Клич Ворона. 8 глава

Февраль

Кольгрим брезгливо толкнул мыском ботинка подкатившуюся к нему голову поверженного противника и убрал меч в ножны. Запах гари ударил в ноздри, заставляя невольно поморщиться – деревня Кервосов, встретившаяся по пути танам, теперь была сожжена дотла. Никто из Трёх голов не выразил несогласие, и даже Эдзард, обычно стремившийся решить всё мирным путём, а уж потом пускать в ход оружие, спокойно стоял в стороне, когда Свидживальд поджигал засыпанную соломой крышу одного из домов. Повсюду слышались крики, но Волки, чудовищные и беспощадные, быстро настигали свою добычу. Лишь женщин и детей по приказу Гертруды оставляли в живых и свозили к основному лагерю Делаварфов. Остальных же ждала смерть. Тех воинов, кто пытался сдаться, убивали с ещё большей жестокостью – у Керберов считалось, что нет большего бесчестия, чем бросаться на колени перед врагом и молить о спасении.
 - Они должны были думать раньше, что принесёт им их неповиновение, - безразлично отвечал Свидживальд каждый раз, когда Кольгрим пытался понять, почему таны убили того или иного жителя. Гертруда говорила, что это послужит примером для других деревень.
 - Те, кто не захотят умирать по чужой вине, сами подавят восстание Кервосов, - улыбалась варварша, смотря на затянутый чёрным дымом горизонт. – Так было, так есть и так будет.
Чем дольше Кольгрим находился среди этих жестоких северных людей, тем чаще он замечал за собой, что постепенно начинает думать, как они. Мужчина двигался подобно зверю, мыслил как волк, устроивший засаду на ничего не подозревающую добычу. Когда три тана отправлялись в путь, Улвир всегда был рядом с ними, держался поблизости на своём вороном боевом жеребце. А в бою Кольгриму казалось, что он такой же Делаварф, такой же варвар – сильный и абсолютно свободный. В молодости младший Улвир часто сбегал из поместья, но отец  всегда находил его и возвращал домой. Потом это стал делать Мартин, когда княжество перешло ему. В душном поместье Кольгрим чувствовал себя так же, как дикий зверь, брошенный в тесную клетку. Ему хотелось свободы, он всегда стремился к лесам и высоким горам, манившим его своими заснеженными одинокими пиками. Молодой Волк нарочно искал места, где не было людей, что могли остановить его. И вот, наконец, он обрёл дом, где сам был себе хозяином и господином. А те, кто был с ним не согласен, могли отведать его острого меча на собственной шкуре.
За месяц наступления варвары продвинулись к Шекрату только на половину. Свидживальду удалось убедить танов в том, что им необходимо поставить на колени каждую деревню, принадлежащую восставшим Кервосам, и лишь потом отправляться к старому оленьему городу. Волки двигались на юг, оставляя за собой только выжженные земли и хаос. Кольгрим впервые узнал, что значит сила в представлении варваров. Таны были для них богами, а любое неповиновение считалось святотатством, грехом, наказанием за которое была смерть. Это был народ, сохранивший древние суровые обычаи Севера. Улвирам и Сатарнам пришлось измениться вместе с остальным миром. Но Делаварфы остались такими же, какими были до падения Империи Ворона. И рядом с тремя могучими танами Кольгриму казалось, что он становится частью какой-то таинственной, великой истории.
От Хильды не было вестей. Да и глупо было рассчитывать получить птицу от неё здесь, посреди бескрайнего выжженного поля. Ворон или голубь могли долететь до Латира, но варвары были уже далеко от своей столицы. Да и звалась она столицей только потому, что находилась на пересечении трёх владений великих танов – сами Делаварфы редко посещали город. Они предпочитали оставаться в деревнях своих кланов. Отправить гонца тоже не было возможности – вокруг было столько снега, что лошади проваливались едва ли не по колено. Дороги чаще всего были заметены. Войско Делаварфов оказалось отрезанным от всего мира. Но танам было всё равно – им не от кого было ждать писем. Варвары были сами по себе, вели затворническую жизнь и поддерживали связь только с Кервосами, пока те не восстали и не объявили им войну.
По Хильде соскучился не только Кольгрим, но и Ракш. Волколак успел подружиться с молодой княжной и практически с самых первых дней всюду ходил за ней хвостом. Девушка рассказывала ему разные истории и сказки, а вечерами даже приносила с кухни горячие пироги, которые Ракшу обычно брать запрещалось. Кольгрим свою молодую жену не останавливал – ему хотелось, чтобы в Волчьих угодьях она чувствовала себя как дома, чтобы ей не казалось, что в чужой семье ей не рады. Впрочем, Хильда так сдружилась с Анной, что беспокоиться было не о чем. Но если молодая княгиня решила исполнить волю своего мужа… если отправилась через опасные ущелья Хребта Ночи в неизвестные земли… Кольгриму оставалось лишь надеяться, что боги будут беречь девушку и не оставят её в трудную минуту. В Гарнизоне было относительно безопасно, но вот путь через вражеские земли таил в себе множество страхов. Кольгрим знал, что Хильда была храброй воительницей, как и все женщины её рода. Недаром на севере слагали легенды о великих Медведицах, не раз спасавших свой дом, когда уже даже мужчины не могли этого сделать.
Откуда-то со стороны послышались крики, и Кольгрим обернулся. Люди Свидживальда зажали в углу двух молоденьких девушек. По ухмылкам на лицах воинов не трудно было догадаться, чего они хотели от своих жертв, и Улвир закрыл глаза, лишь бы не видеть этого. Он уже давно пытался не обращать внимания на действия варваров. Это были их законы, их традиции, и какой-то князь с Волчьих угодий не в праве что-то им запрещать.
Один из варваров схватил черноволосую девушку за край её шерстяного плаща и резко рванул на себя. Послышался громкий крик – несчастная попыталась сбежать, но другие воины крепко держали её за руки. Совершенно неожиданно один из крестьян, до этого прятавшийся в старом сарае, схватил в руки топор и с рёвом бросился на захватчиков, срывавших с девчушек их немногочисленные одежды, едва спасавшие от мороза. Варвары не ожидали нападения, и острое лезвие вмиг разрезало горло одному из мужчин. Когда он рухнул на землю, его товарищи схватились за оружие, и Кольгрим услышал громкий крик разъярённого крестьянина. Тот сжимал в руках топор и явно не собирался отступать:
 - Только посмейте, твари! Я убью каждого из вас, кто приблизится к этим невинным созданиям хоть на шаг!
Кольгрим увидел решимость в глазах мужчины, и что-то сжалось в груди. Пришпорив своего коня, молодой Волк направил его лёгким галопом в сторону потасовки и оказался рядом как раз в тот момент, когда крестьянин с рёвом бросился на второго воина. Топор разрезал воздух, но варвары выбили оружие из рук мужчины и повалили его на землю. Кто-то выхватил меч, явно собираясь обезглавить храбреца. Один из воинов уже занёс клинок, но Кольгрим соскочил на землю и с размаха ударил варвара в лицо. Кулак сломал бедолаге нос, и кровь потекла по губам и подбородку. Товарищи воина отшатнулись назад, не понимая, что происходит.
 - Ещё шаг – и я выколю тебе глаз, - прошипел Кольгрим, направляя острие меча на варвара со сломанным носом. – Отпустите крестьянина. Живо.
Воины переглянулись – они не понимали, почему должны подчиняться кому-то, кроме Свидживальда. Кольгрим прекрасно знал это, но за время, проведённое с танами, успел уяснить, что чем страшнее и злее ты выглядишь, тем меньше вероятность, что тебе будут сопротивляться. Младший Улвир действительно был сейчас очень зол, а глаза его, наверное, налились кровью, потому что Пепельные волки переглянулись и, забормотав проклятья в его адрес, отступили. Крестьянин тут же поднялся на ноги, бесстрашно посмотрел на воинов и фыркнул.
 - Ты цел? – Кольгрим с интересом рассматривал храбреца. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он был чистокровным шекратцем – оленьи люди славились своими ярко-рыжими волосами и тёмными, почти чёрными глазами.
Мужчина поднял взгляд на своего спасителя и заметно удивился. Сплюнув на землю, он нахмурился.
 - Ты кто такой? Не припомню, чтобы у Пепельных шавок был вменяемый тан, - во взгляде крестьянина промелькнуло недоверие. Мужчина совершенно не стеснялся говорить о Свидживальде в таком тоне рядом с его варварами, и Кольгрим не мог понять: было ли это храбростью или глупой самоуверенностью? Но это однозначно нравилось молодому Волку. Он не питал к Свиджу ничего, кроме недоверия и злости. Этот дикий и самоуверенный тан был совсем не похож на своих товарищей. Словно в нём текла кровь не Керберов, а Псов. Иногда Кольгрим просто не мог понять, как Эдзард и Гертруда терпели выходки Свидживальда. Даже сейчас, деревню грабили не Снежные волки, и даже не Чёрные. А именно Пепельные.
 - Я не Свидживальд, - вздохнул князь, убирая свой меч в ножны. – И, сразу отвечая на твой следующий вопрос: я не Эдзард.
 - Ясен пень! Эдзарду за шестой десяток давно перевалило. А ты ещё желторотый.
Крестьянин хмыкнул. В глазах его промелькнула некоторая заинтересованность, но недоверие всё ещё не позволяло мужчине расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Он ожидал, что Кольгрим может в любой момент вытащить меч из своих ножен и снести ему голову. Ведь именно так поступали люди Делаварфов, разве нет?
 - Не похож ты на Трёхголовых, - крестьянин подобрал с земли топор и оглянулся. Молоденькие девушки, которых он защищал от людей Свидживальда, уже спрятались в амбаре, и их испуганный плач едва доносился из-за толстых деревянных стен.
 - Я и не Делаварф, - пробормотал Кольгрим и кинул крестьянину серебряную монету с изображением волка. – Я Кольгрим Улвир, из Риверга. Тебя как звать-то?
Мужчина изумлённо осмотрел серебряник, не веря собственным глазам. Ещё никогда Улвиры не заходили так далеко на восток, в земли Керберов. Вообще мало кто из князей решался соваться к Делаварфам, особенно в самый разгар зимы, когда еды едва хватало самим варварам. Кольгрим был первым за последние тридцать лет, кто пришёл с запада.
 - Хролф я, - буркнул в ответ крестьянин и поднял на волчьего князя хитрый взгляд. – Позвольте поинтересоваться, молодой господин… вы какими судьбами здесь?
Кольгрим осмотрелся по сторонам, несколько нервничая от того, что рассказывает какому-то крестьянину с топором о своём происхождении и целях. Хролф запросто мог зарубить сейчас его чёрного жеребца и расправиться с волчьим князем, тем более что стараниями Кольгрима, люди Свидживальда убрались отсюда подальше. Но крестьянин испытывал обыкновенный интерес и не собирался убивать своего спасителя.
 - Договор у меня с танами, - пробормотал Кольгрим. – Мне нужна помощь варваров, чтобы провернуть одно дело.
 - Дело против Кервосов?
 - Отнюдь. Против кое-кого другого.
Хролф хитро усмехнулся и незаметно сунул серебряник себе в карман. Улвир даже не обратил на это внимание: предполагал, что так и произойдёт, когда отдавал крестьянину монету. Она всё равно не имела никакой ценности в землях Делаварфов, если только переплавить.
 - Я слышал, с танами теперь ходит Серый волчонок, - протянул Хролф, делая шаг к чёрному жеребцу Кольгрима. Конь нервно захрапел и попятился назад. – Уж не о вас ли, дорогой господин, речь идёт?
 - Я предпочитаю, чтобы меня звали Кольгримом, а не Волчонком, - князь презрительно фыркнул в ответ. Это прозвище, данное ему танами, звучало унизительно и глупо. Несмотря на то, что Кольгрим прошёл с ними уже не один бой, варвары всё равно смотрели на него свысока, считая, что он не достоин быть равным им.
 - Значит, вы и есть тот самый Серый волк, о котором говорят люди, - улыбнулся Хролф и слегка опустил голову, словно кланяясь Кольгриму. – Очень признателен вам за моё спасение. Обычно варвары убивают любого, кто бросается на них с оружием.
 - Так зачем же ты напал на воинов? – Кольгрим нахмурился, не понимая. Впрочем, как будто у Хролфа был выбор: его должны были убить, как предателя. И ему отрубили бы голову даже в том случае, если бы он сдался танам. В смерти с оружием в руках, по мнению многих мужчин, было куда больше чести.
 - Меня бы убили быстро, - пожал плечами Хролф. – У меня нет больше дома, моей земли, моих денег. Мне некуда было бежать, меня всё равно нашли бы в лесу. Как там говорят эти трое? «Таны видят, таны знают».
Кольгрим кивнул, вспоминая, как часто произносили это сами таны. Они действительно знали многое и, казалось, просчитывали ходы противника наперёд. Порой волчий князь сомневался: а не способны ли Три головы видеть будущее? Уж слишком много тайн этого мира им было известно.
Странная мысль неожиданно пришла в голову Кольгриму, и мужчина, нахмурившись, пристально посмотрел на Хролфа. Молодой Волк даже не знал, как правильно выразить то, что он хотел сказать. Не покажется ли это крестьянину несколько… необычным?
 - Раз уж у тебя нет теперь дома, - пробормотал Кольгрим, не сводя с Хролфа пристального взгляда, - почему бы тебе… не присоединиться ко мне?
Крестьянин удивлённо посмотрел на него. Он совершенно не ожидал такого предложения и несколько растерялся, не зная, что ответить. Кольгрим был его спасителем, и отказывать ему было бы грубо. Но Улвир пришёл с захватчиками, вторгся в земли Кервосов. Присоединиться к нему означало предать свой собственный народ и перейти на сторону врага.
 - Ты что, предлагаешь мне вступить в твою стаю? – Хролф вскинул бровь. Кольгрим не сразу понял смысл его слов. Ну конечно, местные жители, обычные мирные люди, называли волчьи кланы «стаями», а самих танов – «вожаками». Совсем как у зверей. Впрочем, Кольгрим уже привык ко всем этим странностям в землях Керберов. Вообще-то, Улвир просто хотел предложить Хролфу стать его товарищем, путешествовать вместе с ним и помогать в бою, но идея самого крестьянина Волку понравилась больше. Действительно, он же собирался стать таном!
 - Я всего лишь волчий князь, впервые ступивший на земли Латира, так что ты вполне можешь отказаться… - пробормотал Кольгрим, но сам пристально следил за Хролфом. Крестьянин замялся, неуверенно посмотрел на пылающую деревню, потом на топор в своих руках. Три тана явились в его земли, уничтожили его дом. Кольгрим был одним из тех, кто помогал варварам. Почему теперь Хролф должен был вставать на его сторону? Это было неправильно. Но… разве у крестьянина оставался выбор?
 - Ты предлагаешь Оленю стать Волком. Делаварфы никогда так не поступали.
 - Но я не Делаварф, - напомнил ему Кольгрим, и Хролф кивнул головой. Сколько варварских традиций уже нарушил молодой Волк? Он давно потерял счёт. Но Делаварфы сами отталкивали его, резко подчёркивая различие между ними. И Кольгрим не собирался прыгать перед ними на задних лапках, как дрессированная собачка. Он князь, а не мальчик на побегушках.
 - А Серый волк обещает Хролфу защиту? – мужчина вскинул бровь и внимательно осмотрел Кольгрима. Князь расплылся в улыбке и, кивнув головой, приложил к груди кулак, чтобы произнести клятву.
 - Серый волк обещает Хролфу, что никто из варваров не посмеет его тронуть. Слово Улвира.
Крестьянин усмехнулся. Такой вариант развития событий его вполне устраивал. Прошлую жизнь уже не вернуть, но есть хоть шанс начать новую, а не умереть с раздробленным черепом посреди выжженной деревни. Вскинув топор на плечо, Хролф выжидающе посмотрел на Кольгрима. Молодой Волк не сразу понял, что крестьянин от него хочет, и лишь потом вспомнил: таны, принимая кого-то в свой клан, давали ему какую-то вещь в доказательства своего согласия. В карманах Улвира оказалось множество всяческого хлама, но мужчина посчитал, что маленький волк, вырезанный из куска дерева, станет отличным символом для Хролфа. Когда крестьянин взял в руки фигурку, по лицу его скользнула улыбка.
 - Стало быть, теперь я тоже Серый волк? – мужчина усмехнулся. Кольгрим в ответ только кивнул головой. Три Серых волка – он, Ракш и Хролф - посреди трёх варварских кланов. Молодому князю было не по себе, когда он осматривался по сторонам и видел одни лишь незнакомые мрачные лица. Теперь Улвиру будет не так одиноко. И хотя Кольгрим ещё едва ли мог положиться на Хролфа, в его обществе он чувствовал себя куда уверенней.
 - Идём, Хролф, - Кольгрим вскочил в седло и натянул поводья своего жеребца. – Я должен встретиться с Тремя головами. Будешь меня сопровождать.
Крестьянин коротко кивнул головой и зашагал следом за князем. Когда же из-за домов неожиданно выскочил Ракш и скользнул мимо Кольгрима, Хролф схватился за топор. Он впервые видел волколака в такой близи рядом с собой и, должно быть, сильно испугался. Но рыжеволосый парень не обратил на крестьянина никакого внимания и лишь приглушённо фыркнул, выражая своё недовольство.
 - Гр, - позвал Ракш Кольгрима и указал рукой куда-то на север. Князь благодарно кивнул головой и повернул своего коня.
Таны действительно расположились на небольшом холме у выхода их деревни. Свидживальд с Гертрудой о чём-то спорили в палатке, а Эдзард, сидевший у самого выхода, курил трубку. При появлении Кольгрима варвар приветственно кивнул ему головой и сильно удивился, заметив за спиной молодого князя новое лицо. Хролф, оказавшись под пристальным взглядом тана, съёжился, вжал голову в плечи и подошёл поближе к чёрному жеребцу Волка.
 - Это… олений человек? – Эдзард выпустил колечко дыма, и оно медленно поднялось над их головами и растворилось. Ракш попятился и неожиданно громко чихнул – он ненавидел запах табака. Кольгрим лишь кивнул головой и указал на деревянную фигурку волка в руках Хролфа.
 - Я забираю себе этого крестьянина. Надеюсь, у вас это не запрещено?
Эдзард вытащил изо рта трубку, внимательно осмотрел фигурку и махнул рукой. Хролф сжался при виде этого жеста, посчитав, что тан отдал приказ убить его. Крестьянин даже за топором потянулся, но Кольгрим остановил его, покачав головой.
 - Если этот человек желает быть Серым волком, я не смею его переубеждать, - произнёс Эдзард, безразлично смотря на Хролфа. Его словно совершенно не интересовало, что это был крестьянин из деревни Кервосов. Да Снежного волка вообще мало что беспокоило: он всегда выглядел так, будто окружающий мир для него ничего не значил. Всего лишь какой-то пейзаж, какие-то люди, придающие некоторое разнообразие его скучной жизни. Кольгрим вдруг почувствовал, что невероятно рад, что первым встретил именно Эдзарда – покажи он Хролфа сначала Свидживальду, и Пепельный волк сожрал бы крестьянина с потрохами. Тем более что он угрожал его людям.
 - О, смотрите, Волчонок вернулся! – воскликнула Гертруда, выглядывая из палатки. Чёрный конь под Кольгримом занервничал, когда следом за девушкой показался Свидживальд. Почему-то лошади боялись этого дикого воина, как огня. Пепельный волк окинул стоявшего рядом с Улвиром крестьянина пристальным взглядом и нахмурился.
 - Это что ещё за чучело? Волчонок, ты почему его не убил?
Хролф попятился назад, но Кольгрим остановил его и приободряющее кивнул. Когда Свидживальд попытался сделать шаг к молодому князю, стоявший рядом с ним Ракш неожиданно ощетинился и зарычал на варвара.
 - Этот человек теперь Серый волк, - довольно храбро для себя произнёс Кольгрим. Он не хотел лишний раз ругаться со Свидживальдом, потому что в гневе тан был… нет, не страшен, а скорее просто невыносим. Улвиру вообще не нравилось выслушивать чужие крики, а Свидживальд порой был очень громким.
 - Ты берёшь себе в клан Оленя? – прошипел варвар, вытаскивая из ножен меч и направляя его на Хролфа. – Это жалкое существо, которое может предать тебя так же, как предало свой народ?
 - Если он меня предаст, это будут мои проблемы, Свидж, - Кольгрим опустил лезвие меча тана и пристально посмотрел мужчине в глаза. – К тому же, почему бы тебе не спросить мнения других голов? Мне не кажется, что Эдзард и Гертруда что-то имеют против.
Свидживальд резко обернулся к другим танам, но они абсолютно спокойно смотрели на происходящее со стороны. Эдзард безразлично пожал плечами и принялся натирать до блеска свою секиру. Гертруда же только расплылась в улыбке и похлопала по шее чёрного жеребца Кольгрима.
 - Волчонок решил собрать себе стаю, что в этом плохого? Мы согласны с его решением, Свидживальд. Мы рады, что Серый волк становится похожим на варвара. Мы ведь правы, брат?
Пепельный волк недовольно посмотрел на Гертруду и сплюнул на землю. Ничего не ответив варварше, Свидживальд убрал в ножны меч и отправился прочь с холма, разыскивать своих людей в деревне. Рыжеволосая женщина же одобрительно хлопнула Кольгрима по колену – князь сидел в седле достаточно высоко.
 - Не волнуйся, Волчонок. Свидживальд всегда такой недовольный. К этому быстро привыкаешь.
 - И не обращаешь внимания, - закончил за неё Эдзард в привычной для Делаварфов манере. Кольгрим усмехнулся. Может быть, он тоже когда-нибудь станет продолжать фразы за танами?

Чем дальше продвигались Керберы со своим войском, тем чаще Кольгрим начинал встречать людей, разделявших его мнение. Они не были воинами в том смысле, каком вкладывали в это слово варвары; они просто хотели мира, свободы и защиты. Молодой Улвир не мог объяснить, почему крестьяне видели в нём человека, способного подарить им всё это. Кольгрим пришёл в земли Делаварфов, чтобы найти войско, способное выгнать Корсаков из Медвежьего плато и защитить Волчьи угодья. Он принёс в Латир тёмные вести о том, что Псы начали войну. Называть его «человеком, несущим свободу», было как минимум странно. Но люди продолжали тянуться к Кольгриму, и всё больше и больше крестьян желали присягнуть ему на верность. К концу второй недели Серых волков было уже пятнадцать. Семь из них женщины – кто-то совсем старухи, кто-то молоденькие девчушки. Кольгрим долго не мог понять, зачем они отправились с ним, но Хролф пояснил: любой клан, как и любая деревня, город, страна, не может существовать без женщин. Кто накормит, обогреет, приласкает вернувшихся с поля боя мужчин? Кто зашьёт им порвавшуюся одежду, залечит раны? Кто родит крепких мальчиков, что в будущем станут могучими воинами? В варварских кланах женщины были едва ли не божествами и ценились на вес золота.
 - Варварам позволяется иметь столько жён, сколько они захотят, - заметил Хролф, едва поспевая за вороным жеребцом Кольгрима на своей низенькой бурой лошадке. – Серый волк завоюет ещё больше расположения крестьян, если возьмёт себе в жёны одну из тех женщин, что последовали за ним. Среди Серых волков есть несколько красивых молоденьких девушек, которые непременно родят крепких здоровых детей.
Кольгрим лишь приглушённо усмехнулся и махнул рукой, ясно давая понять, что не намерен разговаривать на эту тему.
 - У меня уже есть жена, и я бы предпочёл остаться верным ей, какими бы прекрасными по твоим словам не были здешние женщины, - коротко отрезал мужчина и пустил жеребца вперёд резвым галопом.
Отношения со Свидживальдом всё ещё оставляли желать лучшего. Пепельный волк, может, и перестал вечно огрызаться на Кольгрима и угрожать ему мечом, но продолжал смотреть на него свысока, словно Улвир был каким-то второсортным человеком, не достойным его внимания. Но молодой князь уже не беспокоился на тот счёт, что Свидживальд может неожиданно на него напасть – вместе с Кольгримом всегда были Хролф, Ракш и двое крепких мужчин, Астор и Гевар, решивших присоединиться к Серым волкам в одной из захваченных деревень. С такой свитой Улвиру нечего было опасаться. Тот же Хролф за последние несколько дней стал намного лучше владеть оружием и теперь никогда не расставался с новым топором, подаренным ему Кольгримом взамен старого, порядком заржавевшего.
 - И что ты будешь делать, когда таны захватят Шекрат и двинутся на Медвежье плато? – как-то раз поинтересовался Хролф, следуя за князем по занесённой снегом дороге. Войско варваров шло впереди, но Кольгрим не спешил их догонять. Ему не хотелось сейчас сталкиваться с Тремя головами – от всех этих их странностей он быстро уставал.
 - Отправлюсь с ними, - пробормотал Кольгрим, устало смотря на краснеющий от заката горизонт. – Надеюсь встретить там Хильду. Я сказал ей, чтобы она отправлялась за своим братом и к концу марта ждала нас на Северном тракте. Но… здесь невозможно получить птицу с ответом, и мне остаётся только надеяться, что она меня послушала.
Хролф приглушённо усмехнулся и натянул на голову капюшон – близилась знатная снежная буря. Кольгрим последовал его примеру и укутался в волчью шкуру. Здесь, в землях Шекрата, было уже не столь холодно, но пурга часто давала о себе знать, остервенело нападая на войско по несколько раз на дню. Улвир уже начинал привыкать к подобным капризам погоды и лишь молча терпел, пока снежные хлопья пытались пробраться под его капюшон. Откуда у Кольгрима появилось странное чувство тревоги и сомнения? Будто… будто с Шекратом всё было не так просто, как казалось.
Чёрная ворона пролетела над головой Кольгрима и опустилась на соседнюю ветку. Посмотрев на мужчину своими большими серыми глазами, она громко каркнула, расправила крылья и снова скрылась где-то за кронами деревьев.

***

Лошади нервно захрапели, и их всадники стали тревожно всматриваться вдаль. Появление огромного боевого слона трудно было не заметить, и Алак с тревогой ожидал, когда тот приблизится. Они стояли на небольшом холме посреди пустынного поля – Таодан, Эйд, Юген, Грам Ловарс и молодые Змеи. Грозохвост скрывался где-то позади, не высовываясь вперёд. Алак хотел оставить врана в лагере, но тот наотрез отказался прятаться в палатке и последовал за своим хозяином.
 - Ты уверен, что это не ловушка? – Эйд нервничал, теребя в руках поводья. Его рыжий конь тоже выглядел обеспокоенным и рыхлил копытом снег. Почуяв запах слона, Дьявол и вовсе попятился назад и едва не встал на дыбы. Из всех собравшихся только Змеи сохраняли абсолютное спокойствие – Аньюн безразлично смотрела на приближавшуюся к ним процессию, а Аньен заплетал косички своему пони, словно его ничуть не интересовало происходящее вокруг.
Письмо от Корсаков, да с предложением провести переговоры – этого не ожидал никто. Алак не знал, радоваться ему, или плакать. Иметь дело с Псами было очень опасно. Одно неверное движение, одно лишнее слово – и его постигнет та же участь, что и Аэгона Ворона, доверившегося Фаларнам и принявшего предательскую смерть из их рук. Ещё в лагере Небесокрылая сказала, что в письме нет ничего хорошего. Когда бумага попала ей в руки, девушка осторожно коснулась букв кончиками пальцев и нахмурилась. Алак заметил, как блеснули в полумраке её голубые глаза, а зрачки на мгновение сузились, как у кошки. Резко сжав в руках письмо, княжна прошептала:
 - Зло исходит от этой бумаги. Я не могу сказать, что именно произойдёт. Но это касается кого-то из твоего окружения, мой император.
 - Меня убьют, если я отправлюсь на встречу? – нахмурился Алак, забирая из рук Аньюн сжатое в комок письмо. Теперь его было довольно трудно прочитать, и юноше пришлось постараться, чтобы разгладить все неровности, мешавшие чтению. Фаларн желал встретиться на нейтральной территории посреди холма и просил взять с собой лишь самых проверенных людей. Это было похоже на ловушку. Но станет ли король Руэл так рисковать, когда войска Фабара находятся тут, за холмом, и могут атаковать в любой момент?
«Эти люди сделают всё, что угодно, лишь бы уничтожить тебя, законного императора. Помни это, Алак».
Аньюн сделала шаг к нему и коснулась его лба. Ощутив тепло её рук на своей коже, юноша слегка покраснел, но быстро пришёл в себя.
 - Нет, я не чувствую на тебе метки смерти, - нахмурилась девушка. – С тобой ничего не случится. И с Аньеном. И с Эйдом. Быть может, я просто ошибаюсь… Морская Змея всегда предупреждает меня, но делает это довольно странно… Я порой не могу понять, чего она хочет. Её слова полны загадок и тайн, которые мне разгадать, увы, дано лишь отчасти.
 - И что ты видела? – заинтересованно спросил Алак, слегка наклонившись вперёд. Его всегда увлекали рассказы змеиной княжны о её видениях. Они были странными, непонятными и иногда пугающими. И Алаку казалось, словно он сам прикасается к этой тайне.
Аньюн нахмурилась.
 - Я видела поле, залитое кровью. Лису, сидевшую на холме. А в зубах у неё была стрела.
Это видение действительно было странным и непонятным. Лиса… Корсаки ведь тоже были лисами. Алак невольно поёжился. Он чувствовал, что должен был отказать во встрече с Руэлом Фаларном. Но сердце звало его туда, на это поле. Там обязано было случиться что-то очень важное. Что-то, что определит дальнейшую судьбу Сангенума.
Алаку не осталось ничего другого, кроме как приободрить княжну и заверить её, что уже достаточно помогла им всем. Без неё Таодан был бы уже давно мёртв – буквально на днях враги подослали к нему наёмных убийц. Именно Аньюн почувствовала их злые намерения и предупредила юношу. Даже теперь, когда Алак с несколькими спутниками выехал на встречу с Корсаками, княжна Питонов прислушивалась к окружающей энергии и искала в них потоки отрицательных эмоций. Они были подобны дыму, струились вокруг своего хозяина и тянулись к тому, на кого была направлена ненависть.
 - Это точно ловушка, - пробормотал Эйд недовольно, вглядываясь в горизонт.
- Не волнуйся, - шепнул Алак скорее не Траину, а самому себе – руки юноши дрожали, и лишь мысли о том, что Грозохвост рядом, придавали некоторую уверенность.
Врану шёл уже пятый месяц, и размером он был с крупную собаку. Телом птенец всё больше напоминал какого-то крылатого ящера, с мощными задними ногами и длинным хвостом. Могучие крылья крепчали день ото дня, и Грозохвост теперь мог парить в небе несколько минут, не испытывая никаких трудностей. Алаку не верилось, что когда-нибудь он сможет оседлать своего пернатого друга и взмыть вместе с ним под самые облака. Но когда этот день настанет, враги буду трепетать от ужаса.
Сзади послышался писк – Грозохвост настиг показавшуюся из снежной норки полевую мышь и убил её мощным ударом клюва. Полакомившись своей добычей, вран поднял голову, и зрачки в его глазах резко сузились. Враги были уже совсем близко. Когда земля вздрогнула от топота слоновьих ног, Алак натянул поводья и мысленно помолился богам, чтобы те сохранили жизнь ему и его спутникам. Боевой слон, сопровождаемый четырьмя конными всадниками, остановился буквально в десятке метров от молодого князя, и человек, сидевший в паланкине на спине могучего животного, приветственно кивнул Таодану.
Это был уже взрослый мужчина, почти старик – его светлые волосы, тронутые сединой, были убраны назад, обнажая сморщенный лоб. Но морщины придавали его лицу ещё больше мужественности и решимости. Широкие брови, вскинутые вверх как крылья, на удивление были угольно-чёрными. Потемневшие серые глаза не выражали ничего, кроме спокойствия и хладнокровия. Широкие скулы были покрыты густой щетиной, которая на губах и подбородке переходила в седую бородку. Плотно сжатые губы были потрескавшимися, сухими, а с правой стороны их пересекал большой бледный шрам. Облачён мужчина был в лёгкие доспехи, а на широких плечах его лежал голубой плащ – в цвет знамени, что держал в руках сидевший позади слуга. Точно такого же оттенка была и тканевая накидка слона, натянутая поверх кольчужного налобника. По лазурному полотну скакала белая лисичка – символ Фаларнов.
Рядом с мужчиной сидела женщина. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что это – настоящая королева. Спутать эту женщину с кем-нибудь было просто невозможно. Она была невысокого роста, не выше самого Алака, но обладала невероятным даром смотреть на людей сверху вниз, какими бы высокими они ни были. Зинерва напоминала настоящую Снежную ведьму, которой пугали непослушных детей на Севере – у неё была бледная кожа, слегка зарумяненная на щеках, острый подбородок, синеватые губы и голубые глаза, похожие на два ледяных осколка. Тонкие брови придавали её взгляду ещё большую хитрость. Слева над губой была маленькая родинка, которую многие люди почему-то считали очень привлекательной. Голову Зинервы обхватывала корона из хрусталя, с особенно большими и красивыми камнями спереди, на лбу. Длинные светлые, почти белые волосы всегда были гладко причёсаны и аккуратно разложены по плечам, на которых покоилась накидка, украшенная сотнями белых орлиных перьев.  При всём при этом Зинерва не стеснялась и носила платья с глубоким вырезом спереди, словно нарочно привлекая к себе взгляды мужчин. Королева любила находиться в центре внимания, потому всегда выбирала пёстрые и заметные наряды, сразу бросавшиеся в глаза своим великолепием. Алаку достаточно было только посмотреть на эту женщину, чтобы понять – в Латаэне главный далеко не Руэл, король и старший мужчина дома Фаларнов. Вся власть была сосредоточена в руках его жены, Зинервы. И сам Руэл об этом даже не подозревал.
Сопровождавший их мужчина на коне не был знаком Алаку, но Эйд многое слышал о нём, поэтому быстро догадался, кто это был. Лисы славились своими рыжими волосами цвета осенних листьев. Судя по тому, что князь был молод, Фаларнов сопровождал младший Коверг, Эвар, прозванный Огненным Лисом. О его изумрудных глазах, в которые влюблялись юные девушки, пели многие музыканты даже на Западе. А ещё этот человек славился своей хитростью и терпением. Эвар прекрасно понимал, что многие князья уважают его отца и подчиняются ему, потому сохранял старику жизнь. Иначе старший Коверг уже давно погиб бы от яда в еде или кинжала в сердце – Огненному Лису было неведомо понятие чести, как и многим Псам.
Не спускаясь со слона, Руэл Фаларн вскинул руку, и спутники его остановились. Алак почувствовал на себе леденящий душу взгляд Зинервы и поёжился. Как будто женщина заглядывала внутрь него, читала его мысли и знала наперёд все его шаги.
 - Приветствую… молодой Ворон, - хрипло произнёс Руэл, пристально смотря на Алака и его товарищей. – Благодарю, что явился сюда без армии. Я хотел бы поговорить мирно.
Юген приглушённо усмехнулся – мирно, как же! Псам неведомо было это слово, и Роялд уже давно готовился к тому, что Фаларны прибудут не одни. Наверняка где-то за холмом скрывался конный отряд, готовый броситься в бой по приказу своего короля.
Наклонившись к молодому Ворону, Юген рассказал ему о своих подозрениях. Юноша только кивнул головой Грозохвосту. На глазах у Псов вран расправил крылья, оттолкнулся от земли мощными лапами и взмыл в воздух. Его силуэт на мгновение затерялся на фоне затянутого тучами неба, но вот птенец медленно спланировал вниз и приземлился рядом.
 - Я должен был убедиться, что вы прибыли одни, - пояснил Таодан, заметив напряжённые взгляды Псов. Юноша не рассчитывал, что Корсаки прибыли с предложением мира. Нет, это было слишком не в их духе. Скорее всего, Фаларны попытаются запугать молодого Ворона и потребуют сложить оружие. Но Грозохвост не для того избрал Алака своим хранителем, чтобы тот сдавался врагу. И Таодан не мог предать тех людей, что признали его императором, наследником великих Воронов.
 - Очень милая… птица, - выдавила из себя улыбку Зинерва. Лицо её при этом исказилось в оскале, но осталось холодно-прекрасным. – Откуда она у тебя, молодой князь?
 - Он император, прошу заметить! – Аньен громко фыркнул и сложил руки на груди. Королева устремила на него испепеляющий взгляд, но мальчик его даже не заметил, лишь показал женщине язык и сел ровнее на своём пони, словно это был огромный могучий конь.
 - Его я получил от своего отца, вороньего князя, - безразлично и абсолютно спокойно произнёс Алак. – И мы едва ли прибыли сюда, чтобы говорить о моём вране. Прошу, пожалуйста, поведайте мне, зачем вы прислали птицу с приглашением.
Зинерва приглушённо зашипела – ей не нравилось, в каком тоне Алак разговаривал с ней и её мужем. Или, скорее, её волновало только отношение к себе самой. На Руэла королеве, кажется, было откровенно наплевать. Но Фаларн покачал головой, и женщина мгновенно умолкла, потупив взгляд своих сапфировых глаз.
 - Мне абсолютно всё равно, кто у вас главный – великий князь, или император, - прохрипел Руэл. Корона на его голове сползла на лоб, но мужчина не спешил её поправлять. – Да хоть какой-нибудь царь или шиттарийский хан. Мне нужен человек, которому сейчас подчиняется Фабар.
 - Вот он я, - пробормотал Алак. Ему не нравился этот человек, и юноша хотел как можно скорее разделаться со всеми делами здесь и вернуться в лагерь.
Грам Ловарс, сидевший на своей кобыле позади Победоносного, пристально посмотрел на Корсака. Их взгляды пересеклись, и Руэл тихо усмехнулся. Его забавляло, что Грам теперь был словно ручная собачонка у молодого императора. Вся гордость, всё величие Тигра разом померкло, когда на политической сцене оказался какой-то сопляк с вороной-переростком.
 - Это, должно быть, унизительно, - прошипел Руэл, - прислуживать мальчишке. Как так получилось, Грам? Твои предки были великими князьями с самого падения Империи Ворона. И что теперь? Неужели Фабар решил вернуться к тому, отчего мы так старательно избавлялись?
 - Это Псы восстали против Империи, - Грам раздражённо сплюнул на землю. – И это Псы уничтожили всё то, что так старательно строили наши предки. Неужели ты забыл, Фаларн, что именно фабарцы защищали оставшихся в живых потомков императора? И забыл, кто увёл у твоего отца из-под носа двух шакальих княжон, которые теперь стали западными княгинями?
Грам усмехнулся, и Алак заметил, как исказилось лицо Зинервы. Эвар, сидевший рядом на своей высокой гнедой кобыле, потянулся за мечом. И лишь Руэл остался абсолютно спокоен. Понимающе кивнув головой, он вдруг махнул рукой и произнёс:
 - Чтож, тогда у меня не остаётся иного выхода, как просто предупредить вас, что Латаэн не собирается подчиняться какому-то мальчишке с птицей. Мы не признаём его, как императора. Времена Империи Ворона прошли. Нам не нужен хранитель врана.
 - Но мы предлагаем сдаться вам, - улыбнулась Зинерва, слегка наклоняясь вперёд, как змея на звук дудочки. – Если вы признаете Корсаков, как новых королей Сангенума, вам, быть может, сохранят жизнь.
Ложь. Откровенная ложь. Алак увидел злорадство, мелькнувшее в глазах королевы, и по спине его невольно пробежал холодок. Эта была ужасная женщина. Прекрасная и отвратительная одновременно. Она предлагала предать людей, которые вверили свои жизни Алаку? Которые сражались за него? Которые верили в него, как в своего императора и хранителя врана? Нет, не для того Грозохвост выбирал Таодана. Нахмурившись, юноша обернулся к Аньюн, сидевшей рядом на своей пегой кобыле. Девушка выглядела абсолютно спокойной и лишь покачала головой. Она почувствовала ложь, шедшую из уст Зинервы.
 - Эта женщина не принесёт ничего, кроме боли и страданий, - прошептала Небесокрылая, разворачивая свою кобылу обратно к лагерю. – С этими людьми тебе не о чем разговаривать, Ворон.
Алак понимающе кивнул головой. Да, нужно было с этим заканчивать. Фаларны приехали, чтобы запугать его? Чтож, у них это не вышло. Фабарцы были храбрыми людьми, и чужие угрозы никогда не действовали на них.
 - К сожалению, я вынужден отказать вам, - пробормотал Алак, натягивая поводья Победоносного. Жеребец попятился назад и громко захрапел, пугая соседних лошадей. – Я не собираюсь предавать свой народ. Мы будем сражаться до последнего. И, надеюсь, Латаэн падёт первым.
 - Простите, Ваше Величество! – с иронией воскликнул Юген и сделал лёгкий поклон. Зинерва вспыхнула от гнева, но Руэл пристально посмотрел на жену, и она промолчала. Фаларн не собирался больше спорить с Алаком. Он понял его мнение, взвесил все «за» и «против» и пришёл к выводу, что Фабар не настолько уж труслив, как ему казалось. Но мирно разойтись у предводителей не получилось. Едва Алак собрался развернуть Победоносного и отправиться обратно в лагерь, Эвар Коверг неожиданно вытащил из ножен меч и направил его острие на Таодана.
 - Псы предупреждают вас в последний раз, Ворон! – воскликнул мужчина, не обращая внимания на то, что Руэл буквально побагровел от ярости – он не давал Лису позволения говорить. – Если вы не сдадитесь сейчас, другого шанса не будет! И тогда… тогда я лично позабочусь, чтобы вас сожрали звери.
 - Натравите на нас волколаков? – усмехнулся Эйд, и Эвар удивлённо вытянулся в лице. – Уже всем известно о вашем союзе с волчьими тварями. Чтож, попробуйте. Я лично перережу глотку каждой из них.
Алак сочувствующе посмотрел на приятеля. Траин до сих пор не мог забыть, что волколак растерзал Анитру, совсем маленькую девочку, которая даже не могла дать отпор. Это стало последней каплей терпения Камышового Кота. С тех самых пор он грезил мечтами убить каждого волколака в Сангенуме.
 - Прости, Эвар, но сегодня явно не твой день, - усмехнулся Юген, помахав мужчине рукой. – Мы испугаемся тебя как-нибудь в другой раз, обещаем!
Аньюн грозно посмотрела на Роялда. Девушка чувствовала ненависть, исходившую от Эвара. Тёмные потоки отрицательных эмоций лентами серого дыма струились по земле и ползли к ним. В нос ударил отвратительный запах гари – так пахло злостью и ненавистью ко всему живому. Эти эмоции испепеляли, уничтожали, сжигали всё на своём пути. Они были намного опаснее страха или зависти и со временем становились лишь сильнее. От них невозможно было просто так избавиться. И сейчас Небесокрылая ощущала, как злость и ненависть в душе Лиса постепенно перерастали в совершенно иное, самое чудовищное чувство – желание убивать.
Девушка неожиданно вздрогнула, и Алаку на мгновение показалось, что он сам ощутил страх Аньюн. Княжна схватилась за поводья ровно в тот момент, когда Эвар вытащил из-за спины лук и натянул тетиву. Таодан, широко распахнув глаза, ударил Победоносного в бока, но конь нервно затоптался на месте, отказываясь подчиняться приказам. Словно он сам ощущал эту пугающую злость, исходившую от Коверга. Тетива затрещала, и стрела со свистом рассекла воздух. Алак не заметил, как Аньюн, ловко выскочив из седла, сшибла юношу на землю. Вместе они кубарем покатились в находившийся ниже овраг. Грозохвост тут же взмыл в небо, истошно крича и воя. Крики его больше напоминали громкий отчаянный плач, разрывавший сердце и заставлявший содрогнуться от ужаса.
«Кто-то умер», - понял Таодан. Открыв глаза, юноша убедился, что этот «кто-то» был не он сам. Аньюн тоже была цела и невредима, только снег засыпался ей за шиворот и теперь больно жёг спину. Девушка даже не обратила на это внимания и схватилась за оружие – в одно мгновение она превратилась из кроткой тихой княжны в могучую воительницу, невероятно опасную и сильную. Запрокинув голову, Аньюн устремила взгляд наверх. Она чувствовала струившуюся к ним энергию тьмы, но это была уже не жажда крови. От Корсаков волнами исходил животный страх.
Сверху послышался топот тяжёлых копыт – погонщик развернул слона Фаларнов и погнал его прочь от поляны. Эвар умчался раньше всех, испуганно хватаясь за поводья своего коня. Алак не умер, как рассчитывал Коверг. Но вместо него был убит другой человек. Важная фигура в политической игре. Это был сокрушительный удар не только Фабару, но и Латаэну – весь Запад поднимется, чтобы отомстить за смерть этого человека. Сердце в груди Алака сжалось, когда он догадался, что произошло. Таодан остался жив, но умер человек, бывший ему учителем и другом.
 - Грам! – заорал Юген, соскакивая со своего коня на землю. Поводья скользнули из рук тигриного князя, и он рухнул из седла, поражённый стрелой. Алак стоял прямо перед Ловарсом, и когда Аньюн вышибла молодого Ворона из седла, Грам оказался на линии огня. Он не ожидал, что стрела настигнет его – это было понятно по широко распахнутым глазам, полным ужаса и удивления.
 - Грам! – закричал Алак, бросаясь вверх. Он несколько раз едва не свалился обратно в овраг. Холодный снег обжигал голые ладони, но юноша не обращал на это внимания. В итоге Таодан всё же выбрался наверх и кинулся к лежавшему на земле тигриному князю. Мужчина уже не дышал – стрела попала ровно в сердце, словно сами боги направляли её в цель. Взвыв, Таодан затряс Ловарса за плечи, словно это могло вернуть князя к жизни. Алак чувствовал, как сердце его разрывается на части – это он был виноват во всём. Это он принял предложение Фаларнов встретиться на этом треклятом поле. Из-за него погиб Грам.
 - Будьте прокляты… - прошипел Алак, опуская голову. Сердце его разрывалось от боли. – Будьте вы прокляты, чёртовы боги! Прокляты, прокляты, прокляты!
Грозохвост вторил ему истошным криком, мечась над головами людей. Фаларны подло сбежали, оставив за собой лишь вытоптанную землю. И смерть. Аньюн с самого начала чувствовала, что эта встреча не принесёт ничего хорошего.
 - Мой император, прошу, успокойтесь… - прошептала девушка, касаясь плеча Алака. Юноша оттолкнул её руку и зашипел. Он чувствовал невероятную ярость, кипевшую в его сердце. Злость, ненависть… словно всё это вдруг обрело форму и вырвалось на свободу. Устремив на Аньюн покрасневшие глаза, Таодан покачал головой:
 - Нет. Они заплатят за это, Аньюн. Пусть присылают хоть целую армию волколаков. Пусть хоть заявляются в мой дом. Я буду ждать их. Ждать и ненавидеть за всё, что они сделали. За Анитру, за Стефари, за Грама. И за всех, кто умер от рук Псов. Я клянусь в этом перед богами. Я клянусь в этом перед тобой и твоей чёртовой Синей Змеёй. Она слышит меня? Слышит?!
Аньюн тяжело вздохнула и кивнула головой. Мягкая рука снова коснулась плеча Таодана, но на этот раз Алак не стал её сбрасывать. Стиснув зубы, юноша поклялся себе, что никогда не отступит перед Псами. Чем бы они ни угрожали ему, он не остановится, пока Корсаки не будут уничтожены, а Латаэн падёт. Даже если ради этого ему придётся рисковать собственной жизнью.

В Беланору Алак возвратился в трауре. Он не знал, что будет говорить, когда встретится с женой Грама. Но он должен был объявить ей столь печальную весть. Таодан посчитал, что обязан сделать это лично, а не посылать чёрного ворона. Узнав о смерти мужа, княгиня побледнела от шока, но с достоинством выслушала юношу до конца и склонила голову, благодаря за то, что он лично пришёл рассказать ей об этом.
 - Если бы вы послали мне эту весть с безмолвной птицей, я никогда не простила бы этого вам, - с горечью произнесла Давэль, смотря на Алака глазами, полными печали и скорби. За спиной у княгини стоял её сын – совсем ещё мальчишка. Ему было не больше девяти. А теперь на него свалился тяжкий груз отцовской власти.
 - Я распоряжусь, чтобы за вами и Ракартом хорошо присматривали, - пообещал Алак, слегка склонив перед княгиней голову. – Я виноват в смерти вашего мужа. И единственное, что я могу теперь сделать – это беречь вас и вашего сына, чтобы род ваш не прервался. Я буду защищать Ракарта как собственного брата.
Давэль печально улыбнулась ему и поблагодарила. Ракарт, маленький мальчик с тёмными кудрями, удивлённо посмотрел на Алака и коснулся его руки.
 - Ты теперь мой братик?
Таодан с удивлением на него посмотрел и, выдавив улыбку, потрепал по волосам. Сердце в груди сжалось от боли, и на глазах выступили слёзы. Нахмурившись, юноша снова поднял взгляд на Давэль и пробормотал:
 - Я не должен предлагать вам такого после того, как вы лишились мужа, но… думаю, вашему сыну будет лучше в Биарге. Там есть много княжеских детей его возраста, а с Аньеном он быстро подружится. Вот увидите, я буду хорошо присматривать за ним, - переведя взгляд на Ракарта, Алак расплылся в улыбке и поспешно добавил: - И дам покататься на Грозохвосте, когда тот станет достаточно взрослым.
 - Я буду как хранитель врана?! – восторженно воскликнул мальчик. Как грустно, что он совсем не понимал, что отец его больше никогда не вернётся домой, и через семь лет он взойдёт на трон вместо своей матери. А до тех пор она будет его регентом.
Давэль лишь мягко поблагодарила Алака и, не выдержав, обняла его. Юноша не знал, как утешить княгиню, поэтому просто молча слушал её рыдания и проклинал Корсаков за то, что они совершили. Таодан желал этому Лису скорейшей смерти и молил Четверых, чтобы они исполнили его просьбу. Должна же быть на свете хоть какая-то справедливость!

***

Услышав шорох возле кровати, Беральд лишь сильнее сжал глаза, стараясь не думать о том, кто мог прийти к нему в столь поздний час. Это был просто слуга. Или одна из тех кошек, что держала у себя кухарка. Или маленький рыжий щенок, привезённый охотниками из Медвежьей рощи возле Дарма. В Тирге ничто не угрожало молодому князю. Ничто и никто. Но шорох в темноте был настолько громким и явственным, что не давал Беральду уснуть. Кровать вдруг слегка прожалась под чьим-то весом, и мужчина почувствовал странный аромат хвои, смешанный с запахом свежей крови. Так могло пахнуть лишь от одного существа.
 - Зачем ты пришла, ведьма? – Беральд ощутил на своих плечах прикосновения её мягких пальцев и холод острых когтей. Женщина ласково провела рукой по его груди и, остановившись у самого живота, прошептала:
 - Мне было одиноко, мой дорогой Медведь. Мои братья и сёстры ушли в Медвежью рощу… - она облизала свои тонкие губы и широко улыбнулась. – Неужели князь не рад видеть меня?
При свете луны, замершей прямо напротив окна, обнажённая кожа Арраги казалась молочно-белой и манящей, но Беральд закрыл глаза – он знал, что всё это лишь чары. Стоит ему отвести взгляд, и волшебство волчьей ведьмы перестанет действовать. Но от такого холодного отношения к себе Аррага становилась лишь ещё более игривой. Проведя острым когтём по шее Беральда, женщина хищно улыбнулась и коснулась губами его щеки.
 - Ты так холоден, милый Медведь… Неужели я тебя совсем не интересую?
Голос её задрожал, а лицо стало таким несчастным, что Беральд не смог удержаться и невольно посмотрел на Аррагу. Женщина тут же расплылась в широкой улыбке и прилегла на кровать рядом с медвежьим князем. Чары её всё сильнее овладевали Сатарном, и мужчина чувствовал, что уже не в силах сопротивляться волчьей магии.
- Разве ты не подружка Лиса? – усмехнулся Беральд, оборачиваясь к своей ночной гостье. На обнажённом теле ведьмы виднелись тёмные полосы, от которых исходил запах крови. Он дурманил мысли молодого князя, и в горле стоял противный комок, но Аррага почему-то от этого казалась лишь её красивее и опаснее. Осторожно сев, она принялась распутывать свои длинные волосы и раскладывать их на упругих грудях. На мгновение Беральду показалось, что в ярко-жёлтых глазах ведьмы проскользнула грусть. Поджав нижнюю губу, женщина долго смотрела в одну точку и перебирала пальцами мягкие локоны, волнами спадавшие сначала на постель, а потом и на пол.
 - Я безразлична Лису, - наконец прошептала Аррага, слегка наклонившись вперёд, словно находясь в неком трансе. – У него есть другая женщина. Настолько опасная, что мою голову могут вывесить на главной площади Фаргеша на потеху жителям. Забавно, не правда ли? – она снова расплылась в широкой улыбке и обернулась к Беральду, заглядывая ему в глаза. Мужчина почувствовал пробежавший по спине холодок и нервно сглотнул. Аррага медленно перевернулась на бок и снова прикоснулась пальцами к его груди. – Неужели ты прогонишь меня? Я не желаю тебе зла, мой милый Медведь. Или ты боишься, что я убью тебя так же, как Йорана и Тхана?
Беральд лишь тяжело вздохнул в ответ. Он не боялся, что Аррага может его убить. Со дня смерти отца ведьма не раз приходила к нему – у неё был не один удачный момент, чтобы прикончить его, как и всех старших Сатарнов. Но волчья тварь игралась с ним. Ей что-то было нужно от него, но она не говорила, что именно. От этой таинственности Беральд едва не сходил с ума. Он уже привык к ночным визитам Арраги, знал, где она скрывалась днём. Благодаря тому, что ведьма всегда была рядом, мужчина узнал множество тайн волколаков. Например, что сила Ночных Певцов действует лишь при свете луны, а днём они абсолютно бессильны. Беральд легко мог прийти в логово Арраги и убить её, когда она будет беззащитна. Точно так же как сама Аррага могла прийти к князю ночью и оставить слугам лишь его бездыханный труп. Быть может, именно эти знания слабых мест друг друга всё ещё сохраняли жизнь им обоим. Как бы то ни было, Беральд даже не задумывался о том, чтобы убить волчью ведьму, и Аррага держала все свои фокусы при себе.
Откинув одеяло, мужчина поднялся с кровати и отправился к шкафу с вещами. Раз уж ему не было суждено уснуть этой ночью, то просто лежать без дела он не собирался.
 - Откуда мне знать, что сегодня ночью ты не решилась наконец убить меня? – холодно спросил Беральд, накидывая на плечи лёгкий тканевый халат. В башне, где находилась спальня, было холоднее, чем во всём остальном замке, и князь часто замерзал по ночам. В те моменты, когда ему не было холодно, заявлялась Аррага – она всегда бесцеремонно ложилась рядом с ним, словно жена или любовница, шептала ему на ухо страшные вещи… а иногда пела. Голос её был настолько прекрасен, что Беральд понимал, за что таких как она прозвали Ночными Певцами.
Усевшись на постели поудобнее, Аррага склонила набок голову и лукаво улыбнулась. Её ярко-жёлтые глаза сверкнули в темноте, заставив Беральда невольно поёжиться. Всё же было в волчьей ведьме что-то звериное, несмотря на её человеческий облик. Она была настоящим хищником, а Берд – её добычей.
 - А я могу быть уверена, что твой меч не отсечёт мне голову завтра при свете солнца? – мягко протянула Аррага, откидывая волосы назад. Запах хвои и крови снова ударил Беральду с нос, и мужчина почувствовал, как кружится его голова.
 - Пока ты не трогаешь моих людей, я не трогаю тебя, - пробормотал Беральд и осушил оставленный возле кровати бурдюк с вином. Промочив горло, мужчина внимательно посмотрел на Аррагу. Волчья ведьма лишь лукаво улыбалась ему, словно ожидая, что же он сделает в следующий момент. Но молодой князь даже не собирался приближаться к ней. Оставив бурдюк на том же месте, где он и лежал, Беральд направился к своему большому деревянному столу в другом конце комнаты.
 - Ты снова пришла сюда, чтобы попугать меня страшными словами? – мужчина зажёг свечу и принялся рассматривать принесённые слугой бумаги. – В таком случае, можешь уходить. Мне сейчас не до шуток.
Аррага ничего не ответила ему, только скользнула с постели и неслышно направилась к камину. Бросив несколько сухих брёвен, девушка развела огонь и протянула к обжигающим языкам свои бледные руки. Тепло пламени убаюкивало волчью ведьму, и она, примостившись на полу возле очага, сладко зевнула.
 - Я не пришла пугать тебя, мой милый Медведь. Я хотела предупредить тебя о чём-то очень важном…
Беральд вздрогнул, услышав её слова, и обернулся. Аррага продолжала невозмутимо сидеть возле камина и грела слегка подрагивавшие от холода руки. Молодой князь вдруг почувствовал невероятный страх и едва заставил себя успокоиться. Волчья ведьма всего лишь хотела с ним поговорить. Она ещё не успела сказать ничего плохого. Беральд пытался взять себя в руки, но тревожное чувство всё равно не давало ему покоя. Тяжело выдохнув, он прошептал:
 - О чём же ты хотела меня предупредить? – голос его был хорошо слышен в тихой комнате, так что ему даже не требовалось говорить громче, чтобы Аррага его услышала. Женщина лишь протянула пальцы к трещащему огню. Языки пламени касались её кожи, но не оставляли абсолютно никаких следов. Этой ночью на небо взошла полная луна, и волчья ведьма была практически всесильна. Ходили слухи, что Ночные Певцы в полнолуние могли выжить даже после того, как им отрубили голову – достаточно было просто вернуть её на место. От этих мыслей по спине Беральда пробежали мурашки.
Аррага отдёрнула руку от камина и, осмотрев слегка потемневшие кончики пальцев, подула на них. Кожа вновь стала молочно-белой, словно ничего и не произошло. Не оборачиваясь к Беральду, волчья ведьма еле слышно заговорила. Голос её, тем не менее, эхом пронёсся по погружённой в гробовую тишину комнате:
 - Тебе угрожает опасность, мой милый Медведь. Псы начинают подозревать, что совершили огромную ошибку, убив твоего отца и дядьёв, усадив вместо них на медвежий трон тебя. Ты играешь роль беспомощного Медвежонка, но недостаточно усердно.
Из груди Беральда вырвался нервный смешок. Недостаточно усердно? Куда уж усерднее! Берда и без того тошнило от того, что он крутится перед этими Фаларнами, как собачка на задних лапах за кусок мяса. Это было отвратительно. Неправильно. Нет, не так должны были вести себя Сатарны. Унижаться, притворяться и вести свою игру – удел Псов, а не великих северян.
 - И что ты мне теперь предлагаешь? – прошипел Берд, вставая из-за стола. – Ты убила моего отца, моих дядьёв, привела в мои земли стаи волколаков и следишь за мной день и ночь, готовая убить в любую секунду, стоит только приказать Ковергу. Ты сохранила мне жизнь из-за глупой ошибки Ковергов. По твоей воле я практически продал своё княжество и всех моих людей Корсакам. А теперь ты говоришь мне, что я в опасности, потому что «недостаточно усердно играю роль беспомощного Медвежонка»?! А не пойти ли тебе к чёрту?
Аррага медленно поднялась на ноги и двинулась навстречу Беральду. Ноги её неслышно ступали по укрытому тёплыми шкурами полу. Когда женщина оказалась в нескольких шагах от Сатарна, тот задрожал и отшатнулся назад. Ему показалось, что волчья ведьма собирается убить его – в ярко-жёлтых глазах промелькнуло что-то хищное и голодное. Но Аррага лишь мягко коснулась пальцами покрытой грубой щетиной щеки Беральда и печально вздохнула. Не отводя взгляда от его лица, женщина прошептала:
 - Я не виновата, мой милый медведь. Я делаю то, что мне прикажут. Эвар послал меня убить Йорана и Тхана, чтобы ты стал старшим князем Медвежьего плато. И я сделала это. У меня не оставалось другого выбора. Я заключила договор.
Беральд напряжённо посмотрел на волчью ведьму. Глаза её были чисты, как два драгоценных камня – в них не было лжи, тревоги, страха, злости или любого другого чувства. Аррага была абсолютно спокойно и говорила лишь правду. Сатарн сам должен был решать, можно ли ей верить, или нет.
 - Что произойдёт, если я выступлю против Корсаков сейчас? – осторожно спросил Беральд, не сводя глаз с Арраги. Волчья ведьма склонила голову, и её длинные тёмные волосы скользнули по обнажённой спине.
 - Медвежье плато будет сметено с лица земли. Ты не сможешь поднять на войну всех своих людей. Не сможешь в одиночку сражаться против всего Латаэна. Восточных князей слишком много, а ты – один. Без семьи. Без друзей.
Беральд понимающе кивнул головой. Медвежье плато не сможет в одиночку сражаться против всего Латаэна. Объединиться с Фабаром тоже не получится – ни один гонец не сможет перейти через Хребет Ночи в самый разгар зимы. Лишь немногим был известен безопасный путь. Сатарнам нуждались в союзнике здесь, на Севере.
- А Улвиры? – напряжённо спросил Беральд, не сводя с Арраги пристального взгляда. – Если мы объединимся, они смогут мне помочь?
Аррага мрачно посмотрела на него. Её пальцы скользнули по щекам мужчины и остановились у самой шеи. Беральд почувствовал холод когтей на своей коже и замер. Волчьей ведьме достаточно было только сжать руки, чтобы покончить с ещё одним медвежьим князем. Но… она не стала этого делать. Игриво приобняв молодого князя, Аррага наклонилась и прошептала ему на самое ухо:
 - Улвиры такие же жертвы, как и ты. Стоит им только выразить своё недоверие Корсакам – и их земли будут сметены, уничтожены. Останется лишь пепел, бывший когда-то Ривергом. Даже если Улвиры и Сатарны объединятся, им не хватит сил, чтобы защитить Север. Нужна третья сила. И ты знаешь, какая.
 - Делаварфы? – Беральд вскинул бровь, внимательно следя за волчьей ведьмой. При свете танцующего в камине пламени она казалась чарующе прекрасной и опасной одновременно.
 - Именно, - усмехнулась Аррага. – С мощью Делаварфов вы сможете возродить Север, каким он был до падения Империи Ворона. И сейчас Кольгрим Улвир договаривается с танами о помощи.
Беральд удивлённо посмотрел на Аррагу. Волчий князь договаривается с танами о помощи? Боги, неужели этот мрачный человек, сперва не понравившийся молодому Медведю, теперь собирался помочь Медвежьему плато освободиться от власти Фаларнов? Беральд почувствовал стыд. Нужно было отдать Кольгриму должное – в политике он смыслил куда больше упёртых и непокорных Сатарнов.
 - Если Корсаки узнают о том, что мы собираемся возродить Север, меня просто убьют, - хмыкнул Беральд. – Они не позволят мне.
 - Если ты умрёшь, Медвежье плато перейдёт в руки Кована. А он ещё больший баран, чем ты, - Аррага приглушённо рассмеялась. – Латаэн не станет тебя убивать. С тобой ещё можно попытаться договориться, а с твоим братом – нет.
Беральд нахмурился. Действительно, оставлять его, старшего из двух братьев, было более выгодно. Кован слишком сблизился с Фабаром, и если Медвежье плато перейдёт ему, то Сатарны непременно выступят на стороне западных князей. Но ведь был и другой выход…
 - А если Псы сначала избавятся от меня, а потом убьют и Кована? – вскинул бровь Берд. – У Медвежьего плато не останется наследников.
Аррага резко отстранилась и расплылась в широкой улыбке. Беральд увидел, как блеснули при свете луны её острые клыки. Из груди женщины вырвался смех, и она громко расхохоталась, совершенно не сдерживаясь и не боясь, что кто-нибудь из слуг может услышать её в коридоре. Легко закружившись в центре комнаты, Аррага вскинула руки и, звонко смеясь, воскликнула:
 - Они не посмеют этого сделать, Беральд! Они не посмеют оставить Медвежье плато твоей драгоценной младшей сестрице. Нет, это будет слишком, слишком глупо с их стороны! А знаешь почему? – она вдруг резко обернулась к Беральду и сделала к нему шаг. Медвежий князь обеспокоенно посмотрел на волчью ведьму, беспокоясь за её рассудок. Всё же Аррага иногда бывала слишком странной.
 - Почему же? – осторожно спросил он, делая шаг назад. Женщина преследовала его, пока молодой князь не упёрся спиной в стену. Когда бежать больше было некуда, Аррага вновь потянулась пальцами к его груди, скользнула под складки халата и прикоснулась к голой коже.
 - Какой же глупый, недогадливый маленький Медведь, - улыбнулась волчья ведьма и слегка наклонила голову набок. – Если умрёшь и ты, и твой брат, Медвежье плато наследует ваша сестра, Хильда. Неужели ты позабыл, чьей женой стараниями твоего отца она стала? Йоран был не глуп. Йоран продумал всё заранее. Почему он не выдал Хильду замуж за Виктора Фаларна, сына короля Латаэна, хотя он больше подходил ей по возрасту? Почему не выдал за Эвара Коверга, ведь тот тоже не намного старше?
Беральда словно огрели обухом по голове. Изумлённо уставившись на Аррагу, он едва сумел выдавить из себя изумлённый вздох. Конечно же! Берд долго не мог понять, почему Йоран не выдал Хильду за Виктора Фаларна. Ведь тогда Медвежье плато породнилось бы с Корсаками, и Сатарнам ничего бы не угрожало. Но нет, в случае войны Хильда стала бы заложницей. Так бы произошло и в случае, если бы девушку выдали замуж на Эвара Коверга. Да и вообще за любого Пса. Йоран хотел породниться с Улвирами не только ради того, чтобы обезопасить Медвежье плато от вторжения. В случае полного уничтожения Сатарнов наследником их земель становился Кольгрим и его потомки. А это бы означало полный провал для Корсаков.
Расплывшись в широкой улыбке, Беральд усмехнулся. О, теперь он понял всё, что задумывал его отец. Йоран был самым хитрым Медведем, и за это его ненавидели в Латаэне. Кован хитростью не отличался, но был слишком прямолинеен. Берду нужно было всего лишь выбрать средний путь – изображать покорность, но вместе с тем незаметно путать планы Фаларнам.
 - Интересно, как сильно разозлились Руэл и Зинерва, когда поняли, чего добивался мой отец? – усмехнулся Беральд, чувствуя, как в груди всё пылает от восторга.
 - Зинерва приказала повесить четырёх соглядатаев, что докладывали ей о действиях Йорана, а потом скормила их псам, - протянула Аррага, улыбаясь. – Это было чудное зрелище, мой милый Медведь!
Беральд лишь усмехнулся в ответ. Подумать только, Зинерву так разозлили планы его отца! Молодой князь поёжился, представив, насколько сильно взбесят княгиню Корсаков действия нового правителя Медвежьего плато. Присев на край кровати, Беральд пристально посмотрел на Аррагу и улыбнулся:
 - Ты уже долго живёшь на этом свете. Ты видела Империю Ворона. И увидишь ещё многое, когда я умру. Могу я попросить тебя помогать мне так же, как ты помогала моему отцу? Ты умна, хитра, сильна… Медвежье плато всегда было в твоём распоряжении. Мне нужны твои советы.
Аррага хищно улыбнулась и, примостившись на кровати позади молодого князя, положила свои холодные руки ему на плечи. Мягко массируя уставшие мышцы, женщина сладко прошептала:
 - Вовсе необязательно просить меня об этом, мой милый Медведь. Ещё сотню лет назад я дала клятву перед луной, что буду помогать наследникам Сатарнов, пока моё сердце бьётся. Теперь, со смертью отца твоего, ты стал правителем Медвежьего плато. Теперь тебе я служу, мой милый медведь. Слушай, слушай меня внимательно, и я сделаю тебя королём!
Она провела пальцами по его спине, и Беральд почувствовал нестерпимый жар в груди. Аррага продолжала играться с ним, приглушённо хихикая. Голос её эхом звенел среди каменных стен. От чар волчьей ведьмы невозможно было спрятаться.
 - Медвежье плато всегда было неприступной крепостью со всех сторон. Пока Йоран правил в Тирге, Шаарг охранял Скавеш, а Тхан – Дарм. Теперь, когда Медвежье плато лишилось своих князей, тебе необходимо снова обезопасить каждый город. Тебе просто жизненно необходимы уездные князья, которые в случае опасности смогут прийти тебе на помощь.
Беральд распахнул глаза от неожиданности и резко встал. Аррага что-то недовольно пробормотала, но мужчина не обратил на это внимания. Ну конечно! Уездные князья, как он мог забыть! Йоран посадил в каждый город по брату, сделав их правителями определённой территории. Но у Беральда был лишь один брат.
 - Конечно же! – воскликнул Беральд. Бросившись к столу, он принялся копаться среди бумаг в поисках пера и чернил. – Почему я не понял этого раньше?! Уездные князья… Кован же теперь наследник Медвежьего плато? Чтож, хорошо. Я назначаю его уездным князем Дарма. Пусть получает свою Медвежью рощу, в которой он вырос. Никогда не любил то место. Слишком холодно и… и волколаки кругом.
 - А Скавеш? – Аррага разлеглась на постели, пристально следя за Беральдом, словно кошка. В такие моменты молодой князь забывал, что перед ним, по сути, такой же волколак, только немного странный.
 - Тогда, на пиру в честь свадьбы Хильды, мой отец сказал, что его семья – семья Кольгрима, - пробормотал Берд, выводя на бумаге буквы. – Поскольку этот парень теперь женат на моей сестре, я могу в какой-то степени считать его своим братом, не так ли? К тому же, Кольгрим младший из Улвиров, и Волчьи угодья получит только после смерти Мартина. Я же предлагаю ему Скавеш прямо сейчас. Как раз поближе к его разлюбимым варварам. Шаарг говорил, что там сплошные руины? Чтож, пусть тогда Кольгрим делает там, что хочет. Пусть хоть варваров туда приводит. Мне нужен союз, с которым Псам придётся считаться. Я не отдам свой трон так просто.
Аррага мягко скользнула с кровати и обошла Беральда стороной. Мужчина проводил её удивлённым взглядом и вздрогнул, когда волчья ведьма остановилась возле письменного стола и выудила из ящика кипу бумаг. Пробежавшись по ним взглядом, женщина расплылась в широкой улыбке.
 - Псы шлют тебе десятки приглашений… о чём они? – Аррага протянула Беральду бумаги, и мужчина узнал их.
 - А… предложения о помолвке. Я для Псов теперь завидный жених, - усмехнулся Беральд. – Они рассчитывают, что какая-нибудь княжна залетит от меня, и тогда её ребёнок станет наследником Медвежьего плато. И тогда они могут не бояться, что после моей смерти эти земли достанутся Ковану. Или Кольгриму.
Аррага понимающе кивнула головой. Да, Псы были хитры, но действовали слишком отрыто. То ли они были абсолютно уверены, что Медведи глупы, то ли надеялись, что Беральд не решится противостоять им. Как наивно с их стороны считать, что молодой князь будет подчиняться им, как какой-то маленький, ничего не смыслящий ребёнок!
 - С помолвкой лучше повременить, - кивнула волчья ведьма. – Если у тебя появится невеста, Псы попытаются схватить её и использовать, как заложницу. Мы найдём тебе жену, но свадьбу играть не будем. Не беспокойся: та, что предназначена тебе судьбой, сама придёт на Медвежье плато. Ты узнаешь её – она придёт за звездой и скажет тебе, что ищет самую высокую гору в Сангенуме.
Беральд удивлённо посмотрел на Аррагу и перевёл взгляд в окно. На алевшем горизонте виднелись очертания огромной горы Аурхуут, что значило на дараморе «Светлейший». Молодой князь нахмурился, не понимая, кому может понадобиться этот неприступный пик. Но спорить с Аррагой мужчина не стал. Благодарно кивнув волчьей ведьме, Беральд обхватил её холодные ладони своими горячими руками и склонил голову.
 - Могу ли я попросить тебя и твоих братьев и сестёр помочь мне? – с надеждой спросил он и поднял голову. Аррага пристально смотрела на него своими янтарными глазами и почти не двигалась. Только обнажённая грудь её вздымалась от прерывистого дыхания. Наконец, волчья ведьма наклонилась к молодому князю и обхватила его лицо руками.
 - Моя стая – твоя стая, милый Медведь. Но наших сил будет недостаточно, чтобы защитить тебя от Корсаков. Ты знаешь это. Мои братья и сёстры будут оберегать тебя ночью, но днём ты будешь беззащитен. Тебе придётся самому заботиться о себе, пока не прибудет помощь с Запада.
 - Помощь? – Беральд был несказанно удивлён. Впрочем, он быстро догадался, о ком шла речь. Чтож, за Кованом даже не нужно было посылать птицу. Братец сам отправился на Медвежье плато. Берд почувствовал невероятное облегчение. Брат сможет = помочь ему советами так же, как Аррага. И если они будут действовать вместе, никакие Псы им не будут страшны.
«Надо будет встретить брата в Дарме, - подумал Беральд, следя за волчьей ведьмой. Она уверенно обходила его стороной, лукаво улыбаясь ему и что-то шепча. – Он наверняка отправится через Нагорье Рока и Хребет Ночи. Они с Хильдой постоянно играли там, хотя отец запрещал им»…
  Дальше мужчина уже не мог ни о чём думать. Волчья ведьма вдруг обхватила голову Беральда руками и поцеловала его в губы. Мужчина ощутил жар её кожи и невольно вздрогнул. Невероятное желание охватило его с головой, и молодой князь понял, что больше не может сопротивляться чарам Арраги. Сдавленно выругавшись, Медведь обхватил женщину за обнажённую талию и повалил её за собой на постель. Чтож, эта ведьма сама очаровала его, и останавливаться Беральд не был намерен. Отвечая ей на поцелуй, он откинул руками её длинные шелковистые волосы и прикоснулся к обнажённым плечам. Дикая, хищная красота.
 - Моего отца ты тоже так очаровала? – усмехнулся Берд, чувствуя себя охотником, заполучившим ценный трофей. Аррага в ответ лишь звонко рассмеялась и заскользила руками под его халат. Медленно восходившее солнце лишило волчью ведьму сил, и Беральд уже не боялся её. Теперь, до наступления ночи, она принадлежала лишь ему, и он мог делать всё, что ему вздумается. Даже убить. Но… зачем уничтожать столь прекрасного зверя?

***

Пристальные взгляды волколаков в лесу преследовали её всю дорогу, и Зинерва чувствовала невероятное отвращение к этим диким тварям, которыми теперь кишели леса в землях Псов. Союз Ковергов с Ночными Певцами, конечно, позволил Латаэну заполучить невероятную силу, но чем приходилось расплачиваться? Дичи становилось всё меньше, голодные волколаки нападали на деревни. Крестьяне вооружались и шли почему-то не к Ковергу, что заключил этот трёклятый союз, а к Корсакам, в Фаргеш. Вокруг стен столицы собиралось всё больше недовольных, а Руэл ничего не делал. Когда Зинерва приказала поймать несколько вооружённых крестьян и прилюдно повесить их перед воротами замка, это лишь сильнее разозлило людей. Теперь, чтобы выбраться из Фаргеша, Зинерве приходилось рядиться страшной крестьянкой, мазать своё прекрасное лицо грязью и брать самую тощую полудохлую клячу из конюшен.
Зинерва умело скрывала от мужа свои отношения с молодым Лисом. Эвар Коверг был красив, умён, к тому же хитёр, прямо как зверь с герба его рода. Руэл не шёл с ним ни в какое сравнение. Глупый старикашка, считающий, что вся власть в Латаэне принадлежит ему. Как же! Соглядатаи старого Корсака первым делом прибегали к Зинерве, и именно она решала, что рассказывать королю, а что нет. Руэл до сих пор был уверен, что ситуация на Медвежьем плато была под контролем. Зинерва не смела рассказать ему о случившемся, потому что не хотела, чтобы муж совал свой нос туда, куда ему не следует. С Сатарнами королева должна была разобраться сама.
Но в последнее время Зинерва терпеть не могла поместье Ковергов. Волколаки были на каждом шагу, они пялились на княгиню, словно она была крестьянской бабой. Совершенно никакого страха или уважения. Некоторые волчьи твари позволяли себе заходить прямо в город, и весь Арлок теперь пропах псиной. Зинерву тошнило от всего этого. Но это было только начало. Ещё большее отвращение у неё стал вызывать сам Эвар. Он вдруг резко переменился, и из хитрого лиса превратился в самоуверенного заносчивого щенка. Один раз он даже посмел угрожать Зинерве – когда она повысила на него голос, Эвар сказал, что ей следовало бы осторожнее возвращаться в Фаргеш. Нет, это было не беспокойство за её жизнь, а самая настоящая угроза. Едва сдерживаясь, чтобы не убить Коверга на месте, Зинерва поспешно покинула Арлок и отправилась домой. Её тошнило от лисьих земель, и королева поклялась себе, что больше никогда не ступит сюда, даже если её пошлёт сам Руэл.
Пока великая княгиня возвращалась по Восточному тракту, волколаки пристально следили за ней из тянувшегося вдоль дороги леса. Зинерва старалась делать вид, что не замечает их, но чудовищный запах псины сводил женщину с ума. Нет, это не могло больше продолжаться. Зинерва почувствовала невероятную злобу, вскипевшую в её груди. Кто она: Корсак, или маленькая девчонка, испугавшаяся самовлюблённого Лиса?!
 - Уведите эту клячу с глаз моих долой! – прошипела Зинерва, отдавая полудохлую кобылу конюхам. Те поспешно отвели лошадь в стойло, и королева быстрым шагом направилась к замку. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел её в таком виде: всё лицо в грязи, вместо дорогих тканей обмотки, прекрасные платиновые волосы спутаны в чудовищную мочалку, которую придётся расчёсывать несколько часов. Проклиная весь лисий род, Зинерва скрылась в тайном ходу, что вёл прямиком в башню, где королева отмывалась после своих секретных вылазок.
Оставив слуг снаружи, женщина закрыла тяжёлые двери и устало выдохнула. Она не боялась, что кто-то из этих людей мог рассказать Руэлу о её тайне – что у молоденькой, но страшненькой девушки, что у пожилой бабы с горбатой спиной были вырваны языки, и говорить они не могли. Зинерва славилась на весь замок своей жестокостью, и даже те, кто умели говорить, предпочитали в её присутствии молчать. Выбросив из головы противные мысли, королева хлопнула в ладоши и приказала принести ей новую одежду. Горячая ванна уже была приготовлена, и Зинерва с наслаждением опустилась в воду, слегка обжигавшую её покрытую грязью и пылью кожу. Устало откинув голову, женщина закрыла глаза. Ей хотелось отвлечься от всех этих ужасных мыслей о волколаках, Лисах, Медвежьем плато. Она так надеялась, что новый император Запада, на вид совсем ещё неопытный мальчишка, испугается Корсаков и сдаст Фабар им… но чёртов Эвар, будь он тысячу раз проклят, выпустил стрелу и убил Грама Ловарса. Нет, теперь только последний дурак в Фабаре останется сидеть дома. Даже старики и инвалиды возьмут в руки оружие, чтобы отомстить за тигриный род, оставленный без старшего князя.
«Они сами свергли его с трона, - заверяла себя Зинерва. – Они предали его. Зачем им мстить за его смерть?»
Но Зинерва ошибалась. Да, фабарцы свергли Грама Ловарса с Великого вороньего трона, но он оставался старшим князем тигриных земель. Фабар был единой стаей, одной большой семьёй. И смерть одного из них была трагедией для каждого. Даже для тех, кто лично помогал свергнуть Ловарса с трона. Эвар уничтожил всё, чего так долго и упорно добивались Фаларны. Связь с Фабаром была стёрта. И теперь молодой Воронёнок был готов на всё что угодно, лишь бы отомстить Псам за смерть тигриного князя.
Коверги всё больше и больше разочаровывали Зинерву. Если бы не тот факт, что старый Лис не раз помогал ей в самых тяжёлых ситуациях, королева немедля приказала бы истребить весь его род.
Тяжело вздохнув, Зинерва закрыла глаза и опустилась под воду. Когда женщина вынырнула, грязные ручейки потекли по её волосам, возвращая им привычный платиновый цвет. Распутывая пальцами локоны, королева задумчиво смотрела в одну точку, пытаясь решить, что же ей делать теперь. Как поступить? Нет, старый Лис был слишком полезен Латаэну, чтобы уничтожать и его тоже. Но Эвар… этот заносчивый мальчишка должен был поплатиться за свои действия.
 - Ты снова ездила к нему? – знакомый голос заставил Зинерву вздрогнуть. Она побледнела ещё сильнее, решив, что это Руэл – узнал о её тайне от какого-нибудь болтливого стража. Но когда королева обернулась, с её души словно камень свалился: это был всего лишь Виктор.
Внешне он безумно напоминал саму Зинерву, будто был её копией, только более молодой. У него были такие же платиновые волосы, достаточно длинные, чтобы убираться в низкую косу. Брови были даже немного женственны, изящны - это придавало лицу юноши благородство. Глаза у него были светло-голубыми, всегда холодными, отчего в них с трудом можно было различить какие-либо эмоции. Голову украшала тонкая золотая корона, похожая на переплетение ветвей. Поверх бежевого камзола Виктор всегда носил голубой шарф с вышитой на обоих концах белой лисой – символом Корсаков.
Если внешностью и характером Виктор был похож на Зинерву, то во всём остальном был натуральной копией своего отца. Он вобрал в себя его лучшие качества – мягкий, бархатистый голос, воистину королевскую осанку и властный взгляд. Движения юноши всегда были плавными, но от того не менее опасными. Он напоминал дикого зверя, затаившегося в засаде в ожидании, когда добыча потеряет бдительность. Виктор всегда умел появиться неожиданно, почти незаметно, и даже сейчас Зинерва не слышала, как он вошёл в комнату.
 - Да, мой дорогой, - королева улыбнулась, спокойно опуская голову на край ванны. Женщина не боялась, что Виктор может рассказать Руэлу о её тайных путешествиях. И мать, и сын – они оба всегда действовали вместе, и молодой Корсак выполнял любые приказания Зинервы. Он словно был её неясной тенью, видением, сотканным из её собственного образа.
 - Ты выглядишь расстроенной, - юноша осторожно опустился на колени возле ванной и прикоснулся к волосам Зинервы. Женщина ощутила, как он полил на спутавшиеся локоны немного воды и стал оттирать с них присохшую грязь. Мягко улыбнувшись, королева закрыла глаза и позволила себе просто наслаждаться горячей ванной, так приятно ласкавшей кожу.
 - Это было ужасно, мой дорогой, - прошептала Зинерва и слегка нахмурилась. – Я не смогла продержаться в Арлоке и получаса. Всё поместье пропахло псиной! Волколаки на каждом шагу. Они следят, усмехаются, тычут в меня пальцами, словно я деревенская девка, а не королева. Они знают, кто я – запах не скрыть за слоем грязи и старых порванных одежд. Каждый раз, когда я ступаю в лисьи земли, я чувствую невероятное отвращение.
Виктор спокойно выслушивал свою мать, оттирая грязь с её волос. Вода в ванной стала тёмной, и молодой князь приказал служанкам принести свежую. Зинерва лежала, прикрыв глаза – её можно было легко убить, удушить, утопить. Но Виктор был слишком привязан к матери, потому подобных мыслей в его голове даже не возникало. Тяжело вздохнув, он пробормотал:
 - Отец недоволен произошедшим. С того момента, как Эвар убил Ловарса, он злится по каждому пустяку, наказывает слуг, кричит на всех, кто попадается ему на глаза. Лисы сильно спутали ему все планы.
Из горла Зинервы вырвался смешок, и королева громко засмеялась, едва не плача.
 - Планы?! – воскликнула она сквозь смех. – У твоего отца никогда не было планов! Он всегда делал так, как ему говорили. Марионетка без мозгов. Сила есть – и достаточно. Эвар спутал мои планы! Я рассчитывала, что этот мальчишка-император испугается Корсаков и сдастся! Достаточно было просто убить кого-нибудь из его друзей! Того тёмненького… Камышового Кота, кажется. Я не смотрела, какой у него герб. Или ту змеиную девчонку. И этот Алак сдался бы, как трусливый щенок. Но что же? Эвар, будь он проклят всеми богами, решил действовать без моего приказания! Чем мы так прогневали Четверых, что они направили эту чёртову стрелу в Грама Ловарса, тигриного князя? Человека, который объединил весь Фабар? За что, Боги?!
Крик Зинервы потонул в тишине комнаты. Королева не боялась, что их кто-нибудь мог услышать. Руэл был глуховат от старости, потому не узнал бы голос жены, даже если бы она кричала ему прямо в ухо. Бесполезный мешок с костями – так Зинерва называла мужа каждый раз, когда вспоминала о нём.
Виктор спокойно смыл с волос матери оставшуюся грязь и принялся осторожно их расчёсывать. Гребень едва не рвал спутавшиеся локоны, но Зинерва не обращала внимания. В груди её кипела ярость, которую невозможно было чем-то потушить. Но Виктор не боялся матери. Расчёсывая мягкие волосы королевы, он спокойно спросил:
 - Но разве не может Фабар развалиться после смерти Грама? Новый император всего лишь мальчишка – он не сможет держать под контролем все западные земли.
Зинерва в ответ лишь усмехнулась и вытащила из воды правую руку. Засохшая грязь наконец отмокла и отвалилась, и королева с наслаждением провела по чистой бледной коже своими тонкими пальцами. Ярость в груди медленно сменялась презрением. Приглушённо фыркнув, Зинерва покачала головой.
 - Фабарцы – фанатики, верящие в то, что мальчишка с враном сможет восстановить Империю, - женщина говорила теперь намного тише и спокойнее. В голос вернулись привычный холод и безразличие. – Пока жив вран, Алак будет императором, и Фабар будет подчиняться ему, сколько бы сражений он ни проиграл. Тем более, у него есть хорошие советники. Взять того же Югена Роялда – это каким даром нужно обладать, чтобы преподнести мальчишку, как спасителя мира! И ведь люди поверили ему!
 - А если убить врана? – Виктор расчесал последние спутанные локоны и осторожно промокнул их сухим полотенцем. Зинерва, сев в ванной, принялась смывать с себя остатки грязи.
 - Не выйдет, - пробормотала королева, ступая на холодный пол босой ногой. Служанки тут же кинулись вытирать её мокрое тело. – Та змеиная девчонка, Небесокрылая… Она каким-то невероятным образом может чувствовать людские эмоции на расстоянии. Стоит мне послать убийц, и девчонка тут же почувствует исходящее от них зло. К тому же, за Таоданом постоянно следят. Мне не удастся обойти всю стражу, чтобы убить мальчишку. Придётся ждать, когда этот вран станет достаточно взрослым, чтобы участвовать в сражениях. И когда Алак взлетит верхом на нём над полем боя, у нас будет сотня вариантов, как расправиться с ними в два счёта.
Зинерва расплылась в широкой улыбке и накинула на плечи шёлковый халат. Служанки кинулись убираться, и королева направилась в свои покои, поманив Виктора за собой. Женщине хотелось ещё немного поговорить с сыном, пока рядом не было Руэла. Король уделял слишком много внимания своему наследнику, и Зинерва редко могла посидеть с Виктором в полном одиночестве. Едва тяжёлые расписные двери захлопнулись, юноша обернулся к королеве и негромко спросил:
 - Если Эвар так разозлил тебя, матушка, так почему бы не избавиться от него?
Его предложение не стало для Зинервы неожиданностью. В конце концов, Виктор был сыном своей матери. Хитрый, ловкий и совершенно непредсказуемый для тех, кто не знает его столь же хорошо, как она сама. Хищно улыбнувшись, Зинерва обернулась к юноше. До чего же он был похож на неё! Истинный Корсак, не то что это недоразумение, называвшее себя королём. Впрочем, все дети Зинервы пошли в неё.
 - Мне жаль Арбана Коверга, - вздохнула королева, опускаясь в обитое белым лисьим мехом кресло. – Эвар его единственный сын. Если мы убьём его, кто продолжит род Ковергов?
 - Если тебе так жаль старика, я могу жениться на его дочери, Мавис, и даже позволю детям зваться Ковергами, благодаря чему их род не прервётся. Мне тоже жалко оставлять старика Арбана совершенно одного. Он слишком многое сделал для нас, чтобы вот так поступать с ним…
В глазах Виктора не было ни капли жалости, сомнения или любых других чувств. Зинерва изумлённо посмотрела на сына, не веря собственным ушам. Из горла её донёсся сдавленный смех, и королева, не выдержав, громко расхохоталась. Ему жалко! Жалость!
 - Вот значит, как теперь это называется? – мягко улыбнулась Зинерва, чувствуя, как душа её удовлетворена. – Жалость! Нам жалко старика Арбара, поэтому ты женишься на его дочери, а когда Коверг умрёт, единственным наследником его земель станешь ты! Ах, я всегда знала, что ты совершенно не похож на своего отца. Этот мешок с костями никогда не додумался бы до такого. Вот только…
Лицо Зинервы неожиданно помрачнело, и женщина, схватив со стола одну из ваз, безжалостно бросила её на пол. Виктор едва успел отступить и с удивлением покосился на разлетевшиеся во все стороны осколки. Ярости королевы не было предела. Зинерва вновь откинулась на спинку кресла и, закрыв глаза, прошипела сквозь стиснутые зубы:
 - Вот только чёртов Йоран придумал всё это раньше нас. Думаешь, почему я не могу разделаться с Беральдом и Кованом? Ведь стереть с лица земли не составит особого труда! Достаточно просто снова устроить «несчастный случай». Шаарг Сатарн героически погиб в сражении, Тхан выпал из окна, а Йоран, не перенеся смерти своих братьев, окончательно выжил из ума, и его собственному сыну пришлось прекратить страдания отца, пронзив ножом его сердце! Чудесно, не правда ли? Но я не могу провернуть всё то же самое с этими мальчишками!
Виктор понимающе кивнул головой. Он уже слышал эти новости от соглядатаев матери и знал о происходящем практически всё.
 - Если мы убьём наследников Сатарнов, Медвежье плато перейдёт Кольгриму Улвиру. И тогда мы можем даже не рассчитывать, что Север подчинится нашей воли, - кивнул головой Виктор, но Зинерва лишь оскалилась и прошипела:
 - Он всё равно не подчинится нам! Этот Беральд… ты слышал, что он сделал? Назначил младшего брата уездным князем Дарма, а Скавеш великодушно подарил Кольгриму! Нет, он сам никогда бы до такого не додумался. Этот дурак Эвар не уследил за той паршивой волчьей ведьмой, Аррагой! Я уверена, это она шепчет молодому Медведю, что и как делать. Ты понимаешь, что это значит? Нас теперь со всех сторон окружают враги! С запада Фабарцы, с севера – Медведи, с востока – варвары. Единственными нашими союзниками остались южане!
Виктор тяжело вздохнул и махнул рукой, подзывая слуг. Те поспешно подмели осколки разбившейся вазы и скрылись в коридоре. Только когда тяжёлые двери захлопнулись, юноша обернулся к Зинерве и, посмотрев ей прямо в ледяные глаза, полные ненависти и злости, спросил:
 - А что Безликие?
Зинерва вздрогнула и удивлённо взглянула на сына. Безликие… как давно никто не упоминал о них. Расплывшись в широкой улыбке, королева прикрыла глаза и спокойно откинулась на спинку кресла. Ярость в груди мгновенно утихла. Нет, Виктор всё же был намного умнее своего отца. Даже сама Зинерва успела позабыть об этих древних союзниках, могущественных и невероятно сильных.
 - Безликие… - прошептала королева и улыбнулась. – Да, мой дорогой. Я, ты, твои братья и сестра – мы все потомки Безликих. Если попросить их о помощи, они непременно помогут. Непременно…
В груди женщины бурлила радость, и Зинерва едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Она чувствовала силу Безликих, струившуюся в её жилах. И Виктор был таким же. И все дети королевы. И никто не подозревал об этом, даже Руэл, проживший с Зинервой почти два десятка лет под одной крышей.
Виктор опустился на колени возле кресла матери и заглянул ей в глаза. Женщина почувствовала исходившую от него странную энергию и улыбнулась. Вот он, её сын – такой же, как она сама. Таинственный и непредсказуемый.
 - Так что на счёт Эвара? – спросил он наконец. – Если мы убьём его, первым делом подумают на нас. К тому же, волколаки заключили договор с ним, и после его смерти откажутся подчиняться.
Зинерва приложила палец к губам юноши и, усмехнувшись, покачала головой:
 - Нет, мой дорогой. Я лично заключу договор с этими тварями. Я готова терпеть их выходки, запах, но нам нужна эта сила. Что касается Эвара… ты ведь знаешь, как убить его так, чтобы никто не подумал на нас. Не так ли, мой дорогой?
Виктор впервые за всё это время улыбнулся, обнажая белоснежные зубы в оскале. Кивнув Зинерве головой, юноша резко поднялся на ноги и исчез за тяжёлыми дверьми. Королева устало запрокинула голову и закрыла глаза. Наконец, настало это время. Эвар слишком мешался Корсакам, и, увы, пришёл час платить за свои промахи. Виктор умел убивать незаметно, и Зинерва не беспокоилась, что кто-то может подумать, что именно Фаларны виновны в смерти младшего Коверга. Женщина вновь ощутила невероятную гордость и любовь к своему старшему сыну. Он был чудеснейшим ребёнком. Несомненно, многие матери просто мечтают о таких детях – красивых, умных и беспрекословно исполняющих любые приказания.
Поднявшись с кресла, Зинерва почувствовала непреодолимое желание выйти в коридор, добраться до соседней спальни. Когда тяжёлые двери, расписанные золотыми красками, тихонько заскрипели и захлопнулись за королевой, женщина заглянула в тёмную комнату. В большой дубовой кровати спал Жан. Совсем ещё мальчишка – в декабре ему исполнилось восемь лет. У него были чудные платиновые кудри до самых плеч и лучистые голубые глаза. Он мог бы стать таким же, как и Виктор, точной копией матери. Но Жан был совсем другим. И повадками, и характером, мальчик с каждым годом всё сильнее напоминал своего отца. Часто болел, был слабым, а больше всего на свете любил читать и смотреть по ночам на звёзды. Ему не суждено было стать королём – слишком болезненным он был для этого. Жан напоминал тепличную розу, что готова сломаться при лёгком дуновении ветерка. Но от этого Зинерва лишь сильнее любила его. Он был для неё хрупкой драгоценностью, сокровищем, которое нужно было беречь и охранять от любых опасностей злого и жестокого мира.
 - Мама, - позвал Жан, приоткрывая сонные глаза. – А где Виктор?
 - Он уехал ненадолго, мой милый, - Зинерва ласково коснулась лба мальчика и нахмурилась, почувствовав, что он снова горит. – Ты снова плохо себя чувствуешь?
 - Я слышу Их, - Жан натянул одеяло повыше, впившись в него побледневшими пальцами. – Они снова говорят со мной и шепчут страшные вещи.
 - И какие же? – улыбнулась Зинерва, поглаживая сына по мягким волосам. Жан смотрел на неё своими лучистыми глазами и слегка дрожал то ли от страха, то ли от жара. Неожиданно побледнев ещё сильнее, он пробормотал:
 -  Они шепчут мне, что Виктор кого-то убьёт. Мама скажи, что это не так! Он же никого не будет убивать, ведь правда же?!
Зинерва замерла на месте, изумлённо смотря на Жана. Мальчик дрожал от страха, и женщина, наклонившись, бережно обняла его. Её собственное сердце бешено заколотилось. Прислонившись губами к горячему лбу сына, королева шепнула ему на ухо:
 - Конечно же нет, мой дорогой. Разве может Виктор так поступить? Никогда, никогда не говори плохого о своём брате! А теперь спи, мой сладкий. Не слушай голоса, они врут тебе.
Жан прикрыл глаза и почти сразу провалился в сон. Зинерва ещё немного посидела возле него, и лишь когда дыхание мальчика стало ровным, тихо скользнула обратно к дверям. Кто бы мог подумать, что Безликие доберутся до Жана в столь раннем возрасте? Но зачем им такой слабый и болезненный мальчишка? Он не принесёт Первым богам никакой пользы... Время покажет.

В лисьем поместье было темно и холодно. Сквозняк гулял по коридорам, заставляя Эвара жаться ближе к камину. Он не привык к такому холоду, и даже обитый лисьим мехом плащ не спасал молодого князя. Сейчас мужчина невольно подумал, что был бы рад снова оказаться в тёплых объятиях Арраги. Но волчья ведьма исчезла, и больше не приходила к младшему Ковергу. Он заставил её переступить через клятву, данную Медведям. Предал её.
 - Ну и пусть, - прошипел Эвар и сплюнул в камин. Огонь зашипел и дёрнулся в сторону, словно отшатываясь от молодого князя.
Все оставили его. Даже Зинерва. О, как любил Эвар эту жестокую и холодную женщину! Он изменился ради неё, притащил этих чёртовых волколаков. Он исполнял приказы своей королевы. Когда она захотела убить Медведей, Эвар без колебаний отправил Аррагу. Но что он получил взамен? Лишь недовольство, злость и жестокость. Как глупо было надеяться, что Зинерва испытывает к нему хоть какие-то чувства! Чёртова ведьма -  пользовалась им, потому что собственный муж стал для неё абсолютно бесполезен! Теперь Эвар понимал Руэла. Как же это отвратительно, наверное…
Из коридора послышались шаги, и дверь в комнату приоткрылась. Эвар увидел молоденькую девчушку – служанку, которую совсем недавно взял на работу Арбан. Она была довольно симпатичной, и младший Коверг даже невольно задумался, не поиграть ли с ней немного.
Мягко улыбнувшись, мужчина поманил её пальцем к себе и схватил за руку, когда служанка подошла достаточно близко. Девушка испугалась и попыталась вырваться, но Эвар держал её крепко.
 - Эй, не убегай! – воскликнул он с хищной улыбкой на лице. – Я не собираюсь причинять тебе вреда. Ну же, подойди сюда, красавица!
Служанка снова попыталась вырваться, и это разозлило Эвара. Он резко выпустил её руку, и девушка рухнула на пол, что-то испуганно бормоча себе под нос. Ведьма, не иначе. Зарычав, Коверг стянул с себя лисий плащ и швырнул его на кресло.
 - Я сказал тебе не убегать. Или ты забыла, кто я такой?
Служанка испуганно сжалась, когда Эвар снова схватил её за руку. В порыве ярости молодой Лис не заметил мелькнувшую за окном тень. Прижав девушку к полу, Коверг принялся стаскивать с неё белый передничек. Служанка трепыхалась и пыталась отбиться, но тщетно. Глаза её стали красными от слёз, но Эвар даже не смотрел. Он не заметил и то, как неожиданно расширились её зрачки. Девушка вдруг перестала дёргаться, но молодой князь решил, что она просто сдалась. Победно усмехнувшись, он стянул с неё простое грязное платьице и хищно уставился в глаза своей жертве. Но она была абсолютно спокойна. Руки её медленно потянулись вверх, и на мгновение Эвар почувствовал странный холодок, пробежавший по спине. Служанка всё тянулась к нему, и вот пальцы её коснулись его шеи. Мягко, ненавязчиво.
 - Ты… ты чего это? – выдавил Коверг, пытаясь отшатнуться, но девушка вдруг с невиданной силой сжала руками его шею. Эвар тут же захрипел, и служанка бросилась на него. Теперь уже молодой князь был придавлен к полу и отчаянно пытался вырваться. Он старался отпихнуть от себя девушку, но она вдруг обрела невероятную силу. Её тёмно-синие глаза стали абсолютно чёрными, а вместо слёз текла чистая кровь. Оскалившись, она сильнее сжала руки, и Эвар почувствовал, что воздух в лёгких заканчивается. Взгляд его метнулся в окно, и Коверг заметил сидевшую на подоконнике фигуру. Её легко можно было спутать, и сначала молодой князь подумал, что за ним пришла сама Зинерва – светлые платиновые волосы, украшенный белыми перьями плащ. Но в тишине прозвучал низкий бархатистый смешок, и Эвар узнал в ночном госте Виктора.
 - П…почему?.. – выдавил Коверг, потянувшись к нему рукой, но Корсак лишь презрительно посмотрел на него. Служанка продолжала сжимать горло Эвара, и перед глазами молодого князя всё поплыло. Последним, что он услышал перед тем, как жизнь покинула его, были холодные слова Виктора:
 - Ты стал бесполезным для нас, Эвар. Моя мать выражает свои соболезнования. Да простят тебя Четверо и да примут тебя в царство своё, если посчитают достойным благословления своего. Да оставят страхи и земные желания тебя, чтобы мог ты ступить в мир светлый и чистый, где нет места греху.
Погребальная молитва растворилась в ночной тишине, и служанка медленно разжала руки. Молодой Лис больше не дёргался. Лишь глаза его, смотрящие на окно, остались широко распахнуты. Не произнеся больше ни слова, Виктор соскочил во двор и исчез, словно его и не было.

***

В шумной таверне играла музыка, и уже порядком подвыпившие завсегдаи о чём-то громко и рьяно спорили. По сновавшим туда и сюда полуголым девицам нетрудно было догадаться, что это был один из нелегальных борделей. В Калаке такие были на каждом шагу – Триктары, князи Удавов, совершенно не следили за этим, и земли их славились грабежами и развратом. Едва ли во всём Вэлне можно было найти место лучше для проведения тайных встреч. Мужчины съезжались сюда не только со всего Юга, но и с соседних княжеств Фабара. И даже латаэнцы не были здесь такой уж редкостью.
За одним из столов в дальнем конце зала сидел высокий юноша. На него сразу обращали внимание, поскольку выглядел он довольно странно для этих мест – густые рыжие волосы с красноватым отливом, вившиеся красивыми кудрями и сзади заплетённые в длинную тугую косу. Глаза у него были тёмно-карими, почти чёрными, отчего зрачок различался с большим трудом. Но из-за цвета одежды, в которую был облачён юноша, люди старательно обходили его стороной и недоверчиво косились на него, словно он был каким-то волшебным зверем, а не обычным человеком. На плечах у него была чёрная опушка из крашеного лисьего меха, скреплённая красной цепью.  На шее висело ожерелье с рубином. Вообще чёрный цвет преобладал в его одежде – и короткая рубашка без рукавов с красным крестом на груди, и штаны по колено, высокие ботинки на шнуровке, и длинные перчатки выше локтя. Даже рваный плащ за спиной был угольно-чёрным. К поясу слева была привязана красная ткань, свободно болтавшаяся до колена и прикрывавшая спрятанные в потайных карманах метательные ножи. Там же крепился и скрученный кнут. На правой стороне были ножны с чёрным кинжалом, лезвие которого было выкрашено в ярко-алый цвет. Любой человек в Вэлне без труда мог сказать, что человек этот был наёмником, убийцей, шпионом, соглядатаем, телохранителем – кто нужен был нанимателю. Таких людей за работу их называли Крысами, и они образовывали гильдию, именовавшуюся в народе Подпольем. А этот рыжеволосый парень, нахально закинувший ноги на стол, был их руководителем, Аяксом Велиусом.
Не все понимали, что уездный князь Соколов делал на Юге. Он, Кайман, долгое время заправлял Болотистым краем, пока близнецы Талмэи не стали достаточно взрослыми, чтобы взять власть в свои руки. Но даже после этого они сохранили тёплые отношения со своим другом, и Аякс всегда был желанным гостем в их поместье. Сам Велиус редко когда посещал Болотистый край, предпочитая постоянно переезжать с места на место. Он искал земли, где платили больше, выполнял различные поручения и, конечно же, командовал Подпольем. Эта организация была ещё совсем молодой, но уже хорошо показала себя в деле. Аякс не мог не похвастаться, что люди его были разбросаны не только по всему Вэлну, но и по всему Фабару. Несколько человек даже скрывались в Латаэне, тайно передавая своему командиру сведения о перемещении Псовых войск. Крысы были везде. Огромная стая – она скрывалась там, где никто не ожидал её найти. Шпионы, которых Кайман тренировал лично, могли стоять почти за спиной у своей цели, и человек даже не подозревал о том, что за ним следят. Убийцы, лучшие ученики Лизардиса Гройена, друга и верного подчинённого Аякса, могли проникнуть в дом жертвы и убить её, не оставив ни единого следа. С ними не могли справиться даже элитные воины Вэлна. Крысы были живучими, быстрыми, ловкими и невероятно хитрыми. Даже последний дурак на Юге тут же убегал на другую сторону улицы, завидев их чёрные плащи, отороченные по краям лентами цвета крови.
Когда княгиня Суруссу пожелала воспользоваться услугами Крыс, Велиус несказанно удивился. Он был в хороших отношениях с Марьям, и его лучший подчинённый, Лизардис, долгое время был личным телохранителем этой женщины. Потом Моррот решил сделать его капитаном городской стражи Нормада. Гройен и после этого следил за княгиней, но делать это было уже намного сложнее. Марьям довольно часто обращалась к Подполью за помощью – просила узнать, какие встречи проводит её муж, чего он добивается, что происходит в остальном Вэлне. К тому же, Крысы поставляли ей информацию обо всех захваченных в плен воинах, и Суруссу лично выбирала, кого из них она желает купить для гладиаторских боёв, которыми увлекался Моррот. Аякс помнил, каких трудов ему стоило добиться того, чтобы Ньёра Пеплохвата отправили именно на тот невольничий рынок, на который должна была прибыть Марьям. Велиус не мог помочь другу Талмэев бежать из плена, но хотя бы облегчил его участь. Теперь же Марьям прибыла к Подполью с новой просьбой, и Аякс отреагировал незамедлительно.
Предложение устроить переворот на Юге взбудоражило его. Это была прекрасная возможность не только увеличить территорию соколиных земель, но и значительно обезопасить их от вторжения с Вэлна. Когда же Суруссу оплатила все расходы Подполья на несколько лет вперёд, Кайман был готов исполнять любой приказ змеиной госпожи. Даже если бы она приказала ему лично отправиться убить Моррота, Аякс сделал бы это без промедления. Но Марьям лишь попросила, чтобы он встретился с верными ей уездными князьями и переманил их на сторону Ньёра. Для такой Крысы как Велиус это не должно было составить особого труда. Он не мог доверить это дело своим подчинённым, потому отправился в путь самостоятельно, искренне надеясь, что это не обернётся ему виселицей или крокодильей ямой.
Когда в другом конце зала показался полноватый мужичок, уездный князь Моррота, Аякс недовольно поморщился. Вскинув руку, он подозвал к себе одну из прислужниц и попросил её наполнить опустевший бокал вином. Когда девушка скрылась из виду, Троат, тот самый мужчина, сел напротив Аякса и внимательно на него посмотрел. Юноша заметил недоверие в его глазах, но лишь сильнее расплылся в улыбке и откинулся на спинку мягкого кресла.
 - Я вас уже совсем заждался, - усмехнулся он, буравя князя пристальным взглядом. Мужчина невольно поёжился и, неуверенно усевшись в кресле, приветственно кивнул ему головой. Забавно, что в присутствии столь заметного Аякса все остальные люди казались серыми и неприметными мышами.
 - Мне нужно было уладить кое-какие дела в землях Суруссу, прежде чем я смог приехать к вам, - Троат расплылся в широкой улыбке и подозвал к себе одну из прислужниц. Она, внимательно выслушав князя, тут же скрылась где-то за ширмой. Вернулась девушка уже с бутылкой дорогого рома и в довольно откровенном наряде. Поставив выпивку на стол, прислужница скользнула к Троату на колени и ласково прикоснулась к его щекам. Аякс лишь презрительно фыркнул и, дождавшись своего вина, отпустил обслуживавшую его девушку.
 - Ах, до чего же хорошее место, этот бордель! – усмехнулся Троат, прикасаясь к обнажённым плечам прислужницы. – Жаль, у нас в Нормаде таких нет. Моррот категорически презирает публичные дома. Но ведь здесь можно хорошо развлечься! К тому же, никто не станет трогать нас здесь, не так ли? Шпионам и соглядатаям довольно трудно будет расслышать наш разговор в подобном шуме.
Когда прислужница Троата обернулась к Аяксу и попыталась заигрывать с ним, юноша лишь оттолкнул её и безразлично пересел в соседнее кресло. Сделав большой глоток вина, Велиус вновь закинул ноги на стол и презрительно фыркнул:
 - Меня это место ничуть не прельщает. Я не интересуюсь женщинами.
Троат изумлённо посмотрел на Аякса и как-то даже поёжился. Юноша же совершенно спокойно вытащил из кармана свёрнутую в свиток бумагу и откинулся на спинку кресла.
 - Давайте перейдём сразу к делу. Мне безразлично, чем вы тут занимаетесь, - Велиус приглушённо усмехнулся. – Я желаю поскорее с вами разделаться и отправиться по своим делам. Уж поверьте, их у меня по самое горло.
Троат неуверенно кивнул головой и с какой-то тоской посмотрел на соскользнувшую с него прислужницу. Девушка исчезла где-то среди толпы, и уездный князь Моррота, тяжело вздохнув, обернулся к Аяксу. Парень снова сделал глоток из бутылки, чтобы смочить пересохшее от жары горло. Здесь, в Вэлне, даже в конце зимы были настолько высокие температуры, что пить хотелось всегда, особенно в таких душных местах, как этот кабак.
 - Вы что-то хотели предложить мне, Кайман? Я внимательно слушаю вас, - Троат принял из рук Аякса бумагу и убрал её к себе. В этом свитке было распоряжение, на выделение уездному князю нескольких сотен золотых валгов. Мужчина хотел быть уверен, что ему обеспечат безопасность в Калаке.
Допив вино, Аякс осторожно поставил бутылку горлышком на край указательного пальца и усмехнулся, удерживая её на весу. Одна из прислужниц удивлённо засмотрелась на этот фокус и охнула, когда подруга довольно ощутимо пихнула её в бок. Велиус лишь скинул бутылку с пальца и поставил её обратно на стол.
 - Вы слышали что-нибудь о Ньёре Пеплохвате? – лукаво произнёс Аякс, пристально смотря на уездного князя. Тот с удивлением вскинул брови и тут же нахмурился:
 - Это Змей который? А, слышал, как же. Его предки были здесь королями. А мальчишка сейчас вроде бы находится у Моррота. Он ведь гладиатор, да?
Аякс медленно кивнул головой, рассматривая блестящие браслеты на руках Троата. На первый взгляд могло показаться, что они были из чистого золота, но Велиус хорошо различал настоящие драгоценности от подделок. Эти браслеты были всего лишь крашеными и не представляли никакой ценности. Жаль, а ведь можно было направить к уездному князю несколько крепких Крыс, чтобы как следует его обчистили. Моррот никогда не делился деньгами со своими подчинёнными.
 - Да, мальчишка сейчас гладиатор у Моррота,  - кивнул Аякс и заметил странное движение в другом конце зала. Левая рука автоматически потянулась к кинжалу, но Велиус быстро догадался, что это была всего лишь обычная пьяная потасовка, а не городская стража Калака. Пожалуй, в Нормаде встретиться было бы намного безопаснее – там за безопасность в городе отвечал человек, входивший в Подполье. Крыса, иными словами. Но договариваться с князьями прямо под носом у самого Моррота было слишком глупо.
 - Я вот что хотел предложить, - протянул Аякс, наклоняясь ниже, чтобы слышал его только Троат. – Если этот мальчишка – потомок королей, что правили всем Вэлном… почему бы не сделать и его королём?
Троат изумлённо уставился на Велиуса. Сначала он подумал что, должно быть, ослышался. Но Кайман покачал головой, и уездный князь побледнел. Тут же наклонившись ниже, он забормотал:
 - Вы понимаете, что вы мне сейчас предлагаете? Вы… вы хотите, чтобы я предал Моррота?
 - А вас что-то держит? – усмехнулся Аякс и кивнул головой на блестящие браслеты. Троат покосился на них и тут же покраснел, понимая, что юноша раскрыл его обман. Уездный князь недовольно насупился и отстранился, но в глазах его промелькнуло сомнение. Этого Кайману было вполне достаточно. Рыбка попалась на крючок. Теперь подкупить Троата не составляло особого труда. А ведь достаточно было только надавить в нужную точку.
«Деньги».
Усмехнувшись, Аякс откинулся на спинку кресла и принялся играться золотой монетой, гоняя её по пальцам. Троат тут же устремил свой взгляд на валг и едва заметно сглотнул. Звон денег был ему подобен сладкой музыке, и уездный князь едва сдерживался, чтобы не выхватить монетку из рук Велиуса.
 - Вам нужно золото? – словно удивился Аякс. На самом же деле он только такой реакции от Троата и ждал. Расплывшись в широкой улыбке, юноша устремил на уездного князя сжигающий взгляд и прошипел сквозь зубы: - Так берите его!
В ту же секунду Троат метнулся вперёд и выхватил золотую монетку. Она со звоном покатилась по деревянному запачканному столу прямо в руки мужчине. Уездный князь бережно прижал её к себе, словно валг мог неожиданно раствориться и исчезнуть. Аякс лишь усмехнулся в ответ и наклонился вперёд.
 - А теперь поговорим о ваших любимых женщинах, - хищно протянул парень. - Вы получите столько золота, что сможете открыть собственный бордель. И уверяю вас, господин Троат: ваш новый король даст вам на это добро.
Троат приглушённо завыл, впиваясь пальцами в золотую монету. Сомнение в его глазах стало ещё более очевидным, но Велиус не беспокоился, что уездный князь может отказаться. Нет, рыбка с крючка уже не сорвётся. Золото и женщины – вот что нужно было Троату. Он мог получить всё это, всего лишь выступив на стороне какого-то мальчишки.
Пихнув монету в карман, Троат пристально посмотрел на Аякса и быстро взял себя в руки. Лицо его снова стало абсолютно спокойным, словно несколько мгновений назад мужчина и не напоминал голодную собаку, получившую долгожданную подачку. Уездный князь Моррота внимательно осмотрелся по сторонам и заговорил лишь тогда, когда убедился, что рядом нет ни шпионов, ни соглядатаев. Ему и нечего было беспокоиться – даже если эти люди скрывались где-то поблизости, они все были Крысами и подчинялись Аяксу.
 - Допустим, я со своими людьми выступлю на стороне мальчишки, - прошептал Троат. – Но если Моррот узнает? Ему ведь будет достаточно всего лишь приказать, и Пеплохвата скормят крокодилам! Городская стража мигом схватит его, парень даже удивиться не успеет!
Аякс расплылся в широкой улыбке и покачал головой. Потянувшись рукой в карман, он вытащил большой золотистый перстень с рубином и бросил его на стол. Троат изумлённо уставился на кольцо и с непониманием посмотрел на Велиуса.
 - Лизардис Гройен, капитан городской стражи Нормада, - усмехнулся Аякс. – Этот человек – один из капитанов Подполья. Вы думаете, Морроту действительно удастся что-то сделать? Ха! Теперь ситуация под нашим полным контролем, Троат. Даже если Моррот узнает о наших планах. Даже если он попытается убить Ньёра – весь Нормад под контролем Подполья. Шаг вправо, шаг влево, и одна из моих самых верных Крыс перережет ему глотку, когда наш драгоценный князь Суруссу даже не будет подозревать, что за ним следят.
Троат явно был изумлён словами Каймана. Испуганно вжавшись спиной в кресло, мужчина нахмурился и непонимающе помотал головой, словно пытаясь отогнать плохие мысли.
 - Но если вы всё держите под своим контролем, то зачем же вам помощь других князей? – приглушённо воскликнул он. – Городской стражи Нормада вполне хватит, чтобы захватить все земли Моррота, а вместе с ними и Афш с Калаком! Я не понимаю!
Аякс расплылся в широкой улыбке и, вытащив из ножен кинжал, неожиданно вонзил его в стол прямо перед Троатом. Уездный князь Моррота испуганно дёрнулся назад и едва не упал вместе с пошатнувшимся креслом. В широко распахнутых глазах мужчины отразился страх. О, Троат любил золото и женщин, но никогда не отличался храбростью. Аякс узнавал характер своего собеседника всё лучше и лучше. В конце концов, он же был самой настоящей Крысой.
 - А у вас, как у уездного князя Суруссу и хорошего помощника госпожи Марьям, есть выбор, - усмехнулся Велиус, выдирая кинжал из стола. Дерево было настолько непрочным, что тут же дало трещину. – Вы можете помочь нам захватить Нормад, а потом и весь Вэлн. Или же вы станете врагом новому королю, и в случае вашего поражения вас скормят крокодилам. Как вам такой вариант?
Троат задрожал, представив собственную казнь. Нет, он считал себя ещё слишком молодым, чтобы умирать в желудке у рептилий. Поморщившись, уездный князь Моррота вытащил из небольшого кармана свёрнутый свиток и разложил его на столе. Аякс лишь расплылся в улыбке. Вот и всё, рыбка выловлена и брошена на берег, где вариантов у неё остаётся совсем немного. Троат был готов написать любые приказания, лишь бы остаться в живых. Усмехнувшись, Кайман наклонился и протянул князю другой свёрток:
 - Подпишите эти бумаги, и не надо больше ничего писать. Мы всё уже сделали за вас.
Вздрогнув и посмотрев на Аякса снизу вверх, Троат отрывисто кивнул головой и поставил свою размашистую подпись в самом конце бумаги. Велиус победно усмехнулся и, тут же вырвав листок из-под пера уездного князя, скрутил свиток. Дело было сделано. Теперь западные земли Суруссу были под контролем Марьям и, следовательно, Ньёра. Этот мальчишка должен будет лично поблагодарить Аякса за проведённую работу. Впрочем, чего только не сделаешь ради друзей Соколов… в конце концов, Кайман был уездным князем Андраса.
 - Вы… вы настоящая крыса! – испуганно прошептал Троат, когда Аякс, собрав свои вещи, уже направился к выходу. – Вы манипулируете людьми, заставляете делать их то, что нужно вам… как?! Зачем?! Вы ведь западный князь, что вы забыли на Юге?
Остановившись, Велиус развернулся на каблуках и пристально посмотрел на Троата. Мужчина трясся, как в лихорадке – ему всё ещё не верилось, что он только что подписал бумаги и выступил против своего господина. Если Морроту станет это известно, Троату не избежать ямы с крокодилами. Расплывшись в широкой улыбке, Аякс наклонился к уездному князю Суруссу и усмехнулся:
 - Потому что для Подполья нет разницы – Запад, Юг, Восток или Север. Мы действуем там, где нам заплатят. Сегодня Фабар, завтра Вэлн. А если вдруг варвары выложат нам несколько тысяч золотых, мы соберёмся и отправимся в Латир. Мы наёмники, Троат, если вы всё ещё это не поняли. Мы делаем то, что выгодно нам. И сегодня нам выгодно устроить переворот в этой чёртовой зажравшейся стране, где старшие князья купаются в золоте, а простые люди гибнут на полях, пытаясь вырастить хоть что-то в этой богами забытой пустыне. А моё отношение к Западу вас волновать не должно. Я поступаю так, как считаю нужным. И мой господин мне абсолютно доверяет. К слову, сотню раз подумайте, если вдруг Моррот предложит собрать войско в Болотистый край. Я встречу вас с распростёртыми объятиями. И двумя тысячами вооружённых людей, не считая моего Подполья.
Взгляд Аякса пылал, словно у голодного зверя, которому достаточно только податься вперёд, чтобы перегрызть своей жертве горло. Троат вжался в спинку кресла под его натиском, но Велиус неожиданно отстранился и, расплывшись в миловидной улыбке, поклонился уездному князю.
 - Передавайте привет Морроту! – усмехнулся юноша и накинул на голову капюшон. – Не беспокойтесь на счёт своей шкуры – мои люди присмотрят за вами, так что вам нечего бояться.
И, снова хищно усмехнувшись, он направился прочь из кабака. Одна из прислужниц попыталась его остановить у входа, но Аякс даже не посмотрел на неё и, кинув девушке пару золотых монет, скрылся на улице. От подобных мест Велиуса тошнило. Он вспоминал те времена, когда спокойно сидел в замке в Болотистому краю и никому не мешал. Но со смертью родителей Андраса и Марсель Аяксу пришлось взять ситуацию в свои руки. Он помог близнецам удержать земли Соколов… и создал Подполье. У него не оставалось иного выбора. Велиус поклялся, что защитит Талмэев любой ценой. Всё, что делал Кайман, шло на благо Болотистого края. Земли Соколов находились на границе с Вэлном, и если какой-нибудь южный князь решит напасть на них так же, как на Биарг или Вастель, Карлу не удержать. Если Ньёр станет королём Юга, то Талмэям нечего будет беспокоиться. Всё на благо Соколов…
Выйдя на улицу, Аякс запрокинул голову и, жмурясь, посмотрел на горизонт. Где-то там, в соседних землях, Андрас и Марсель сидели в захваченном Драмире. Велиус невольно усмехнулся – эти ребята, сами того не подозревая, отчасти упростили ему задачу. Теперь Болотистый край мог не опасаться нападения с Красных берегов. Ах, если бы только молодые Соколы знали сейчас, что их старый друг был совсем рядом. Но ни Кайман, ни Талмэи встретиться не могли. Аякс должен был отправляться на следующую встречу, а Андрас и Марсель – сражаться в море с южной флотилией. Так распорядилась судьба, и неизвестно, встретятся ли они когда-нибудь вновь. Быть может, уже завтра Велиус будет схвачен и брошен в крокодилью яму…
 - Забавная ситуация, - вздохнул Аякс, обращаясь к одному из своих подчинённых. – Псы скармливают своих врагов голодным собакам, южане – крокодилам и аллигаторам, фабарцы отдают на растерзание тиграм и львам, а северяне заставляют бегать от разъярённого медведя. Неужели им больше нечем кормить этих несчастных зверюшек?
Темноволосый мужчина в чёрном плаще с красной оторочкой приглушённо усмехнулся и протянул Аяксу поводья его лёгкого вороного жеребца. Вскочив в седло, Велиус дождался, пока подчинённый сядет верхом на своего коня, и отправился прочь от борделя, столь ненавистного Кайману места. У Крыс ещё было столько дел, столько дел…

***

Послышавшийся в коридоре шум заставил Ньёра вздрогнуть. Он уже несколько часов просидел во дворце, ожидая появления того, о ком говорила Марьям. Но спустя столько времени никто так и не появился, и Питону начинало казаться, что всё это лишь глупая шутка. Княгиня Суруссу велела юноше дождаться человека, «который будет облачён в цвет смерти и крови». Что это были за цвета, Ньёр понимал с большим трудом. Потому внимательно всматривался в каждого, кто проходил мимо. По коридорам сновали слуги, перенося столовые приборы, одежду, вёдра с водой, или просто бегали из комнаты в комнату, что-то быстро тараторя, отчего Ньёр не понимал, что они говорят. Но таинственного человека, с которым ему была назначена встреча, всё не было.
 - А если Марьям ошиблась? – Кристофер, нахмурившись, присела на пол рядом с Ньёром. Пока Моррота не было во дворце, они оба могли свободно разгуливать, где им захочется – княгиня Суруссу тайно приказала своим слугам и стражам присматривать за молодыми гладиаторами, пока она сама будет находиться на другом конце Вэлна.
 - Она редко ошибается. Скорее, это мы не можем чего-то понять.
Кристофер тяжело вздохнула. Она вообще терпеть не могла загадки. И сидеть на одном месте без дела ей тоже не нравилось.
 - Хорошо, тогда давай повторим. На четвёртый день моего отъезда приходите в главный зал…
 - … и ждите человека, что будет облачён в цвет крови и смерти. Всё равно ни черта не понятно.
Тяжело вздохнув, Ньёр подцепил носком ботинка лежавший на полу камушек и взял его в пальцы. Должно быть, этот кусок отвалился от какой-нибудь стены – внутренний сад дворца был украшен старинными руинами, которые грозились вот-вот обратиться в груду бесполезного камня.
 - Цвета смерти и крови… - пробормотал Змей, рассматривая камушек в руках. – Ты не знаешь, что бы это могло быть?
 - По крайней мере, ничего красного я пока не вижу, - фыркнула Кристофер и откинулась на спину, подставляя лицо тёплым солнечным лучам. Девушке начинало нравиться здесь, на Юге, где всегда было тепло и солнечно. В родном Елесе лето проходило слишком быстро, а зима, казалось, тянулась бесконечно.
Ньёр перебросил камушек через стену, окружавшую дворец, и вдруг услышал низкий раскатистый рёв, больше похожий на вой испорченной трубы. Юноша вздрогнул. Что бы это могло значить? Осторожно поднявшись на ноги, Питон подошёл к стене. Кристофер удивлённо посмотрела на него и неуверенно последовала за ним, не понимая, почему Змей вдруг так оживился. Ньёр переставил несколько ящиков друг на друга и аккуратно взобрался по ним, как по ступеням. Оказавшись достаточно высоко, чтобы взобраться на стену, юноша осторожно подтянулся на руках и вылез наверх. Оттуда он смог увидеть оставленного у ворот дворца бурого одногорбого верблюда. Он лениво лежал на земле и, хлопая густыми ресницами, без интереса смотрел по сторонам. На спине его была чёрная накидка с красным крестом. Изумлённо выдохнув, Ньёр прошептал:
 - Цвет смерти и крови…
Кристофер внизу неожиданно закричала, и Ньёр испуганно обернулся. Чья-то крепкая рука схватила его за лодыжку и дёрнула вниз, отчего Змей буквально скатился по выставленным им же самим ящикам. Едва оказавшись на земле, юноша схватился за висевший на поясе кинжал и бросился на своего противника. Мелькнул чёрный порванный плащ, по краям обшитый ярко-алыми лентами, и незнакомец нанёс ровный удар Ньёру в живот. Змей пошатнулся и рухнул на колени, едва не теряя сознание – дыхание перехватило, и перед глазами всё поплыло.
 - Не трогайте его! – кричала Кристофер, пытаясь добраться до Ньёра, но незнакомец легко оттолкнул девушку в сторону, словно она ничего не весила. Стиснув зубы, Пеплохват поднял глаза на обидчика и изумлённо выдохнул.
Человек перед ним был высоким, выше двух метров, отчего, даже выпрямившись во весь рост, Ньёр всё равно смотрел бы на него снизу вверх. У незнакомца была смуглая кожа, но светлые волосы – они были достаточно длинными и сзади убирались в длинную косу до самого копчика. Самой странной его чертой были, пожалуй, глаза – они были разного цвета. Левый глаз, зелёный, пересекали шрамы, отчего сперва можно было подумать, что он слепой. Правый глаз был голубым, как чистый сапфир. С обеих сторон на щеках было по три красные полосы, скорее всего вытатуированные, потому что краска на такой температуре просто потрескалась бы. На вид мужчине было не больше двадцати пяти – ещё совсем молодой.
Он был облачён во всё чёрное – рубашка с красным крестом на груди без рукавов, на плечах – скреплённая красной цепью опушка из угольного лисьего меха. Даже плащ, штаны и тяжёлые ботинки, укреплённые латными пластинами, были того же цвета. На поясе была завязана красная ткань, свободно спадавшая с правой стороны до самых колен. Левую руку перетягивали бинты, скрывая шрамы, которые были всё же немного видны через щели. Наручи и наколенники из чёрных лат украшались причудливыми кроваво-красными узорами. В ножнах покоился длинный изящный меч тех же цветов, с алым лезвием, словно окрашенным в крови. Взгляд этого незнакомца был настолько ледяным, что на мгновение по спине Ньёра пробежал холодок, несмотря на то, что на улице было довольно жарко.
Присев на землю возле Пеплохвата, мужчина протянул ему руку, и юноша принялся лихорадочно искать взглядом свой кинжал, выпавший при падении. Но воин не собирался больше бить Ньёра, по крайней мере пока тот не нападал на него.
 - Я не причиню вам вреда, Ваше Величество, - совершенно спокойно произнёс незнакомец, и Змей удивлённо на него посмотрел. С трудом поднявшись на ноги, Ньёр отряхнул испачкавшиеся в пыли штаны и недоверчиво покосился на воина.
 - Ты кто, чёрт возьми, такой? – прошипел он, всё же сжимая пальцами рукоять кинжала. Кристофер пробилась наконец к Ньёру и спряталась за его спиной, испуганно смотря на незнакомца.
 - Это Крыса! – тихо прошептала девушка, выглядывая из-за плеча Питона. – Это их цвета! И красный крест на груди.
 - Цвет смерти и крови, - кивнул Ньёр и почувствовал, как Кристофер впивается пальцами в его плечо. – Не надо так цепляться за меня. Он даже не вытащил оружие.
Рысь недоверчиво посмотрела на чёрного воина и отступила от Ньёра, позволяя им обоим поговорить. Ведь, в конце концов, незнакомец пришёл именно к Змею. Как только девушка отошла, светловолосый мужчина кивнул Пеплохвату головой в знак приветствия и уважения. Юноша всё никак не мог вспомнить, где он видел этого странного человека. Именно в этих же доспехах, в этом же плаще. Красный крест на чёрном фоне…
 - Ты… ты же капитан городской стражи Моррота! – воскликнул Ньёр, отшатнувшись назад. – Лизардис Гройен!
Мужчина лишь приглушённо хмыкнул и сделал шаг к юноше. Неожиданно схватив его за запястье правой руки, он что-то едва заметно произнёс, и Змей почувствовал, как от кончиков пальцев до самого плеча прокатился невероятный жар. На коже мгновенно проступила полупрозрачная чешуя, которая постепенно стала окрашиваться в угольно-чёрный цвет. Ньёр испуганно уставился на неё, вспоминая, что то же самое случилось и на одном сражении. С тех пор юноша не раз бился на арене, но подобного больше не происходило. Змей с трудом вырвал свою руку из хватки Лизардиса и отступил назад. Кристофер схватилась за свои кинжалы и направила острие одного из них на капитана, ясно давая понять, что не подпустит его к своему напарнику.
 - Что это такое? – девушка нахмурилась и исподлобья посмотрела на Лизардиса. – Как ты это сделал?
Гройен поднял руки вверх, показывая Кристофер, что не собирается делать ничего плохого. Девушка убрала кинжалы только тогда, когда мужчина вдруг заговорил на её родном языке. Люди в Елесе использовали дарамор, хотя жили через два княжества от Медвежьего плато. Криста удивлённо посмотрела на Лизардиса и, выслушав его до конца, понимающе кивнула головой.
 - У Марьям договор с Крысами, - пробормотала воительница, убирая кинжалы в ножны. – Но с чего капитану городской стражи служить Подполью? И показывать это всем? – она кивнула на его чёрно-красные одежды, характерные лишь воинам Подполья.
Лизардис усмехнулся – сложившаяся ситуация казалась ему даже забавной. Плавно развернувшись, он поманил молодых гладиаторов за собой и направился в сторону подземелья. Кристофер заметно напряглась, поняв это, но Ньёр бесстрашно шагнул следом за капитаном. Он прекрасно осознавал, что в подземелье говорить им будет проще, и не надо опасаться, что кто-то может их услышать. Это даже ребёнку было ясно! Впрочем, Криста не отличалась сообразительностью, хотя из-за прекрасных физических навыков это можно было ей простить.
Лизардис провёл гладиаторов по коридору и отворил большую железную дверь. Слуги старались не смотреть в их сторону, и Ньёр вдруг почувствовал странное удовлетворение – в обществе капитана городской стражи они могли пробираться куда угодно. И даже выходить за пределы дворца Моррота. Быть может, Лизардис сможет и вывести Пеплохвата из города, чтобы тот бежал в безопасное место? В Драмир, например. Юноше казалось, что друзья будут рады его возвращению.
Когда железная дверь захлопнулась за ними, Кристофер ещё больше напряглась. Сейчас она напоминала дикого зверя, зажатого в углу, и от этого лишь сильнее рвалась защищать своего напарника. Когда Лизардис снова сделал шаг к Ньёру, девушка вдруг зашипела и, кинувшись на капитана, прижала его к стене. Кинжал завис у самого горла мужчины.
 - Только сделай к нему ещё один шаг, и Моррот лишится верного подчинённого! – прошипела Криста, сжигая свою жертву пристальным взглядом. Но Лизардис совершенно невозмутимо отвёл острие кинжала в сторону и усмехнулся:
 - Верного подчинённого? Боюсь, деньгами можно купить только силу, но не верность.
Кристофер непонимающе посмотрела на мужчину, на мгновение растерялась, и Ньёр смог оттащить её от Гройена. Пихнув девушку в другой конец тёмной комнаты, Пеплохват прорычал сквозь стиснутые зубы:
 - Ты не понимаешь, дурёха? Этот человек – наёмник, и он служит тем, кто ему заплатил. Судя по всему, Марьям отвесила немалую сумму, чтобы он встретился с нами. И если ты будешь продолжать так на него бросаться… я заберу твои кинжалы, клянусь.
Криста недовольно забормотала и вырвалась из хватки Ньёра. Юноша и не пытался её удержать. Когда девушка отступила в угол, Пеплохват обернулся к Лизардису и коротко кивнул ему головой. Рядом с этим крепким высоким мужчиной, напоминавшим скалу или огромное дерево, возвышающееся над всеми окружающими людьми, Змею было как-то неуютно. Прислонившись спиной к каменной стене, Гройен сложил руки на груди и приглушённо хмыкнул.
 - Кажется, у вас и без того есть хороший телохранитель, господин король, - Лизардис пристально посмотрел в сторону Кристофер. Он улыбался лишь одним уголком губ, отчего казалось, что мужчина постоянно усмехается. По крайней мере, Ньёр ещё ни разу за это короткое время не увидел на лице капитана нормальной широкой улыбки.
 - Телохранитель? – удивился юноша и тут же нахмурился. – Значит, Марьям послала вас, чтобы вы следили за мной?
 - Присматривал, - поправил его Лизардис, продолжая ухмыляться. – И не волнуйтесь, нас с Марьям связывают не только деньги, но и дружеские отношения. Я долгое время был её телохранителем… конечно же, не в том смысле, как вы.
Ньёр заметно напрягся после его слов и недовольно забормотал. Ему не нравился этот капитан. Ему было известно об отношениях Марьям и молодого Питона. Более того, он так спокойно говорил об этом!
Лизардис лишь приглушённо рассмеялся и покачал головой:
 - Прошу прощения, господин Змей. У меня и в мыслях не было как-то оскорблять вас.
Пеплохват фыркнул в ответ и пристально осмотрел Лизардиса с головы до ног. Этот человек был довольно странным для Вэлна, учитывая, что волосы его были светлыми, с лёгким золотым отливом. Но кожа была смуглой не от загара. Должно быть, Гройен был родом из Скопарта – там довольно часто встречались смуглокожие блондины. Но Ньёру всё равно было неуютно рядом с этим крепким воином. Казалось, тот всегда был начеку. Его рука едва заметно дёргалась к висевшему на поясе мечу каждый раз, когда Кристофер шевелилась в другом конце комнаты. Пристальный взгляд Лизардиса замечал всё, что происходило вокруг, и оба молодых гладиатора съёживались, когда его разные по цвету глаза изучающее осматривали их.
 - Как ты это сделал? – ещё раз спросил Ньёр, поднимая покрытую чешуёй правую руку. Чешуйки сделались угольно-чёрными и сверкали подобно россыпи драгоценных камней.
 - Я ничего не делал. Вы сами превратили её. Я лишь немного… помог.
Змей удивлённо посмотрел на Лизардиса и перевёл взгляд на свою руку. Действительно, он прекрасно управлял ею и мог даже заставить чешую исчезнуть. Стоило юноше подумать об этом, и чешуйки тут же стали бледнеть и дымиться, растворяясь в воздухе. Когда кожа снова стала абсолютно чистой, Ньёр нахмурился.
 - Я ничего не понимаю, - пробормотал он и снова попытался покрыть свою руку чешуйчатым доспехом, но ничего не выходило. Лизардис лишь приглушённо усмехнулся в ответ и оторвался спиной от стены. Медленно и плавно, словно хищная змея, подбирающаяся к добыче, он подошёл к Ньёру и осторожно прикоснулся пальцами к его руке. Кожа мгновенно вспыхнула жаром, и угольно-чёрная чешуя быстро покрыла её от самых пальцев до локтя. Дальше пластины не поднимались, и Змея это несколько обеспокоило.
 - Почему только до локтя? – удивлённо спросил он. Юноша уже успел позабыть, что знает Лизардиса всего несколько минут и не может ему доверяться. А если эта чешуя – что-то злое? Что-то, чего нельзя использовать?
 - Не беспокойтесь, - криво усмехнулся мужчина и отстранился. – Это у вас в крови. Вы же знаете, на что был способен ваш прадед, не правда ли?
Ньёр совершенно не ожидал этого вопроса. Невольно вздрогнув, он с сомнением посмотрел на Гройена.
 - Да… - пробормотал юноша. – Отец рассказывал мне, как Эньяр Чернозубый оборачивался могучим крылатым змеем и сеял смерть среди врагов на поле боя. Он умер, когда восстал против Империи Ворона, и император верхом на вране победили его в честном бою. Но это же глупые детские сказки! Люди не могут превращаться… в драконов.
На самом деле Ньёр прекрасно знал, что всё это реально. Он много раз слышал рассказы своих близких о том, что когда-то давно короли Вэлна, Питоны, могли превращаться в драконов. Именно это позволяло им долгое время удерживать южный трон. Но после смерти Эньяра Чернозубого не осталось достойных наследников, и род Питонов был изгнан из Вэлна Корсаками.
 - Точно так же как не могут превращаться в животных, - усмехнулся Лизардис. – Но почему-то это не мешает волколакам менять своё обличие, а Зверям превращаться в могучих хищников или неуловимых птиц. К тому же, вспомните вашу сестру, господин Змей.
Ньёр задрожал, когда Лизардис заговорил об Аньюн. Юноша прекрасно понимал, что капитан имел в виду. Когда девочка едва не утонула в детстве, никакая Морская Змея её не спасала. Пеплохват собственными глазами видел, как Аньюн, оказавшись глубоко под водой, вдруг вся покрылась синеватой чешуёй. Между пальцев её появились перепонки, а сзади вырос длинный хвост, как у ящерицы. И Небесокрылая, выбравшись из водорослей, в которых она запуталась, самостоятельно вынырнула на поверхность. Когда девочка выбралась на берег, Ньёр смог увидеть, что вся её кожа была покрыта голубоватой чешуёй. Среди мокрых чёрных волос виднелись короткие белые рожки, а за заострёнными ушами были самые настоящие жабры. Аньюн почти превратилась в дракона, и это спасло ей жизнь. Когда на берег прибыли моряки из соседней деревни, издалека увидавшие таинственное свечение, княжна уже снова была обычной девочкой. Ньёр, чтобы не выдать сестру, сказал, что её спасла Морская Змея. С тех пор любые необъяснимые вещи, происходившие с Аньюн, связывали с тем, что она была посвящённой. И лишь Пеплохвату было известно, как всё было на самом деле.
 - Хочешь сказать, что я тоже могу превратиться в дракона? – с недоверием спросил Ньёр, внимательно смотря на Лизардиса. Откуда мужчина вообще знал, что произошло с Аньюн? Неужели Крысам было известно всё, что происходило в Сангенуме?
Гройен тихо усмехнулся и кивнул головой.
 - Не стоит беспокоиться, - он поспешил успокоить юношу. – Для вас это столь же естественно, как для одного из ваших друзей управлять настоящим враном. Он – император. А вы, молодой господин, станете королём.
Из горла Ньёра вырвался нервный смешок. Ну конечно! Только вот Алак показал всему Фабару Грозохвоста и стал императором. А как же быть ему, Пеплохвату?
 - Это нереально, - прошипел Ньёр. – Хочешь сказать, я вот так просто приду и скажу южным князьям, что я – дракон, и, следовательно, меня должны провозгласить королём Вэлна? Это безумие!
 - Отнюдь, - Кристофер вынырнула из темноты и подошла к Ньёру. Пальцы девушки скользнули по чёрной чешуе Пеплохвата, и юноша почувствовал тепло её руки. – Крыса говорит правду. Вэлном издавна правили Питоны. Все эти люди выросли на рассказах о великих и могучих драконах! Ты только посмотри на фрески, на картины и статуи! Драконы, драконы, везде сплошные драконы! Двулапые, четырёхкрылые, с двумя головами, с огромными витыми рогами, как у баранов – каких здесь только нет! И все они, Ньёр, были Питонами.
 - Выдумать чудовище пострашнее может любой дурак! – воскликнул Ньёр, резко оборачиваясь к Кристофер. – Я тоже могу сейчас сказать, что собственными глазами видел, как, допустим, Моррот обратился огромной двухметровой змеёй с сотней глаз, в каждом из которых отражается судьба всего мира. Но это не значит, что князь Суруссу действительно превратился в змею!
 - Хорошо, - влез в их разговор Лизардис, и оба гладиатора резко замолчали. – Я покажу вам обоим кое-что, что развеет ваши сомнения, молодой господин. Смотрите внимательно, потому что больше вы такого не увидите.
Это прозвучало как приглашение на представление фокусника с деревенской ярмарки, и Ньёр презрительно фыркнул. Когда Лизардис потянулся в сумку за своей спиной, юноша ожидал увидеть всё что угодно – и засушенную мумию крохотного дракона, которыми хвастались алхимики, и кусок драконьего зуба, что на самом деле принадлежал просто очень крупному медведю. Но то, что Ньёр увидел в следующий момент, заставило его побледнеть.
В руках Лизардиса был самый настоящий человеческий череп. Воссоздать такой с инструментами, что были у скульпторов или ремесленников, было просто невозможно. Казалось бы, что необычного могло быть в костях? Но несколько сохранившихся чёрных зубов были остры, как кинжалы, и Ньёр, проведя по ним пальцем, даже порезался до крови. Это были настоящие клыки! Но на этом чудеса не заканчивались. Прямо из черепа росли большие витые рога. Юноша подумал, что они, должно быть, были как-то искусно приклеены, но следов швов нигде не было. Рога были единым целым с черепом.
К горлу подступила тошнота, и Ньёр, оттолкнув от себя кости, качнулся назад. Кристофер придержала его за локоть, но Пеплохват самостоятельно удержался на ногах. В его широко распахнутых глазах отразился ужас понимания, и из груди вырвался нервный смех. В руках Лизардиса был череп одного из Питонов. Предка Ньёра. Быть может, его деда или прадеда. Или любого другого родственника. Но когда-то давно это было человеком.
 - Со временем мутация неизбежно отражалась на внешности Питонов, - Лизардис убрал череп обратно в сумку и снова обернулся к гладиаторам. – Питоны всегда сжигали кости своих умерших и хоронили лишь прах. Это череп Эньяра Чернозубого. Он не был сожжён по традициям Питонов, поскольку император Аэгон пожелал, чтобы его захоронили в склепе Беланоры. Когда Империя Ворона пала, кости Эньяра так и остались лежать там. Подполье выкрало его останки десять лет назад и бережно хранило до этих самых пор.
Ньёр изумлённо посмотрел на Лизардиса и усмехнулся. Значит, эти Крысы уже тогда следили за ним и его семьёй. Пеплохват не удивился бы, узнав, что именно Подполью он обязан своим чудесным спасением после смерти родителей. Убийцы же тогда легко могли добраться до молодых Змеев, но таинственным образом ограничились лишь князем и его женой.
 - Значит, дар наших предков не пропал? – настороженно спросил Ньёр у Лизардиса. – Мне казалось, что мы потеряли эту способность, когда Эньяр Чернозубый восстал против своего императора, которому приносил клятву верности на крови.
Гройен слишком странно усмехнулся и промолчал. Осознание заставило Ньёра побледнеть и закашляться от вставшего в горле комка. Дар предков не пропал бесследно. Эта сила искала достойный сосуд, но после смерти Эньяра таковых просто не было. И вот теперь, спустя почти шестьдесят лет, способность обращаться в драконов вновь вернулась к своим законным хозяевам. Живым доказательством была Аньюн. Она тогда превратилась в дракона. А Ньёр мог покрыть чешуёй одну руку. Но этого было мало! Чудовищно мало для того, чтобы захватить Вэлн!
 - Как? – воскликнул юноша, бросаясь к Лизардису. – Как мне сделать так, чтобы я обратился полностью?! Как мне стать чёртовым драконом?!
Капитан прикрыл рот Ньёра рукой и покосился на небольшое окошко у самого потолка. Когда люди прошли мимо, мужчина выпустил Змея и приглушённо пробормотал:
 - Это случится само собой, молодой господин. Ваша сестра была в смертельной опасности, когда её способности пробудились. Однако я уверен – ваш час тоже скоро настанет. Тени сгущаются, и в ближайшее время вам потребуются силы. Четверо следят за нами. Когда наступит момент, они помогут вам.
Ньёр, тяжело вздохнув, кивнул головой. Ему не хотелось так просто доверяться этому незнакомцу, но после всего того, что он сделал – рассказал про тайну Аньюн, показал череп Эньяра Чернозубого… юноша понимал, что Лизардис знает о нём абсолютно всё. И либо Змей вверяет свою жизнь ему, либо умирает.
 - Я буду вашим телохранителем, - прошептал наёмник, наклоняясь к Ньёру. – Вам нечего будет бояться. Даже если Моррот узнает о перевороте. Даже если узнает о ваших отношениях с Марьям. Ему никогда не справиться с Подпольем. Всего одна угроза в вашу сторону – и князь Суруссу будет убит. Я держу под контролем всю городскую стражу, и когда наступит нужный момент, они выступят на вашей стороне.
 - Я поговорю с гладиаторами, - вмешалась в разговор Кристофер и заглянула в глаза Ньёру. На лице её сияла дружественная улыбка, и юноша слегка успокоился, почувствовав на своём плече мягкую руку девушки. – Среди них есть многие, кто уважают тебя. Мы найдём союзников в числе гладиаторов, и тогда Морроту придётся сотню раз задуматься, прежде чем отправлять против нас зелёных новичков из личной охраны. И с Марьям ничего не случится – Подполье следит за ней, не так ли, Лизардис?
Гройен коротко кивнул головой, и Ньёр расплылся в широкой улыбке. Действительно, чего беспокоиться. Всё снова было в его руках. Он управлял всем, и даже Морроту приходилось плясать под его дудку. Когда Суруссу узнает, что вся его городская стража в случае восстания выступит на стороне молодого Змея, он не рискнёт идти против него. Ньёр не хотел убивать Моррота – ему пригодилась бы сила и опыт старого князя. Но он был так горд, так самонадеян… Чтож, время покажет, кто станет королём, а кто навеки уснёт под толщей песка и пыли, пока шакалы не обглодают его кости.
«Быть может, мы скоро снова встретимся с тобой, Алак, - вздохнул Ньёр, смотря на небо через небольшое окошко под самым потолком. – И будь уверен, что ничто не заставит меня выступить на стороне Латаэна. Я поклялся, что мы, словно братья, вместе разделаемся с этими чёртовыми Псами. Я искуплю грехи своих предков. Я не предам тебя, как Эньяр предал Аэгона. Никогда. Даже если мне будет угрожать смертельная опасность. Жди, тем более что ждать осталось совсем недолго».

***

 - Ты всё же приехал! – усмехнулся Беральд, когда в другом конце коридора показалась знакомая фигура брата. Кован как всегда слегка сутулился, отчего напоминал неуклюжего медведя. При виде своего брата мужчина неуверенно замялся и прокашлялся – он всё ещё не мог поверить, что этот человек теперь был правителем Медвежьего плато и старшим князем Сатарнов. Хотя, Кован прекрасно понимал, что брат предложил стать ему уездным князем Дарма не от большой любви. Один Беральд бы тут ни за что не справился. Он просто сбросил часть забот на своего младшего брата. Хитро, нечего сказать.
 - Откуда ты знал, что надо посылать птицу в Нагорье Рока? – пробормотал Кован, устало присаживаясь в старое отцовское кресло. Сколько лет прошло с тех пор, когда молодой Медведь в последний раз был в родном Дарме?
Берд в ответ только приглушённо усмехнулся:
 - Вы с Хильдой всегда бродили по этому пути. Через Хребет Ночи, в Нагорье Рока, а оттуда в Прилесье или Елес. Правда, я и не надеялся, что застану вас в Нагорье.
Ага, как же – Кован всю дорогу чувствовал на себе пристальные взгляды волколаков и мог поклясться, что Беральду был известен каждый шаг младшего брата и его спутников. Молодой Медведь хотел сказать об этом Берду, но в коридоре неожиданно появились девушки. Хильда, увидев старшего брата, радостно закричала и бросилась ему на встречу, словно её округлившийся живот совсем не мешал ей двигаться. Оказавшись в объятиях сестры, Беральд немного растерялся – он понятия не имел, что девушка всё это время была беременна.
Медвежья княжна сильно изменилась за эти полгода, проведённые в Риверге. Её детское лицо вдруг стало таким взрослым, что Берд легко мог бы спутать сестру с какой-нибудь благородной княгиней. Из движений исчезла вся детская суетливость, и на смену ей пришли взрослая игривость и кокетливость. Теперь Хильда была возвышенной, мудрой и осторожной женщиной. Словно появилось в ней что-то волчье. Беральд с грустью подумал, что отец был бы рад увидеть дочь именно такой – взрослой.
 - Ты… ты бежала из Волчьего поместья в таком состоянии?! – воскликнул мужчина, но Хильда лишь махнула на него рукой.
 - Я знаю все дороги в Хребте Ночи, так что это было безопасно. Правда, был один момент, когда я действительно испугалась.
 - Ты как всегда не думаешь не тем местом, каким надо.
 - А ты всё такой же сварливый и мрачный, - она рассмеялась и показала ему кончик языка.
Беральд недовольно забормотал и поднял глаза. Встретившись взглядом с высокой женщиной, облачённой в доспехи Гарнизона, он слегка растерялся. Лишь с большим трудом князь вспомнил, как Кован в письмах рассказывал ему о своей напарнице. Должно быть, эта могучая и крепкая женщина и была той самой воительницей.
 - Если я не ошибаюсь, вы… - начал Беральд, но незнакомка резко прервала его:
 - Тэйхир Корнибус.
В её голосе слышался металл, и Берд невольно поёжился. Да, Кован всегда умел подбирать себе необычных спутниц. Прокашлявшись, молодой князь пригласил своих гостей в главный зал Дарма.
 - Не стесняйся, - улыбнулся Беральд младшему брату. – В конце концов, этот замок теперь целиком и полностью принадлежит тебе.
Кован ничего не сказал ему в ответ и побрёл следом за братом. Главный зал совсем не изменился с тех пор, когда младший Медведь был здесь в последний раз. Чертог был всё таким же маленьким, тесным и совершенно неуютным по сравнению с остальными комнатами. Если бы кто-то сказал Ковану, что это – главный зал Дарма, он никогда бы в это не поверил. Словно здесь скрывался какой-то подвох.
Беральд что-то громко рассказывал Хильде, а девушка увлечённо слушала брата, раскрыв рот. Кован не испытывал к рассказам старшего Медведя никакого интереса и безучастно рассматривал большие стены. Они напоминали ему резные двери, за которыми скрывалось что-то таинственное, величественное. Не зря же их дед, которого Кован помнил с большим трудом, так часто рассматривал все эти изображения былых сражений?
«Запомни день, когда объединился Север, - вспоминал Кован слова деда. – Тринадцатое мая тридцать седьмого года эпохи Ворона…»
Вздрогнув, мужчина поднялся на ноги и сделал шаг к резным стенам. Они изображали множество давно минувших сражений, но было одно, что интересовало сейчас молодого Медведя больше всего. Он прикоснулся к вырезанному на дереве гербу, изображавшему сарка – огромного рогатого волка. Это был символ Севера, каким тот был до падения Империи Ворона. Нахмурившись, Кован провёл пальцами по пыльным узорам и натолкнулся на небольшое утолщение в стене как раз на том месте, где были вырезаны цифры.
 - Беральд! – крикнул Кован, отступая назад на шаг. – Беральд, ты только посмотри на это!
Не дожидаясь, пока брат подойдёт ближе, младший Медведь запустил пальцы в углубление в стене. Сердце резко сжалось, когда мужчина понял – это была дверь. Боги, всё это время Сатарны считали, что это самая обыкновенная стена! Кован даже не мог себе представить, что могло скрываться там, на другой стороне. Он навалился всем весом на дверь и дёрнул в сторону.
Из горла молодого Медведя вырвался изумлённый вздох, когда перед ним раскинулся широкий круглый зал. Посередине был огромный стол, на котором красками была нарисована карта Сангенума. Стеллажи с книгами возвышались до самого потолка, и где-то в стороне стояла стремянка, уже покосившаяся от времени. Девять вырубленных из камня кресел окружали стол, и на спинке каждого из них виднелась гравировка с изображением оружия. Кован неуверенно шагнул к одному и коснулся загрубевшими пальцами выбоин. Кресло с изображением молота – когда-то давно здесь сидели великие предки Севера. Это был могучий и непобедимый Совет Девяти, в число которых входили и храбрейшие из Сатарнов, и могучие Улвиры, и непобедимые Делаварфы. В кресле с молотом сидел Верховный Тан, правитель всего Севера, и окружали его верные советники. Рядом, на каменном троне с изображением топора, восседал вожак Снежных волков, великий предок Эдзарда Делаварфа. А здесь, в кресле с двуручным мечом, украшенным гардой с волчьей мордой, сидел великий Вейлин Улвир, прозванный Одноглазым Волком. В этих стенах, за этим столом, над этой прекрасной картой вершилась история на только Севера, но и всего Сангенума. И творили её сильнейшие воины и величайшие таны. Кован чувствовал, как бешено стучит сердце у него в груди. Осторожно обогнув кресла стороной, он нашёл каменный трон с изображением булавы и мягко коснулся пальцами его спинки. Вот оно, его место, что ждало своего князя столько времени.
 - Беральд, зажги жаровни! – воскликнул Кован, опускаясь в кресло. Стоило ему положить руки на холодные каменные подлокотники, как по телу пронеслась невероятная сила, и молодому князю показалось, будто он только что прикоснулся к самой истории. Сколько лет этот зал был закрыт! Тхан никогда не прислушивался к своему отцу. А Гараддар Сатарн знал, что дети его – не те, кто сможет возродить былое могущество Севера. Ещё когда младшие Медведи были совсем мальчишками, старик видел в них могучих воинов, которые вернут Медвежьему плато свободу и силу. И вот теперь настал момент, когда они все оказались здесь, в древней святыне предков.
Когда огромные жаровни по краям зала были зажжены, Кован раскрыл глаза и осмотрел каждое кресло возле себя. Сердце в груди едва не выскочило, и мужчина, резко вскочив на ноги, бросился к одному из каменных тронов. Тэйхир крайне скептически наблюдала за действиями молодого Медведя и улыбнулась, когда он вдруг замер рядом с креслом. Кован не мог поверить собственным глазам. Всё сохранилось именно в том виде, в каком было десятки, сотни лет назад.
 - Вот он, двуручный меч с волком! Место, достойное волчьего князя! – Кован восторженно коснулся вырезанного на спинке трона меча с гардой в виде волчьей морды. Обернувшись к Хильде, молодой князь улыбнулся ей и, схватив за руки, потянул к столу. – Это место твоего мужа, Хильда! Мы… мы должны вернуть свободу и величие этим землям! Мы должны возродить Совет!
Не обращая внимания на то, что бормотала Хильда, Кован усадил её на большой каменный трон и, отступив, улыбнулся. Да, теперь было правильно. Волчья княгиня сидела на месте своего мужа, пока тот находился в далёких землях и добывал славу своему великому роду.
 - Надо послать письмо Кольгриму! – пробормотал Кован и, резко обернувшись к Беральду, снова воскликнул: - Брат! Смотри же, вот! Этот трон, с молотом! Он твой. Ты же теперь великий князь Медвежьего плато!
 - Именно, что Медвежьего плато, - пробормотал Беральд. – Это место Верховного тана. Мне до него ещё далеко.
Но Кован в чём-то был прав. Это место издавна принадлежало Сатарнам. И именно они много веков возглавляли Совет. Так что Берд мог звать себя Верховным таном. И если кто-то будет против – чтож, законы Севера позволяли бросить ему вызов и оспорить его власть. Нахмурившись, Беральд посмотрел на каменное кресло, где было выгравировано изображение молота. Да, старая семейная реликвия – она и сейчас хранилась в кабинете Йорана, куда молодой князь не решался заглядывать. Беральд невольно почувствовал, как потянуло его обратно в Тирг – взять молот в руки, поднять его высоко над головой и поклясться перед богами в верности Северу и всему Медвежьему плато. О, сколько ошибок допустили его предки! Предали собственный дом, своих союзников. Позволили Фаларнам убить императора. Нет, больше такого никогда не произойдёт, или ему, Беральду, не жить. Он искупит грехи своих предков и заставит Корсаков поплатиться за все тёмные дела, что они совершили.
Осторожно обойдя каменный трон стороной, Берд опустился в него и почувствовал холод белого мрамора. Кресло словно давало молодому князю понять, что не стоит расслабляться. Это место было создано не для душевных бесед у огня, а для Великого Совета, решения серьёзных политических дел всего Севера. Закрыв глаза, Беральд попытался свыкнуться с холодом камня и улыбнулся. Да, это было его место. Отец, наверное, был бы рад увидеть своего сына таким – крепким, мужественным и решительным, восседающем на огромном белокаменном троне своих предков.
 - Это место не создавалось, чтобы быть запертым на ключ… - пробормотал Беральд, стряхивая со стола слой десятилетней пыли. – Здесь должен проходить Великий Совет. Здесь должна решаться судьба Севера.
Кован, сидя на своём троне, расплылся в улыбке и склонил голову, соглашаясь с братом. Беральд почувствовал невероятное воодушевление. Ни один Пёс не посмеет больше угрожать Медведям. Ни один латаэнец не явится в Медвежье плато с плохими намерениями. Это место вновь станет таким же великим, как когда-то давным-давно, во времена Империи Ворона. Во времена, когда Сатарны были хозяевами Севера, настоящими воинами и танами. Истинными варварами.
 - Значит, мы должны его возродить, - кивнул младший Сатарн. – Посмотри, брат. Мы снова здесь, в этом зале. И помнишь, кто занимал место волчьего князя на последнем совете? Его жена, причём тоже из рода Сатарнов. Ты понимаешь, что это значит?
 - Судьба совершает круг, - пробормотал Беральд, внимательно осматривая карту на столе. – Ночные Певцы, враны, император… что дальше? Драконы и грифоны?
В зале повисла тишина. Никто не знал, что будет дальше. Но одно было понятно всем: судьба действительно делала круг, и всё повторялось снова. Чем это обернётся, счастьем или горем, жизнью или смертью? Понять можно было лишь одним способом: выбрать путь, и никогда с него больше не сворачивать. «Есть лишь один путь». И молодые Медведи его выбрали: Север снова станет таким же могучим, как и раньше. И в стенах Дарма, как и десятки, сотни лет назад будет собираться Великий Совет.
Двери в зал резко распахнулись, и Беральд вздрогнул, увидев Аррагу. Женщина молнией метнулась к круглому столу и, ударив по нему сжатыми в кулаки руками, закричала:
 - Волколаки в Медвежьей роще! Они напали на двух путников!
Кован и Тэйхир изумлённо переглянулись – когда они ехали через Медвежью рощу, волколаки там и не думали нападать на них. Все волчьи твари, что скрывались там среди деревьев, подчинялись Арраге, потому путникам нечего было волноваться. Но на двух незваных гостей, кажется, напали совершенно чужие, незнакомые ей существа.
 - Это подвластные Эвару волколаки? – нахмурился Беральд, припоминая, что недавно прилетала птица с вестями, что Коверг был убит собственной служанкой. Судя по тому, что нападения на Северную рощу не прекратились, кто-то другой заключил контракт с волчьими тварями, что раньше служили Лису.
 - Это дикие, - покачала головой Аррага, пытаясь восстановить дыхание. Волчья ведьма была облачена в лёгкую шёлковую тунику – единственное, что заставил её надеть Беральд. В этом «куске ткани», как выражался сам медвежий князь, она могла ходить по поместью, сколько ей влезет. Медведю не слишком нравилось слышать от своих слуг, что вид обнажённой девицы их ужасно смущает.
 - Дикие? Как будто есть домашние волколаки, - усмехнулся Кован, и Аррага устремила на него испепеляющий взгляд.
 - Дикие – значит неподвластные никому, - прошипела волчья ведьма. – Они не подчиняются ни мне, ни другим Ночным Певцам. И сейчас эта стая решила немного побезобразничать на границе Медвежьей рощи.
Беральд пристально посмотрел на Аррагу, решая, что теперь делать. Он не мог вот так просто позволять волчьим тварям хозяйничать в его землях. Видимо, с гостеприимством и экскурсией по замку для брата придётся повременить. Поднявшись с каменного кресла, молодой князь махнул рукой и приказал слугам принести его меч и подготовить коня.
 - Хильда, останешься здесь, - приказал мужчина, и волчья княгиня кивнула головой. Кован поднялся следом за братом и поспешил к оставленным на улице лошадям. Тэйхир тенью проскользнула за ними, и Беральд даже удивился, как такая могучая и крепкая женщина могла двигаться столь бесшумно и незаметно.
 - До Медвежьей рощи здесь минут десять галопом! – крикнул Кован, когда они оказались на улице. Мужчина уже вскочил в седло своего вороного жеребца, а Беральду пришлось дожидаться, пока выведут его серую кобылу. Когда лошадь была наконец готова, молодой князь сел на неё верхом и натянул поводья.
 - Думаешь, успеем, прежде чем они разберутся с гостями?
 - Там девчонка и взрослый мужчина, - Аррага была уже рядом, готовая бежать сквозь снега. Ей не нужна была лошадь – волчья ведьма умела бегать столь же быстро, как дикий зверь. – На счёт второго я не уверена, но девочка очень крепкая. Когда я убегала, она уже уложила троих. Осталось пятнадцать.
Беральд коротко кивнул головой и пришпорил свою кобылу. Она сорвалась с места и резвым галопом помчалась по занесённой снегом дороге, змеёй вившейся мимо высоких голых деревьев. Воздух уже был не такой холодный – близился март. И хоть снега на Медвежьем плато никогда не таяли, весной здесь всё равно становилось так волшебно, так легко! Молодые Сатарны всегда с нетерпением ждали этого времени года, когда выносливые северные деревья начинали медленно просыпаться от спячки. Впрочем, могучие ели и сосны в любую погоду поражали своими изумрудными нарядами. Беральда в детстве очаровывало, когда ветер бросался на их пушистые лапы, и дрожала каждая иголочка. Даже теперь, проносясь мимо елей на своей крепкой кобыле, мужчина невольно чувствовал, как сердце его начинает восторженно биться в груди.
Лошади пронеслись по дороге, оставив после себя столп маленьких лёгких снежинок. Воздушный снег хлопьями лежал на полях и лугах и искрился при свете солнца. Если бы сейчас была ночь, Аррага без особых проблем заставила бы диких волколаков отступить от Медвежьей рощи. Но при солнечном свете волчья ведьма теряла свою силу и ничем не отличалась от своих обычных собратьев.
 - Вон они! – закричала Тэйхир, заметив впереди оживление. Беральд резко натянул поводья своей лошади и соскочил на землю. Звуки битвы донеслись до него, и мужчина ощутил пробежавший по спине холодок. Невероятно! И как эти двое путников до сих пор ещё были живы?
Когда медвежий князь подошёл ближе, он увидел то, чего совсем не ожидал. Взмахнув достаточно тяжёлым молотом, высокая светловолосая девушка, облачённая в сверкающие кольчужные доспехи, обрушила на голову ближайшего волколака сокрушительный удар. Череп твари треснул, и монстр, отшатнувшись назад, рухнул на спину. Воительница тут же обернулась и с трудом отбилась от острых когтей следующего противника. Волколаков было слишком много, чтобы это прекрасное создание, словно сотканное из самого света, могло спастись от них. Её спутник, седовласый тощий мужчина, едва держал в руках меч и был до сих пор жив только из-за того, что незнакомка отчаянно защищала его от нападения волчьих тварей.
 - Кован, давай быстрее! – крикнул Беральд, вытаскивая из ножен свой меч. Один из волколаков обернулся к медвежьему князю и тут же лишился своей головы – она покатилась по земле, и соскочившая с лошади Тэйхир презрительно откинула её мыском сапога.
Когда на помощь светловолосой воительнице подоспели князья, волколаки заметно занервничали. Кто-то из них сразу же обратился в бегство, кто-то напротив, оскалился и бросился в бой с ещё большим остервенением. Кован встретил одного из них мощным ударом палицы и раскроил ему череп. Беральд тем временем уже пробрался к незнакомке и успел ударить мечом прежде, чем волколак подобрался к ней сзади. Краем глаза мужчина заметил, что юная воительница была ранена, и голубоватая ткань на её боку пропиталась кровью. Но девушка даже не обращала на это внимания. Когда очередная волчья тварь бросилась ей навстречу, княжна вскинула руку и что-то громко прокричала – с пальцев её сорвалось ослепительное свечение, и волколак, пошатнувшись, громко заскулил. Он почувствовал невероятную боль и тут же предпочёл скрыться подальше от своей жертвы. Беральд не сразу понял, что только что произошло. Быть может, он видел… Свет?
 - Куда же вы! – кричала Тэйхир вслед убегавшим от неё волчьим тварям. Те, едва вступив в бой с женщиной, тут же обратились в бегство, словно она была самым настоящим монстром. – Чёртовы твари, кто вас отпускал?!
Волколаков на поляне становилось всё меньше и меньше, и вот наконец тяжёлый молот в руках светловолосой воительницы обрушился на голову последнего из них. Когда волчья тварь рухнула к её ногам, девушка устало выпрямилась и с благодарностью посмотрела на своих спасителей. Её спутник выглядел испуганным, но, судя по всему, был цел и невредим. Если бы медвежьи князья добрались до рощи чуть позже, на этом месте они могли бы найти только два трупа.
 - Благодарю вас… за спасение… - с трудом выдавила девушка, и Беральд вздрогнул, услышав общий фабарский язык. Откуда могло вообще появиться это хрупкое создание здесь, на Медвежьем плато, в такой дали от Запада?
 - Моя госпожа, вы ра… - пробормотал седовласый мужчина и охнул, когда девушка вдруг пошатнулась. – Госпожа Селека!
Беральд вовремя успел подхватить обессилевшую воительницу и изумлённо посмотрел на её лицо. Она была прекрасна, словно хрупкий нетронутый цветок, роза из теплицы. Её лучистые голубые глаза скрылись под густыми ресницами, покрытыми слоем инея. Больше всего молодого Сатарна испугали посиневшие губы девушки – мало того, что она была ранена, так ещё и промёрзла до самых костей.
 - Аррага! – крикнул Беральд, оборачиваясь. Волчья ведьма тут же незримой тенью выросла рядом с ними и окинула юную воительницу пристальным взглядом. Пальцы Арраги скользнули к шее девушки и вытащили из-под складок одежды небольшое круглое ожерелье с крестом внутри. Символ Света, знак всех паладинов.
 - Так вот какая ты, ищущая «Светлейшего», - улыбнулась Аррага и подняла на Беральда лукавый взгляд. Накрыв голову девушки капюшоном, волчья ведьма расплылась в широкой улыбке и ехидно подмигнула молодому князю. – Не стоит волноваться, мой дорогой. Рана не слишком серьёзная. Но если ты не хочешь, чтобы это милое дитя превратилось в ледышку на твоих руках, лучше быстрее доставить её в замок.
Беральд, изумлённо посмотрев на Аррагу, отрывисто кивнул головой и осторожно отцепил тяжёлые доспехи с тела девушки, мешавшие ему поднять её на руки. Как только латный нагрудник и наплечники были сняты, Берд подхватил юную воительницу и понёс её к своей лошади, спокойно ожидавшей возле дороги. Сердце едва не вырывалось из груди молодого Медведя. Это хрупкое создание и было той самой девушкой, про которую говорила ему Аррага? Лишь паладины пытались пройти к «Светлейшему», в надежде услышать голос Света и найти свой истинный путь. Сомнений быть не могло.
Кован и Тэйхир наскоро осмотрели мёртвых волколаков и, убедившись, что они больше не оживут, вернулись к своим лошадям. Спутник юной воительницы уже отыскал белого боевого коня своей княжны – его собственную кобылу задрали волколаки, потому мужчине пришлось сесть верхом на этого жеребца.
 - Она проделала долгий путь! – проезжая мимо, заметил Кован и кивнул на вышитого на плаще девушки леопарда. – Она из рода Гвайров, что на самом западе Фабара.
 - Я помню эту девчонку, - усмехнулась Тэйхир, пришпоривая своего коня, Вспыльчивого. – Она обучалась в Академии вместе с Алаком Таоданом, который теперь император. Ох, помню, Яван часто жаловался, что у них постоянно были какие-то разборки, драки, ссоры, крики!
Кован рассмеялся в ответ и, пришпорив своего Буйного, погнался следом за Тэйхир, что уже ускакала на Вспыльчивом далеко вперёд. У этих двоих даже кони были с похожими именами, и оба неуравновешенные. Тяжело вздохнув, Беральд пустил свою серую кобылку с совершенно неприметной кличкой Дымка лёгким галопом до самого Дарма. Поместье едва виднелось вдали, но дорога показалась медвежьему князю невероятно короткой. Он всё смотрел на молодую западную княжну, которая без своих доспехов выглядела совсем хрупкой. Здесь, на Медвежьем плато, она была в серьёзной опасности. Её могли захватить в плен люди Корсаков - их соглядатаи скрывались в поместьях Сатарнов. Появление княжны Гвайр не останется незамеченным, Беральд это прекрасно понимал. Тяжело вздохнув, он лишь сильнее сжал в руках поводья и выбросил из головы все тревожные мысли. Всё было под контролем, и нечего было беспокоиться из-за пустяков.