили на рубли, но смысл оставили. Конечно, в этот магазин Лев больше не ходил, и не советовал друзьям, но это уже не важно, за окном – осень. Вместе с кондиционером, он установил пластиковые, шумонепроницаемые окна. Так как, после трагического происшествия с маленькой девочкой, для него было крайне важно вовремя ложиться и также просыпаться в строго определённое время, а для этого нужно оградить себя от звуков извне. Раньше такого не случалось, биологический будильник сам поднимал Льва с постели, но с возрастом стал барахлить, возможно от усталости, а возможно по каким-нибудь иным причинам, но главное, полагаться на него более не стоило. Окна отлично выполняли зарекомендованную в рекламе, функцию шума-изоляции. А в сочетании с работающим на тот момент, кондиционером, творили чудеса. Но вот сейчас – окна закрыты, а кондиционера нет. Обычный напольный или даже настольный вентилятор, купить просто нереально – нет даже в Москве, все расхватали и перепродали втридорога. Видимо придётся открывать окна, тем более что от такой духоты, снова появилась аритмия.
Встав с кровати, Лев посмотрел на часы – час ночи. Он вышел из своего привычного графика на три часа. Подойдя к окну, Лев повернул ручку и потянул её на себя. Окно распахнулось. Комнату тут же заполнил громкий ор и музыка, доносившиеся с улицы. Прищурив глаза, с высоты пяти этажей, он увидел десяток молодых людей. Они оккупировали детскую площадку и распивали алкоголь, разбрасывая вокруг себя пустые бутылки и окурки сигарет. Рядом стояла машина, каким-то чудом припаркованная у песочницы. Из открытых дверей, жуткими басами, разлеталась музыка. Хотя на музыку это было похоже крайне отдалённо.
На Льва хлынула волна озноба. Год спустя история повторялась. Опять – жара. Снова – бесовские подростки. И несколько часов на сон. Неужели жизнь, закрутила спираль судьбы в повторяющуюся картину, и ему придется каждый год проходить через одно и то же испытание?
- Ну, нет уж, хватит с меня. – Он кинул презрительный взор в окно, а затем перевёл его на телефон. – Прошлый раз я пробовал говорить, пробовал объяснить, в этот раз я это так не оставлю. – Бурча самому себе под нос, он подошёл к телефону и набрал 02.
Объяснив дежурному, в чем суть его проблемы, Лев закурил трубку и стал ждать наряда полиции, в полумраке своей комнаты… Интересно, почему еще ни кто не вызвал полицию до него? Вроде, обладателями дорогих окон в доме, являлись всего три-четыре квартиры. У остальных дряхлые «совковое» оконца, которые страшно продувает зимой, а летом, они не спасают даже от шепчущихся старушенций. И вроде народ жалуется постоянно, то на сё, то на это, а на деле всем всё равно выходит? Хотя наверно у них сон богатырский – пока солнце не взойдёт, не разбудишь и пушкой? Да нет, спали бы так крепко, поутру не выступали бы. А самое главное то – что половина отдыхающих – здешние. Живут в одном дворе, и мать, и отец наверняка сейчас дома, и ни словом на этот беспредел. Бред какой-то. Получается, что вокруг кроме как языком молоть, да на житие плакаться, более не горазд ни кто не на что? Что детей воспитать – дабы не шлялись по ночам, заливая в себя литры алкоголя, что элементарно позвонить куда надо. А уж самому выйти так вообще, только если так же напиться, и сгоряча пойти выяснять отношения, а не просить. Хотя просил уже, год назад, и что дало? Посмеялись над «стариком», понимающе притихли, а через пять минут опять: снова-здорово. Запомнился только как глаз из-под кепки, украшенный двумя шрамами, такими страшными, что мороз по коже, ехидно сморит на тебя, а в голове мысленно посылает куда подальше. Самое яркое воспоминание от разговора. Но тогда один был, а вот выйти всем домом… Нет, время в нас «людей» поубивало, время и свобода. Раньше и мы все молоды были: отдохнуть хотелось, и погулять, и девчонку на лавочке или в переулке потискать. Но всё же были какие-то рамки, и все их ощущали. Вроде расхорохоришься как петух: и это могу, и так, и сяк, а на остальных, да тьфу. Зато как Тётя Клава, или дядя Ваня из окна пообещают уши по отдирать, или штаны спустить и ремнем солдатским при соседях, так сразу притихали. Вроде уже здоровый «лось» а как про ремень с пряжкой услышишь, все желание дальше выделываться проходило. И в мыслях никогда не было ответить грубо, или упаси еще, отпор старшему дать, это-же какой позор. Ну, в крайности скажешь что-то едкое, и тикать подальше, пока дядя Ваня не спустился. И вообще: гулять старались подальше от дома, скромненько, чтобы если что чудишь, люди не видели. А вот так: машину в детскую песочницу колесом, бутылки вокруг на скамейки – никогда. Сгнил в русском человеке дух уважения к старшим и окружающим, разложило что-то умы человеческие, а мы все на союз ругаемся, якобы плохо было. За что боролись, на то и напоролись. Грустно!
Рассуждения Льва сразу ушли в сторону, как только за окном появился мерцающий красно-синий свет, полицейских мигалок. Из машины вышло два, еле различимых силуэта в форме. Музыка сразу выключилась, а крики утихли. Спустя несколько минут разговора, стражи порядка уехали, а музыка и разговоры возобновились с удвоенной силой, будто назло тому, кто решил спустить на них полицейских. Сквозь крики Лев расслышал крайне ругательные слова в адрес «стукача», и угрозы с намёками на расправу, в случае, если его удаться вычислить.
- Да чёрт с вами сволочи! – Не стерпел Лев.
Он собрал с кровати матрац и подушку, а затем направился в кухню. Тут шума слышно не было, она находилась на противоположной стороне, через коридор. Так, доносилось издалека музыкальное творение, современного автора, но вполне терпимо.
Лев положил матрац на пол, кинул подушку, открыл настежь окна и лёг под ними.
- Дожил, в своём доме как собака, на полу в кухне спать приходиться, наверно скоро буду ещё из миски есть, и звать меня будут Шариков; ну ничего-ничего, жизнь она эдак вертится: сейчас вы мне жить не даёте нормально, завтра вам кто-нибудь не даст. – Утешил себя Лев и задремал.


                ***


Проснулся Лев на автомате, будильник остался в комнате и его звонка он не слышал. В это утро биологические часы сработали как положено, без сбоя, не смотря на стресс пережитый вчерашним вечером. И так ежедневный ритуал: включить кофеварку, умыться, побриться оставив короткую, седую бородку, причесаться, одеться, не смотря на жару, выпить горячий кофе. Затем, уже полностью собравшись и выпив ровно пол кружки бодрящего напитка – покурить трубку. Закончив пятнадцатиминутный перекур, можно допивать полуостывший напиток и выдвигаться.
С утра,  «ночного дозора» из старушенций не было, зато их место, которое как известно – пусто не бывает, заняли здешние алкаши. Соображая на троих, не взирая на раннее утро, эти ребята намного тише и вежливей тех, кто портил сон Льва Александровича. Радушный народ: и выпить предложат, и закусить, да и разговор любой поддержать могут. А самое главное – после них всегда чисто! Ведь бутылки, сразу же сдаются в ближайший пункт по приёму стеклотары, в лице безмолвного аппарата, а газетки – это же многоразовая подстилка, и шапочка, и салфетка одновременно. Такой нужный в их быту атрибут всегда бережно уносился с собой. И что совсем странно, была у них непонятная привычка: окурки тушить в пустой банке из-под килек или тушёнки. Видимо лавочка для них – культурный стол, где обязательно должна находиться пепельница. 
- Доброе утро Лёва! – поздоровался один из них, и его тут же поддержали остальные.
- Доброе. – Не останавливаясь, ответил Лев.
- Лёв, давай с нами по маленькой что ли, перед работой? Оно же полезно, сосуды расширяет, в тонус приводит, что ты всё как не родной? – Завлекал коротко стриженый, дряхлый мужичок в тельняшке, вытирая усы после закуски.
- Нет, мужики, вы знаете, я не пью. – Отнекивался Лев.
- Да брось ты, у самого на работе спиртяги море и не пьёшь, не бывает так! – Подхватил второй, татуированный и полностью лысый собутыльник, крича ему в след:
- Слушай Лёв! Ну, коль сам не будешь, может, одолжишь полтинник, а?
Лев остановился, и пошарил в кармане. Захватив горсть мелочи, он протянул её подбежавшему усачу в тельняшке и сказал:
- Держи, безвозмездно. – Лев ссыпал мелочь в ладонь собеседнику и быстро пошёл, убегая подальше от запаха перегара.
- Пасиб Лёв! Настоящий мужик, для своих не жалеешь ни когда, ты если что… то мы это, тоже чем можем поможем. – Кричал в след уходящему Льву довольный мужик, пересчитывая добро.
Пройдя до края дома, его одёрнул ещё один крик:
- Здрасть дядь Лёв. – Высовываясь из под капота потрепанной, чудом живой волги 2410, поприветствовал его молодой парнишка, вытирая грязные руки, о такую же, чумазую, тряпку. – Может вас подвезти? А то я как раз сейчас на заправку собираюсь, так что по пути.
Лев остановился на пару секунд, обдумывая предложение.
- Ну Коль, раз по пути, то поехали конечно. – Согласился Лев и сел в белую, местами ржавую машину.
Следом за ним, закрыв капот сел Коля. Немного поиграв ключом в замке зажигания, он завел авто. Пока старенькая «Волга» давала холостые обороты, Коля снял майку и остался в одних самодельных шортах, сделанных, из потертых джинсов.
- Кошмар дядь Лёв, что же опять такое лето жаркое, надоело уже. - Пожаловавшись на очевидное явление, парень нажал педаль, и машина с гулом тронулась с места. – Уже третий год такое, скоро опять леса или торфяники загораться, снова задыхаться начнём.
- Сплюнь да постучи, этого только не хватало. – Фыркнул Лев, осматривая салон. – У тебя же вроде иномарка была, а эта колымага у тебя не давно, если меня память не подводит?
- Верно, дядь Лёв, было такое. – Довольно отвечал парень, выкручивая руль. – Я вот сейчас с этим ископаемым поработаю, и тоже продам, как свою БМВ.
- Не возьму ни как в толк, зачем тебе надо было хорошую машину продавать, а это, извини, ведро покупать.
- Хех, - улыбался Коля, заметив что его собеседника заинтересовала его задумка, которой он изначально и собирался похвастать. – Так я устроился на сервис, там все детали своим со скидкой, даже на это как вы сказали «ведро» достать можно, а попробуй в салоне купить, кучу денег отдашь. Но суть не в этом, вот я там работаю, покупаю запчасти, поставлю её, сам, на полный ход, ну может движок махну на импортный, короче чтоб придраться не к чему было, и будет у меня уже ретромобиль. Причём на ремонте сэкономлю раза в четыре, скидки там, плюс за работу платить не надо – сам всё делаю. Вот, а со мной работает парнишка один, Вася зовут. Так вот, этот Вася чудеса творит, он там выучился где-то на машинах аэрографию делать…
- Прости что делать? – Перебил его Лев, услышав не знакомое слово. Как далёкий от автомобилей человек, для него это слово было новое.
- Ну, рисунки такие на машине объемные, трехмерные как бы, да вы дядь Лёв видеть должны были наверняка, ну вот значит, выучился он и сейчас у нас этим занимается в салоне. Денег оно бешенных стоит, я за три ремонта столько не зарабатываю, сколько он за одну дверь с рисунком, начальство до ушей радо, что такой кадр к ним попал, новая услуга там, прибыли растут, но чёт я не о том. Так вот, замутили мы с Васей тему, я покупаю машину, на своё бабло, делаю её, а он красит полностью, ему босс разрешил свои разрисовывать – реклама там, все дела. И потом эту тачку через инет продать. Ну, только рекламу пустить: мол, машину в нашей мастерской такую навернули. Ну, я подсчитал: продаю бэху – покупаю волжану. Она мне обошлась в треть того что я за бэху выручил, это с учётом ремонта. Потом мы волжану за такую сумму толкаем, что весь ремонт и покупка окупаются, да ещё сверху целая куча, делим с Васьком, и я в приличном плюсе. А как провернём, то я себе ещё луче тачану возьму. Внедорожник наверно, или спорт кар, там уже подумаю.
Пока Коля расписывал все плюсы своей затеи, они подъехали к окружной больнице, где работал Лев Александрович.
- На Коль, держи на бензин. – Лев протянул ему сотенную купюру.
- Не дядь Лёв, не возьму, - возмущённо повёл носом парень. – Я вас за деньги не договаривался.
- Бери-бери, бизнесмен, считай, что это за твоё наставление о жизни, на тему как в ней крутиться надо, я бы ни когда о таком не догадался, а так хоть буду знать что такое аэрография и её расценки. – Улыбнулся Лев и вышел из машины, как только парень забрал сотню. – Так что Коль, не умничай, любое благое дело должно оплачиваться, тем более бескорыстное, ты меня довёз - выручил. Оно же не всегда материально вознаграждается. Давай, удачи тебе в этом начинании. – Лев захлопнул дверь и устремился к парадному входу…


                ***


- Как ему сказать-то а? – Русоволосая Катя прижала к груди стопку бумаг и глубоко вздохнула, уставившись в белый, больничный потолок. - Помнишь, как его тогда прихватило? А всего из-за одного пациента, а тут трое сразу!
- Да брось Кать, он взрослый дядька, в прошлый раз он с утра был как зомби, а сегодня бодренький, живчик прям. – Успокаивала Катерину немного холодным тоном черноволосая медсестра с ярким макияжем. - Так что не бойся, тем более эти парни по пути дуба дали, еще в машине, их уже готовых привезли, так что тут, не он, не мы, не виноваты.
- Всё равно, не по себе как-то ему такие новости сообщать, ты же знаешь, он переживать будет по любому.
- А за что тут переживать? – Удивилась медсестра. - Мы справились на твёрдую пятёрку! Вон Седых, аж четверых подряд с того света выдернул. Да и мы с тобой не оплошали. – Улыбнулась девушка, гордо вздёрнув голову.
- Ну, всё равно, я переживаю…
- Переживать сегодня ночью надо было, а сейчас уже успокоиться пора.
- Я тут на всякий случай прихватила, - тонкими руками, девушка достала из кармана белоснежного халата горстку упакованных таблеток. – Если ему всё же опять подурнеет, хоть подготовимся.
- Вот ты дурочка! – Девушка тихо засмеялась пронзительным смехом. – У нас тут повсюду, один большой склад медикаментов на любой случай и приступ, а она с собой притащила. Ну Катюш… - Девушка хотела добавить ещё что-то своей коллеге, но в этот момент, в коридор вошёл Лев Александрович.
- Доброе утро девушки. Мне тут сказали, произошло у вас что-то ночью, рассказывайте. А то я Дмитрия Валерьевича ни как найти не могу.
Катя поджала голову, словно черепаха.
- Да… у нас тут вот… - Полушёпотам ответила светлоокая Катерина, протягивая ему свежие медицинские карты. – Там резня была какая-то, много людей привезли… Дмитрий Валерьевич, он… он… - Катя пыталась собраться духом.
- В морге он! Там трое в карете скорой помощи скончались от полученных травм: множественные ножевые, пара огнестрельных. - Выручила подругу Ольга неизменным холодным тоном с нотками превосходства. – Дмитрий, тех что живыми доехали, можно сказать с того света вернул! – Продолжала девушка поглядывая на Катю. – Видимо у вас научился, я такое обычно за вами наблюдала, а тут вот и Седых чудеса творить начал, подробности вон у Кати она вас сейчас осведомит, что и как, а я к себе пока. – Уже в дверях сказала Оля и скрылась из виду.
- Трое значит? – Тихо прошептал Лев Александрович. – Трое это много…
- Вы только не волнуйтесь! Вы присядьте, Я вот тут…  - Она схватилась за таблетки и протянула их Льву. – Как вы себя чествуете? Надо что? – Перебирая упаковки, тараторила Катя.
- Катя, что с тобой? Ты чего так паникуешь? – Удивился Лев. – Что за лекарства, зачем?
- Ну, я… вы прошлый раз, ну это, вам плохо было когда… - она затихла, опустив руки и глаза.
Лев посмотрел на неё, и улыбнулся.
- Катенька, это вы за моё здоровье так волнуетесь? – Догадался Лев.
- Угу, - кивнула Катя.
- Не стоит. Со мной как видишь всё в порядке. Плохо, что довезти не успели людей, а так за что мне нужно так волноваться? – Он сделал паузу, подумал и продолжил. – Или это кто из моих знакомых?
- Нет-нет! – Снова затараторила Катя. – Точно не из знакомых!
Окончательно убедившись, что Лев в порядке, девушка убрала все свои пилюли обратно в карман.
- Послушай Катерина, а что Седых в морге забыл? – Вдруг вспомнил Лев.
- Да, он от полиции прячется, он очень просил вас с ними побеседовать, все детали тут. – Она указала на бумаги.
- А полиция тут причём. – Насторожился Лев.
- Ну, так давайте я вам по порядку расскажу. - Катя облокотилась спиной о стену, и скрестив руки на животе, как обычно делают политики, продолжила:
- Вчера произошла уличная разборка, их там человек двадцать было наверно, где-то около четырёх утра, нам доставляли шестнадцать человек, почти все подростки, от восемнадцати  до двадцати пяти на вид. Троих сразу в морг отправили, четверых в реанимацию, остальных осмотрели, перевязали, заштопали: ни чего серьёзного, но пришлось оставить у нас. Среди них было два полицейских, один в реанимации с ножевыми в живот, а второй без сознания, у него сотрясение сильное, голову прошибли, его же дубинкой. Вы сами знаете, Дмитрий Валерьевич их на дух не переносит, вот он и слинял, в морг как только узнал что вы уже тут. Они же, как приедут, первым делом к своим.
- А я значит, за него растолковывай? – Недовольным тоном фыркнул Лев.
- Выходит так. Вот все документы, что, как, у кого чего, когда и сколько. – Катя кивнула, указывая головой в отчёты и медицинские карты.
- Ладно, будем ждать гостей, а пока мне надо самому осмотреть поступивших. – Он пролистал несколько листов. - Начну с тяжёлых, благодарю вас Катерина. И отдельное спасибо за вашу заботу, вот уж не думал, что вы так обо мне волнуетесь – приятно очень.
Катя лишь улыбнулась, наклоняя голову, и ушла на пост, вручив Льву все бумаги.
«Весёлое начало»: - подумал Лев и отправился на обход.

Первый пострадавший лежал в одиночной палате. Голова обвязана бинтами, из носа торчат трубки подающие кислород, одна рука зафиксирована гипсом, тонкая игла капельницы, пронзала уцелевшую от побоев руку. Рядом стояла дежурная медсестра, что-то проверяла, нанося записи в историю пациента.
- Здравствуйте Мария, что у нас тут? – Лев зашёл в палату, и приблизился к койке.
- Здравствуйте Лев Александрович, - невозмутимо ответила девушка. – Сотрясение, рассечение головы. Левая рука сломана в двух местах: кисть и локоть. – Рассказывала Мария, уже известные Льву данные. - Ножевое в районе груди, задето правое лёгкое, кровотечений нет. Ушибы, ссадины – мелочь. Ещё сломано пару рёбер, хорошо так сломано. Огнестрельное ранение в ногу, на вылет, кость не задета. Только что в себя пришёл – крепкий парень. Надо сделать повторные анализы, у него алкоголя в крови, больше чем её самой было. – Она отложила ручку и лист бумаги на тумбочку. - Занимайтесь, не буду мешать. – Мария неспешно вышла за дверь, оставив Льва наедине с искалеченным телом. Парень лежал, отвернувшись лицом к стене, и хотя был в сознании – молчал.
Прочитав всё то, что и так ему было известно, Лев присел рядом, пододвинув к себе, стоящую рядом, табуретку.
- Ну как себя чувствуете? – Задал вопрос Лев, не рассчитывая услышать в ответ что-то хорошее, вопрос был лишь для того, что бы определить степень вменяемости пациента, и его реакцию на окружающую среду.
- Как на курорте, никогда себя луче не чувствовал. – Хрипло и тихо ответил пациент, с нотками агрессии и недовольства в голосе.
- Где-нибудь болит?- Не обращая внимания на содержание первого ответа, Лев сразу задал второй.
- Не ну ты явно стебёшся, вы все тут садисты что ли? – Продолжал дерзить пациент.
- Ну отчего же, я не ходячий робот-сканер, чтоб определять, что и где у тебя сломано или повреждено. У меня есть отчёт, но о твоих ощущениях там нечего нету.
- Слушай Айболит, ты пораскинь, какие могут быть у меня ощущения? Иди вон к окулисту, пусть тебе очки пропишут. – Он медленно повернул голову и едко впился взглядом в глаза Льва. – Типо главный доктор, а толку от тебя ноль, та цыпа и то больше делает, а ты тока треплешь языком, медик-педик. – Оскалился подросток, не отводя взгляд. И было в этом взгляде что-то очень знакомое, знакомое на столько сильно, что Льву не составило труда вспомнить, где он его видел.
- А ну ка родной, дай ка я посмотрю как там твоя голова. - Медленно приподнимая повязку над заплывшим глазом, приговаривал Лев Александрович.
- Чё ты там не видел? – Скалился пациент, пытаясь вертеть головой, но от бессилия попытки были тщетными. Лев не обращал внимания на его слова, он будто каменный застыл, взирая на парня, как только освободил лоб от бинтов. Из-под приподнятой повязки, на него выглядывали два шрама – старых, ужасных, шрама.
– Хоры уже ковырять там, зови свою цыпу, пусть перевяжет заново, а то у тя небось руки, это, не стерильные, занесёшь мне ща инфекцию. – Выдавливая слова, огрызался парень.
- Позову, сейчас позову. – Лев снизил тон и говорил уже очень медленно, тихо, и даже страшно. Он опустил молча повязку, уйдя в свои мысли. Парень снова отвернулся к стене.
- А ты знаешь. - Спустя немного времени заговорил Лев. - Я всё считал себя виновным в той трагедии, но сейчас мне стало так ясно видно: что это не так. – Тихо, но чётко и грозно рассуждал Лев. – Это не моя вина, нет-нет, не моя! Это виноват, ты! Ты, и тебе подобные. Я же просил год назад вести себя тише, я же объяснил русским языком, что мне надо на работу! Но вы не стали слушать! Вы словно паразиты мешающее организму жить, словно болезнь, которая мешает органам выполнять свои функции, – парень снова повернул голову пытаясь понять, о чем идёт речь и что происходит, в тот момент пока Лев возвращал своё забытое «Я» дремавшее глубоко внутри него, под толстым покрывалом вины за свои поступки. «Я», которое проснулось вчера по пути домой в подземном переходе. – Ведь общество  самый настоящий, причём живой организм, который может жить и развиваться только благодаря слаженной работе всех органов. А вы эту работу нарушаете. Своим существованием вы убиваете этот сложный биологический и социальный процесс… Если на моём месте, год назад оказался пожарный, могло погибнуть больше людей, а если бы водитель автобуса – еще больше. Машинист поезда – гораздо больше!
- Ты чё? Совсем с катушек съехал, а доктор-ёптор? – Снова начал парень.
- Ты верно сказал, я – доктор! А что делает доктор? Правильно, он лечит, лечит болезни, а ты и есть – болезнь!
В этот момент, в палате сидел уже не Лев Александрович, а товарищ Холщёв – молодой преуспевающий медик, на службе советов, одев резиновые перчатки, он продолжил:
- Но ничего-ничего, ты знаешь. - Лев склонился над пациентом. - Всё будет хорошо, теперь ты станешь гордостью и примером для родины. Она будет гордиться, что у неё появился иммунитет – благодаря тебе. Ты пример того, как ей надо лечиться. Лекарство есть! Но я слишком долго ходил в маске, и она не давала мне увидеть суть происходящего! Она не давала заметить мне лекарство! Мне, не нужно лечить людей, что бы загладить вину перед моим народом! О нет! Мне нужно лечить общество, от таких как ты, что бы оно могло функционировать правильно! Что бы «ВЫ» не мешали работать другим: кто спасает обречённых, вынося из горящих домов стариков и детей, кто строит эти дома, развозит других людей каждый день на работу, кто разгребает завалы, кто помогает другим после несчастных случаев, кто делает наши улицы чистыми, и всем остальным, нормальным людям. – Лев медленно вынул трубки с кислородом из носа парня, и стальной хваткой, словно титановые тиски, зажал ему разбитый нос, а второй рукой закрыл рот. Его жертва какое-то время немного дёргалась, пытаясь спастись от рук воплощения смерти, но безуспешно – сил сопротивляться не было. Через несколько секунд всё было кончено. Убедившись, что жизнь покинула перебинтованное, искалеченное тело, Лев взял трубки с кислородом и поставил их обратно в ноздри покойнику. Он взял лежащие на тумбочке бумаги, и сделав несколько пометок, подошёл к двери. Напоследок, он посмотрел в сторону мёртвого тела.
- Вот оно как бывает: крутит же жизнь свою спираль судьбы, и на витках её, множество сюрпризов. – С этими словами Лев вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
- Машенька! – Позвал он, оказавшись в пустом больничном коридоре.
На его зов тут же вылетела из дверей соседней палаты медсестра.
- Да Лев Александрович? Что-то случилось? – Невозмутимо спросила Мария.
- Нет-нет, всё в порядке, я просто хотел сказать: что бы, вы не беспокоили этого юношу, он сейчас спит. Меня тревожит состояние его легких, боюсь, могут быть осложнения, через три-четыре часа, надо будет сделать дополнительный рентген и пару анализов, неспокойно как-то. – Он нахмурил брови в важной гримасе. - Пусть отдыхает. Кто там еще из реанимации?


                ***


- Ни чего не понимаю, как так может быть, что почти все кто в реанимации были –  раз и всё, в один день, только мент остался. - Катя потянулась к маленькому столу, с разложенной на нём закуской, бутылкой дорогого коньяка и пепельницей. Его поставили в ординаторской между диваном, где сидел Лев Александрович, и двумя табуретками, для неё и Оли, которой ещё не было. Всё это, освещал всего один не яркий ночник, придавая обстановке некую романтику.
После стопки коньяка, в дело пошла плитка горького шоколада.
- А я думала, вы не пьёте. – Катя приподняла бровь, наблюдая, как Лев Александрович следует её примеру.
- Знаете Катерина, напоследок можно, тем более такой день у нас выдался не путёвый. – Тихо объяснял Лев, рассматривая сидящую в полумраке девушку, каким-то странным взглядом. Была в нём некая печаль, скрытая за фальшивой улыбкой, или улыбка среди фальшивой печали.
- Вы прям сам не свой весь день, хотя слепому ясно, опять на вас такой груз свалился, менты вон со своими расспросами, потом эти вон, один за другим преставились. А вы молодец – держитесь. Я весь день за вас переживала. Кстати! Что там с ментами?
- А что с ними? Все травмы сняли, особенно со своего, дописать ещё по мелочи заставили, отпечатки забрали у живых и жмуриков, они же теперь за своего тех, кто оправятся так трясонут что ого-го. - Лев разлил следующую порцию горячительного и протянул собеседнице. – Между первой и второй… Так! Ну, где она уже!? – Он махнул рукой в сторону пустого табурета.
- Да придёт сейчас, проверит там всех да придёт. – Катя кокетливо почесала левой рукой вздернутый, и немного конопатый носик, перед тем как выпить. – Ну, за нас вы уже выпили, теперь Лев Александрович за ваше здоровье. – Подымая рюмку, гордо выпрямилась Катя.
Дверь в ординаторскую распахнулась. Из коридора, по глазам ударил яркий свет больничных ламп. Катя и Лев застыли в его лучах, с протянутыми друг другу стопками, уставившись в дверной проём. 
- Ольга! Вы на время смотрели? – Недовольно буркнул Лев на гостью.
- Начало двенадцатого, а что? – Глянув на часы, ответила девушка.
- Так какого вы свет не погасили в коридоре?
- А да, щас… - Равнодушно ответила Оля, и хотела удалиться, но её остановили слова Льва:
- Да стой! Потом уже погасишь, иди сюда быстрей, с тебя штрафная уже! Только дверь закрой.
Оля прошла внутрь и села рядом с Катей на пустующую табуретку. Лев наполнил третью рюмку, отломил квадратик шоколада, и вручил Ольге.
- Мне будет нахватать этой уютной комнатки, вот сядешь тут после работы в темноте, только ночник вот горит, людей нет почти, возни, суеты, тока вот вы девчонки на посту сидите, и так спокойно становиться – уютно. И вид из окна на лес потрясающий, особенно зимой, когда снега навалит и лунный свет отражается обратно, да мороз. А ты сидишь тут в тепле и смотришь на всё это, сквозь причудливые узоры на стекле. – Рассказывал Лев с поднятой в руке рюмкой. – Давайте девчонки лучше за этот уют выпьем, а?
- За уют это хорошо. – Поддержала Оля
- За уют! – Присоединилась Катя.
После третьей стопки коньяка, напряжение накопленное за день пропало не оставив и следа. Лев забил трубку и закурил, пока девушки отщипывали себе виноград, доев остатки шоколада.
- А что это вы всё: не хватать-не хватать, у вас что-то случилось? – Заволновалась Катя.
- Да кстати, - подхватила Оля. – Я вас первый раз вижу с горячительным. Думала, вы не пьёте совсем, а тут ещё нас позвали с вами расслабиться. Это из-за ментов? Что они вас сказали?
- Да причём тут менты ваши, не причём они тут. А то, что я не пью, это ж не всегда так было. Я когда молод был, частенько выпивал, как и все люди. Хотя повод сейчас есть. - Он затянул дым из трубки и выпустил его в потолок. – Устал я девки, видите, Седых не хуже меня стал. - Он ухмыльнулся глядя на Катю. – А в моём присутствии они приставляются. Да верно все вокруг шепчутся: не то здоровье уже, не то, хватка что ли ослабла, видимо смерть уже по пятам за мной ходит.
- Это вы к чему клоните? – Катя словно оцепенела, медленно положив виноградину которую уже поднесла к накрашенным кубам, обратно на стол,..
- Увольняюсь я. – Сказал Лев и сделал ещё затяжку. После его слов, Катя сразу побледнела, и поникла головой.
- Да ладно вам, – удивилась невозмутимая Оля. – Сейчас вроде не первое Апреля
- Первое не первое, а заявление мне уже подписали, отпускают даже без отработки, уже рассчитали даже. – Он развёл руками над столом, намекая, откуда деньги на такой дорогой коньяк. – Так что сегодня у меня последний день.
- Офигеть. – Оля достала из кармана своего халата пачку сигарет, и чиркнув зажигалкой, на секунду осветив огнём своё лицо, закурила.
- Вот уж не ожидала, что вы сами от нас уйдёте. – Застыла на месте Катя.
- Сам не думал, а видишь, как получается… - Лев хотел что-то добавить, но в последний момент передумал. – Так вот решил напоследок запомнить это место самыми красивыми, - держа во рту свою трубку, Лев указал руками на двух девушек. – И тёплыми, - показывая уже на коньяк, продолжал он. – Воспоминаниями.
- Я, конечно, всё понимаю, но если вам нужен отдых, может вы, отпуск возьмёте? Я честно не хочу, что бы вы от нас уходили. – Грустным голосом спросила Катя, опуская голову.
- Мне нужен слишком долгий отдых, - вздохнув, ответил Лев Александрович, и облокотился на спинку дивана. – А как сейчас молодёжь отдыхает? Посоветуете что старику, а? – Шуточно спросил Лев. – Вот вы Ольга, как свой отдых проводите?
- Ну, если будничный, то в клуб иду, или бар. Но в клубе веселее, потанцевать можно, да познакомиться с кем. Правда, домой на такси приходиться ехать, кто подвезти норовит, они же на ногах не стоят, с такими ехать – самоубийство. Ну а отпуск, к маме во Францию обычно уезжаю.
- А вы, Катерина? Как вы отдыхаете обычно? – Лев перевёл взгляд на Катю.
- Мы гуляем с друзьями, в парке посидим или ещё где, у меня особо на клубы денег нет, это вон Оля у нас на спонсоров податлива, а я не очень за чужой счёт люблю. Беру обычно пару коктейлей и на улицу. А если не в парке то и во дворике посидеть можно вечерком, зимой в подъезде у кого-нибудь из знакомых постоять можно. А в отпуске я обычно тут  провожу, вы же знаете, у меня учёба.
- Значит вы Катя, вместо того что бы дома сидеть, по подъездам греетесь? Да по улицам бродите?
- Ну да. У всех наших родители дома обычно в это время, там не поговорить нормально, не выпить.
- Ну что ж. Я для подъездов староват, для клубов тоже. Для Франции бедноват, а вот в парке… там только днём хорошо, пока он в бар не превратился. – Сказал Лев и немного задумался.
Спустя ещё одну рюмку коньяка, Лев Александрович подошёл к окну и устремил взор, в тёмный, ночной лес.
- Ольга, вот теперь уже пора бы и свет притушить в коридоре, сходите пожалуйста, а мы вас подождём пока. – Попросил Лев, потягивая трубку.
- Хорошо. – Невозмутимо ответила девушка и вышла за дверь.
- Так что вы теперь делать будите? Вы же ещё не на пенсии, что с вами будет? – Поинтересовалась Катя, сидя за столом,  и пожёвывая виноград.
- Вы знаете Катя, - продолжал Лев, продолжая всматриваться во мглу густого леса, сквозь её отражение в окне. – Всё будет хорошо…


Продолжение следует...