Коварное хобби

КОВАРНОЕ  ХОББИ

1

Из тесного лабиринта городских улиц водитель вырулил на широкую трассу. “Лада” шла плавно, радуя его комфортом и скоростью. Машину он приобрел два года назад у поляка. Для этого ему пришлось купить на одесском Привозе загранпаспорт, а потом дать таможеннику за провоз автомобиля через границу. Подремонтировал, навел лоск и прилично калымил на ней, несмотря на запреты ГАИ.
А нынче извозом занимаются все, кому не лены, были бы колеса. Подержанных машин развелось, как блох, — город запрудили, хотя горючее на вес золота. Он сожалел, что не купил иномарку «Ford», «Оpel» или «Маzda». Опасался, что возникнут проблемы с запчастями.
В сгущающихся сумерках у обочины дороги водитель увидел одинокую фигурку. Подъехал, переключив фары на ближний свет. Девушка. Отворив дверцу, смерил взглядом. «Лет семнадцать, не более, самый расцвет», — подумал он, и в следующий миг услышал.
— Пожалуйста, подвезите меня до Корнеевки. Можно? Я опаздываю...
Она наклонилась гибким станом, умоляюще глядя на водителя. “Смазливая”, — оценил он, пристально разглядывая ее лицо, черные завитушки волос, возвышающуюся под красным шелковым шарфом и белой блузкой грудь, тонкую, перетяну тую широким поясом с пряжкой в форме бабочки талию. Девушка замерла в нерешительности, ожидая ответа.
— Да, да, прошу, — спохватился он, почувствовав, что пауза слишком затянулась, и она может передумать. — К вашим услугам, мисс.
Девушка не без труда (мешала узкая джинсовая юбка) устроилась на переднем, покрытом овчиной сиденье. Обратила лицо к водителю, чтобы поблагодарить за любезность и перехватила его взгляд, устремленный на выпирающие из-под юбки колени. Что-то недоброе уловила она в этом взгляде и невольно попыталась край юбки натянуть на колени, прикрыв их ладонью. Но тщетно. Тогда она сделала движение рукой к дверце, намереваясь выйти.
Водитель, сделав вид, что не заметил ее смятения и беспокойства, резко тронул с места, равнодушно взирая на дорогу. Будто рядом не было притихшей, но внутренне напряженной, как пружина, девушки, напросившейся в попутчицы. Молчание для обоих становилось тягостным.
— Что случилось, крошка? — ласково проговорил он. — Нехорошо знакомство начинать с ссоры. Для начала надо бы познакомиться. Меня зовут Антоном, как Чехова... С отчеством только не повезло. Антон Сергеевич, ваш покорный слуга. Но я не привык к строгости, поэтому зовите меня просто Антоном. А вас как величают, печальная незнакомка?
Выдержав паузу, девушка чуть слышно прошептала:
— Марина.
— Замечательно, Марина,  морская женщина, почитай русалка, — поощрительно, стремясь развеять ее тревогу, произнес он. — Наверное, любите в море купаться?
— Не очень, я почему-то с детства боюсь воду. Еще когда была ребенком, матери цыганка нагадала, чтобы я остерегалась воды, озер, рек, моря?
— Это еще почему? — усмехнулся водитель и с оптимизмом произнес. — Не верьте в бабушкины сказки.
 — В воде для меня таится опасность, — вздохнула Марина.
— А я вот ничего не боюсь, живу в свое удовольствие, ведь жизнь такая короткая, не успеешь  власть нагуляться, а уже и старость на пороге. А девушки и без того быстро отцветают, как яблони в саду, поэтому, Мариночка, торопитесь жить, не отказывайте себе в земных удовольствиях. Вы обожаете эстрадную музыку?
И, не дожидаясь ответа, воскликнул:
— Конечно, обожаете. Такая красивая девушка не может не любить эстраду. Сейчас столько певиц и певцов развелось, что глаза разбегаются.
Одной рукой управляя “Ладой”, другой Антон  вставил кассету в гнездо стереомагнитофона и нажал на кнопку. Затемненный салон автомобиля наполнился звучанием: «Ах, попутчица моя, мы люди разные. Оттого и разговоры наши праздные... Как над городом случайная гроза... Окунуться в ваши синие глаза...»
— Здесь у меня музыка на все случаи жизни, — он указал взглядом на горку кассет, небрежно лежавших между сиденьями. — Кстати, Марина, а какие у вас глаза? Синие, карие, а может, зеленые, кошачьи? В юном возрасте любые глаза хороши…
Он  включил свет в салоне и приблизил к ней свое лицо. Девушка почувствовала его испытывающий, цепкий взгляд, увидела узкие насмешливые губы. Правильные черты лица, высокий лоб, темные волосы не могли не нравиться женщинам. Но в то же время высокомерие настораживало и отталкивало. Марина отпрянула, вжавшись в сиденье.
— Трусиха, — упрекнул ее водитель. — Ты, оказывается, не только воду боишься, но и людей.  Да с твоими прелестями надо королевой держаться. А глаза твои я все же рассмотрел — карие с золотинкой. Красивые глаза... Наверное, в конкурсах участвуешь?
Марина ничего не ответила, лишь напряженно вглядывалась в освещаемую фарами темень ночи. Редкие машины с шумом проносились мимо. Блестел отшлифованный колесами асфальт.
“Господи, скорее бы уже Корнеевка”, — мысленно молила она, угнетаемая внезапно охватившим ее чувством страха, подсчитывая оставшиеся до поселка километры. Ей вдруг отчетливо припомнились слова матери: «Будь осторожна, не садись к незнакомым мужчинам». Где там, сколько раз приходилось добираться до города на попутных машинах, но все обходилось без приключений. Конечно, парни, мужчины задевают, одаривают комплиментами, но шутя, играючи. Иногда попросят адресок, а деньги за проезд не берут. “Может, напрасно я тревожусь? — размышлял она. — Подруга предлагала остаться на ночь, но мама бы извелась в ожидании”.
Но не только Марину, но и водителя в этот миг обуревали мысли. Он думал о своей попутчице: “Она, конечно, не из тех, кто за определенную таксу обслуживает водителей-дальнобойщиков. Такие женщины в любое время суток, чаще всего под вечер, выходят на трассу и катаются с водителями в попутном направлении, скрашивая их кочевую жизнь и утоляя страсти. Сколько ему довелось перекатать таких  безотказных “принцесс”, особенно на трассе “Симферополь — Москва”. Облавы, устраиваемые работниками ГАИ, лишь на короткое время отпугивали путан. А нынче опасность заразиться СПИдом вынуждала его быть осторожным. Марина, наверняка, еще неискушенная,  чистая и поэтому нет опасности  заразиться ”
Он взглянул на свою спутницу, подметил ее нежный профиль. Девушка сидела молчаливая, в оцепенении, устремив взгляд в ветровое стекло. Черт возьми, очень соблазнительна, — подумал он, не в силах одолеть схватившее его желание и словно оправдывался перед кем-то: «Ладно, на этой все, завяжу. Нет больше сил сдерживать свои желания и потребности».
И после уже привычной внутренней ломки, его охватил холодный трезвый расчет и азарт охотника, почуявшего близкую и желанную добычу. Жалость, лишь на миг проснувшаяся в нем, угасла. Антон попытался скрыть свое волнение.
— Куришь? — протянул он девушке распечатанную пачку “Кента”. Марина отрицательно покачала головой.
— Правильно, он прикурил и небрежно бросил пачку рядом с сиденьем. Табак портит цвет лица,  делает его желтым, как у китайки. А у тебя личико премиленькое, нежное, как персик.
Она не отреагировала на комплимент.
— Может, выпьешь? — Антон достал плоскую бутылку коньяка. — Согреешься, а то совсем озябла. Того гляди, простудишься, воспаление легких схватишь. Будешь потом меня проклинать, мол не согрел, не утешил. Ну, не робей, крошка.
— Нет, — с неожиданной решительностью отстранила она рукой бутылку, выплеснув коньяк.
— А ты, оказывается, кошечка с коготками. Я люблю таких, диких недотрог, — произнес он с азартом. Резко свернул с трассы на проселочную дорогу, ведущую к небольшой рощице на пологом склоне. Он давно приметил это укромное местечко, безлюдное и тихое.
— Куда вы? Что вы делаете? — воскликнула Марина, пытаясь слабой рукой вывернуть руль.
— Не шали, успокойся, дуреха, — он грубо отбросил ее на сиденье. —Я не таких обламывал, превращал. Потерпи, лапочка, тебе будет хорошо...
Девушка хотела на ходу открыть дверцу, но он крепко обнял ее правой рукой, сковав движения.
— Что вам от меня надо?! — в отчаянии закричала она.
— Глупый вопрос. Ты что, маленькая, не знаешь, что  темпераментному мужчине надо от девушки? — засмеялся он. — В твоем возрасте пора бы уже знать. Запретный плод всегда слаще...
— Дяденька, родненький... Я умоляю, не тронь те меня, — по ее лицу, смазывая с ресниц тушь, текли слезы. — Я вам все отдам.
Марина поспешно раскрыла сумочку, протянув ему смятые купюры.
— У меня таких бумажек... — презрительно скривился он, — куры не клюют...
Она еще раз попыталась  вырваться, но безуспешно. Проехав в глубину рощи, Антон остановил  авто, загасил огни.
— Приехали, — ухмыльнулся он и положил широкую ладонь на ее  теплое колено.
— Не надо, не хочу, мой  парень в армии служит я обещала ждать, — защищаясь руками, Марина прижалась к дверце. — Зачем вам грех на душу брать?
— Пусть служит, салага Я тоже служил, а моя невеста за другого через полгода выскочила, — он зло выругался — Все вы, как кошки.  За шмотки и побрякушки готовы не только тело, но и душу продать. Ты тоже такая. Для кого бережешься, глупая? Рано или поздно это произойдет. Бери от жизни все, пока молода. Давай по хорошему, лапочка, всего один разочек и никто не узнает? Я тебе заплачу.
— Нет-нет,  лучше я вам  заплачу, — девушка вынула из мочек ушей золотые серьги с лазуритом. Возьмите, только оставьте меня. Если со мной что-то случится, то мама не переживет. У нее слабое сердце...
— Дешево ты себя ценишь, — он ударил по протянутой ладони. Одну серьгу Марина успела зажать в кулачке, а другая затерялась. Она не стала ее искать, охваченная отчаянным поиском выхода из ситуации. Сохранившуюся серьгу девушка незаметно спрятала в карман джинсовой юбки.
— У меня больше ничего нет, — жалобно всхлипнула она.
— Есть. И ты знаешь, что. Это ни с чем не сравнимое блаженство. Как ты, глупая,  не поймешь, что нет в жизни большего наслаждения, чем обладание женщиной.
— Я  еще девочка, — прошептала Марина, взывая к его жалости.
— Тем лучше, значит, непорочная. Такие сейчас очень редко встречаются. И я свой шанс не упущу.
По тому, как твердо он произнес, Марина поняла, что уговоры его не остановят. В ней обострился инстинкт самосохранения. “Сначала надо выбраться из машины, — решила она. — А потом, может, удастся добежать до трассы. Очень слабая надежда, но все же...” Когда водитель, откинув спинку сидения, привалился к ней, Марина неожиданно горячо прошептала:
— Не здесь же? Давай выйдем из машины.
— Так бы и раньше, глупышка, зачем было ломаться, строить из себя недотрогу, — обрадовался он и разжал объятия. Обо шел вокруг “Лады” и открыл дверцу. Девушка вышла и, сбросив туфли на высоких каблуках, бросилась бежать. Но узкая  джинсовая юбка сковывала движения.
— Ах ты, шалава, надумала меня провести. Не уйдешь, — обозлился он, настигая ее. Марина почувствовала его прерывистое дыхание. Сильные руки, обхватив ее тонкую талию, повалили на траву. Она беспомощно упала навзничь, плотно сжала  колени, закрыла лицо ладонями.
— Что ты, как неживая, — тормошил он. — Так не интересно, защищайся, кошечка. Я люблю диких и строптивых, чтобы визжали и стонали от удовольствия. Тогда и я впадаю  в экстаз.
Он грубо разорвал блузку на ее груди и навалился телом. В последней  отчаянной попытке Марина вцепилась зубами в его руку. Он по-волчьи взвыл  от боли  и это окончательно разбудило в нем похотливого зверя... Низкие черные тучи заволокли небо. Ветер тревожно прошелестел в кронах деревьев. Сквозь клочковатые разрывы туч сверкнула далекая звезда. Сорвалась и упала, как чья-то оборвавшаяся жизнь. Вынырнувшая на миг луна равнодушно взирала на совершаемое злодейство.

2

— Помогите, вся надежда на вас, — женщина страдальчески смотрела на старшего оперуполномоченного уголовного розыска майора милиции Василия Белозерцева, к которому ее направил дежурный по городскому отделу. — Всю ночь не спала, ждала Маринушку и не дождалась. Что с ней? Где она? Поймите материнское сердце...
— Я вас хорошо понимаю, — Белозерцев не выдержал ее взгляда, опустил голову. — Успокойтесь, Татьяна Григорьевна. Может, ваша дочь у подруг заночевала. Мало ли у девушки забот...
— Была я у нее на работе и у подруги Светланы, — обреченно вздохнула женщина. — Со вчерашнего вечера никто ее не видел. Светлана сообщила, что Марина ушла от нее поздно, в девять часов. Она уговаривала ее остаться, но доченька не согласилась. В Корнеевку в это время автобусы уже не ходят, поэтому Марина надеялась доехать на попутке. Она и прежде возвращалась поздно, и все обходилось.
— Может, у нее приятель завелся? Дело ведь молодое.
— Нет, она у меня не избалована, — возразила Елагина. — Ее жених, местный парнишка, сейчас служит в армии. Марина ему верна. А домой она всегда возвращалась. Не было случая, чтобы не предупредила, если задержится.
Женщина перевела дух, поднесла платочек к глазам:
— Ох, не к добру все это. Ночью у меня сердце больно щемило. Никогда так тяжело не было. А потом словно видение какое Марина в белом саване появилась и исчезла. То ли приснилась, то ли пригрезилась. Единственная она у меня, кровинушка родная. Сколько я с ней намаялась, пока на ноги поставила. Не уберегла... не доглядела...
Из ее груди вырвались с трудом сдерживаемые рыдания.
— Не убивайтесь так, Татьяна Григорьевна. Может, все обойдется, — неумело утешал ее офицер. Он встал, налил из графина в стакан воду и поднес Елагиной. Она, расплескивая, отпила глоток.
— Бога за тебя молить буду, сынок, в ноги кланяться, только найди Марину. Без нее мне свет не мил. Одна радость в жизни и была. Надеялась еще внуков дождаться...
Белозерцев знал, что по существующему положению оперативные мероприятия по розыску пропавших лиц начинаются спустя трое суток с момента исчезновения. Но он не стал огорчать женщину. Аккуратно записал приметы восемнадцатилетней Марины Юрьевны Елагиной: белая блузка с кружевами  на груди, красный шелковый шарф, темно-синяя джинсовая юбка, широкий черный пояс, черные на высоких каблуках туфли 35 размера. Ее рост — 168 см. Особые приметы — три маленькие родинки на левой груди возле соска. Прическа — волосы черные, спадающие на плечи. Предметы, вещи, которые были при ней: дамская сумочка из кожзаменителя черного цвета, маленькая косметичка, в ушах золотые серьги с камнем лазуритом. Их Татьяна Григорьевна недавно купила дочери в магазине “Самоцветы” к ее совершеннолетию.
— А часы были? — спросил Белозерцев.
— Нет, Марина их накануне сдала в ремонт, остановились, — пояснила Елагина. Василий  взял  у нее фотографию дочери и проводил Татьяну Григорьевну до двери кабинета.
— Если что узнаем, сразу вас известим, — пообещал он. — Но и вы о новых фактах обязательно сообщайте мне. Держите себя в руках, не отчаивайтесь.
Елагина ушла, а Белозерцеву все еще виделись ее большие скорбные глаза, проникающий в душу взгляд. Василий невольно потянулся к пачке сигарет. “Сколько раз давал себе зарок бросить курить, — вспомнил он. — Но где здесь бросишь, когда приходится изо дня в день выслушивать чужие горести”. В милицию, чтобы поделиться радостью люди не идут, а вот беда и горе приводят сюда. К ним невозможно привыкнуть, хотя преступление преступлению рознь. Иногда приходят по пустяковым делам, не стоящим выеденного яйца. Иные жалобщики отличаются наглостью и нахрапистостью. С такими надо держать ухо востро, чтобы не затянули в какую-нибудь авантюру. Такова милицейская участь, пенять не на кого. В юности  насмотревшись фильмов, начитавшись книг об уголовном розыске,  Белозерцев подался в Одесскую среднюю специальную школу милиции. А нынче заочно постигает науку на третьем курсе высшей школы МВД. Так что жребий давно брошен. Служба поглотила Белозерцева, как смут. Жену Лену и четырехлетнего сынишку Алешу чаще всего видит спящими ранним утром и поздно вечером,  либо ночью. Только одержимый может выдержать такой режим. “Сыщика, как волка, ноги кормят, — размышлял он. — Вот и этот случай с Елагиной. Если она по характеру действительно такая, как о ней рассказывала мать, то надо срочно объявить розыск, ибо каждая минута дорога”.
Белозерцев спустился с третьего этажа на второй, где находились кабинеты следственного отделения. Зашел к следователю капитану милиции Владимиру Щеглову. Тот сосредоточенно печатал на пишущей машинке протокол допроса.
— Володя, отвлекись на минутку, — попросил его Василий. — Надо посоветоваться.
Щеглов убрал руки с клавиш машинки, внимая коллеге.
— Сегодня поступило заявление об исчезновении Марины Елагиной. Я десять минут назад разговаривал с ее матерью. Есть все основания полагать, что не обошлось без криминала.
— А что если она, Марина, укатила с ухажером на юг поразвлечься? Бархатный сезон еще не кончился, — предположил Владимир. — Вспомни недавний случай, когда мы сбились с ног, разыскивая одну особу. Грустно вспоминать, экстрасенсов подключали. Опубликовали фото в газете, разослали ориентировки в отделы УВД и милиции. Сколько сил и средств ухлопали. А она, эта  «пропажа», через месяц появилась, как ни в чем не бывало, загоревшая, бодрая, с таинственным блеском в глазах. Оказалось, что пока ее родители и мы здесь суетились, она с одним толстосумом совершила приятный круиз на Кавказ. Может, и Марина сейчас где-нибудь в шезлонге нежится. Нынче, знаешь, девчата не от хорошей жизни очень падкие на золотишко, да  импортный ширпотреб. Пожить им красиво хочется, пока молоды. И знаешь, трудно их осуждать, главное, чтобы не роняли чувство собственного достоинства.
— Тебе бы, Володя, в обществе «Знание»  лекции о морали читать, — улыбнулся Василий. — Славно говоришь, как Цицерон, заслушаешься. А вместо кафедры и культурной публики  приходится всякую нечисть раскалывать.
— Я бы не прочь, но и без меня ораторов хоть пруд пруди, — ответил Щеглов. — Переливают из пустого в порожнее. Уж лучше конкретным  делом заниматься, чтобы ни один мерзавец не ушел от наказания.
— Здесь я с тобой, Володя, солидарен, — поддержал его майор. — А вот что касается версии о Марине Елагиной, то это другой случай. Она, судя по рассказу матери, не из девиц легкого поведения. Возможно, ее держат в качестве заложницы  или кто-то решил потешиться. К черту инструкции, надо действовать, а не ждать пока  минуют трое суток.
Офицеры милиции сообща наметили план первоначальных оперативно-розыскных мероприятий. Во-первых, опросить подруг и сослуживцев Марины, изучить круг ее знакомых и не только в городе, но и в Корнеевке, особенно,  последние контакты. Во-вторых, выявить водителей, которые в период с 21 до 24 часов, а возможно, и позже проезжали по трассе в направлении Корнеевки. В третьих, передать сообщение о розыске Елагиной по городскому радио и опубликовать фото в газете. В-четвертых, сориентировать посты ГАИ, другие подразделения и службы на розыск пропавшей и задержание лиц, вызывающих подозрения. Не исключено, что в дальнейшем придется объявить и всесоюзный розыск.

3

Рассвет, наполняясь лилово-розовыми красками, забрезжил, когда Алексей Георгиевич Волох на своем стареньком “Запорожце” подъехал к пустынному берегу моря. Третий год, как она на пенсии, но давняя страсть — рыбалка — не давала покоя, захватывала его неведомой силой. По этой причине у него с женой Серафимой нередко возникали конфликты. «Помешался ты на своей рыбалке, — укоряла она его. — Проку от нее немного. Участок бы, как другие пенсионеры, под сад-огород выхлопотал. Сколько можно баклуши бить?” На это ворчание он отвечал коротко и строго: “Ушицу, старая, небось, любишь? За уши не оторвешь, поэтому помалкивай. А нет, так  поди  и торгуй бычками на рынке”. Уху она действительно обожала и на этот аргумент у нее не находилось возражений.
Алексей Георгиевич вышел из машины. На водяной глади показался огненно-красный край выплывающего из глубины моря солнца. И сразу к берегу по мелкой зыби протянулась широкая багровая дорожка. «Знатная будет погода, — подумал он. — Значит, и клев хороший ожидается”.
В предвкушении удачной рыбалки, Волох достал из багажника резиновую зеленоватую лодку и насос-лягушку. Накачал лодку и с каменистого берега опустил ее к воде. Затем взял две удочки, садок и сумку с провиантом. Спустил лодку на мелководье, сел в нее и оттолкнулся от засевшего в воде, обросшего водорослями валуна, веслом.
Греб умело, без лишних брызг. Для несведущего человека все одно, где бросить якорь, а Алексей Георгиевич, памятуя прежние выходы в море, знал, в каких местах какая рыба водится: где бычок-кругляш, где ротаны, а где песчаники. В некоторых местах может подцепиться сарган  или камбала-глосса. С кефалью посложнее. Было время, которое хорошо помнят не только старожилы, когда кефаль шла косяками вдоль берега, сопровождаемая дельфинами. Для них это было настоящее пиршество. Нынче оскудело море: хамса, тюлька  и килька пошли на убыль, единственная утеха для заядлых рыбаков — бычки. Сказывают бывалые рыбаки и ученые из ЮгНИРО, что гребневик завелся и все погубил. Только ли в гребневике дело?
Отплыв от берега примерно полмили, Алексей Георгиевич сбросил якорь на капроновой веревке. И когда тот достиг дна, прикинул — метра четыре  будет. Наживил крючок и свесил за борт садок из зеленой рыбацкой сети. Бычок брал вяло, и тогда он сменил еще два места, пока не набрел на обильное. Интуиция его не подвела — клев начался отменный. Он едва успевал снимать с крючков бычков-кругляшей и насаживать наживку: креветок, кусочки мяса. Конечно, бычок отлично идет на мидию, но она плохо держится на крючке, поэтому Волох предпочитает традиционную наживку.
За час он выловил килограмма три бычков, не считая мелких, которыми  потчевал бакланов и чаек, неотступно следовавших за лодкой. Они схватывали подброшенную рыбешку на лету и с радостными криками  садились на воду, поджидая следующего угощения. Клев ослаб, и Алексей Георгиевич решил сменить место. Он потянул из воды веревку с якорем, но тот вдруг за что-то зацепился. “Вот досада, — подумал рыбак.— Только на днях хороший якорь в кузнице отковал за бутылку водки. Неужто,  придется его оставить на дне? Зацепился, наверное, за камень, либо какой-нибудь хлам, которым загажено море”.
С такой потерей он не мог смириться и поэтому прибавил усилия. Якорь пошел, веревка под тяжестью натянулась как струна. Волох наклонился к воде, чтобы вытащить якорь, и вздрогнул — из глубины к поверхности медленно двигалось чье-то тело. Преломленный в голубоватой воде солнечный луч осветил женскую голову с черными нитями волос, на шее красный шарф и туго стянутый провод, обрывки белой ткани и обнаженная грудь... Веревка выскользнула из его разжатых ладоней.
— Бог ты мой, — прошептал Алексей Георгиевич, оглядываясь. — Этого мне только не хватало. Утопленница? Да нет, зачем тогда провод на шее? Не могла она сама себя порешить. Нечисто здесь. Надо бы подальше от греха...
Он торопливо достал из сумки охотничий нож и обрезал веревку, удерживавшую якорь. Хотя поразмыслив, мог просто отвязать ее от лодки и сбросить на дно. После этого еще раз огляделся вокруг — в отдалении покачивалась лодка с одиноким рыбаком. Волох лихорадочно стал грести веслами подальше от страшной находки. Слыл он мужиком не робкого десятка, но тут оробел, сделалось не по себе, жутковато. Отплыл в сторону метров триста, закинул удочки. Машинально выловил с пяток бычков. “Нет, какая к черту рыбалка, если рядом труп”, — подумал и направил лодку к берегу. По пути выпустил из садка весь улов. Выволок на прибрежные камни лодку и не стал,  как обычно сушить ее на солнце. Выпустил воздух и суматошно бросил в багажник.
Поспешные действия Алексея Георгиевича выглядели странно, ведь и начало рыбалки и ее завершение он обычно почитал, как особый ритуал. На сей раз, он изменил ему. С места в карьер пустил свой «Запорожец» не боясь растрясти его на ухабах проселочной дороги.  Машина, не привыкшая к резвой езде, конвульсивно вздрагивала на кочках.
— Где же твой улов? — спросила его Серафима, подмечая необычное поведение супруга: хмурое лицо, подозрительный, настороженный взгляд, резкие движения. Еще не было такого случая, чтобы он с рыбалки возвращался без улова. Это для его честолюбия равнозначно позору.
— Что-то случилось, Алеша? — ласково подступилась к нему. — Что-нибудь неладное, может, простудился? Опять норд-ост задула ты легко одет, поясницу застудишь и радикулит скрутит. Носит тебя по этим рыбалкам, сидел бы дома в тепле и уюте.
— И не спрашивай, Фима, — отмахнулся он и пошел в дальнюю комнату.В такие минуты Серафима остерегалась его беспокоить: “Не в духе хозяин. Не ровен час, под горячую руку попадешь...”
К вечеру Волох немного отошел, но она, как ни распирало любопытство, с вопросами не лезла, сохраняя дистанцию, лишь походя сказала:
— Давеча, пока ты на рыбалке без толку время убивал, по радио сообщили, что пропала девушка восемнадцати лет. Господи, что на земле творится... Люди бесследно исчезают.
— Как пропала? — настороженно  поднял голову Алексей Георгиевич. — Когда?
— Пятого сентября, вечером. Собиралась ехать в Корнеевку. Ушла от подруги и,  как в воду канула.
— А того... приметы не сказали? Какая из себя, во что одета?
— В белой кофточке, джинсовой юбке,  — ответила Серафима и пристально посмотрела на супруга, зная, что прежде его такие факты не интересовали. Он медлил, решая говорить или не говорить супруге о страшной находке.
 «Разнесет, старая, как сорока — язык без костей. Но и хранить эту тайну невмоготу. Надо снять с души этот камень”, — раздумывал он и решился.
— Выловил я нынче, Фима,  одну русалку, — произнес Алексей Георгиевич спокойно и даже с оттенком иронии.
— Знаю, какую русалку, — приняла она его слова за шутку. — Ты  гляди,  на молодых не шибко заглядывайся, а то заразой какой наградят и позора тогда не оберешься.
— Я серьезно, не шуткую, — строго взглянул он. — Утопленница попалась на якорь. Горло перевязано шарфом и проволокой. Не могла она себя порешить... не могла. Оставил я ее вместе с якорем на дне. Дюже испугался.
— Может, это та, пропавшая, — догадалась старуха. — Надо сообщить по 02. Они очень просили. Может тебе еще и награду какую дадут.
— Погоди поперед батьки в пекло, — перебил ее супруг. — Не хочется мне с милицией связываться. Затаскают, что да как? Но выхода нет. У нее, наверное, есть родители. Каково им, несчастным. Может, подождать до утра?
— Звони сейчас, милиция круглые сутки работает, без выходных и праздников,  — убеждала его Серафима.
— Слава тебе, Господи, просветила. Сам знаю, что круглые сутки милиция начеку, — огрызнулся он и недоверчиво взглянул на Серафиму. — Шла бы ты, старая, носки вязать и не лезла в это темное дело. Я как-нибудь сам разберусь. А то и тебя за компанию потянут в КПЗ.
— Звони, старый пень, сердца у тебя нет, люди, поди, с ног сбились, — не отступала Серафима, угрожающе поджав руки в бока. — Аль я сама позвоню и тебя силком в милицию потянут и еще на пятнадцать суток за сокрытие тайны дадут, улицу мести заставят и туалеты убирать.
— Нет на тебя управы, — вздохнул он и потянулся к телефонной трубке.
— И не будя, — с гордостью сообщила суровая супруга, довольная тем, что он последовал ее совету. И Волох позвонил, рассказал дежурному по горотделу милиции о находке. Спустя двадцать минут к подъезду дома подъехал милицейский “УАЗ”, доставивший Алексея Георгиевича к  майору Белозерцеву и капитану Щеглову. Среди нескольких предложенных фотографий он признал утопленницу.
— Что же вы, Алексей Георгиевич, оставили ее? — укорил его Белозерцев.
— Виноват, исправлюсь. Оплошал, дюже жутко стала, — опустил он голову. — Но я могу указать место, я запомнил.
На следующее утро на спасательном катере, ориентируясь на берег, Белозерцев, Щеглов, Волох, судмедэксперт Журбин, эксперт-криминалист Анатолий Будченко и два аквалангиста подплыли к предполагаемому месту. Облачившись в легкие костюмы аквалангисты ушли под воду. И,  наконец, одному из них удалось отыскать труп. Вдвоем аквалангисты подняли тело  на борт катера. Белозерцеву и Щеглову достаточно было одного взгляда, чтобы по приметам определить: “Это она, пропавшая Марина Елагина”. Джинсовая юбка сползла с бедер, белая блузка разорвана, тонкая шея туго стянута обрывком электропровода и красным шелковым шарфом, талия охвачена электропроводом, к концу которого привязан большой, килограммов на десять камень-валун. На левой ноге не было туфли.
— Обследуйте тщательно, может, где в водорослях затерялась, — приказал Белозерцев. Но кроме якоря с обрывком капроновой веревки аквалангисты ничего не нашли. Эксперт-криминалист, сделав несколько снимков полуобнаженного тела девушки, приступил к осмотру. В кармане юбки он обнаружил золотую серьгу с лазуритом.
— Второй нет, — сообщил он Щеглову, пряча серьгу в пакет.
— Почему она ее сняла и где вторая серьга? — спросил Белозерцев.
— Возможно, из опасения быть ограбленной, — предположил следователь. — Однако где-то должна быть и вторая. Если в море, то поиски тщетны.
После того, как Журбин констатировал смерть от асфикции, труп девушки прикрыли белой простыней, словно саваном. Василию привиделись скорбные глаза Татьяны Григорьевны. Хватит ли у него сил сообщить ей страшную весть? Выдержит ли ее материнское сердце это тяжелое испытание? Как хрупка человеческая жизнь. Еще недавно в красивом девичьем теле билось трепетное сердце, а теперь оно, как мрамор, сковано холодом.
— По всей видимости, ее привезли сюда на автомобиле, — предположил Щеглов. — А уже на лодке или другом плавсредстве вышли в море. Надо осмотреть берег.
Следователь  не ошибся в своих предположениях. На берегу в расщелине между камней они нашли  женскую туфлю с левой ноги, точно такую, какая была на утопленнице. Но как ни пытались отыскать на грунте отпечаток протектора колес машины либо масляные подтеки от двигателя, чтобы по ним установить марку автомобиля, а возможно, и сам автомобиль, им это не удалось. Оставалось терпеливо ждать результатов судебно-медицинской, химической и технической экспертизы.
4
— Сексуальный маньяк, — после изучения поступивших актов судебно-медицинской экспертизы трупа Марины  Елагиной сделал вывод Щеглов. — Такие извращенцы,  прежде в наших краях редко водились. Этой нечисти нам только не хватало.
— Может, кто-то из начинающих? — предположил Василий Белозерцев. — Хотя вряд ли. Очень умело действовал. Не набреди рыбак на труп девушки,  розыск преступника намного бы усложнился. Если вообще был бы возможен. Сейчас есть хоть варианты для проработки версий. Может, посоветуемся с полковником Ребровым. Как говорят, один ум хорошо, а два — лучше?
— Максим Иванович любит строить версии по готовым предложениям, забыл, что ли? — возразил Щеглов. — Поэтому для начала обмозгуем сами, что да как. Итак, что может вывести нас на след подозреваемого?
— Может все-таки подозреваемых, — поправил Белозерцев.
— Нет, я не ошибся, именно подозреваемого, — повторил Щеглов. — Изнасилование, как показала биологическая экспертиза, совершено одним человеком. Будь их двое или целая группа, то и другие не устояли бы перед соблазном. Надо знать психологию этих злодеев.
— Логично, — согласился майор. — Думаю, что подозреваемого надо искать среди водителей, профессионалов или любителей, так как труп к морю надо было чем-то довезти. Если преступление было совершено в районе трассы, то до берега путь неблизкий. И обязательно у него должно быть плавсредство.
— Согласен, — подтвердил Щеглов. — А вот с плавсредством после совершения преступления он мог и расстаться.
— Есть один нюанс, — перебил Василий. — Наверняка он уверовал в то, что тело его жертвы надежно покоится на дне моря. Поэтому для него нет смысла избавляться от плавсредства.
— Очень существенная деталь — преступник курит, — продолжал Владимир. — Смотри на груди, животе и спине девушки множество ожогов.
Щеглов подал Василию несколько фотографий обнаженного тела убитой. На груди вблизи сосков, рядом с родимыми пятнышками, в других местах тела объектив фотоаппарата запечатлел следы ожогов.
— Садист. Каким надо быть зверем, чтобы, видя страдания человека, получать наслаждение, — не выдержал Белозерцев, припомнив страдальческие глаза Татьяны Григорьевны и подумал: “Не ошиблось ее материнское сердце и предчувствие сбылось”. — Это ж надо додуматься  гасить окурки на теле человека.
— Он,  если не с психическими, то наверняка с сексуальными отклонениями, — вслух размышлял Щеглов. — Поэтому нужно проверить, нет ли его среди ранее судимых за изнасилование и, особенно,  в извращенной форме. Таких по нашей картотеке наберется десятка три. Может, в ком-то из них взыграла бешеная кровь. Не исключено, что среди них есть и водители.
— Я поручу это проверить своим ребятам, — откликнулся Белозерцев. — Без помощи инспекторов ГАИ и МРЭО нам не обойтись, слишком большой объем рутинной работы. И уменьшить  его пока невозможно. Нужно под каким-то благовидным предлогом, чтобы не спугнуть преступника, проверить все автопредприятия, автобазы, автокооперативы  и индивидуальных владельцев. Ведь маньяк, если его не остановить, найдет новую жертву. Надо избавить девушек и женщин от страха, иначе грош цена нашей работе.
— Рано или поздно он узнает, что труп обнаружен, — сказал Щеглов. — После сообщения по радио и публикации фотографии Марины в газете,  пошла волна самых невероятных слухов.
— А не использовать ли нам подсадных уток? — предложил Белозерцев. — Попросим сотрудниц ИДН, чтобы, приодевшись, они вечером проголосовали на пригородных дорогах. А мы вблизи в засаде разместим несколько групп захвата. Наверняка он клюнет.
— Заманчиво, но не подходит, — ответил Щеглов. — Это тебе не карманников ловить. Мы не имеем права рисковать чужими жизнями.
— Иначе  у нас ничего не выйдет, — высказал свои сомнения Белозерцев Щеглову. — Он, очевидно, затаился. Надо усыпить его бдительность. Что если на короткое время снять посты ГАИ, а потом неожиданно под вечер в радиусе 10—15 километров вокруг города перекрыть  все дороги? Думаю, должен быть эффект. Если он действительно сексуальный маньяк, то долго без женщин не выдержит. Это подобно наркотику.
— Ты прав. В твоем предложении есть смысл, — поддержал Владимир. — Надо посоветоваться с Ребровым.
Они доложили полковнику, и тот дал добро. Более того, по городу пустили дезинформацию о том, что госинспектора на пять дней убыли на переподготовку в одну из специальных школ милиции. Но основные дороги, ведущие из города, вечером и ночью скрытно контролировали оперуполномоченные угрозыска.

5

Вечером проселочной дорогой госавтоинспектор младший лейтенант Виктор Клинцов и инспектор ДПС старшина Павел Горбулин выехали на трассу к заранее облюбованному месту в десяти километрах от города. Здесь дорога, делая поворот, терялась в подступивших к самой обочине зарослях шиповника и смородины. Сразу за кустарником росли серебристый лох и гледичия. Желто-синие «Жигули» укрыли за кустарником, но так, чтобы в любой момент можно было быстро выехать на трассу. Вдали показался быстро приближающийся свет фар. “Гонит километров сто, не меньше, — безошибочно, на глаз, определил Горбулин. — Может, под  градусом лихач. А впереди поворот. Если не сбавит скорость, то вылетит в кювет. Надо его тормознуть”, — решил старшина. Предупредил Клинцова  и со светящимся жезлом вышел на обочину. Водитель красного “Москвича” притормозил, но только для того, чтобы круто повернуть и, выйдя на прямую, прибавить скорость. Клинцов тем временем  включил сирену и вырулил на трассу. Евгений  на ходу заскочил в машину.
— Изготовь пистолет. Возможно, придется стрелять по шинам, — приказал Клинцов и передал по радиостанции на стационарный пост ГАИ:
— Четвертый, четвертый. В вашем направлении на большой скорости движется “Москвич- 412” красного цвета. На приказ остановиться водитель не среагировал. Преследуем. Примите меры к задержанию, как поняли?
Виктор переключил радиостанцию на прием.
— Вас поняли, — ответил четвертый. — Готовим к применению “ежа”.
Когда до преследуемого “Москвича” оставалось сто метров, Клинцов приказал:
— Водитель “Москвича”, остановитесь. В случае неповиновения откроем огонь.
«Успели сообщить”, — догадался он и, сбавив скорость, съехал на обочину. Сзади почти вплотную приткнулись милицейские “Жигули”. С двух сторон дверцы распахнулись, и с пистолетами на изготовку выскочили сотрудники милиции.
— Выходи! — приказал младший лейтенант. — Живо!
И когда водитель не спеша вылез из “Москвича”, Клинцов крикнул: — Оружие на землю!
— Ребята, что вы? Какое оружие? Вы меня с кем-то перепутали, — недоуменно пожал плечами среднего роста, плотно сбитый мужчина в темно-синей джинсовой куртке. Краем глаза Виктор увидел в машине женщину.
— Удостоверение, техпаспорт, — потребовал офицер. Водитель расстегнул молнию куртки и по дал удостоверение на право управления автомобилем. “Злобин Олег Иванович”, — прочитал  он фамилию в документе и повторил: — Техпаспорт!
— Виноват, командир,  забыл в гараже. Торопился, — спокойно произнес водитель. — С кем не бывает. Старею, наверное, склероз. Но я готов заплатить штраф. Сколько с меня, товарищ лейтенант?
Он демонстративно постучал ладонью по туго набитому  кожаному портмоне.
— Называй сумму, лейтенант. Не забудь старшину. Квитанцию не надо. Войдите в мое положение, — он скосил взгляд в сторону пассажирки.
— Родственница? — спросил Виктор.
— Да, чужих женщин не катаю, — доверительно прошептал он. — Столкуемся, а?
— Столкуемся… в отделе милиции, — твердо сказал Виктор. — Почему не остановились?
— Испугался, — сразу как-то сник и помрачнел Злобин. — Думал, рэкет. Они вконец обнаглели, трусят частников, как грушу. А тут еще разговоры по городу, что люди на трассе пропадают. По радио и в газете сообщали, вам-то в милиции  это лучше известно. Вот я и дал по газам…
— Сейчас вместе поедем на пост ГАИ, — оборвал его Клинцов. — Составлю протокол за превышение скорости. Заплатите штраф и будьте здоровы. Можно и переэкзаменовку в МРЭО. Годится?
— За что, товарищ лейтенант? Помилуйте, — обиженно поджал губы водитель. — Какое превышение скорости на этой старой тачке? Трасса ведь свободная была, я и прибавил маленько. Еще Гоголь говорил, какой мужик не любит быстрой езды.
— Вот маленько и пострадаете. — Виктор  обернулся к стоящему рядом Евгению. — Я поеду с ним, а ты следуй за нами.
Олег Иванович сел за руль “Москвича”. И в тот момент, когда Виктор садился на заднее сиденье, Злобин прошептал девушке: “Выходи, быстро”
— Родственницу-то оставь, — попросил Клинцов. — Нехорошо, на ночь глядя, высаживать одну посреди дороги.
— Разберемся, вернусь и заберу, — буркнул он.
— Я ему такая же родственница, как и вам, — вспылила девушка. — Чешете здесь языками, а я к подруге на именины опаздываю. Автобусом быстрее бы доехала...
— Странно, — удивился младший лейтенант, но не стал продолжать тему. Водитель, вцепившись в баранку, сосредоточенно глядел на дорогу. Сзади на “Жигулях” вплотную ехал  Павел. Клинцов бросил взгляд на пассажирку: небольшая голова с золотистыми локонами, спадающими на плечи, изящная смуглая шея, нежный профиль. Одета в сиреневую куртку-ветровку. “Молодая, строптивая, кровь горячая, — подумал он. — Почему Злобин назвал ее своей родственницей?”
Догадливый Горбулин успел по радиостанции сообщить об инциденте в горотдел милиции. Пока Виктор  и дежуривший на посту ГАИ инспектор затягивали дело с оформлением протокола о нарушении Правил дорожного движения, на черной полковничьей “Волге” из города прибыл Белозерцев.
— Пригласи ко мне девушку, — попросил он Виктора. — А с водителя не спускай глаз. Вдруг вздумает шалить.
— Это тот, кого мы ищем? — задал мучивший его вопрос Клинцов.
— Не знаю, не знаю, Виктор. Зови девушку.
Она вошла в помещение поста ГАИ, остановилась. Стройная, тонкая в талии. В джинсовых брюках с блесками, курточке, наброшенной поверх красной в черный горошек блузки. На смуглой шее — золотая цепочка с крестиком. Смелый, вызывающий взгляд, в перламутровой помаде капризно поджатые губы. По тому, как гордо она держалась, видно, давно осознала, какое интригующее впечатление способна произвести на мужчин своей молодостью, красотой и очарованием.
— Я не могу больше ждать. Я должна быть сейчас у подруги на вечере, — девушка почти вплотную подошла к столу, овеяв Белозерцева духами. — Она вспыльчивая и опоздания мне не простит.
— Не тревожьтесь, — улыбнулся майор. — Я вам обещаю, вы будете у подруги. Но сначала ответьте на мои вопросы. Как вас зовут?
— Ника Ефимова.
— Замужем?
— Больно мне надо, — фыркнула она. — Что я дура, чтобы потом одной с ребенком по общагам мыкаться.
— Ладно, это ваше личное дело, Ника. Вы знаете Олега Ивановича Злобина?
— Впервые слышу. Кто такой, артист или музыкант?
— Водитель, который вас подвозил.
— Он назвался Валерием Егоровичем.
— Как он вел себя?
— Любезничал, — кокетливо ответила девушка. — Говорил, что у меня красивые глаза, погладил рукой волосы..
«Ах, девочка, девочка, чему ты радуешься? Если это тот самый маньяк, то тебе, при твоем строптивом характере, оставалось жить несколько часов, — размышлял Белозерцев. — Преступник, однажды убивший человека, уже не остановится перед новой жертвой. Его дурманит запах крови”.
— Не склонял к интимной близости?
Она стыдливо опустила длинные ресницы, щеки вспыхнули румянцем.
— Жаловался, что его покинула жена, и если я его пожалею, буду ласковой, то он подарит мне дорогое ожерелье и импортную ткань на платье. У него друзья в РПК работают. Из загранки всякие там импортные тряпки привозят... А потом вдруг ваши  сотрудники за нами погнались и все испортили. Невезучая я.
— Везучая, очень везучая, вы об этом скоро узнаете. Считайте, что второй раз родились,  — возразил  Белозерцев и обратился к старшине. —  Павел, будь добр, отвези Нику к подруге. Сколько можно девушку томить.
Горбулин сел за баранку, Ефимова рядом, и, помигивая сигнальными огнями, машина помчалась вдаль. К тому времени Клинцов закончил оформление протокола на  Злобина, и тот, облегченно вздохнув, собирался уехать на “Москвиче” восвояси.
— Минуточку, Олег Иванович, — остановил его Белозерцев. — Извините нас за маленькую формальность. Только что нам сообщили из МРЭО, что “Москвич - 412”, на котором вы ездите, принадлежит Анатолию Юрьевичу Грачеву. А вы владелец “Лады” белого цвета. Нам хотелось бы знать, где она сейчас находится?
— Да, это  авто моего друга Анатолия, — раздраженно ответил  Злобин.— Он дал мне его на вечер поработать, повозить пассажиров. Сами знаете, общественный транспорт хреново работает. Выручку договорились поделить пополам. Что, нельзя? Запрещен частный извоз? Кооператорам можно, а мне, рядовому водителю, нельзя. Где справедливость, закон, что дышло... У кого нет «мохнатой руки», того  гнут и обдирают, как липку. Одному — дай, другой — дай, посты, ГАИ, таможни...
— Довольно! Поплакался в жилетку и будет, — охладил его пыл майор. — Меня интересует не извоз, а ваша “Лада”, ее техническое состояние.
— Она на приколе, двигатель застучал, — угрюмо ответил Олег Иванович.
— Где находится сейчас?
— В гараже. Вы бы лучше СТО занялись, — упрекнул он. — Крохоборы и проходимцы. Не подмажешь, не поедешь. То одного у них нет, то другого, а за баксы черта из-под земли достанут. Смотрят на клиентов, как на дойных коров.
— Мы сами знаем, чем и кем заниматься! — резко оборвал его Белозерцев. — Садитесь в «Волгу», поедем в отдел, там и разберемся. Не вынуждайте применять к вам силу.
— По какому праву? — перешел на крик Олег Иванович. — Я буду жаловаться прокурору! Я требую адвоката!
— Это ваше право, — спокойно отреагировал Василий. Клинцов с помощью одного из инспекторов затолкал упирающегося Злобина на заднее сидение “Волги”, а сами сели по бокам. За руль “Москвича” сел  второй инспектор.
Минут через двадцать въехали во двор УВД.  Злобина под присмотром сержанта поместили в комнате для задержанных, рядом с дежурной частью.
— Я протестую, я требую прокурора, — шумел  он, вцепившись пальцами  в решетку. — Вы не имеете права держать меня более трех часов без предъявления обвинения. Я готов заплатить любой штраф за нарушение Правил дорожного движения. Да,  превысил скорость, а почему не трогаете владельцев иномарок, боитесь крутых или они щедро отстегивают?  Для них везде «зеленый свет», потому, что у вас руки коротки.
Белозерцев поднялся в свой кабинет. Настенные часы показывали 22.37. Минуту-другую Василий раздумывал, потом решительно снял трубку и позвонил на квартиру Щеглову. Вскоре послышался сонный голос Владимира:
— Слушаю, что случилось?
— Задержали на трассе подозрительного типа. Надо срочно возбуждать уголовное дело.
— Не мог подождать до утра, варвар-полуночник. Как тебя жена только терпит. Бродишь по ночам, как мартовский кот, — шутя,  упрекнул следователь.
— Моя Лена понимает, что сыщика, как волка, ноги кормят. Это вы, следователи — белые воротнички, по ночам с женой или любовницей забавляетесь, — не остался в долгу майор.
— Кто на что учился, — рассмеялся Щеглов. — Ладно, рыцарь без страха и упрека, пришли дежурную машину. Минут через двадцать следователь вошел в кабинет.
— Не круто ли ты взял, Василий? — произнес он, внимательно выслушав майора. — Если ошибка в объекте, возможны осложнения. Пожалуется прокурору, и жди неприятностей. А тебе через год светит очередное звание. Дашь только повод, и звезда упадет на погон другому. Конкурентов хватает. Владимира Щеглова, недавнего выпускника Волгоградской высшей следственной школы МВД, эта проблема,  пока что не волновала, а Белозерцеву ошибка могла дорого стоить.
— Бог с ним, со званием, Володя, главный наш долг— долг совести и чести, побыстрее найти и обезвредить маньяка, — с редким для себя пафосом произнес Белозерцев.
— У меня нет веских оснований для ареста Злобина, — развел руками Щеглов. — По какой статье УК, за что? Ты ставишь меня, да и себя в неловкое положение.
— Срочно необходим ордер на обыск в гараже и квартире подозреваемого, — настаивал Василий. — Я уверен, к утру будут результаты, а победителей не судят.
— Эх, Василий, рисковый ты мужик, не видать тебе генеральских погон и лампасов, — вздохнул Щеглов и выписал ордер на обыск гаража и квартиры. — Ищи понятых, если сам заварил кашу. Где их в глубокую ночь найдешь?
— Плохо ты, Володя, жизнь городскую знаешь, — возразил майор. — А дискотеки, казино и видео салоны, притоны, наконец? Выше голову, положись на мою интуицию.
— Это все эмоции, театр одного актера, а для меня важен закон, — не уступал Щеглов. Они спустились в дежурную часть. По радиостанции связались с экипажем ПМГ, находившимся на дискотеке во Дворце культуры и попросили доставить двух-трех человек в качестве понятых. Когда перед ним и Щегловым предстали прибывшие из дискотеки студенты — юноша и девушка, двадцати лет от роду, капитан объяснил их роль в следственно-процессуальном мероприятии. Постовой милиционер привел во двор  Злобина, руки которого были скованы стальными наручниками.
— Вы за все ответите, — мрачно бросил он в адрес Белозерцева, потребовавшего ключ от багажника “Москвича”
— Нет ключа, машина не моя, взята напрокат, — вяло ответил задержанный. — Мне претит рыться в чужих вещах. Это вам такое занятие доставляет патологическое удовольствие.
—  Об удовольствиях и патологии разговор впереди, — сухо оборвал его  майор и приказал  милиционеру. — Приступай к вскрытию!
Сержант ловко  поддел монтировкой крышку и открыл багажник. «Неужели прокол?» — подумал Белозерцев, обнаружив в багажнике запасное колесо, домкрат, канистры, ящик с инструментами и лопату. Щеглов укоризненно покачал головой, а  Злобин скривил насмешливые губы. Василий хотел спросить насчет лопаты, но передумал. Редкий водитель, особенно в осеннюю пору, не возит с собой лопату на случай, если вдруг застрянет в распутицу.
Следующим объектом для обыска стал гараж в автокооперативе  « Вираж ».
— Не пущу! — грозно преградил дорогу полусонный сторож с ружьем в руках. Разглядев двух человек в милицейской форме, отступил назад, представился майору:
— Пантелеев Яков Исаевич, капитан  авиации в отставке.
Прошли мимо расположенных рядами металлических пронумерованных гаражей. Остановились возле 47-го, и Злобин сам, нехотя открыл навесной замок. “Лада” оказалась в полной исправности с заправленным баком.
— Значит, говоришь, двигатель застучал? — уличил его во лжи Белозерцев.
— Виноват, хотел поберечь свою тачку,  дороги, сами знаете, как на полигоне, танкодроме, — ответил, изобразив покорность, Олег Иванович. — Своя рубашка ближе к телу. Другим машины даются легко, разные там иномарки, а я на эту горбатился, как проклятый, потому и берегу, как цыган коня.
— Только ли поэтому? — спросил Щеглов. Злобин сделал вид, что не расслышал вопрос, а следователь не стал настаивать. Его, как и Василия, интересовало содержимое багажника. Интуиция не подвела — в багажнике обнаружили резиновую лодку, влажную, с  прилипшими зелеными нитями водорослей, весла и моток электропровода. Каких-либо рыбацких  принадлежностей  ни в машине, ни в гараже не оказалось. Белозерцев тщательно, подсвечивая фонариком, осмотрел салон, застеленный ковриками пол автомобиля, и усердие майора увенчалось успехом — в его руках появилась серьезная улика.
— Да, это нокаут, — рассматривая изделие, сказал следователь. — Интуиция тебя не подвела.
Злобин сразу помрачнел, сник. Составили протокол обыска и изъятия вещдоков. Обыск  в квартире дал лишь косвенные улики, — обилие порнографических снимков, говорящих о сексуальных пристрастиях их владельца.
Возвратились в УВД, и Щеглов без тени сомнения вынес постановление о возбуждении уголовного дела в отношении гражданина Злобина О. И. по статьям 93 и 117 Уголовного кодекса. В ответ на предъявленное обвинение арестованный  угрожающе произнес:
— Я буду жаловаться. За звезды и должности готовы невинного человека сгноить в тюрьме. У вас этот номер не пройдет, не на того нарвались. За меня есть, кому постоять, там «наверху» свои люди. Скоро сами на нары загремите, похлебаете баланду и вшей покормите...
— Утром вы заявите протест, —  Владимир взглянул на часы 4.45. — Хотя уже ночь на исходе. Законность я вам гарантирую. Постовой милиционер увел арестованного в изолятор временного содержания. Послышались удаляющиеся шаги и металлический лязг отпираемых дверей.
— Он намекнул на какого-то покровителя, — заметил Белозерцев. — Того гляди, начнут палки в колеса вставлять, звонить да уговаривать, лестные характеристики писать, брать на поруки и прочее. Возможно, какой-нибудь хваткий нардеп или  крупный чиновник, повязанные криминальными делами. Прячутся за иммунитетом депутатской неприкосновенности, как  за каменной стеной,  и другим мерзавцам обеспечивают «крышу». И когда этой круговой поруке наступит предел?
— Похоже, что блефует. Мелкая все-таки сошка. Как утопающий, хватается за соломинку, — сказал Щеглов и улыбнулся. — Славно поработали. Не мешало бы часок-другой отдохнуть от праведных дел. Сегодня еще предстоит закрепить доказательства, чтобы у прокурора и адвоката не возникло никаких претензий.
Они спустились вниз в комнату отдыха. Щеглов устроился на кушетке, а Белозерцев на раскладушке. Сон был короток, без сновидений. Утром по городскому радио было передано экстренное сообщение: “Вниманию граждан! УВД просит женщин, девушек, в отношении которых в автомобилях “Лада” или “Москвич-412” было совершенно  сексуальное насилие, обратиться в милицию. Конфиденциальность и безопасность за дачу достоверных показаний  гарантирована. Мужчина, подозреваемый  в совершении преступлений, задержан. Ведется следствие. Звоните по телефону 02”.

6

Комната для допроса арестованных, в которую вошли Щеглов, Белозерцев и адвокат  Игорь Сырцов, находилась в подвальном помещении ИВС (изолятор временного содержания). Рядом по обе стороны узкого коридора разместились камеры с металлическими дверями и смотровыми оконцами. Спертый, тяжелый  воздух изолятора был пропитан запахом потных  человеческих тел. Под низким потолком тускло светились, оплетенные паутиной,  плафоны.
Следователи и оперуполномоченные угрозыска, ежедневно допрашивающие арестованных, и особенно, постовые  милиционеры давно притерпелись к запахам и мало на них реагировали, так как все их внимание было сосредоточено на проведении охране арестованных и процессуальных мероприятиях  по отработке различных версий. Изредка в ИВС наведывался прокурор для надзора за соблюдением законности и режима содержания арестованных,  да работники санэпидемстанции периодически проводили дезинфекцию против насекомых, клопов, вшей, обитавших в камерах. Жизнь в изоляторе текла размеренно, строго, по давно заведенным правилам.
По-спартански суровая обстановка: письменный стол с телефоном и стопкой чистых протоколов допроса, пишущая машинка, три металлических, наглухо привинченных к бетонному полу, стула подчеркивали  назначение комнаты. Щеглов нажал кнопку звонка, размещенную под крышкой стола. В коридоре раздался зуммер и через минуту вошел постовой милиционер в звании сержанта милиции.
— Введите арестованного Злобина Олега Ивановича, — велел следователь. Спустя три минуть в сопровождении постового появился арестованный. Прежнюю барственность и лоск с него, как ветром, сдуло. В потухшем взгляде появились настороженность и озлобленность. Осунувшееся с заострившимися скулами лицо заросло жесткой  щетиной.
— Гражданин начальник, я протестую! — с места в карьер начал Злобин. — Почему мне не позволяют побриться? Я буду жаловаться прокурору. Адвокат, зафиксируйте факт нарушения моих прав. Это издевательство, нарушение элементарных прав личности.
Арестованный в подтверждение провел ладонью по щеке.
— Он требует опасную бритву, — на вопрошающий взгляд Щеглова ответил постовой.
— Да, только опасную бритву, — упорствовал Злобин. — Электробритва вызывает раздражение кожи и мне не к лицу ходить с опухшей рожей.
— Успокойтесь, арестованный, сержант прав, действует по инструкции. Острые  предметы, ножи, вилки, лезвия  не положены,— прервал его капитан. — О своей  коже у вас еще будет время позаботиться. А сейчас отвечайте на мои вопросы. Вы признаете себя виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 93 и 117 Уголовного кодекса?
— Нет, и  еще раз нет!— сидя перед следователем, решительно возразил  он.
— Где вы находились вечером пятого и ночью шестого сентября?
— У Сафроновой Екатерины, одинокой женщины. Пойми меня, как мужчину.
— У вас же есть жена, дочь или сын?
— Я с женой  в разводе уже год. Она фригидная женщина, — он зябко передернул плечами. — Это настоящая пытка жить с нею...
— Свидетель Сафронова, — Щеглов подал адвокату Сырцову  протокол показаний, — утверждает, что Злобин у нее ночевал третьего сентября.
— Ах, Катька, змея подколодная, она все перепутала, у нее на почве алкоголизма бывают провалы в памяти, — вспылил  Олег. — Я настаиваю на встрече с ней. Она, как только меня увидит, обязательно все вспомнит. Ей нужна встряска, стимул.
— Мой подзащитный прав, — подал голос Сырцов. — Показания Сафроновой не могут служить веским доказательством, так как она лицо заинтересованное. Оговаривает его из чувства ревности. Надо учесть психику женщины, узнавшей, что сожитель, гражданский муж,  изменил ей. Поэтому не исключены элементы женской мести, которая коварна и непредсказуема.
— В таком случае есть показания жильцов дома, — парировал этот выпад Белозерцев. — Соседи Сафроновой по лестничной площадке неоднократно, в том числе и третьего сентября, жаловались в милицию по поводу пьяных оргий, сладострастных стонов, криков в квартире Екатерины.
Прочитан показания свидетелей, адвокат, было сник, но вдруг воспрянул:
— В тот вечер и ночь у гражданки Сафроновой был не мой подзащитный, а кто-то другой или другая.
— Свидетели опознали Злобина  на фото. Видели  у  подъезда, запомнили номер машины. Если настаиваете, проведем опознание. Он во дворе давно примелькался, — сообщил Белозерцев.
— Бесполезно, — глухо произнес Злобин.
— Выезжали ли вы,  пятого сентября из гаража и в какое время, когда возвратились? — продолжил допрос Щеглов.
— Вы меня уже об этом спрашивали или может у вас склероз, толчете воду в ступе, — недовольно пробурчал подследственный.
— Отвечайте! И без дерзких комментариев.
— Нет, не выезжал, горючее дорогое, предпочитаю передвигать пешком. Машина пользуюсь только в экстренных случаях. В этот день она  находилась в гараже.
— Сторож гаражного кооператива Пантелеев на допросе показал, что вы выехали из гаража пятого сентября в 18.15, а возвратились шестого в 3.27, — прочитал в протоколе следователь. — Что вы ответите на этот факт?
— Откуда такая точность во времени? — заерзал на стуле Злобин.
— Здесь вопросы задаю я, — жестко оборвал его капитан.
— Он глух, как пень, ваш Пантелеев, — проворчал Олег. — Спит на ходу, как кавалерийская лошадь. Что он может видеть и знать, кроме чаевых, да за воротник нередко закладывает? Гнать его надо в шею из охраны. Улажу  свои дела и живо с ним разберусь. Я еще раз повторяю, машина стояла в гараже. Бензин дорогой, денег нет. Ни работы, ни зарплаты, еще немного и стану бомжем.
— Будет вам прибедняться, извозом лихо занимаетесь, — урезонил его Щеглов. — А теперь отвечу на вопрос. Откуда такая точность? Сторож Пантелеев — бывший бухгалтер, а ныне пенсионер, оказался человеком чрезмерно аккуратным. Он по своей инициативе завел журнал убытия и прибытия автотранспорта, где зафиксировал данные по вашей “Ладе”. В интересах следствия этот журнал изъят в качестве вещдока.
— Вот, старый пень, канцелярская крыса, — сорвалось с языка Злобина. — Каждый раз ему деньги по-братски отстегивал. Подавился бы он ими...
Сказал и запнулся, почувствовав на себе осуждающий взгляд адвоката. Но слово — не воробей. Олег поймал себя на мысли, что теряет самообладание и это может серьезно навредить. Сырцов предупреждал его об осторожности и сдержанности, но подвели азарт и темперамент. В ожидании очередных вопросов  он сосредоточился. “Что они еще успели вынюхать? — этот вопрос сверлил сознание. — Надо устоять, все отрицать, иначе крышка”. Щеглов тем временем перелистал пухлый том уголовного дела, нашел нужную страницу.
— Вас, как насильника, среди шести мужчин опознали три потерпевшие женщины. Всякий раз  вы представлялись своим  попутчицам новым именем.
— Это оговор! — вскочил со стула Олег. — Да, я подвозил этих женщин. Они садились в машину, а дальше все происходило по взаимному согласию. Я им щедро платил за услуги. Никто из них не пожаловался в милицию, значит, тогда были довольны. А теперь, шалавы, решили таким способом отблагодарить за ласку и доброту.
— Не ловчите и не перекручивайте факты, гражданин Злобин. Изнасиловав, вы угрожали потерпевшим смертью и другими карами. Поэтому запуганные женщины молчали, втайне переживая личную драму. Вы тонко все рассчитали: кто из девушек, если ей семнадцать-восемнадцать лет, публично сознается в том, что ее изнасиловали? Это означало выставить себя на позор, поставить крест на личной жизни.
— Это ваши домыслы, гражданин начальник, — хладнокровно ответил допрашиваемый. — Вы докажите.
— И докажу. То, что именно вас, независимо друг от друга, опознали три женщины — факт бесспорный. А сколько еще пострадавших по “взаимному согласию”?
— Нисколько. Я — однолюб, сплю только с Катькой, — ухмыльнулся Олег. — Это женщины сами меня провоцируют, а потом из мести оговаривают. Надо знать женскую психику.
— Ладно, психолог, почему вы не оставили в живых Марину Елагину, ведь она  такая юная, неискушенная?
— Никакой Марины Елагиной я не знаю. Не шейте мне «мокруху». Адвокат, я прошу оградить меня от клеветы, — негодующе произнес Злобин. — Мне хотят навесить чужое дело. Им нужен процент раскрываемости, звезды на погоны, премии и слава.
— Кому принадлежит лопата, найденная в “Москвиче”, и для каких целей вы ее взяли? Грачев отрицает, что это его лопата, а ключ от багажника он отдал вам в общей связке.
Олег замялся, не находя ответа.
— При осмотре в салоне вашей машины обнаружена золотая серьга с камешком лазуритом, принадлежащая Елагиной. Ей эти серьги подарила мать на день рождения.
— Почему вы решили, что найденная серьга при надлежит Елагиной, а не какой-либо другой женщине? — спросил он. — Я, занимаясь на досуге извозом, и другим женщинам оказывал транспортные услуги. Может, кто из них и посеял сережку?
— Потому что Елагина сделала пометки на серьгах. Татьяна Григорьевна среди нескольких других подобных ювелирных изделий  опознала именно ту, что была найдена в салоне “Лады”. Вторая серьга с меткой обнаружена в кармане джинсовой юбки  на теле убитой.
Белозерцев заметил, как нервно забегали пальцы Злобина. Уловив на себе взгляд майора, он поспешно сцепил пальцы рук.
— На теле и груди Елагиной обнаружены следы ожогов, оставленных сигаретами, — продолжил Щеглов. — Вы — садист. Подобным способом, правда не столь активно, вы измывались и над другими потерпевшими, удовлетворяя свою плоть.
— Моток электропровода, резиновая лодка и весла, найденные в багажнике “Лады”, указывают на то, что преступление совершено вами, — продолжил следователь.
— Мало ли что я вожу в багажнике, — возразил он. — Я заядлый рыбак, люблю ранним утром или вечером на закате солнца бычков половить, а электропроводку использую в качестве буксирного троса. Смекалка делу не помеха.
— Складно кружева плетешь, — усмехнулся Щеглов. — Точно таким проводом был привязан камень к телу Елагиной.
— Сейчас все унифицировано, — парировал арестованный.
— При состыковке концов провода, которым был привязан камень, с концом мотка, найденного в багажнике “Лады”, угол среза полностью совпал.
Эти слова следователя повергли Злобина в уныние. Он понял, что почва уходит у него из-под ног.
— Впервые вижу заядлого рыбака, не имеющего ни спиннинга, ни удочки, ни прочих орудий лова, — бросил реплику Белозерцев. — При обыске ни в гараже, ни в квартире таких вещей не обнаружено. Зато целый склад порнографических снимков, красноречиво указывающих на пристрастие их владельца.
— Плохо искали, — метнул гневный взгляд Злобин. — Художественное фото — это не порнуха, а произведение искусства. Нет ничего прекраснее обнаженного женского тела. Вам, гражданин майор, к сожалению, не дано этого понять и оценить. Чаще бывайте на выставках, оторвались от высокого искусства, одичали в слепой подозрительности всех и вся.
— Из-за таких, как ты, времени на искусство не остается. А вот тебе оно впрок не пошло. Но я  убежден, что жизнь  человека, искусство, красота  несовместимы со злодейством, — заметил Василий.
— Если я в чем-то и виноват, то только в браконьерстве. На прошлой неделе четыре осетра в Азове выловил, — признался Олег. — За это и судите меня, готов понести наказание, штраф или пятнадцать суток, как полагается.
— Это забота рыбинспекции, — отмел попытку Злобина направить допрос в другое русло Щеглов. — За вами тяжкий грех. На совести страшный улов, который поднял со дна моря Алексей Волох.
— Не знаю никакого Волоха, — упорствовал арестованный. Щеглов и Белозерцев еще в начале допроса подметили, что арестованный жадно пожирает глазами пачку сигарет, не решаясь попросить.
— Вы закурите, легче станет, — участливо произнес Владимир. Злобин обрадовался и было потянулся рукой к распечатанной пачке “Кента”, но встретившись со взглядом Сырцова, судорожно отдернул руку и вымученно сказал:
— Я не курю. Минздрав предупреждает, что это пристрастие для здоровья вредно.
— Не ломайте комедию, в вашей машине и при аресте обнаружены сигареты “Кент”. И если вы пытаетесь отвести это доказательство, то другой железный аргумент неопровержим.
— Какой еще аргумент, какую бяку вы приготовили? — насторожился Олег, украдкой глядя на сигареты и глотая слюну.
— По заключению судебно-медицинской экспертизы признана идентичность спермы, выявленной  у изнасилованной. Кроме того, химический  состав волокон блузки задушенной  девушки,  соответствует составу микроволокон, обнаруженных на вашей куртке. На женской туфле, найденной на берегу моря, выявлены отпечатки ваших пальцев, укус на руке..
— Все, хватит! Достали!— не выдержали нервы у Злобина. — Она сама виновата... я  не хотел ее убивать, но она слишком сопротивлялась и кричала. Ее могли услышать на трассе. Зачем она укусила меня. Я не хотел, сама виновата...
Он замолчал, а потом слезливо прошептал:
— Я больной человек, не могу жить без секса с юными красотками,  пожалейте меня. Давно хотел завязать с этим делом, но не смог, организм требовал... это как наркотик...
Потом неожиданно свалился со стула и стал  кататься по бетонному полу, дико крича:
— Отправьте меня на лечение, я больной человек! Пощадите меня. В зоне, я знаю, меня за изнасилование опустят, сделают «петухом».
— А ты Марину Елагину пощадил?! Она, наверняка, просила, умоляла, очень хотела жить,  — повысил голос Белозерцев. — Не юродствуй, этот номер не пройдет. Психиатрическая экспертиза признала состояние здоровья нормальным. Хотя можно ли считать нормальным то, что ты совершил? Ты вполне вменяем и отдавал отчет своим действиям. За все ответишь по закону.
Щеглов вызвал сержанта, и тот увел Злобина в камеру, где соседи, прознав о предъявленных ему статьях УК, презрительно награждали его пинками, обещая в колонию ритуал посвящения в «петухи».
— Вот такое хобби, коварное хобби. Коллекционировал, подонок, девушек, женщин, менял их, как перчатки. Для меня до конца непостижима психика таких мерзавцев, способных ради низменных сексуальных  желаний лишить другого человека жизни. Видимо, безработица нам, Володя, не грозит, пока существует такая мразь. Ради борьбы с ней стоит жить, — подытожил майор.
— Ты, Василий, не только отлично работаешь, но и красиво говоришь, — похвалил Щеглов. — Пора бы тебе взяться за перо и черкануть записки сыщика.
— Пожалуй, это идея, — оживился офицер. — Только времени дефицит. Выйду на пенсию, если бандитская пуля или  удар финки не уложит, то  заскрипит перо...
Вскоре был проведен следственный эксперимент с выездом на место преступления. Рассчитывая на смягчение меры наказания,  либо покорившись судьбе,  Злобин  уже, как прежде, не запирался. Им овладел азарт игрока, словно он испытывал патологическое наслаждение от подробного рассказа о том, как насиловал свою жертву. Охотно, демонстрируя свои действия на манекене, отвечал на уточняющие вопросы  Белозерцева и Щеглова. Все его действия эксперт - криминалист снимал видеокамерой.
Злобин показал место, где в его “Ладу” села Марина Елагина, как пыталась выйти  из машины, небольшую рощицу, где, сломив сопротивление девушки,  в извращенной форме, садистки, прижигая кожу сигаретой, удовлетворял свою плоть в  разных позах. Насытившись всласть, он задушил девушку и для надежности перетянул шею куском провода и  шелковым шарфом. Затем положил бесчувственное тело в багажник. Хотел отвезти его километров за сто и закопать в укромном месте, но побоялся напороться на пост ГАИ. Проселочными дорогами вывез на берег моря, благо, лодка оказалась под рукой. Он показал место, где погрузил жертву на лодку, прихватив большой камень. Привязал его к телу убитой и сбросил в воду. Был уверен в тайне содеянного и безнаказанности. Следственный эксперимент позволил во всех деталях восстановить  картину преступления. Судебная коллегия по уголовным делам приговорила Злобина О. И. по статьям 93 и 117 Уголовного кодекса за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах и за изнасилование к высшей мере наказания — смертной казни. Рассмотрев кассационную жалобу,  вышестоящая судебная инстанция оставила приговор без  изменения. Извращенцу —позорная смерть.

г. Керчь