Клич Ворона. 9 глава

Март

Аньен ловко подцепил пальцами белого слона и переставил его на следующую клетку, внимательно следя за действиями своего противника. Чёрные шахматы Алака постепенно подбирались к Песчаному Принцу, но паниковать ещё было слишком рано. Аньен не сильно беспокоился – он учился играть у лучшего мастера во всём Ширте. Впрочем, Таодан довольно часто устраивал поединки с Югеном, а тот тоже был весьма хорошим игроком. Так что молодой Змей мог сказать, что их с Алаком шансы были примерно равны. Но на стороне Ана была хитрость и смекалка всего его рода. Было глупо сомневаться в победе Питона.
 - Как обстоят дела в Вастеле? – поинтересовался Аньен настолько деловито, что Алак не сдержал улыбки. Перед ним сидел девятилетний мальчик, который вёл себя совсем как взрослый. Он даже интересовался политическими делами! Впрочем, молодой Ворон помнил, что в Ширте дети считались взрослыми уже с семи лет. Их сажали на коня, чаще всего на небольшого пони, и они начинали путешествовать по княжеству вместе со своими родителями. Традиции Змеев никогда не были понятны Алаку. Когда ему было семь, за ним всё ещё носилась старая нянька, которую Ворон просто терпеть не мог, а первый раз за пределы замка он выехал с отцом только в десять.
 - Псы начинают поджимать нас в землях львов, - вздохнул Таодан, передвигая своего чёрного коня. – Зато нам удалось закрепиться в Биарге и выгнать латаэнцев за Чёрную грань. Если так продолжится, мы скоро вернём контроль и над Вастелем.
 - Но не стоит забывать про Вэлн, - заметил Аньен, пытаясь продумать свой следующий ход. Алак поставил мальчика в тупик, и молодой Змей теперь не мог решить, как лучше будет поступить в сложившейся ситуации. – В Калаке и Тирисе достаточно сильные армии, чтобы вернуть под контроль Псов Биарг и захватить Болотистый край.
Алак мрачно кивнул головой. Эта ситуация не давала ему покоя. Да и восточные границы Фабара до сих пор принадлежали врагу. Псы могли нанести удар в любой момент. Но что-то мешало им это сделать. В чём была причина? У Корсаков было столько удачных моментов для контратаки! Когда западные князья отказались подчиняться Граму, когда Юген устроил переворот. Даже сейчас Псы могли нанести удар, и атака их, скорее всего, обернётся победой – после смерти Ловарса некоторые князья стали сомневаться в том, что они сделали правильный выбор, передав командование и власть шестнадцатилетнему мальчишке. Алаку приходилось разбираться со всеми проблемами самостоятельно, в то время как армия его таяла прямо на глазах. Первыми от него отвернулись Гарсаны. Но молодой Ворон не удивился этому – Бухта Огней всегда жила своей жизнью и старалась контактировать с остальным Фабаром как можно меньше. Да и старший орлиный князь был излишне уверен в том, что его княжеству, одному из самых западных, ничего не угрожает.
«Он просто не представляет, что если Псы перейдут через Чёрную грань и вторгнутся в наши земли, они превратят в пепелище весь Фабар, от Вастеля до Апрака»…
Единственными, кому молодой Ворон мог безоговорочно доверять, оставались Эйд, Юген и Змеи.
Приглушённо усмехнувшись, Аньен ловко подцепил пальцами свою пешку и поставил её на место чёрного коня. Алак только изумлённо выдохнул: он не заметил столь очевидного хода и теперь мог в любой момент проиграть молодому Змею. Король Таодана оставался без защиты, и юноша поспешил подвинуть его за одну из пешек.
 - А что ты будешь решать с Елесом? – Аньена ничуть не беспокоило, что разговоры в подобный напряжённый момент могут отвлекать. – Рысьи земли находятся в очень важном для Фабаре месте.
 - Это в каком же? – не понял Алак и оторвал взгляд от шахматной доски.
 - В настоящий момент Медвежье плато не выступает на чьей-либо стороне, однако Сатарны больше настроены сотрудничать с нами, чем с Псами. Пока рысье княжество находится под контролем Латаэна, дорога к Медвежьему плато для нас закрыта.
 - Можно пробраться через Нагорье Рока, - предложил Алак, мысленно вспоминая карту Сангенума.
 - Можно, - кивнул Аньен. – Но не нужно. Там живут весьма неприятные горные налётчики. Ты потеряешь больше половины своей армии, пытаясь пройти через их территорию.
Рядом с Нагорьем находилось ещё одно место, через которое можно было попасть в земли Сатарнов. Отец рассказывал Алаку когда-то о Хребте Ночи – огромному горному пику, откуда берёт начало Чёрная грань. Медвежье плато было совсем рядом, но добраться до него было практически невозможно.
 - А Хребет Ночи?
 - Елес захвачен Псами. А по-другому к Хребту не пробраться. Вот почему мы должны как можно скорее вернуть контроль над рысьим княжеством.
Алак понимающе кивнул головой. Он и сам не раз задумывался о том, что рысье княжество необходимо вернуть. Но сколько бы раз Таодан не предлагал Югену отправить туда отряды, уездный князь Воронов заверял юношу, что это слишком опасно. Алак рисковал потерять и Вастель, и Беланору, возвращённые такой огромной ценой.
 - Мне не хватает людей, чтобы захватить Елес, - вздохнул Таодан, откидываясь на спинку стула. – Если я возьму какой-нибудь из отрядов, я ослаблю войска, что защищают Вастель и Беланору. Ты понимаешь, чем это может обернуться.
Аньен кивнул головой и напряжённо уставился на шахматную доску. Теперь, когда Алак спрятал своего короля за пешкой, мальчику нужно было найти новый способ раз и навсегда разобраться со своим противником и положить конец затянувшейся игре. Песчаный Принц сейчас чувствовал себя, как на поле боя – он был главнокомандующим, а перед ним были его войска, готовые выполнять любой приказ.
 - Есть один способ, как захватить Елес, и при этом не использовать отряды львиного и тигриного княжеств, - лукаво протянул Аньен и улыбнулся, заметив удивление Алака.
 - Что же за способ? – спросил с недоверием юноша, и Песчаный Принц усмехнулся. Вот и всё, вороний князь попался на удочку – потерял бдительность, и чёрная ладья пала жертвой неравной схватки двух могущественных армий. Алак приглушённо забормотал. Он мог проиграть в любой момент. Если уже не проиграл.
 - С нами из Ширта прибыла лишь часть воинов, - пробормотал Аньен. – В основном это были верные моему брату воины. Ещё пять кочевых племён постоянно перемещаются по Ширту и соседним княжествам. Я бы сказал, что там не меньше трёх тысяч всадников, способных в открытом поле победить даже самых умелых воинов Латаэна.
Алак изумлённо уставился на Аньена, не веря собственным ушам. Три тысячи всадников? Таодан не раз слышал из донесений княжеств Сов, Леопардов и Соколов о таинственных конных отрядах, которых замечали у самых границ. Эти всадники звали себя шиттарийцами – с их языка это переводилось как «драконья кровь». Когда-то давно они были элитным отрядом самого короля Вэлна, и с изгнанием Питонов последовали за своими господами. С тех пор шиттарийское войско постоянно кочевало по землям Фабара, не задерживаясь на одном и том же месте надолго. Таодан слышал рассказы об этих могучих воинов и превосходных всадников. С ними не могла сравниться ни одна конница. Алак невольно подумал о том, что обретя поддержку шиттарийского ханства, он смог бы выгнать Псов за Чёрную грань раз и навсегда. Ему необходимы были эти воины
 - Но почему они не отправились с вами? – удивился Алак и не глядя переставил одну из пешек. Аньен победно усмехнулся и в одно мгновение выставил напротив чёрного короля своего ферзя.
 - Шах и мат, мой господин! – воскликнул мальчик и, сцапав с доски шахматы, принялся ловко подкидывать их в воздухе из руки в руку. Когда Алак недовольно забормотал, Аньен вспомнил про его вопрос и тут же перестал ребячиться. – Если бы братец Ньёр сейчас был в Фабаре, эти кочевые племена отправились бы на войну вместе с ним. Но вожди не пойдут за девушкой или ребёнком.
Алак понимающе кивнул головой. Да, даже учитывая, что Аньен по меркам Змеев был уже взрослым человеком, воины не пойдут воевать за ним. А Аньюн была девушкой. Она по законам кочевых племён не имела никакого права управлять войском.
 - А есть другие варианты? – вскинул бровь Таодан, внимательно смотря на своего юного приятеля. Тот неожиданно расплылся в широкой улыбке и, убрав со стола шахматы, сложил руки на груди.
 - Конечно есть, мой господин! Правда, он всего один, и может вам не понравиться.
 - Плевать, выкладывай, как есть, - пробормотал Алак.
Недосказанность заставляла юношу заметно нервничать. Казалось, все Питоны любили говорить загадками. И эта их семейная черта сильно раздражала молодого Ворона. Ньёр обычно просто молчал. А Аньен говорил всё что угодно, но только не то, что нужно.
Мальчик поднялся из-за стола и, слегка подпрыгивая, отправился в другой конец палатки. Он нарочно тянул время и изводил Таодана? Молодой Ворон начинал нервничать, и Грозохвост, мирно спавший на своей подстилке, украшенной драгоценностями и пёстрыми перьями, заворчал во сне.
 - Хорошо, хорошо, - улыбнулся Аньен, оборачиваясь. – Не буду тянуть.
Вы можете получить в распоряжение всех этих воинов. Вы станете для них Верховным Вождём, и они будут слушаться вас, как своего собственного князя. До тех пор, пока не вернётся Ньёр, - мальчик всё ещё надеялся, что его брат был жив и просто где-то скрывался. Но Алак так и не получал вестей о его местонахождении, потому глупо было тешить себя пустыми надеждами. На войне не бывает без жертв.
 - Говори быстрее, Ан. У меня нет времени, - не выдержал Таодан. Аньен приглушённо фыркнул в ответ и, обернувшись, неожиданно резко сказал:
 - Женитесь на моей сестре.
Эти слова ввергли Алака в глубокий шок, и юноша сначала подумал, что ослышался – не мог же маленький девятилетний мальчик сказать ему такое! Но храбрость и уверенность в глазах Песчаного Принца говорили об обратном. Он прекрасно понимал, что предлагал Алаку взять в жёны змеиную княжну. Осознавал, что отдаёт родную сестру во власть ему, Таодану. И… это была не очередная детская глупость или шутка. Аньен действительно предлагал Алаку совершить сделку, как настоящий взрослый мужчина, князь, правитель собственных земель. Ведь разве от этого Таодан не получал власть над тремя тысячами искусных воинов? У Змеев были свои выгоды, у молодого Ворона свои. И Аньен всё это просчитал. Алаку стало не по себе, когда он понял, что этот мальчик перед ним - самый настоящий гений. Ни Юген, ни Эйд, никто другой не смог додуматься до этого. А Ан без колебаний предложил ему заключить союз между родами взамен предоставления военной силы.
 - Чёрт возьми, Ан, ты серьёзно? – воскликнул Алак, всё ещё не веря собственным ушам. – Ты предлагаешь мне жениться на твоей сестре? Это безумие!
 - Это весьма обдуманный и хитрый политический ход, - пожал плечами Аньен. Откуда он вообще набрался этих слов? Ему нужно было меньше общаться с Югеном, пока мальчик не научился устраивать государственные перевороты, иначе у Алака появится повод действительно бояться молодого Змея. – Вы получаете три тысячи всадников. Взамен этого Аньюн становится императрицей. К тому же, из всех княжон только она приближённо равна вам по статусу – наши предки были королями Юга. Конечно, вы можете десять лет подождать, пока дочь великой княгини Давэль вступит в совершеннолетие, но я не обещаю, что к тому времени Новая Империя ещё будет существовать.
Алак с недоверием посмотрел на Аньена. Нет, мальчик говорил самую настоящую правду. Таодану уже давно было шестнадцать, и он должен был выбрать себе невесту. Конечно, следовало бы посоветоваться с матерью – она лучше знала, с кем у Воронов были хрупкие отношения, которые мог спасти удачно заключённый брак, а с кем юноше вообще не следовало связываться. Но что могли предложить сейчас Алаку другие княжества? Елес пал, наследницы Вастеля и Биарга были слишком молоды, а Орлы, сидевшие в своей Бухте Огней, могли предоставить лишь хорошие корабли и храбрых матросов. И что Таодан будет делать с этим добром на границах с Латаэном? Вот уж кому и надо было заключать браки с Орлами, так это Сельвигам или Соколам. К слову, нужно было предложить Джакалу и Андрасу подумать над этим, когда они вернутся – оба князя были уже достаточно взрослыми, чтобы жениться на наследницах какого-нибудь знатного рода. И всё же, для самого Алака лучше выбора, чем Аньюн, не было. Девушка была хорошо воспитана, умна, красива. Конечно, не все западные князья хорошо относились ко Змеям, но стоит Небесокрылой стать императрицей, и мнение о ней сразу изменится. По крайней мере, Алак не раз замечал, как люди вокруг нагло врут ему в лицо, лишь бы задобрить своего повелителя.
Нахмурившись, Алак едва слышно пробормотал Аньену, что должен с кем-нибудь обсудить это предложение и направился прочь из палатки. Грозохвост в своём гнезде приоткрыл глаза и удивлённо посмотрел на юношу. Лениво потянувшись, вран поднялся на лапы и поспешил следом за Алаком. Когда широкий птичий клюв ткнулся ему в руку, Таодан расплылся в улыбке и потрепал приятеля по голове.
Грозохвост становился всё больше и больше, и теперь мало кто отваживался шутливо называть его Хвостиком – только не сменившиеся ещё на спине подростковые перья напоминали Алаку о том, что совсем недавно этот птенец был настолько крошечным, что помещался у него в ладони. А теперь он был ему по пояс, как хорошая крупная собака.
 - Эй, приятель! – усмехнулся юноша и провёл рукой по жёлтому клюву врана – Как насчёт немного поохотиться в соседней роще?
Грозохвост громко закричал в ответ, и Алак, отрывисто кивнув головой, направился к стойлам. Ему отдали Победоносного без лишних вопросов, и юноша, вскочив в седло, погнал жеребца резвым галопом к видневшимся на горизонте голым деревьям, что ещё летом были пышной зелёной рощей. Грозохвост взмыл над головой своего хозяина и быстро скрылся среди облаков. Но Алак не беспокоился, что вран может потеряться – он чувствовал незримую связь между собой и птицей, словно они были единым целым, одним существом. Чем дольше времени Таодан проводил с Грозохвостом, тем больше ему казалось, что он даже понимает его без слов.
Дичи в холодной, пустой роще совсем не было. Алак уныло ездил среди голых деревьев, которые походили одно на другое. Снег на земле почти растаял, особенно здесь, в Биарге, и на ветвях уже образовывались крохотные почки. К концу месяца всё здесь станет зелёным, пышным. Но пока рощи и леса напоминали унылые кладбища, в которых то и дело слышался долгий протяжный вой волколаков. Алаку было не по себе от этих мест, но Грозохвост, напротив, чувствовал себя намного увереннее. Он не любил, когда на него обращали слишком много внимания, и в безлюдных местах радостно носился над самыми верхушками деревьев, цепляясь за тонкие веточки крепкими лапами. Когда вран выпускал их, на голову Таодана сыпался мокрый снег, и юноша недовольно бормотал.
Наконец, Грозохвосту удалось поймать неосторожного голубя, проскользнувшего в опасной близости от могучей птицы. Пока друг радовался своей добыче, извещая окрестности громкими криками, Алак едва не клевал носом. Весенняя прохлада, на удивление, убаюкивала его и заставляла позабыть обо всём на свете.
Разбудил Ворона стук копыт, и юноша, вскинув голову, с удивлением встретился взглядом с Югеном. Ехавший рядом Эйд тоже выглядел заспанным и усталым, но довольно неплохо держался в седле.
 - Ты неожиданно уехал, и мы подумали, что что-то случилось, - спросонья пробормотал Камышовый Кот. Судя по всему, Юген вытащил его прямо из кровати, и юноша толком не успел выспаться.
 - Нет, всё в порядке, - улыбнулся им в ответ Алак и запрокинул голову. Грозохвост кружил над ними, радостно крича о своей победе над шустрым голубем. Губы молодого Ворона невольно растянулись в улыбке, и он, вздохнув, опустил взгляд. – Мы говорили с Аньеном кое о чём.
 - О чём же? – удивился Юген.
Мужчина вытащил из кармана трубку и принялся забивать в неё табак. Вид у Роялда был тоже уставший. Все они в последнее время тяжело спали. Латаэнцы нападали прямо посреди ночи, совершенно ничего не боясь, а в бою их сопровождали волколаки. Многие воины пали от их острых когтей. Других, укушенных, Алаку приходилось убивать самостоятельно. Он до сих пор помнил, как дрожали его руки, как смотрел на него один из заражённых мужчин – в его глазах был страх, но не перед смертью. Воин боялся того, что может произойти с ним, если клинок не пронзит сейчас его грудь. Он не хотел становиться волколаком и самоотверженно принимал смерть от рук своего императора. От этих мыслей комок подступал к горлу Алака. Кто знал, что его ответственность, как правителя Фабара, будет настолько тяжёлой?
 - Аньен рассказал мне, что из Ширта с ним прибыла лишь малая часть воинов, - пробормотал Алак, выпрямляясь в седле. – В соседних с Гадюшником землях ещё остаются пять огромных кочевых племён, общим числом в три тысячи всадников.
Глаза Югена округлились. Изумлённо посмотрев на Алака, он с трудом выдавил из разом пересохшего горла:
 - Три тысячи?.. Да этого же… этого достаточно, чтобы взашей выгнать Псов с рысьих земель и преследовать их до самого Заласа!
Алак коротко кивнул головой и, тяжело вздохнув, пробормотал:
 - Есть только одно «но».
 - Аньен хочет себе врана? – удивлённо предложил Эйд, и когда Таодан покачал головой, нахмурился. – Он хочет стать императором? Требует себе чужие земли? Просит сделать королём Юга? Может, он…
Камышовый Кот задал ещё тысячу глупых вопросов, и Алак невольно заулыбался. Да, этот забавный парень умел его развеселить. Усмехнувшись, Таодан в который раз покачал головой и протянул:
 - Нет, всё нет. Он лишь скромный маленький мальчик, не преувеличивайте. Аньен предложил мне жениться на его сестре.
Эйд настолько громко вскрикнул, что Дьявол под ним испуганно заржал и принялся бить копытом. Юген несколько секунд изумлённо смотрел на Алака, а потом вдруг громко расхохотался, не в силах больше сдерживаться. Его чёрный жеребец раздражённо захрапел и слегка попятился, заставляя своего всадника наконец замолчать.
 - Скромный маленький мальчик? – воскликнул Юген и снова рассмеялся. – Да он в хитрости переплюнул даже меня! Усадить княжну самого мелкого в Фабаре княжества на императорский трон! Да даже у Эйда земель и то больше!
 - Ну спасибо, - пробормотал Камышовый Кот, насупившись. Ему не нравилось, когда кто-нибудь напоминал ему, что Хакелия на картах была едва заметна. Главный замок и две крохотные деревушки. Зато Траинам не нужны были уездные князья, и они всегда самостоятельно справлялись со своим княжеством.
 - Если подумать серьёзно, то он предлагает хорошую сделку, - пробормотал Алак. – Я получу в своё распоряжение три тысячи прекрасно обученных кочевников, которые помогут мне вернуть контроль над Елесом. К тому же, Аньюн не так плоха, как кажется на первый взгляд. Она умна, красива, благородна и…
 - И некоторые княгини между собой называют её ведьмой, - хмыкнул Юген. – Нет, ты не подумай, что я что-то имею против неё. Просто довольно трудно будет объяснить князьям твой странный выбор.
 - А это уже твои заботы, если ты не забыл, мой верный советник! – усмехнулся Алак и увернулся от лёгкой оплеухи. – Но ведь по правде, Юген, у меня нет других вариантов. Взять в жёны княжну из Орлов? На кой чёрт мне десяток крепких кораблей здесь, в землях Ягуаров? Выставить их в Чёрной грани и любоваться вместо сувениров? Гвайры очень влиятельный род, их конные всадники не раз спасали тяжёлые бои, ты это знаешь. Но Селека паладин, она грезит надеждами отыскать своих братьев по ордену. К тому же, я даже не знаю, где она сейчас находится. Может быть, её уже давно убили, а мы тут решаем, могу ли я жениться на ней.
Алак тяжело вздохнул, и Эйд приободряющее толкнул его в плечо. Таодан устал от происходящего, ему нужен был хоть короткий перерыв. Нужно было уехать куда-нибудь в другие княжества, разобраться наконец с Прилесьем и землями Гарнизона, которые постоянно подвергались нападениям волколаков. Но молодой Ворон не мог оставить передовую, даже сделав Югена главнокомандующим. Люди его не поймут. Они вверили ему свои судьбы. Теперь у Алака просто не могло быть личного времени. Он всю свою жизнь должен был посвятить народу.
 - Ладно, как бы там ни было, я ничего не имею против, - пожал плечами Роялд. – Змеиная княжна действительно хорошая девушка. Быть может, даже на Юге положительно отреагируют на этот брак. В конце концов, не каждый день потомок императоров жениться на наследнице Эньяра Чернозубого, того самого, что выступил против Империи и пал в бою. Это станет шагом на пути примирения с Питонами.
 - И я тоже не против, - сонно зевнул Эйд. – Как ты правильно сказал, выбора у тебя немного. К тому же, если тебе так будет необходим союз с Орлами, у тебя всегда есть твой верный друг, которому чудовищно не везёт с девушками.
Алак расплылся в улыбке и, потрепав приятеля по густым тёмным волосам, рассмеялся. Эйд всегда находил, что сказать. Порой Таодан задумывался, а всё ли в порядке с его головой, раз Камышовому Коту приходили такие странные и глупые мысли.
 - Ладно, Юген, - улыбнулся Алак. – Возвращайся в лагерь, найди Аньена и скажи ему, что я согласен. Пусть рассказывает всё Аньюн. А мы с Эйдом ещё немного поохотимся.
Роялд коротко кивнул Таодану головой и, пришпорив своего жеребца, галопом погнал его по серой от мокрого снега дороге. Когда уездный князь скрылся из виду, Алак устало вздохнул и с улыбкой заметил, что Эйд снова клюёт носом. Камышовый Кот почти заснул и удивлённо вздрогнул, когда Ворон коснулся его плеча.
 - Ты выглядишь разбитым и обеспокоенным, - заметил Таодан, направляя Победоносного по тонкой тропинке мимо голых ветвей златодуба. – Что-то случилось? Просто расскажи мне.
Эйд махнул рукой и, сонно уставившись на рыжую гриву Дьявола, пробормотал:
 - Недавно пришли вести из Прилесья… Там видели Эслинн.
 - Это ту рыженькую волшебницу из Академии? – Алак удивился и слегка натянул поводья, заставляя жеребца остановиться. – Я думал, она пропала, когда Академию закрыли.
 - Ну да, - вздохнул Эйд. – Мне всё не давало это покоя. Знаешь, она же совсем глупая и маленькая. Ей тринадцать, а ведёт себя, как ребёнок. К тому же… всё никак не могу забыть, что Эслинн очень любила Анитру. Она была ей как сестра.
Алак нахмурился, вспоминая о том случае в Ледолесье. Эйд и Эслинн натолкнулись на истерзанную волколаками девочку – ученицу магического курса. Траин почти не говорил об этом, потому молодой Ворон даже не знал до сего момента, что Анитра была подругой рыжеволосой волшебницы. Он вообще редко общался с кем-то кроме своих товарищей по военному курсу.
 - Я знаю, знаю, что это очень глупо с моей стороны просить о таком… - пробормотал Эйд, с трудом подбирая слова. – Но я очень хочу её найти. Мне кажется, с ней случится что-то плохое, если я этого не сделаю. Она совсем ещё ребёнок, Алак.
 - И вовсе это не глупо, - фыркнул Таодан. – Я тебя прекрасно понимаю, Эйд. У меня тоже были и есть друзья, Кот. Если бы мне пришла весть о том, что где-то видели Ньёра или кого-то похожего на него, я немедленно сорвался бы искать его. Если ты так хочешь найти эту девочку, я просто не смею тебя удерживать. Я могу только попросить тебя, чтобы ты был осторожен.
Эйд расплылся в широкой улыбке и, кивнув головой, благодарно посмотрел на Алака.
 - Обещаю, Ворон, - усмехнулся он, - что вернусь целым и невредимым. И… спасибо, что поддержал меня.
 - На то и нужны друзья! – хмыкнул Таодан и развернул Победоносного обратно к лагерю. – Ладно, давай возвращаться. Конечно, не хотелось бы, чтобы ты бросал меня в столь важный момент моей жизни…
 - Не волнуйся ты! – Эйд рассмеялся и пустил Дьявола лёгкой рысью. – Я вернусь настолько быстро, что ты даже не успеешь и глазом моргнуть! Одна нога здесь, другая там!
Алак лишь приглушённо усмехнулся в ответ и, пришпорив Победоносного, пустил его резвым галопом по тропе. Мокрый снег противно хлюпал под мощными копытами жеребцов, а Грозохвост парил где-то совсем высоко, и в тёмно-синих крыльях его блестело весеннее солнце, медленно пригревавшее сонную землю.
Забавно, подумал Алак, что судьба решила связать их с Аньюн именно в марте, в месяце, когда день и ночь становятся равны, и Синяя Змея всходит на трон Четверых, чтобы присматривать за своими детьми. Всё чаще и чаще Таодан начинал замечать странные знаки в простых, казалось бы, вещах. Мир словно совершил круг, и всё началось сначала. Будто время обнулилось и вновь заструилось, прогоняя давно забытые моменты. Паладины, враны, империи и императоры… Всё разом смешалось, и Алак почувствовал, как глаза его слипаются. Будто конь под седлом, небо над головой и деревья вокруг уже были частью его приятного сна, где не было места ни тревогам, ни сомнениям.
Добравшись до лагеря, юноша сонно отдал приказания капитанам и скрылся в своей палатке. Он буквально рухнул на постель из свежей соломы, прикрытой тёплым мехом. Сейчас это простое деревенское ложе казалось Алаку невероятно мягким, приятным и убаюкивающим. Когда Таодан укрылся одеялом, Грозохвост скользнул к нему и свернулся под боком, словно большая кошка. Расплывшись в широкой улыбке, юноша осторожно погладил его по тёмно-синим перьям и почувствовал, что больше не может бороться со сном. Зарывшись носом в оперение врана, Алак закрыл глаза и провалился в долгожданный сон, где его не волновало больше ничего – ни война, ни княжны, обещанные ему в невесты, ни назойливый холод, пробиравшийся в палатку с улицы. Было лишь приятное тепло и полное умиротворение.

***

Когда Селека открыла глаза, первым, что она увидела, был огромный круглый потолок, расписанный причудливыми сценами прошлого. Удивлённо вскинув брови, девушка интуитивно потянулась к своему раненому боку и вздрогнула, когда пальцы её коснулись свежих бинтов. Кто-то её перебинтовал. Вряд ли враги стали бы так заботиться о западной княжне. Её, скорее всего, бросили бы в темницу, но никак не в тёплую комнату, на княжескую постель, укрытую звериными шкурами и мехами. Но кто тогда? Гвайр с большим трудом помнила, что произошло после того, как на неё напали волколаки. Кем были её спасители?
Сев в мягкой и тёплой постели, воительница осторожно осмотрелась по сторонам, не понимая, где она могла оказаться. Молот её лежал рядом на большом деревянном столе, но Селека решила не хвататься первым делом за оружие. С большим трудом девушка вспомнила людей, что подоспели к ней, когда силы её были уже на исходе. Незнакомцы не были похожи на врагов. Это вселяло надежду.
От стен веяло силой и мощью. Казалось, даже воздух здесь был пропитан какой-то особенной энергией, будоражившей кровь. Высокие потолки, широкие комнаты, словно когда-то давно в этом замке жили самые настоящие великаны. Изумлённо выдохнув, Селека выскользнула из постели и осторожно поднялась на ноги. Перед глазами на мгновение всё поплыло, но девушка удержала равновесие, ухватившись за край стола. Она огляделась в поисках своей одежды, но вместо этого нашла стопку новых вещей и аккуратную записку, на которой ровными буквами на всеобщем языке было выведено:
«Твоя одежда вся была порвана. Я пыталась её восстановить, но ничего не получилось, прости. Надеюсь, мои вещи тоже тебе подойдут. Хильда».
Селека нахмурилась и осторожно осмотрела стопку с оставленными ей вещами. Среди них не было привычных девушке штанов и рубашки, но лёгкое платье из синего сукна, украшенное серым мехом какого-то дикого зверя, пришлось ей по вкусу. Натянув его на себя, Гвайр с печалью отметила, что оно было несколько велико, потому пришлось затянуть на поясе кожаным ремнём. К нему же Селека и прикрепила свой небольшой боевой молот. Аккуратно убрав волосы плетёным ободком, обхватывавшим всю голову, девушка бросила короткий взгляд в стоявшее в углу зеркало и невольно покраснела. Она и не думала, что может выглядеть как настоящая княжна, а не как деревенский мальчишка, только что вылезший из свинарника.
Неуверенно чувствуя себя в платье, Селека направилась к выходу из комнаты и осторожно толкнула руками тяжёлые деревянные двери, на которых тоже были изображены различные сцены древних сражений. Взгляд девушки на мгновение задержался на искусно выгравированном медведе – он выглядел как живой, и от него исходила невероятная сила и мощь. Прикоснувшись к нему пальцами, Селека почувствовала, что поверхность дерева была абсолютно гладкой, отполированной в таком совершенстве, что не было ни малейшего изъяна, шероховатости или неровности. Это была работа настоящего мастера, оттачивавшего свой навык на протяжении нескольких десятков лет.
Широко улыбнувшись, молодая воительница двинулась дальше. Даже коридоры казались ей невероятно огромными. В Западном порту, в замке отца, всё было намного меньше. Полотки порой, казалось, и вовсе давили сверху. И при всём при этом Гвайры были одними из самых богатых и влиятельных домов Фабара. Кому же тогда принадлежали эти величественные владения? Потолки здесь были настолько высокими, что стоило Селеке посмотреть наверх, как голова её закружилась. Но из-за всего этого величия и внушительных размеров поместье было тёмным, и прикреплённые к стенам факелы лишь немного освещали огромные коридоры, залы и комнаты.
Рана в боку ещё давала иногда о себе знать. Селека не знала, сколько времени она провела без сознания – даже лёгкая царапина, нанесённая волколаком, заживает очень долго. Но, судя по тому, что за окнами пели птицы, прошло явно не несколько дней. Голова снова закружилась, и девушка едва не упала. Ей повезло, что она вовремя ухватилась за стену и удержалась на ногах. Всё же после долгого лежания ходить было тяжело. Селека огляделась в поисках хоть кого-то из слуг, но поместье было пустынным, словно никто здесь и не жил. Вот впереди показались ещё одни тяжёлые двери, на этот раз с пёстрым рисунком, изображавшим грифонов. Селека осторожно шагнула к ним и потянула за кольца. Двери, приглушённо заскрипев, отворились, и молодая воительница вскрикнула от неожиданности.
Перед ней стояла высокая обнажённая девушка с длинными тёмными волосами до самого пола. Тело её было покрыто ярко-алыми узорами, краска слегка потрескалась на воздухе и стала похожа на запёкшуюся кровь. Или… это и была кровь? Селека встретилась с незнакомкой взглядом и испуганно выдохнула – на неё смотрели два ярко-жёлтых глаза с узкими как щелочки зрачками. Незнакомка расплылась в широкой хищной улыбке и, облокотившись руками о слегка приоткрытые двери, наклонилась к Селеке.
 - Проснулась, красавица? – голос её был мягким и бархатистым, с лёгкими игривыми нотками. Гвайр слегка попятилась назад, но Аррага ловко поймала её рукой за край платья и потянула к себе. В тот же момент на голову волчьей ведьмы свалилось тёплое одеяло, и женщина, изумлённо воскликнув, отпрянула назад.
 - Сколько раз я тебе говорила, Аррага! – недовольно пробормотала появившаяся возле дверей Хильда. – Не гуляй по замку без одежды и не пугай людей! Ты не в лесу!
 - Больно надо было, - фыркнула волчья ведьма и, откинув одеяло в сторону, деловито вернулась на широкий диван, стоявший посреди гостиной.
Хильда проводила её пристальным взглядом и, обернувшись к Селеке, мягко улыбнулась ей. Воительница даже почувствовала облегчение, увидев рядом с собой нормального человека.
 - Не бойся её, - с улыбкой прошептала волчья княгиня, потянув Селеку в зал. – Аррага никого не трогает. Тем более, ты почётный гость моего брата.
Не давая сказать Гвайр ни слова, Хильда усадила девушку в соседнее кресло и, что-то пробормотав, быстро скрылась за дверьми. Селека даже не сразу заметила её округлившийся живот - для беременной она двигалась на удивление легко и шустро. Молодая воительница проводила княгиню удивлённым взглядом и тут же недоверчиво покосилась на Аррагу. Женщина развалилась на диване и лениво осматривала свои острые когти. Никогда прежде молодая воительница не видела столь странных людей и не могла понять, кто же она была на самом деле.
 - Простите, а вы… - пробормотала Селека чуть слышно, но Аррага тут же устремила на неё пристальный взгляд и оскалилась:
 - Волколак я. Не видно что ли?
Видимо, на лице Селеки отразился такой страх, что волчья ведьма, не выдержав, громко расхохоталась. Из глаз её едва не прыснули слёзы, и женщина, с трудом взяв себя в руки, приглушённо усмехнулась:
 - Да не боись, малявка. Меня не интересуют женщины и дети. Если я и нападаю на людей, то только на взрослых мужчин, способных дать мне отпор.
Селека с недоверием посмотрела на Аррагу, но волчья ведьма уже потеряла к ней всякий интерес и снова лениво рассматривала острые когти. Невольно поёжившись, Гвайр встала с кресла и направилась к большому камину в другом конце комнаты. Девушка пошатывалась от слабости, и время от времени перед глазами её начинало всё плыть. Всё-таки, тело привыкло к горизонтальному положению, и ходить теперь было крайне трудно.
 - А где я? – удивлённо спросила Селека. Она помнила, как со своим слугой, Арцмагом, пробралась через Хребет Ночи, но потом на них напали волколаки, и путники бежали, не разбирая дороги. Гвайр сейчас могла быть где угодно: и в Медвежьем плато, и в Волчьих угодьях. И даже в самом Фаргеше, если латаэнцы нашли её и переправили в земли Корсаков, как важную пленницу. Ведь где ещё в замке могла жить самая настоящая волчья ведьма?
 - Ты в Дарме, - успокоила девушку Аррага и лениво зевнула. – Я нашла тебя у Медвежьей рощи и привела Сатарнов. Так что не беспокойся, ты теперь в безопасности. Отчасти, конечно – если сюда явятся Корсаки, ты станешь отличной заложницей!
Волчья ведьма тихо рассмеялась, прикрыв рот ладонью, и лукаво посмотрела на Селеку. Девушка лишь нахмурилась в ответ и отвернулась обратно к камину. Значит, она действительно оказалась в Медвежьем плато. Чтож, это было хорошо, потому что именно этого она с Арцмагом и добивалась.
 - Ты проспала две недели, - вяло протянула Аррага, откинувшись на спину и растянувшись на всём диване. – Тебе повезло, что волколаки ещё не успели тебя укусить. Правда, не скажу, что волчья жизнь – это так уж плохо. Есть, конечно, минусы – когда ты в звериной форме, блохи просто изводят! А в основном это довольно забавно.
Ну конечно, подумала Селека. Ей для полного счастья не хватало ещё стать волколаком. Где это видано, чтобы паладины превращались в зверей? Нет, Гвайр ступила на путь Света, волчьи твари же были порождениями Ночи. Неожиданно усмехнувшись, Селека обернулась к Арраге и стянула с пояса свой молот.
 - То есть, если ты волколак… - пробормотала девушка, приближаясь к дивану, на котором лежала волчья ведьма, - то я могу убить тебя прямо сейчас, и ты не сможешь мне ничего сделать?
За окном сияло солнце, и Аррага была бессильна – так думала Селека и была абсолютно права. Она ожидала увидеть на лице женщины хоть каплю страха, но та совершенно невозмутимо перевернулась на бок и зевнула:
 - Какие паладины нынче пошли… Что же, убьёшь того, кто спас тебе жизнь, только потому, что он потомок Ночи?
В голосе Арраги не было ни страха, ни сожаления, и Селека почувствовала, как всё желание расправиться с волчьей ведьмой разом пропало. Приглушённо забормотав, она убрала свой молот обратно на пояс и осмотрелась. Это место продолжало удивлять молодую княжну. Девушка и подумать не могла, что в Сангенуме могут существовать такие величественные и огромные замки. И это ведь было только одно из трёх медвежьих поместий!
Двери в зал распахнулись, и Селека, невольно вздрогнув, тут же обернулась. На пороге она увидела высокого темноволосого мужчину, облачённого в тёплый камзол. На плечах его лежала меховая накидка, а на голову был надет железный обруч, не дававший вьющимся тёмным кудрям лезть в лицо. Подбородок его зарос щетиной, придавая мужчине вид, ещё больше напоминавший тяжёлого могучего медведя, в глазах которого не было ни страха, ни сомнения – только осознание собственной силы и величия. За спиной его маячила та самая девушка, которую Селека уже встречала раньше. Должно быть, это была Хильда, единственная дочь старого, ныне покойного северного князя Йорана Сатарна.
 - Вы уже проснулись, прелестная княжна, - улыбнулся медвежий князь и поклонился Гвайр. Девушка удивлённо захлопала глазами и, спохватившись, неловко ответила на поклон. За последние недели, проведённые в постоянных сражениях, она уже успела позабыть, что значит общаться с равными по статусу людьми. Когда в последний раз Селека встречала князя или княгиню? Наверное, когда Алак взошёл на трон – тогда молодая воительница собрала свои вещи и отправилась в путь, на поиски братьев по ордену и святого для паладинов места – горы Аурхуут.
 - Благодарю за вашу помощь и гостеприимство, - смущённо произнесла девушка и ещё раз поклонилась медвежьему князю. – Меня зовут Селека Гвайр, из рода Леопардов.
 - Я Беральд Сатарн, из рода Медведей, - улыбнулся мужчина и кивнул головой на девушку за своей спиной. – А это Хильда Са… Улвир, моя сестра и волчья княгиня.
Селека удивлённо посмотрела на девушку. Они же были примерно одного возраста! Впрочем, в этом не было абсолютно ничего странного: княжну Леопардов тоже давно выдали бы замуж, если бы она не сбежала в Академию и не стала играться в воина. Князь Гвайр уже много лет назад смирился с такими странными увлечениями своей дочери, тем более что она была единственным ребёнком в семье, и все её выходки сходили ей с рук.
Когда двери в зал снова отворились, и на пороге показались два высоких воина, облачённые в лёгкие доспехи даже в поместье, Селека изумлённо охнула и радостно закричала. Не обращая внимания на рану в боку, что вдруг с новой силой дала о себе знать, девушка бросилась к темноволосой воительнице с огромной секирой за спиной.
 - Рогатая! – воскликнула Селека, восторженно сжимая её в объятиях. Девушка не могла поверить, что встретит здесь кого-то из Гарнизона. А как она была рада встретить именно Тэйхир! Ведь, по сути, благодаря слухам об этой женщине Гвайр захотела стать воином и поступила в Академию. Для неё Корнибус была чем-то вроде героя, доказавшего, что девушки тоже могут сражаться наравне с мужчинами и быть ничем не хуже их.
Тэйхир очень удивилась подобной реакции и вопросительно посмотрела на Кована, не зная, что теперь делать. Селека не собиралась выпускать воительницу, и Рогатой приходилось терпеливо ждать, когда княжна возьмёт себя в руки и вспомнит, что она не деревенская девчонка, и такое поведение ей не пристало.
 - А что вы здесь делаете? – отступив, Селека удивлённо осмотрела Тэйхир и Кована. Медвежьего князя молодая воительница остерегалась ещё в Академии – он казался ей каким-то большим, неуклюжим и могучим, как настоящий медведь. Но когда мужчина добродушно ей улыбнулся, все тревоги княжны разом пропали, и она улыбнулась ему в ответ.
 - Нам пришлось уехать из Гарнизона, чтобы помочь Беральду здесь, - кивнул Кован и сел в ближайшее кресло. – Корсаки день ото дня становятся всё сильнее, и Медвежье плато в любой момент может подвергнуться нападению. Здесь мы нужнее. А на Западе справятся и без нас.
Селека понимающе кивнула головой. Девушка и сама так думала: Алак хороший император, у него прекрасные советники. Ей, молодой воительнице и паладину, нечего делать рядом с ним. Единственное, что она могла сделать для него, так это отыскать братьев по ордену и вернуть в ряды фабарских войск силу Света.
 - А что ты здесь делаешь? – поинтересовалась Тэйхир, продолжая стоять. Ей куда комфортнее было оставаться на ногах, поскольку кресла в медвежьем поместье казались воительнице узкими и неудобными.
 - Я… - Селека не знала, стоит ли ей сразу говорить, ради чего она вообще проделала весь этот путь. Но Сатарны спасли её, и девушка не смела скрывать от них правду. – Я ищу священную для моего ордена гору, «Светлейшего». Вы называете её Аурхуут. Это очень важное для меня место! Я должна найти его как можно скорее!
Лицо Беральда странно исказилось, и он бросил пристальный взгляд в сторону Арраги. Волчья ведьма, наблюдавшая за ними со своего дивана, расплылась в широкой улыбке и ногтём нарисовала что-то в воздухе. Селека почувствовала странную тревогу от того, что происходило вокруг. Кован, Тэйхир и Хильда, кажется, тоже не понимали реакции своего брата. Но Беральд вдруг широко улыбнулся и, обернувшись к Гвайр, кивнул ей головой:
 - Я помню, что паладины почитали эту гору, как обитель Света. Если оно так важно для тебя… я мог бы проводить тебя туда. Но не сейчас. Пока ты слишком слаба после нападения волколаков, чтобы отправляться в столь опасный путь. Останься в моём поместье, как гостья – для меня будет честью принять в своём доме молодую княжну Леопардов.
Селека несколько неуверенно улыбнулась в ответ и неумело поклонилась Сатарну. Ей стало стыдно, что она, княжна великого рода Гвайров, вела себя как простолюдинка и даже не могла сделать нормальный поклон. Но Беральд словно не замечал этого, или умело изображал, что ему совершенно безразлично.
 - Прошу простить меня, - вздохнул он вдруг. – У меня и моего брата ещё много дел. Надеюсь, в кругу дам вам будет более привычно, милая княжна, - и Берд, поцеловав Селеке руку, вышел из зала и утащил Кована следом за собой. Гвайр проводила их удивлённым взглядом и вздрогнула, когда Хильда потянула её к дивану и на ходу принялась расспрашивать про Запад и обучение молодой княжны в Академии. Волчьей княгине действительно хотелось узнать, как же получилось так, что наследница знатного рода поступила на военный курс и стала искусным воином.
 - Я в детстве мечтала, что стану великой воительницей, - улыбнулась Хильда, присаживаясь в соседнее кресло. – У нас, Сатарнов, даже женщин учат владеть мечом. Но Тхан убедил моего отца, что мне следует стать благородной дамой, а не дворовым мальчишкой. Никогда не любила дядю за это… Все женщины в моём роду были великими воинами, а я вместо этого училась вышивать, плести, танцевать и петь.
 - Только ей медведь на ухо наступил, как и всем Сатарнам, - усмехнулась Аррага, приоткрывая один глаз. – Слышала бы ты, как она поёт… Люди в коридорах думают, что здесь свиней режут.
 - Аррага! – воскликнула Хильда и швырнула в неё подушку. Впрочем, злоба тут же улетучилась, и волчья княгиня прищурилась: - Вот и спой нам, ведьма. Я хочу услышать твоё пение.
Селека тут же испуганно посмотрела на Хильду – она знала, что голос Ночных Певцов опасен для людей и может превратить их в безвольных марионеток. Но Волчица лишь покачала головой и улыбнулась:
 - Не беспокойся. Днём пение Ночных Певцов совершенно не опасно.
Гвайр недоверчиво посмотрела на Аррагу и кивнула. Волчья ведьма приглушённо усмехнулась и, закрыв глаза, начала тихонько напевать. Голос её заструился подобно быстрому звонкому ручью, очаровывая и убаюкивая. Не было никакой магии, никакой тьмы в пение этом – лишь прекрасная мелодия, уносившая мысли в далёкие волшебные страны, где не было ни тревог, ни печали. Селека почувствовала, что больше не боится ничего, и широко улыбнулась. Закрыв глаза, девушка откинулась спиной в кресло и слушала волшебную песню волчьей ведьмы. Княжна даже не заметила, как веки её стали совсем тяжёлыми, и она провалилась в глубокий приятный сон. До чего же прекрасной была эта колыбельная… тихая, нежная, полная любви и глубокой тоски.

Тяжёлые двери захлопнулись за спиной, и Беральд, обернувшись к Ковану, кивком головы предложил ему сесть в кресло. Младший Сатарн не стал спорить и, опустившись на обитое грубым мехом сидение, пробормотал:
 - Что с тобой только что произошло? Ты вдруг весь побледнел, словно тебя волколаки укусили.
Беральд отмахнулся от него рукой и навис над широким столом, на котором уже успела накопиться целая кипа бумаг. Мужчина не спешил их разбирать. Он пытался просмотреть несколько отчётов, написать пару приказов и даже сел отвечать на гневное письмо королевы Зинервы. Но листы так и остались чисты, а на столе теперь были разбросаны обломки перьев – немые жертвы политической войны, хранители лжи, обмана, гнева и радости, счастья и скорби. Только эти перья знали, какую правду скрывали их хозяева, о чём думали, чему радовались или печалились.
 - Мы зимой говорили с Аррагой, - тяжело вздохнул Беральд, опускаясь за деревянный стол. – Она предсказала мне, что вы с Хильдой приедете, и что мы вместе теперь будем хранить Медвежье плато… Но было ещё кое-что, о чём она мне сказала.
 - Это о чём же? – удивился Кован. Он не знал, что волчьи ведьмы умеют предсказывать, потому подумал, что Аррага наверняка просто что-то наболтала Беральду, а он по глупости своей поверил.
 - Она сказала, что на Медвежье плато приедет девушка, которая будет искать Аурхуут, «Светлейшего», - Беральд поднял глаза на Кована и увидел, как вытянулся в лице его брат. – И вот посмотри – у нас в гостиной сидит княжна Леопардов и просит меня отвести её на священную для паладинов гору.
 - Ну и попросила, и что с того? – пробормотал Кован, поёжившись. Ему было теперь не по себе, и мужчина почувствовал, что снова начинает побаиваться Аррагу. На что ещё была свободна эта волчья ведьма? Быть может, она и смерть предсказать может? Кован неожиданно понял, что безумно рад тому, что Аррага на стороне его брата. Пока она помогает Беральду, им всем нечего бояться. Но если вдруг женщина их предаст? Опаснее врага не найти на всём белом свете. Она смогла в одиночку убить двух старших медвежьих князей, и Тхан не успел даже ранить её, прежде чем вывалился из окна своей башни.
Беральд крутил в руках перо. В какой-то момент пальцы его резко сжались и сломали хрупкий материал пополам. От треска Кован вздрогнул и удивлённо посмотрел на брата.
 - Аррага сказала, что девушка, ищущая «Светлейшего» - та, кто предназначена мне судьбой, - произнёс Берд. – Моя невеста.
Кован почувствовал, как в горле его встал комок, и приглушённо прокашлялся. Неужели Беральд действительно верит в эти сказки ведьмы? Всему есть предел. Можно верить в легенды о драконах, могучих вранах и сарках, огромных волках с оленьими рогами. Но чтобы кто-то вот так предсказал человеку, где и как он встретит свою любовь…
 - Подожди, Берд! – пробормотал он. – Хочешь сказать, что Аррага просто вот так взяла и сказала, что эта девушка станет твоей невестой? И ты женишься на ней? Я не понимаю смысла.
 - А чего его понимать! – воскликнул Беральд. – Нам необходимо наладить дружеские отношения с Западом. Брак с одной из западных княжон – прекрасная возможность добиться хотя бы переговоров.
 - А её ты спросил? – фыркнул Кован. – Она тоже имеет право выбрать, хочет этого или нет. Да и с чего ты вообще решил, что должен жениться?!
 - Не хочешь, чтобы женился я? Хорошо, женим тебя. Но что-то подсказывает мне, что у тебя уже есть спутница.
Кован мгновенно покраснел и, насупившись, отвёл взгляд в сторону.
 - Мы напарники, не более, - пробормотал он, но Беральд лишь приглушённо хмыкнул в ответ.
 - Оно и видно, - мужчина тяжело вздохнул. – Пойми, брат: я верю Арраге. Если бы она хотела мне зла, она бы уже давно меня убила. Но я всё ещё жив, как видишь. Так что, Кован? Ты на моей стороне?
Младший Сатарн неуверенно посмотрел на Беральда и недовольно забормотал. Он не любил, когда ему не оставляли выбора. «Есть только один путь» - этот девиз явно не подходил Ковану. Он вообще мало чем напоминал своего отца, брата или дядьёв. Словно был сам по себе, Медведь-одиночка, не подчиняющийся общим правилам. Но сейчас спорить с Беральдом не имело смысла. Устало вздохнув, Кован кивнул головой и пробормотал:
 - Хорошо, брат. Я полностью доверяю тебе. Если это твой выбор, то так тому и быть. Мне послать письмо в Западный порт?
Берд расплылся в широкой улыбке и по-братски обнял младшего Сатарна.
 - Это было бы очень мило с твоей стороны.
Кован приглушённо усмехнулся и, вывернувшись из объятий брата, вышел из кабинета. «Мило» - какое жуткое слово выбрал его брат! Словно младший Сатарн был не Медведем, а маленьким напудренным придворным мальчишкой. Недовольно забормотав, Кован поспешил выбросить эти мысли из своей головы. Нет, мужчина ничего не имел против Гвайр. Он знал, что Селека милая и хорошая девушка. Она станет прекрасной невестой, если, конечно, её отец даст добро на этот брак. Просто Ковану казалось, что княжне будет слишком опасно здесь, на Севере, вдалеке от родного дома. Что будет делать Беральд, когда Селека заскучает по родине? Но такова была судьба каждой женщины благородного происхождения в Фабаре – жениться на тех, кого выберет ей отец, ехать туда, куда прикажет муж, забыть родной дом, прошлую семью, посвятить всю себя человеку, которого совсем не знаешь, родить ему детей. Но у Селеки был железный характер. Она не станет скучать и мужественно примет все испытания, что свалятся на её голову. Такой она родилась. Но её отцу будет тяжело расстаться с единственным ребёнком в семье.
Выбросив из головы мрачные мысли, Кован отправился к птичьей башне. Как повезло, что из Гарнизона он привёл с собой несколько почтовых сельвигов прямиком из Саварга и Западного порта! Оставалось только надеяться, что птицы долетят до дома целыми и невредимыми. Но в воздухе мало кто мог сравниться в мощи и силе с этими хищниками. Даже соколы и орлы облетали их стороной, чтобы не ощутить на собственной шкуре всю прелесть острых когтей и загнутого крючком клюва.

***

Шла уже вторая неделя марта, а таны всё ещё не добрались до Шекрата. Кольгрим начинал беспокоиться. Небольшие стычки то там то тут заставляли войско варваров постоянно останавливаться, сворачивать в совершенно другую сторону, а то и вовсе отступать назад. Молодой Волк просил Хильду дожидаться Делаварфов на Северном тракте к концу марта, но сейчас князь понимал, что к этому времени таны доберутся только до Шекрата, а дорога назад потребует не меньше трёх недель. К тому же, Кольгрим до сих пор ни разу не получал писем от Хильды. Даже если девушка посылала их в Латир, ещё ни один гонец не добрался до войска варваров. Земли здесь были очень опасные, и таны сами говорили: «Уходя на войну, обрывай связи со всем остальным миром». Ни Эдзард, ни Свидживальд, ни Гертруда – никто из Трёх голов не писал письма в деревни своих кланов, своим семьям и знакомым. Для всего Латира они считались умершими до того самого момента, пока варвары не вернутся домой. Таков был суровый закон этих земель, и Кольгрим должен был следовать ему, если хотел стать здесь своим.
Были и радостные новости – число Серых волков стремительно увеличивалось. Одна из деревень, через которую проходили таны, встретила их радостными криками и предоставила головы предателей, насаженные на колья. Эдзард лично поблагодарил храбрых воинов, после чего предложил им присоединиться к одному из кланов. Молодой Улвир пришёлся местным жителям по душе. Они увидели в нём какой-то символ свободы и дикой силы – именно так сказал Кольгриму старейшина деревни. С тех самых пор у князя появился собственный военный отряд, который беспрекословно подчинялся ему и хорошо помогал в битвах остальной армии Делаварфов. После этого даже вечно недовольный Свидживальд стал относиться к Кольгриму более спокойно и терпимо. Он впервые назвал его просто «Серым», а не «Щенком», как раньше. Гертруда, услышав это как-то раз во время похода, широко улыбнулась и дружески толкнула Кольгрима в плечо.
 - Ты больше не собака, - радостно воскликнула варварша и посмеялась над тем, как Улвир потирал ушибленную таким выражением дружеских чувств руку. – Кажется, Свидж наконец признал тебя волком.
 - Я так понимаю, для тебя я всё ещё Волчонок? – пробормотал Кольгрим, и Гертруда усмехнулась:
 - А как же? Маленький и неопытный Серый Волчонок. Расти и набирайся сил, и может быть, я тоже признаю тебя Волком.
После этого воительница пришпорила своего тяжеловоза и скрылась где-то впереди. Кольгрим проводил её пристальным взглядом и недовольно забормотал. Рыжеволосой варварше нравилось обращаться с ним, как с маленьким ребёнком. Словно Улвир был не волчьим князем и чужаком, а её младшим братом, за которым нужен был глаз да глаз. Но Кольгрим хотел, чтобы к нему относились, как к равному. И получалась такая глупая ситуация – Свидживальд его призирал, а Гертруда считала слабым и неопытным. Из всех троих танов Кольгрим чувствовал себя уверенно лишь рядом с Эдзардом. Этот старый мудрый варвар никогда не пытался унизить Улвира и помогал ему советами. Иногда князь даже чувствовал себя так, будто общался с родным отцом – настолько Эдзард был терпеливым, отзывчивым, но в то же время строгим и властным. Кольгрима даже не волновало, кем считал его старый воин: щенком, волчонком или волком. Варвар относился к нему, как к настоящему мужчине, и этого было вполне достаточно.
Когда войско вновь выехало на главную дорогу от Латира до Шекрата, солнце уже клонилось к горизонту. Кольгрим сильно устал, глаза его слипались. Сколько времени он уже провёл в седле? С самого утра. Была лишь небольшая заминка возле одной из рощ, когда дикие волколаки попытались атаковать отставших. Но и тогда Улвир не спешился. Всё это время молодой князь оставался на коне. Но несмотря на это он сейчас уверенно держался в седле и отдавал приказания ехавшим позади него воинам. Ракш снова скрывался где-то среди деревьев, появляясь время от времени только для того, чтобы перекинуться с Улвиром взглядами и исчезнуть. Странное поведение волколака стало для Кольгрима уже привычным, и он попросту не обращал на это никакого внимания.
Молодой князь уже клевал носом, когда впереди послышались крики, заставившие Улвира вскинуть голову. Он почти уснул в седле и сильно удивился, заметив суматоху среди воинов. Кто-то схватился за оружие и закричал на варварском языке непонятные молодому князю слова. Натянув поводья жеребца, Кольгрим оглянулся. Его люди шли позади и тоже нервничали.
 - С дороги! – рявкнул кто-то.
Женщины, сбившись в кучу, испуганно проводили взглядом пронёсшийся мимо конный отряд.
 - Присмотри за ними, - приказал Кольгрим Хролфу, а сам погнал своего чёрного коня следом за всадниками. Воин удивлённо посмотрел на своего князя и, отрывисто кивнув головой, обернулся к шедшим позади Серым волкам. Краем глаза Улвир заметил, как мелькнула мимо чья-то ярко-рыжая шкура, и через считанные секунды впереди показался Ракш. Волколак, в своём зверином облике, дожидался князя и нетерпеливо переступал с лапы на лапу. Когда Кольгрим догнал его, он склонил голову в коротком приветствии и оскалился.
 - Понял, - Улвир кивнул ему в ответ и пришпорил своего коня. Молодой Волк уже не помнил, когда начал вдруг понимать Ракша без слов. В какой-то момент Кольгрим просто вдруг догадался, что значат все эти ухмылки, оскалы, рыки и поскуливания. Будто всю жизнь провёл среди волколаков и знал их язык. Быть может, так просто сказывалось на нём общество Делаварфов?
Оскал Ракша означал, что впереди что-то произошло, и это действительно оказалось так. Когда Кольгрим добрался до самого начала войска, он увидел, как несколько варваров, включая самих танов, столпились вокруг чего-то. Вытянувшись в седле, молодой Волк с трудом рассмотрел раскинувшееся на земле тело человека. Только этого не хватало, подумал Кольгрим и пустил жеребца ближе к толпе. Эдзард сидел на корточках рядом с трупом, Гертруда и Свидживальд громко спорили о чём-то. Пепельный Волк уверял своих товарищей, что это происки псов, и что им следует немедленно поворачивать на запад – к Новой Карле, в земли Койотов. Но другие таны не спешили соглашаться с ним и внимательно осматривали местность вокруг.
 - Что произошло? – спросил Кольгрим, спрыгивая с коня на землю. Эдзард, не отрывая взгляда от истерзанного словно диким зверем тела, приветственно кивнул молодому князю головой и пробормотал:
 - Как видишь, нашли труп. Один из местных жителей, но при нём не было оружия. Это явно не один из воинов Кервосов.
 - Этот старик был друидом, – Свидживальд подцепил мечом висевшую на горле мертвеца цепочку с кулоном в виде белого медведя. Стоявшая рядом Гертруда сплюнула на землю и раздражённо заворчала. Кто мог убить мирного жителя, к тому же друида? Нет, варвары на такое не были способны. А Кервосам не было смысла убивать своих же людей.
Тяжело вздохнув, Кольгрим присел на землю рядом с Эдзардом и осмотрел труп. Судя по следам, что остались на теле убитого, это сделали звери. С чего вдруг Свидживальд решил, что здесь намешаны Койоты?
 - Думаешь, что это были Койоты со своими собаками? – спросил Улвир, невольно морщась. Запах стоял такой, что нетрудно было догадаться, что труп уже начал разлагаться. Прошло не меньше трёх дней с тех пор, как он был убит.
 - У Койотов нет таких огромных собак, чтобы оставлять подобные следы, - заметила Гертруда, прикрывая нос и рот ладонью. От запаха разложения женщину не мутило, как Кольгрима, но всё равно было неприятно. – Койотам больше нравится разводить мелких собачек, загоняющих кроликов и хорьков. На больших животных они не охотятся. У этого несчастного, как видишь, нет правой руки. Мелкая собачонка размером с мой сапог не сможет оторвать целую конечность за один укус.
Кольгрим внимательно осмотрел тело. Дикие звери не стали бы оставлять добычу, а волки никогда не убивали, если не были голодны. На рысей или ледобарсов это тоже не было похоже – они уносили в логово любую добычу, которую им удавалось поймать, и на людей почти не нападали, только если еды в лесах становилось совсем мало. Эдзард, впрочем, в собаках разбирался намного лучше своих товарищей и, внимательно осмотрев места укусов, пробормотал:
 - Это был мастифф. Крупный взрослый кобель, - тан провёл пальцем по краям раны, указывая на ширину челюсти. – Таких выводят только в двух местах во всём Латаэне – в Матуле, землях самих Мастиффов, и на Береге костей.
После его слов ближайшие варвары тут же зашептались и невольно схватились за оружие. Берег костей – княжество Дельфинов, располагалось как раз под землями Кервосов. Если мастиффы оказались здесь, значит псари, которые их вели, тоже были в Шекрате. Что могло понадобиться Бакхартам, Дельфинам, на территории Оленей? Это княжество упорно звало себя Независимым восточным государством и никогда не подчинялось Псам.
 - Я всегда знал, что эти чёртовы Олени когда-нибудь нападут на нас, - прошипел Свидживальд, пихая труп мыском ботинка. – Но не думал, что они выступят на стороне Псов так скоро.
  - Кервосы всегда питали к нам неприязнь. А Корсаки, скорее всего, просто припугнули их полным уничтожением, - заметил Эдзард и поднялся на ноги. Кольгрим отступил назад, пропуская тана к его могучему коню, который даже рядом с чёрным жеребцом Улвира казался великаном. – Сейчас куда более важно не то, кто на чьей стороне выступает, а то, что наш враг намного сильнее, чем мы думали. Если Бакхарты помогают Кервосам, у нас серьёзные неприятности.
 - Уберите уже этот труп! – рыкнул Свидживальд и вскочил на спину своему пепельному жеребцу. Тан всегда ездил без седла, и лошади слушались его беспрекословно. Кольгриму оставалось только удивляться его мастерству.
Несколько варваров оттащили труп в сторону, и таны вместе с Улвиром отправились вперёд. Ракш проскользнул мимо них и на мгновение задержал взгляд на Кольгриме, словно желая убедиться, что с князем всё в порядке. Мужчина лишь коротко кивнул ему в ответ и пустил своего жеребца лёгкой рысью. Рыжий волколак тут же скрылся где-то среди варваров, оставив молодого Волка наедине со своими мыслями. Улвиру вдруг стало не по себе, когда над их головами пронёсся чёрный ворон. Птица преследовала их с самых границ с Шекратом, и Кольгрим не раз замечал её на соседней ветке, когда останавливался подождать своих спутников. Ворона следила за ним и, громко каркнув, исчезала, стоило мужчине перевести на неё взгляд. И от этого становилось жутко.
Кольгрим выкинул из головы тревожные мысли и пустил жеребца галопом, чтобы догнать уехавших вперёд танов. Эдзард и Свидживальд сидели молча, и лишь Гертруда что-то громко обсуждала с одной из девушек-лекарей, ехавших рядом с ней. Молоденькая светловолосая варварша уверяла воительницу, что видела ещё несколько трупов с похожими ранами. Бакхарты могли уже пробраться глубоко в земли Шекрата.
 - Не думаю, что они рискнут это сделать, - покачала головой Гертруда. Краем глаза Кольгрим заметил, как Свидживальд вдруг потянулся за висевшим за спиной мечом. Пепельный волк внимательно осмотрелся по сторонам и бросил короткий взгляд на Улвира. На мгновение молодому князю показалось, что тан будто спрашивает его: «Ты тоже это заметил?»
Нахмурившись, Кольгрим осмотрелся по сторонам и тут же услышал треск за деревьями. Густые лапы зелёных елей скрывали тонкую тропинку, по которой вполне могло пробраться несколько вражеских воинов. Вытащив из ножен свой меч, Улвир развернул своего жеребца к лесу и осторожно отодвинул лезвием еловую ветку. Мужчина был готов к внезапной атаке и ожидал увидеть людей Бакхартов, готовящихся к засаде, однако…
 - О, князь! – удивлённо произнёс темноволосый Астор, один из Серых волков. Воин держал в руках ворох хвороста и сильно удивился, увидев острое лезвие меча в считанных сантиметрах от своего лица. Кольгрим громко выругался и, соскочив с жеребца, пробормотал:
 - Нашёл, когда ветки собирать, Астор. Где твой напарник?
 - А, Гевар чтоль? – вскинул брови воин и тут же расплылся в добродушной улыбке. – Так он где-то позади меня бродил, обдирал сухую кору с берёз, чтобы лучше горело. А что-то случилось чтоль?
Кольгрим махнул на него рукой и внимательно осмотрелся по сторонам. За спиной молодого князя послышался приглушённый стук копыт, и Свидживальд, остановив своего жеребца возле елей, крикнул Улвиру:
 - Что там случилось, Серый?
 - Нормально, свои это, - хрипло бросил в ответ Кольгрим и вздрогнул, услышав ещё один подозрительный хруст. Нет, это, должно быть, был Гевар. Нахмурившись, князь уверенно шагнул дальше ко второму ряду стройных пышных елей и с лёгкой опаской отодвинул зелёную лапу, ожидая увидеть там своего воина.
Но это был не один из Серых волков. Мужчина столкнулся взглядом с невысоким пареньком с волосами, чёрными как смоль. На нём была одежда, по крою своему совершенно непривычная для варваров и северных княжеств. Увидев перед собой настоящего дикаря (а ведь именно таким теперь казался Кольгрим), юноша испуганно закричал и дёрнулся назад. Большая серая собака, до того стоявшая за его спиной, вдруг с громким рёвом бросилась на Улвира, и мужчина едва успел ударить по её морде обратной стороной меча. Мастифф отпрянул, затряс головой и тут же оскалился, но острое копьё, метко брошенное кем-то из-за спины Кольгрима, пробило ему бок, и пёс повалился на землю. Его хозяин, громко что-то крича на неизвестном молодому князю языке, скрылся среди деревьев.
 - Какого чёрта, Серый! – воскликнул Свидживальд, выскакивая из-за большой ели. – Ты его упустил!
Подойдя к дёргавшейся в агонии собаке, тан без сожаления вогнал ей меч прямо в горло и вытащил из бока своё копьё. Убрав оба оружия за спину, варвар обернулся к Кольгриму и, сплюнув на землю, пробормотал:
 - Молодец, Серый. Теперь этот мальчишка доберётся до своих и разболтает, что видел варваров.
 - Ты серьёзно уверен, что огромное войско из нескольких тысяч людей такое незаметное? – раздражённо бросил Кольгрим и убрал меч в ножны. - Идём, нужно предупредить других, пока этот щенок не добрался до своих.
Он даже не успел подозвать своего коня. Совершенно неожиданно из-за деревьев послышался громкий лай, к которому присоединился второй, третий, четвёртый. Уже через несколько секунд целая свора собак неслась навстречу варварам, и Кольгрим, испуганно попятившись, понял, что дела их плохи. Бакхарты оказались намного ближе, чем предполагал Свидживальд, и молодой псарь уже добрался до своих товарищей. Почти синхронно переглянувшись, Улвир и Делаварф бросились обратно к дороге и оставленным лошадям. Собачий лай становился всё ближе и ближе, и Кольгрим уже слышал лязг острых зубов. Один из мастиффов прыгнул на мужчину, когда тот уже вскочил в седло своего жеребца. Клыки чудом не задели коня, и князь вогнал острие меча прямо в голову собаке. Поверженный зверь рухнул на землю, а Кольгрим раздражённо стряхнул с лезвия собачьи кровь и мозги. Свидживальд на своём тяжеловозе отбивался от псов длинным копьём, позволявшим ему сохранять дистанцию. Но собаки с каждой минутой становились храбрее, и тан, развернув жеребца, погнал его к дороге. Кольгрим последовал примеру варвара, и они вдвоём вылетели к войску.
 - Всем приготовиться! – рявкнул Эдзард, резко натягивая поводья коня. Таны уже были готовы к нападению псов, и как только первые мастиффы показались из-за леса, на них обрушился настоящий град ударов тяжёлых мечей. Кольгрима поразила ярость, с которой собаки бились несмотря ни на что. Они должны были понимать, что бой слишком неравен, но всё равно не трусили и бесстрашно встречали смерть. Либо это были очень храбрые псы, либо просто бешеные. Но почему-то во второе верилось гораздо больше.
Когда последняя собака испустила дух, пронзённая острым мечом, Кольгрим облегчённо выдохнул и осмотрелся в поисках танов. Те собрались в нескольких десятках метров в стороне. Свидживальд был слегка ранен в ногу – один из мастиффов успел достать его. Клыки лишь немного задели кожу, но кровь всё равно уже пропитала штанину, и Пепельный волк недовольно хмурился. Гертруда послала за одной из девушек-лекарей, а сама осталась с танами.
 - Они остановились за теми холмами, - пробормотал Свидживальд, указывая куда-то за деревья. – Судя по числу собак, там не меньше трёх десятков псарей. Обычно такой отряд сопровождает сотня-две пеших воинов. Да будет проклят каждый Олень в этой отвратительной земле! Они знали, что мы не оставим всё это безнаказанным. И решили устроить ловушку. Перебежали на сторону Псов! Чёртовы ублюдки… Раскроил бы череп каждому из них. И мужчинам, и женщинам, чтобы не рожали таких же предателей.
Эдзард тяжело вздохнул в ответ на слова Свидживальда и только потом заметил Кольгрима. Кивнув ему головой, мужчина подозвал князя ближе и приглушённо произнёс:
 - Боюсь, у нас серьёзные проблемы, молодой Волк. Если Бакхарты и Кервосы объединились, но наш противник стал ещё сильнее. Здесь на каждом шагу может быть засада.
Кольгрим понимающе кивнул головой. Если в одном только лесу скрывался целый отряд псарей с мастиффами, то что могло быть там, дальше по дороге? Улвир совершенно не удивился бы, узнав, что в Шекрате помимо гарнизона Кервосов было целое войско Дельфинов. Бакхарты оказались намного хитрее Делаварфов. Впрочем, хитрость варварам была не так уж и нужна. На их стороне была грубая сила и выносливость. Там, где воины Псов не выдерживали и быстро уставали, Керберы продолжали идти и храбро напевали песни, как ни в чём ни бывало.
 - Я понимаю, - вздохнул Кольгрим, - и не смею просить вас бросить родные земли ради какого-то Медвежьего плато. Это ваши воины, и не мне решать, куда они отправятся и что будут делать.
Пока Свидживальда осматривала одна из девушек-лекарей, Гертруда подошла ближе к Эдзарду и Кольгриму. Услышав обрывок их разговора, женщина удивлённо посмотрела на молодого князя.
 - Если нужно, я могу выделить тебе немного моих воинов, чтобы ты мог отправиться обратно в Волчьи угодья, - предложила Гертруда, и Кольгрим вдруг почувствовал странную энергию, исходившую от варварши. Она сейчас… испытывала его? Да, конечно, с её стороны было очень любезно предложить Улвиру своих людей, чтобы они сопроводили его домой. Но не в момент, когда вражеские войска атакуют их земли. Со стороны возвращение Кольгрима выглядело бы, как бегство с поля боя, не иначе.
Поняв по глазам молодого князя, что он догадался, Эдзард едва заметно улыбнулся и кивнул головой. Улвир тут же почувствовал себя увереннее и, выпрямившись, усмехнулся:
 - Благодарю, Гертруда, но я бы предпочёл остаться здесь, с вами. Мои люди пошли за мной не для того, чтобы я сейчас возвращался в свои земли, когда против вас сражаются сразу два дома. Ты же помнишь, что я хочу быть одним из вас. Ваш дом – мой дом. И я готов защищать его собственной кровью. Так почему я должен бросать вас в трудную минуту?
Гертруда широко улыбнулась и склонила перед Кольгримом голову, выражая ему свою благодарность. Эдзард вскочил на спину своего коня и натянул поводья, отчего жеребец попятился назад и приглушённо захрапел.
 - Чтож, тогда решено, - кивнул старый варвар. – Сначала выгоним Бакхартов из этих земель, захватим Шекрат, а потом отправимся к Медвежьему плато.
 - Искренне надеюсь, что к тому времени Корсаки и Койоты не нападут на Латир, воспользовавшись нашим отсутствием, - Свидживальд злобно усмехнулся. Он слегка прихрамывал, но помощь лекарей ему была больше не нужна. Целительница наложила на рану плотные бинты и удалилась, чтобы не навлекать на себя гнев Пепельного волка. Он не привык, когда кто-то видел его раненым.
 - Сможешь ехать на лошади? – учтиво спросил Эдзард и поморщился, услышав в свою сторону приглушённые ругательства.
 - Мне не оттяпали половину ноги, Эд! – фыркнул Свидживальд и осторожно вскочил на своего пепельного жеребца. – Не стоит обращаться со мной, как с мальчишкой. Для этого у тебя есть Серый.
Кольгрим даже расплылся в улыбке. А он уж начал думать, что со Свиджем что-то случилось. Целый день – и ни одной злой ухмылки или насмешки в его сторону. И вот, наконец, случилось.
 - И я тоже очень рад твоему обществу, - усмехнулся Кольгрим и пришпорил своего жеребца. Вместе таны вернулись на дорогу.
Убитые были захоронены с краю от дороги, а ранение осмотрены лекарями. Войско снова двинулось в путь, но на этот раз каждый воин был осторожен, как никогда. Эдзард выставил часовых и отправил нескольких варваров вперёд, чтобы они просматривали путь и докладывали о вражеских отрядах. Пёсьи засады могли быть где угодно. Кольгрим впервые узнал, что такое бешеные собаки Латаэна. Это была настоящая лавина неконтролируемых кровожадных тварей, готовых разорвать глотку любому, кто встанет у них на пути. Но варвары не боялись их клыков. Они снова и снова отбивались от нападавших псов, рубили им головы мечами и топорами до самого вечера, пока вражеские отряды не отступили под натиском северян. Тогда, стащив тела мёртвых мастиффов в кучу, варвары обложили их сухими ветвями и подожгли. Это пляшущее пламя, служившее устрашением для скрывавшихся за деревьями воинов, Кольгрим запомнил надолго. И снова чёрная ворона, сорвавшись с ветки дерева, расправила крылья и скрылась где-то за облаками. Но на этот раз молодой князь отчётливо услышал одно-единственное слово, сорвавшееся с языка птицы:
 - Светлана!
И имя это потонуло в радостных криках варваров, словно его и не было. Поморщившись, Кольгрим натянул на голову капюшон и устремил пристальный взгляд на пляшущее пламя костра.

***

Земли Скопарта, обычно шумные и многолюдные, сегодня казались пустынными. Раньше это княжество было центром торговли между странами, и Средиземный порт, находившийся на пересечении трёх великих трактов, всегда был популярным местом для сотен торговцев. Но как только война охватила Сангенум, в городе стало тихо и как-то пугающе одиноко. Улица, по которой проходила Марьям, ещё прошлым летом была заставлена до отказа ларьками с различными сладостями, безделушками, многочисленными товарами из чужих земель, и торговцы пытались перекричать друг друга, чтобы заманить прохожих именно к себе. Но сейчас кроме Суруссу и двух её сопровождающих не было почти никого. Те немногие жители, что ещё оставались на улицах, тут же скрывались в своих домах, заметив рядом с женщиной облачённых в чёрно-красные одеяния воинов. Крыс здесь не любили так же, как и во всём Вэлне, но Марьям больше никому не могла доверить свою жизнь. Суруссу всегда славились осторожностью, и это не раз спасало их от врагов и предателей. Гезары, дом, из которого происходила Марьям, всегда славились осторожностью, и это не раз спасало им жизнь.
Даже несмотря на то, что эти земли принадлежали её старшему брату, Гаэлу, Марьям не могла расслабиться. Ей казалось, что враги были на каждом шагу, следили за ней, куда бы она ни направлялась, что бы она ни делала. Едва услышав лёгкий шорох, княгиня испуганно жалась к своим телохранителям и думала о том, что она отдала бы всё что угодно, лишь бы оказаться рядом с Ньёром. Или даже Морротом. Подле Анаконды Марьям всегда чувствовала себя, как за каменной стеной. Да, он был холоден к ней, но никогда никому не позволял обращаться с ней грубо и невежественно. Он оберегал её и всё-таки любил. Пускай по-своему, не так, как ей хотелось бы.
Путники остановились в конце одной из улиц, такой же пустынной, как и все остальные. Местных жителей здесь было ещё меньше, чем во всём остальном городе. Не каждый отваживался заходить в эти трущобы, где, по слухам, жила самая настоящая ведьма.
 - Всё спокойно, моя госпожа, - произнёс один из Крыс, закутанный в красный шарф почти до самых глаз. – За вами не было хвоста. Никто даже не заметил вашего появления.
Марьям благодарно кивнула головой и скинула капюшон, до этого скрывавший её лицо. Это была банальная осторожность – женщине не хотелось, чтобы кто-то узнал в ней княгиню Суруссу. Её визит в Средиземный порт должен был остаться незамеченным. Если Моррот узнает о том, что жена его отправилась не в Бухту Келестии за новыми дорогими тканями, а в земли Скопарта, чтобы искать союзников своему любовнику, гнев его будет страшен.
 - Оставайтесь здесь и ждите меня, - приказала Марьям своим спутникам, а сама осторожно шагнула в невысокий маленький каменный домик с округлой крышей. Вместо двери висело полотно из сшитых вместе кусочков тканей, защищавшее жилище от песка и пыли, но пропускавшее воздух в жаркие душные дни, которых даже весной в Вэлне было предостаточно. Внутри дом был крайне прост – в центре комнаты большая жаровня с зелёным пламенем, с краю был свёрнут тонкий матрас и лёгкое одеяло. Рядом же стояла корзина с фруктами, бережно прикрытая тонкой шёлковой тряпочкой от мух. Больше не было ничего. Запах благовоний и старых книг, разложенных рядом с жаровней, дурманил голову, и Марьям на мгновение забыла, зачем вообще пришла сюда.
Возле плясавшего в каменной чаше изумрудного огня сидела высокая худая женщина. Кожа её была настолько бледной, что нетрудно было догадаться, что солнечные лучи редко попадали на неё. Эта черноволосая ведьма с белыми от слепоты глазами никогда не покидала своего маленького уютного домика и всех гостей принимала здесь же. Марьям, взглянув на лицо женщины, невольно прикоснулась пальцами к своему правому веку. Один её глаз тоже был таким же – белым и слепым, с самого рождения. И в этом не было ничего удивительного, ведь…
 - Здравствуй, сестра, - улыбнулась бледнокожая женщина и склонила голову в знак приветствия. Марьям ответила ей тем же, потому что верила, что ведьма видит её своим внутренним магическим зрением.
 - Прекрасно выглядишь, Рагна, - прошептала Суруссу и вздрогнула, услышав от сестры смешок в ответ. Конечно, слепую ведьму не интересовал внешний вид людей и себя самой в том числе. Она смотрела им в душу, судила по поступкам, и поэтому никогда не делала ошибочных выводах о том или ином человеке. Марьям до сих пор помнила, как Рагна на их свадьбе с Морротом сказала молодой ещё княгине Суруссу, что она не найдёт счастья с этим мужчиной. Женщина не послушалась тогда сестру, и чем всё это обернулось? Теперь она строила заговор против собственного мужа и была безумно влюблена в мальчишку в два раза моложе её самой. Безумие, самое настоящее!
Отбросив в сторону мешавшиеся под ногами мешки и камни, Марьям опустилась на холодный пол тесного домишки и снова подняла на свою сестру глаза. Княгиня не знала, с чего начать. Она никогда не умела общаться с Рагной. Марьям всегда была любознательной и неугомонной девчонкой, в то время как её старшая сестра никогда не видела белого света и почти не говорила с людьми. Маленькая княжна даже не сразу поверила, когда узнала от матери, что эта слабая девчонка, отчаянно хватающаяся за жизнь практически каждый день – такая же княжна Варанов, как и она сама. Её старшая сестра.
 - Ты пришла ко мне с какой-то просьбой, дорогая сестрица, - произнесла Рагна, внимательно смотря на Марьям своими невидящими глазами. От взгляда этого княгине стало не по себе, но она склонила голову и тихо пробормотала:
 - Я пришла просить тебя о помощи. И о совете, - тут же добавила Марьям, нахмурившись. - Ты сильна, мудра, моя старшая сестра. Во всём Вэлне нет человека такого, как ты. Лишь тебе открыто будущее и прошлое, настоящее и то, что никогда не произойдёт.
 - Всё так, сестрица, - улыбнулась Рагна и скрестила ноги перед собой. Изумрудное пламя жаровни играло на драгоценных тканях, покрывавших голову и тело ведьмы. Ей было уже больше пятидесяти, но в густых чёрных волосах до сих пор не проскользнула седина. Словно время обходило женщину стороной. Лишь лицо её было всё в морщинках. Больше всего их было вокруг глаз, и казалось, будто Рагна с большим трудом держала тяжёлые веки открытыми.
 - Но пришла ты с недобрыми вестями, Марьям, - произнесла ведьма, сложив сухие руки на коленях. – Ты хочешь попросить меня о чём-то плохом и тёмном. Потому выбрала меня. Ещё ты намеревалась отправиться к брату нашему, Гаэлу, но в последний момент передумала. Ты боишься говорить ему об этом.
Марьям всегда удивлялась, почему Рагна не знает наперёд, о чём спросит её сестра. Но ведьме было открыто лишь будущее, и мысли она читать не умела. Она чувствовала настрой человека, его желания и порывы. Слова, что когда-то были произнесены или ещё только будут, оставались для неё загадкой.
 - Знаешь ли ты что-нибудь о Ньёре? – спросила Марьям, решив, что Рагна наверняка встречала в своих видениях. Но ведьма была не настолько всесильна, как думала княгиня.
 - Я видела юношу с тобой, но не знала, кто это такой, - кивнула Рагна, проводя рукой над жаровней. Пламя касалось своими обжигающими языками ладоней ведьмы, но она не обращала на это внимания. – Я знаю лишь то, что ты тянешься к этому юноше. И пришла сюда из-за него. Кто он такой, сестрица? Четверо говорят мне, что он из Вэлна, но в то же время не южанин.
 - Он один из Питонов, - кивнула головой Марьям. – Они бежали на Запад после падения Империи Ворона, поэтому Ньёр из рода Змей, но не родился на Юге. Он попал сюда пленником после поражения в землях Ягуаров, и я выкупила его на невольничьем рынке для гладиаторских боёв Моррота.
Рагна понимающе кивнула. Чтобы просмотреть прошлое человека, ей нужно было знать его имя. Чтобы узнать ближайшее будущее, ей требовалась какая-то личная вещь. Потянувшись за костями в хлопковый мешочек, висевший на шее, ведьма вытащила их и швырнула в жаровню. Пламя тут же вспыхнуло и окрасилось в аметистовый цвет. Женщина осторожно прикоснулась пальцами к огненным языкам и расплылась в улыбке.
 - Теперь я вижу… - прошептала ведьма, отстраняясь от жаровни. – Этот мальчик действительно тот, кого я видела в своём видении. Ты что-то хотела попросить меня, и это связано с ним. Что же тревожит тебя, сестра?
Марьям нерешительно посмотрела на выход из жилища, не зная, можно ли говорить в присутствии Крыс. Но, в конце концов, женщина заплатила им за то, что они будут держать язык за зубами. «Подполье раскрывает секреты своих клиентов, только если новый заказчик заплатит втрое больше» - так говорил Аякс. Чтож, Моррот узнает о тайнах своей жены, только если лично придёт к Кайману. А князь Суруссу на дух не переносил всех Крыс в Вэлне, за исключением Лизардиса Гройена, так что Марьям могла не беспокоиться. Устало выдохнув, женщина придвинулась ближе к Рагне и склонила свою голову в знак почтения. Так следовало делать всякий раз, когда просишь о чём-то очень важном. Это был нерушимая традиция южан, и они свято следовали ей. Даже могущественные князья склоняли голову перед крестьянами, если хотели о чём-то просить их. Для этого правило не было исключения ни для кого.
 - Я прошу тебя о помощи, дорогая сестрица. Я… не могу решиться на один поступок, - призналась Марьям, не поднимая глаз на Рагну, - но это очень важно для меня. Этот мальчишка, Ньёр... Я безумно влюблена в него, как маленькая девочка. Он вернул мне уверенность, что я действительно настоящая женщина, а не серая мышь в клетке Моррота. Все, с кем я пыталась разговаривать, заигрывать – они все боялись меня, ведь я княгиня Суруссу, жена самого правителя Нормада! Я столько лет была совершенно одинока… а теперь, я будто снова родилась! Я чувствую, как жизнь течёт в моём теле, как бурлит кровь от нетерпения, как сердце вдруг замирает и начинает биться с невероятной силой, словно пытаясь вырваться наружу! Впервые я действительно ощутила, что такое настоящая любовь, а не то притворное чувство между мной и Морротом. Наш брак был заключён лишь для того, чтобы объединить дома. Но что теперь, дражайшая сестрица?! Мне почти сорок лет, а я до сих пор не подарила мужу наследника. Если бы он не боялся, что его осудят другие князья… я бы уже давно была мертва. Несчастный случай или покушение – Моррот бы придумал что-нибудь, чтобы отвести от себя подозрения. А потом взял бы себе молодую красавицу, одну из тех, что он постоянно водит к себе. И она родила бы ему крепкого наследника.
Рагна внимательно посмотрела на свою сестру, словно слепые глаза её на самом деле могли видеть. Женщина осторожно прикоснулась к холодным ладоням Марьям и прошептала:
 - Ты хочешь, чтобы я помогла твоему любовнику, Ньёру? – когда Марьям кивнула головой, ведьма мягко улыбнулась. – Чтож, тогда дай мне его личную вещь. Я смогу узнать намного больше, если это будет его волос, быть может ноготь… ресница…
Марьям аккуратно скользнула к оставленной у входа сумке и порылась в ней. Женщина обладала вещью, которая, несомненно, должна была заинтересовать Рагну. Добыть её стоило княгине больших трудов. К тому же, сам материал был настолько непостоянен, что мог в любой момент обратиться в пыль прямо в руках. Дрожащими пальцами Суруссу вытащила из шёлкового мешочка кусочек чёрной чешуи, той самой, что появилась на руке Ньёра во время одного из гладиаторских боёв. Марьям нашла её в толще песка и пыли на арене. Все остальные чешуйки обратились в дым, словно их и не было. Женщине удалось забрать лишь одну. Но даже сейчас Суруссу боялась, что крохотная чёрная пластина может рассыпаться в её руках.
Княгиня осторожно передала чешуйку Рагне, и ведьма вздрогнула, почувствовав шероховатую поверхность осколка кончиками пальцев. Сжав пластинку, черноволосая женщина покрутила её в воздухе, пробуя на ощупь. Взяла длинное орлиное перо и провела им над чешуйкой, что-то еле слышно приговаривая. От всей этой таинственности Марьям становилось не по себе. Она порой не могла поверить, что такая ведьма как Рагна могла быть её родной сестрой.
 - Я вижу что-то тёмное в этой пластине, - пробормотала женщина, убирая орлиное перо. – Она была вызвана отрицательными эмоциями и создавалась для разрушения. Тот, кому она принадлежит, очень сильно желал чьей-то смерти.
 - Да, Ньёр тогда сражался на арене, - кивнула Марьям. – Его напарница пострадала, и он действительно хотел смерти своим противникам. Его с большим трудом оттащили от них. Но что это? Откуда эта чешуя?
Рагна ничего не ответила и бросила чешуйку на тлеющие угли жаровни. Зелёное пламя резко вспыхнуло и окрасилось в кроваво-красный цвет. Марьям отчётливо различила запах крови и тут же поднесла ладонь ко рту, чувствуя внезапную тошноту. Перед глазами всё резко поплыло, но женщина пришла в себя, стоило Рагне прикоснуться своими сухими шершавыми пальцами к её лбу. Благодарно кивнув, Суруссу слегка отодвинулась от алой жаровни, пламя в которой дико плясало, а среди углей что-то громко щёлкало.
  - Ты пришла просить помощи для этого человека? – спросила Рагна, устремляя взгляд на кровавый огонь. – Ему не потребуется твоя помощь.
Марьям удивлённо посмотрела на сестру, не понимая, что та имеет в виду. Нет же, Ньёру просто необходима была помощь! Он был совсем один, потомок изгнанного рода среди предателей и убийц. Моррот мог послать к нему палачей в любой момент.
 - Почему? – только и смогла произнести Марьям, хотя в голове у неё бушевал целый вихрь вопросов, которым, увы, не суждено было прозвучать.
Рагна бросила в жаровню несколько небольших семян. Суруссу вздрогнула, когда увидела, что из них начали стремительно расти огромные чёрные цветы. Бутоны становились всё больше и больше, пока не стали размером с кулак. И тогда лепестки дрогнули, и на пол высыпались мелкие блестящие камни. Марьям подняла один из них и с изумлением поняла, что это был обсидиан – символ древних вэлнийских королей.
 - Это…
Рагна кивнула.
 - Человек этот, Ньёр, как ты его называешь, действительно станет королём. Власть его будет простираться от самого Класт-порта и до Средиземного порта. Народы Юга падут ниц перед ним и признают великим наследником Эньяра Чернозубого. Враги будут гореть в тени его огромных крыльев. Но я вижу, что много смертей будет связано с ним. Он совершенно не такой, каким кажется на первый взгляд. Он жесток и не терпит неповиновения. Любой, кто выступит против него, будет убит. С его воцарением всё изменится, и я не могу пока сказать, в какую сторону. Одни будут превозносить его как бога, другие – как гнусного предателя. Жизнь рядом с ним будет полна опасностей, и враги его день ото дня будут охотиться на близких ему людей. Но боги благосклонны, я вижу это. Когда наступит тёмный час для него, ему помогут друзья. Они храбрые и сильные, на них можно положиться.
Марьям облегчённо выдохнула. Она услышала всё, что хотела – Ньёр будет королём. Значит, старания её не напрасны. Но что-то тревожило женщину. Только губы не двигались, отказывались произносить эти слова.
Рагна между тем совершенно спокойно поднялась на ноги и принялась снимать сухие вещи с перетянутой под самым потолком верёвки. Тихонько что-то напевая себе под нос, женщина разложила постиранную одежду по стопкам и убрала в большой плетёный ящик возле постели. Двигалась ведьма так, словно не была слепа и видела абсолютно всё. Как только с вещами было покончено, Рагна уложила в горячие угли железный чайничек и наполнила его свежей водой.
 - Дорогая сестрица, - заговорила вдруг ведьма, - а почему ты не хочешь пойти к Гаэлу, нашему брату, и попросить у него помощи? Разве он не может выступить на стороне твоего Ньёра?
 - Может выступить, а может и не выступить, - усмехнулась Марьям, следя, как вода в чайнике начинает медленно закипать. Едва заметный огонёк в жаровне снова стал привычного изумрудного оттенка, а от чешуйки не осталось и следа. Суруссу не успела заметить, как пластинка обратилась в пепел и растворилась в воздухе. – Если я пойду к Гаэлу, он меня выслушает. В конце концов, я же его сестра. Но пойми, Рагна – Средиземному порту невыгодно выступать против Нормада. Если Моррот заподозрит Гаэла в измене, он перекроет Южный тракт, и товары из Класт-порта перестанут поступать. А это же основной источник прибыли Гаэла! Без него здесь всё вымрет. Хотя, с этой войной и так уже давно вымерло…
Рагна понимающе кивнула головой и сняла с углей кипящий чайник. Плеснув воды в подготовленные чашки, ведьма бросила в них несколько листьев какой-то травы, и комната наполнилась приятными ароматами. Запах крови исчез, словно его и не было, и Марьям вздохнула с облегчением. Рагна протянула одну чашку с чаем своей сестре, вторую взяла сама и сделала первый глоток. Когда Суруссу отпила немного следом за черноволосой женщиной, в слепых глазах на мгновение промелькнуло нечто странное, и ведьма, улыбнувшись, загадочно прошептала:
 - А почему ты до сих пор не родила Морроту наследника, дражайшая сестрица?
Марьям была сильно удивлена этим вопросом. Она же столько раз рассказывала сестре в письмах, что не может познать радость материнства. Женщина пыталась забеременеть с того самого дня, как в шестнадцать лет вышла замуж за Моррота. И вот теперь ей было уже почти сорок, но детей всё не было. А рождение наследника позволило бы ей удержать мужа. Быть может, Анаконда тогда и относился бы к ней по-другому…
 - Ты знаешь, я бесплодна, Рагна. Уж не знаю, чем вызвала я такой гнев Четверых, - пробормотала Марьям, но ведьма смотрела на неё со странной улыбкой. Она отставила в сторону чашу и приблизилась к сестре, после чего рука её скользнула к животу Суруссу. Княгиня вздрогнула, ощутив холод сухих пальцев Рагны.
 - Не думаю, что гнев богов направлен на тебя, милая Марьям, - улыбнулась ведьма. – Ты беременна. Я могу доказать, если ты не веришь.
Она подхватила руку Марьям и поднесла её к жаровне. Рагна что-то зашептала, и языки пламени, прикоснувшись к смуглой коже Суруссу, вдруг окрасились нежным голубоватым цветом. Княгиня почувствовала запах, похожий на аромат вишнёвых цветов…
 - Видишь, милая сестра? – прошептала Рагна, наблюдая за языками пламени, что мягко ласкали кожу Марьям, не причиняя ей никакого вреда. – Огонь окрасился в синий. И этот запах… Мать называла его «Ароматом новой жизни», ты помнишь это? Нет никаких сомнений, ты ждёшь ребёнка.
Марьям резко побледнела и почувствовала, как голова вдруг стала словно каменной. Женщина пошатнулась и едва не упала, но Рагна поддержала её за спину и вновь усадила ровно. Сердце в груди бешено заколотилось, но Суруссу не могла ничего сказать. Она лишь дрожащими пальцами коснулась своего живота, не веря, что подобное возможно. Только почему… почему вместо счастья был страх? Марьям трясло как в лихорадке, и по щекам текли горячие слёзы. Она была безумно счастлива и испугана одновременно.
 - Почему плачешь ты, дражайшая сестрица? – нахмурилась Рагна, смотря своими невидящими глазами на её лицо. – Разве ты не ждала этого столькие годы? Разве ты не родишь теперь Морроту наследника?
Марьям, подняв на Рагну красные глаза, с трудом выдавила из себя улыбку и усмехнулась:
 - Морроту? Ты не понимаешь, сестра. Мы не были близки с ним уже больше года. Это не его наследник.
Рагна не видела судьбу ещё не рождённых детей, потому не могла знать, кто был его отцом. А Марьям это прекрасно было известно. Теперь княгиня, кажется, понимала, почему до сих пор не могла забеременеть. А её ещё всегда удивляло, что у Моррота с его постоянными связями с незнакомыми ей женщинами до сих пор не было ни одного бастарда! Всё дело было в самом князе, а Марьям была тут совершенно ни при чём. Но… как ей быть теперь? Если Морроту станет известно о ребёнке, гнев его будет страшен, и Суруссу непременно убьёт и свою жену, и её любовника. А поднимать восстание так скоро Марьям не рассчитывала.
 - Если хочешь… - протянула Рагна, вновь касаясь живота женщины, - я могу…
«Убить?..»
 - Нет! – княгиня закричала и отшатнулась от сестры, смотря на неё широко распахнутыми глазами. – Я не позволю! Даже не думай! Это мой, мой ребёнок! И никто не посмеет его и пальцем тронуть!
Рагна отстранилась и понимающе кивнула головой. Сразу после этого Марьям резко поднялась на ноги и, схватив с пола свою сумку, выскочила из дома. Княгине казалось, что дитя в ней кричит и бьётся от страха. Нет, ребёнок был ещё слишком мал, он не мог понимать, что происходит вокруг. Не мог слышать Рагну. Но Марьям чувствовала его страх, словно это был её собственный. Бежать, бежать из этого места, кричало ей сердце. Прочь от Рагны и её колдовской магии.
Солнечный свет ударил женщине в глаза, и она, слегка зажмурившись, крикнула своим сопровождающим:
 - Мы возвращаемся, немедленно!
 - В Бухту Келестии? – сонно спросил один из Крыс, задремавший на тёплом солнце. Его товарищ был бодр и полон сил и даже приветствовал княгиню низким поклоном.
 - Нет, - резко отрезала Марьям, натягивая на голову капюшон, чтобы никто из местных не узнал её на обратной дороге. – Купим эти чёртовы ткани в Скопарте, Моррот всё равно в них не разбирается.
Подпольщики коротко кивнули ей в ответ и вскочили на своих чёрных жеребцов. Марьям отвязала от коновязи свою лёгкую мышастую кобылку и, взобравшись в седло, пустила её рысью по пустынной улице. На душе было тревожно и тяжело. Княгиня не думала, что ей придётся принимать решение так скоро. Она рассчитывала, что восстание начнётся только летом, не раньше. Но если Моррот заметит?
«Не беспокойся, - сказала себе Марьям, прикрывая уставшие глаза. – У тебя ещё есть время, не нужно спешить. Но тебя, маленький… - она осторожно провела рукой по ещё плоскому животу, - я не позволю никому тронуть. Пусть только попробуют, и они узнают, что такое гнев княгини Суруссу».
Уверенно выдохнув, Марьям пустила свою кобылу резвым галопом, и Средиземный порт быстро остался за спинами путников, потонув в лучах заходящего солнца, окрасившего горизонт в ярко-алый, словно свежей кровью.

***

Весенний лес был пропитан благоуханиями. Здесь, в землях Прилесья, цветы на деревьях начинали распускаться совсем рано, что было довольно странно для севера. Пожалуй, именно поэтому Рощу тысячи лепестков так любили посещать западные князья в марте. Но сейчас княжества было охвачены войной, и мёрзнувшие крестьяне безжалостно вырубали прекрасные деревья с нежными розовыми лепестками. Лишь на самом рассвете, когда холод был ещё достаточно крепким, и местные сидели по домам, Эслинн могла выбираться из своего укрытия и бродить между молодых древ, с наслаждением вдыхая свежий воздух, наполненный благоуханиями.
Девочка со своим учителем, как она называла теперь Оргула, уехали из Прилесья ещё в конце февраля. Старый волшебник постоянно куда-то переезжал, останавливался лишь на некоторое время, но не дольше двух недель. За время их знакомства Эслинн и Оргул сменили уже четыре пещеры и вот, наконец, добрались до высоких горных пиков. Сначала молодая волшебница решила, что это Нагорье Рока, но никаких налётчиков так и не увидела. Лишь потом девочка узнала от учителя, что это была совершенно другая земля – княжество Орлов. Оргулу что-то понадобилось в Бухте Огней, но он никогда не раскрывал ученице своих планов, так что Эслинн оставалось только гадать, что же могло ждать их в этом городе. Чародейка слышала, что орлиное княжество не очень любило чужеземцев и даже не участвовало в войне, когда все остальные отправляли своих лучших воинов на сражения с Латаэном. Орлы словно жили своей собственной спокойной жизнью и считали, что беды не доберутся до них.
 - Они думают, что Четверо защищают их, - усмехнулся как-то Оргул, когда они проходили по мокрой от талого снега дороге. С неба накрапывал мелкий дождь, и Эслинн недовольно жмурилась. Рыжая собака время от времени забегала вперёд путников, останавливалась, дожидалась их и снова скрывалась где-то за холмом. Как-то раз она заметила ловушку лесных грабителей, и это спасло волшебникам жизнь. После этого Оргул всегда отправлял псину вперёд, чтобы она проверяла путь.
 - А что, это на самом деле ложь? – удивилась Эслинн.
 - Четверо наблюдают за всеми, не выделяя кого-то одного. Глупо считать себя кем-то особенным. Рано или поздно, самоуверенность Орлов их погубит.
Эслинн не стала спорить с учителем. Его слова её удивили и заставили задуматься. Раньше девочке казалось, что Четверо совсем о ней забыли. В кого она превратилась? В попрошайку, воровку, нищенку. Но Оргул сказал, что боги следят за всеми. Значит, и за ней тоже. Она не исключение. Она такая же, как все.
Сейчас, когда старый волшебник ещё спал после утомительного перехода в новой пещере, что была несколько тесновата по сравнению с предыдущими, Эслинн могла гулять по Роще тысячи лепестков. За спиной девочки висел колчан со стрелами, в руках был короткий охотничий лук – Эйд научил чародейку правильно целиться и спускать тетиву, так что подстрелить кролика или лань для неё не составляло особого труда. Съестные припасы волшебников подходили к концу, и Эслинн отправилась на охоту. Дичи в княжествах Барсов и Орлов было в изобилии, потому девочка довольно быстро отыскала следы молодой оленихи. Она проходила здесь не больше часа назад и направлялась, должно быть, к маленькому ручейку за холмом.
 - Давай, полагаюсь на тебя, - шепнула Эслинн рыжей собаке и потрепала её по холке. Псина поднялась на лапы и, осторожно принюхавшись, затрусила по следу оленихи. Молодой волшебнице оставалось лишь сидеть в засаде и ждать, когда лань выскочит на неё.
Ветер тихо качал тяжёлые от цветов ветки деревьев, и почти невесомые лепестки, подхватываемые воздушными вихрями, уносились к лазурной небесной глади. Эслинн поймала один листочек и сжала его в руке, чувствуя, как его мягкая и слегка влажная поверхность прикасается к коже. Лепесток на ощупь напоминал настоящий шёлк. Девочка перетрогала все ткани на рынке в Гарнизоне и могла отличить один материал от другого, даже не глядя.
Громкий лай вырвал Эслинн из раздумий, и волшебница, вскинув голову, заметила стремглав бежавшую через заросли лань. Рыжая собака преследовала её по пятам, лязгая зубами почти у самых её ног. Олениха бросилась в сторону, но псина не позволила ей сойти с тонкой тропинки, что вела прямо к засаде. В какой-то момент Эслинн не выдержала и спустила тетиву. Стрела попала лани в плечо – не слишком серьёзно, чтобы свалить сразу. Собака могла вцепиться в горло своей добычи в любой момент, но девочка громко окликнула питомицу, и та отступила. Молодая волшебница задумала кое-что, и для этого ей нужна была живая олениха, а не истерзанная в клочья острыми зубами.
 - Тихо, подожди здесь, - приказала Эслинн, и рыжая собака послушно села на землю рядом. Только после этого девочка выглянула из-за кустов и, перекинув лук через спину, отправилась по следам раненой лани.
Животное пыталось спрятаться, но рана отбирала слишком много сил, и потому олениха не могла запутать следы или скачками убежать в самую чащу. Чтобы догнать свою добычу, Эслинн достаточно было идти размеренным шагом, осторожно переступая через многочисленные корни деревьев и растущие буквально посреди тропинки грибы.
«Нужно будет собрать их на обратном пути», - подумала девочка, окидывая их взглядом. Оргул научил волшебницу отличать съедобные грибы и ягоды от несъедобных. А несколько желудей, припасённые стариком ещё с осени, они зажарили на костре и съели. На вкус жёлуди оказались похожи на печёную картошку… или кукурузу? Впрочем, Эслинн показалось, что было что-то и от орехов. Странные они были, эти зажаренные жёлуди, но очень даже сытные. Девочка смогла съесть только три из них, а у Оргула был ещё целый мешок.
Цепочка следов вдруг оборвалась – лань перешла через ручей и вышла где-то на другой стороне. Но на мокрой земле отпечатки копыт были видны ещё лучше, и Эслинн довольно быстро отыскала их на берегу. Где-то впереди зашумели кусты, и волшебница, резко остановившись, опустилась на корточки. Олениха была буквально в нескольких шагах от юной охотницы. Сердце чародейки бешено заколотилось в груди, и девочка почувствовала невероятную жажду крови. Она словно вдруг превратилась в кровожадную собаку, готовую растерзать свою добычу в клочья. Нужно было лишь подобраться ближе… всего на несколько шагов… Но Эслинн осталась на месте и лишь закрыла глаза, чтобы успокоиться. Стрела всё ещё торчала из плеча лани, и этого было достаточно, чтобы волшебница могла произнести заклинание, которому её так долго обучал Оргул. Это была запретная магия, за которую старик и получил все эти ожоги от своих товарищей. Но он всё равно поведал об этом колдовстве своей ученице. И теперь Эслинн была такой же посвящённой, как и Оргул. Она была прислужницей Адской Гончей.
Внимательно сосредоточив взгляд на оленихе в кустах, волшебница подняла руку и стала медленно произносить слова заклинания. Древний язык, которому её обучил Оргул, до сих пор был девочке непонятен, но сами звуки и интонацию она повторяла с идеальной точностью. Когда половина заклятья уже была произнесена, Эслинн почувствовала, как по телу её пронеслась тёмная, обжигающая энергия. Это была сила Адской Гончей, древней ипостаси Красной Собаки. В тот же миг пронзённая стрелой лань вдруг дёрнулась, громко закричала и рухнула на землю. Ноги её задёргались в конвульсиях, но юная волшебница не прерывала заклинания. С каждой секундой сила, что текла по её рукам, становилась всё мощнее и мощнее, и вот, когда последнее слово было произнесено, олениха внезапно замерла и больше не двигалась. Глаза её вытекли от чудовищного жара, шерсть облезла и обуглилась, отчего в воздухе теперь стоял противный запах. Эслинн даже не обратила на это внимание. У неё получилось – она завершила заклятье, которому так долго обучал её Оргул. «Внутреннее испепеление» - так называл его старик. Энергия волшебника проникала в тело жертвы через его личный предмет и потом вызывала мучительную агонию, в процессе которой несчастное существо буквально сгорало заживо.
Эслинн не чувствовала отвращения, страха, жалости или горечи. Сердце её совершенно спокойно билось в груди, и лишь жажда крови всё никак не исчезала. С трудом взяв себя в руки, молодая волшебница приблизилась к мёртвой лани и расплылась в широкой улыбке. Это была её первая добыча! Первый враг, поверженный тёмным заклинанием Адской Гончей. Девочка хотела как можно скорее похвастаться своими достижениями перед Оргулом и бесстрашно протянула к мёртвой лани руку. Эслинн забыла, как учитель говорил ей, что после «Внутреннего испепеления» врага ни в коем случае нельзя трогать.
Едва пальцы девочки прикоснулись к горячей шкуре лани, по руке пронеслась чудовищная боль, и волшебница, вскрикнув, упала от неожиданности. В голове тут же возникли десятки, сотни голосов, буквально сводившие с ума – они кричали, выли и визжали в агонии, принесённой заклинанием, и никто не могло их остановить. Эслинн рухнула на спину и обхватила голову руками, но голоса не становились от этого тише. По щекам волшебницы текли горячие слёзы, и девочка, не выдержав, закричала. Она чувствовала всю ту боль, что испытывала лань, когда чародейка произнесла слова заклинания. Эти чудовищные муки и голоса разрывали разум Эслинн. Где-то далеко лаяла рыжая собака, но девочка почти не слышала её за воплями и криками. Облегчение наступило лишь тогда, когда сознание угасло, и волшебница провалилась в глубокую темноту, в которой не было места боли и этим голосам, что сводили её с ума.
Когда Эслинн снова пришла в себя, она уже была в пещере Оргула. Едва волшебница попыталась встать, его сухая костлявая рука, покрытая многочисленными ожогами, заставила девочку лечь обратно на спину. К губам прикоснулась чаша с каким-то противным на запах отваром, и Эслинн, зажмурившись, выпила его до последней капли. После этого учитель приложил ко лбу юной чародейки мокрое полотенце и отвернулся, снова занявшись своими делами. Рыжая собака спокойно спала рядом с хозяйкой и сквозь сон замахала хвостом, почувствовав пробуждение девочки.
 - Почему… почему это произошло? – пробормотала Эслинн, стаскивая со лба мокрую тряпку. Волшебница уже чувствовала себя достаточно хорошо, так что всё равно села в постели, не обращая внимания на недовольное ворчание учителя.
 - Ты прикоснулась к врагу, поверженному «Внутренним испепелением», - пожал плечами Оргул. Он сидел спиной к девочке и большим ножом сдирал с убитой оленихи шкуру. Когда Эслинн посмотрела на лань, к горлу её подступила тошнота, и волшебницу вырвало. Благо, волшебник вовремя подставил горшок и тяжело вздохнул, посмотрев на свою ученицу. – Я ведь предупреждал тебя, Эслинн. Этими заклинаниями нельзя пользоваться ради развлечения. Тебе необходимо знать их, чтобы уметь защититься в момент, когда тебе угрожает смертельная опасность. Скажи, как тебя могла убить раненая олениха, раз ты применила это заклинание на ней? – последние слова он сказал с такой иронией, что Эслинн, потупив взгляд, почувствовала себя ещё более паршиво.
 - Это заклинание… оно ужасное! – воскликнула девочка, резко вскинув голову. Её огненные кудри сверкнули при свете жаровни. – Ты знал, что враг испытывает такую боль, и не сказал мне?!
 - А чего ещё ты ожидала от заклинания, сжигающего противника изнутри? – усмехнулся Оргул. – Само словосочетание «Внутреннее испепеление» должно было натолкнуть тебя на мысль о том, что враг будет испытывать чудовищную боль.
 - Но зачем?! – не унималась Эслинн. Рыжая собака проснулась и обеспокоенно посмотрела на хозяйку, не понимая, почему та кричит на Оргула. Старик же оставался совершенно невозмутимым и продолжал сдирать с мёртвой оленихи шкуру.
 - Либо мы их, либо они нас, Эслинн, - прохрипел он. – Если тебя что-то не устраивает, ты прямо сейчас можешь выметаться из пещеры и возвращаться в Прилесье. Я взял к себе на обучение многообещающую послушницу Адской Гончей, а не сопливую девчонку. Где жизнь, там и смерть. Запомни это, Эслинн. Нельзя принимать только светлую сторону магии. Что-то создаёт, что-то разрушает. Так было, есть и будет всегда. Ты поняла?
От слов Оргула Эслинн почувствовала себя виноватой. Ей не следовало кричать на учителя. Он всегда был прав. Девочка коротко кивнула головой и уже храбрее посмотрела на олениху. Действительно, ей не стоило использовать столь тёмное заклинание на несчастном животном, которое ничего не могло ей противопоставить. Если бы жизнь Эслинн висела на волоске, тогда её действия были бы оправданны. Но ради развлечения превращать живое существо в кусок прожаренного изнутри мяса… К горлу снова подступила тошнота, и волшебница вцепилась в глиняный горшок.
Оргул содрал с оленихи шкуру и повесил сушиться возле пылающей жаровни. Эслинн подумала, что мясо животного он использовать не станет, ведь оно теперь было пропитано тёмной энергией, но старик совершенно невозмутимо принялся отрезать увесистые куски и бросать их на угли, окунув перед этим в рассыпанные по деревянной доске специи, купленные в одной из деревушек.
 - Мы будем это есть? – нахмурилась Эслинн, перевесившись через плечо Оргула. Мужчина заставил девочку сесть на место и перекинул на угли последние куски мяса.
 - Тебя что-то смущает? – старик проткнул один из кусков тонкой заострённой палочкой. Всё же, мясо уже и так было пропечённым благодаря заклинанию, так что волшебник просто решил придать ему более аппетитный вид.
 - Но там же… тёмная энергия… - пробормотала девочка, недоверчиво поглядывая на кусок мяса в руках учителя. Оргул отцепил низ маски и без капли сомнения впился в мягкую прожаренную оленью плоть.
 - Тёмная энергия, созданная тобой же, - мужчина откусил большой кусок и теперь пережёвывал его зубами. На свету было видно, что все они были заточены под клыки, и Эслинн в который раз стало жутко. Она не привыкла видеть своего учителя таким – он словно был демоном, страшным существом из сказок старых нянек.
Нахмурившись, девочка ещё раз взглянула на мясо. А ведь Оргул был действительно прав. Тёмная энергия, пропитавшая плоть оленихи, была создана самой Эслинн. Так почему она должна была бояться её? Плоть от плоти, кровь от крови. Уверенно кивнув головой, волшебница взяла в руки кусок мяса и впилась в него зубами. Сочная корочка из специй и жира, успевшая образоваться от жарки на углях, заставила девочку сладко застонать. Как давно она не ела ничего столь вкусного! Как будто мысль о том, что эта оленина была добыта её собственными руками, придавала какой-то особенный вкус еде.
Они не съели и трети – настолько сытным оказался ужин. Осторожно обернув оставшиеся куски мяса старой бумагой, Оргул убрал их в корзину, туда же, где хранились жёлуди, специи, яблоки. Эслинн всегда удивляло, как туда могло помещаться что-то ещё. Довольная собой, девочка теперь растянулась на старом матрасе и обняла рыжую собаку. Псина лениво виляла хвостом и смотрела своими тёмными глазами на пляшущее пламя жаровни. Питомица волшебницы тоже получила своё мясо. И хотя Эслинн беспокоилась, как бы тёмная энергия не отразилась и на ней, собака чувствовала себя совершенно спокойно.
 - Она послана тебе Адской Гончей, - пробормотал Оргул, вытаскивая из кармана маленькую трубку. Он любил курить по вечерам, сидя у самого выхода, чтобы дым не заполнил пещеру. И всё равно Эслинн начинала кашлять и морщиться. Выпустив дымное колечко, старый волшебник усмехнулся: - Её не может убить тёмная энергия такого слабого существа, как ты.
Эслинн недовольно нахмурилась – ей не нравилось, когда Оргул считал её слабой и беспомощной. Сама волшебница часто представляла себя великим воином, сражающимся за мир и справедливость во всём Сангенуме. Ведь не просто же так Четверо столкнули её с Оргулом! Это была её судьба – стать послушницей Адской Гончей!
 - А я точно стану сильной? – протянула Эслинн, заглядывая в глаза своему учителю. В темноте они горели жёлтым пламенем, а зрачки казались узкими, как у дикого зверя. Но волшебницу это совершенно не пугало. Эслинн считала, что это результат его общения с Адской Гончей. Оргул был настоящим посвящённым. А она всего лишь глупой маленькой ученицей, приносящей одни только неприятности.
 - Станешь, станешь, - пробормотал Оргул и, вытряхнув остатки табака из трубки, вернулся в пещеру. Старик очень устал за день и рассчитывал лечь спать поскорее, но молодая волшебница была слишком настырной.
 - А насколько сильной я стану? – воскликнула она, придвинувшись ближе к учителю. Оргул тяжело вздохнул и, растянувшись на старом матрасе, лениво произнёс:
 - Очень сильной. Настолько сильной, что однажды сможешь пробудить древний вулкан в Нагорье Рока и призвать в этот мир самих Безликих. Адская Гончая и выбрала тебя для этого, глупое дитя. Если я сказал, что научу тебя всему, что я знаю, значит, будет так. Оргул никогда не врёт. Адская Гончая не терпит лжи.
Эслинн понимающе кивнула головой. Слова учителя воодушевили её, и девочка восторженно захлопала в ладоши. Древний вулкан в Нагорье Рока! Это было невероятно, волшебно! Волшебница вдруг ощутила себя властительницей всего мира. Быть может, она станет настолько могущественной, что все князья склонятся перед ней? И даже Алак со своим враном… Кто придумал эти глупости, что он император? Настоящей силой была она, Эслинн! И мир должен был принадлежать ей! Девочка расплылась в улыбке и почувствовала, как хищно оскалилась рыжая собака. О, она прекрасно понимала свою хозяйку, словно они были единым целым. Они обе были посланы Адской Гончей, чтобы положить конец войне в Сангенуме. Они будут править всем, на что падает солнечный свет. И всем, что остаётся в тени.
С этими мыслями девочка провалилась в глубокий сон, обхватив шею рыжей собаки своими холодными ручонками. Жаровня догорала в центре пещеры, тускло освещая серые стены и низкий потолок. Оргул давно спал, по привычке подложив под себя меч – он всегда ожидал нападения, даже когда вокруг не было ни единой души, кроме него самого и его ученицы. Но Эслинн этой ночью плохо спала: ей казалось, что шкура лани ожила и теперь смотрела на неё вытекшими от жара глазами. Беззубая пасть распахнулась, и оттуда вырвалось испепеляющее пламя, которое накинулось на молодую волшебницу и обожгло ей руки, но боли не было. Эслинн вскрикнула от испуга и почувствовала чьё-то тёмное прикосновение. Пламя усиливалось, становилось всё ярче и ярче, а из самого чрева его начали выбираться отвратительные чёрные тени. Они скользнули по полу к девочке, обвились вокруг её щиколоток, поднялись выше, по животу, груди, шее – и замерли у самого лица. Эслинн увидела напротив себя два жёлтых пылающих глаза, и больше ничего. Лишь чёрная тень, лишённая своего лика.
 - Не бойс-ся, дитя! – прошипела первая тень, скользнув мимо головы девочки. – Мы не причиним тебе вреда!
 - Мы твои с-союзники! – завлекающе произнесла вторая, сидя на груди. Эслинн чувствовала тяжесть, давившую на неё и мешавшую дышать. Тени эти были самыми настоящими, не выдуманными. Страх заставил девочку задрожать, но она не могла ничего сделать – тело её не двигалось, словно скованное какой-то тёмной магией.
 - Кто вы такие?! – закричала Эслинн. Рыжая собака и Оргул продолжали спокойно спать рядом, и сколько бы волшебница не пыталась разбудить их своими криками, она оставалась абсолютно одна, вместе с этими чудовищными тенями без лиц.
 - Мы твои с-союзники! – повторила вторая тень, мягко улыбаясь ей. Эслинн почувствовала отвратительный запах разложения и гнили. – Мы пос-сланники Адс-ской Гончей!
Дыхание перехватило, и девочка изумлённо посмотрела прямо в пылающие глаза теней. Они… действительно не желали ей вреда. От них шла странная энергия, которая ласкала, убаюкивала волшебницу, и в то же время заставляла дрожать от ужаса. Эта сила была в сотни раз мощнее той, что подпитывала заклинания Эслинн. Это была энергия самой Адской Гончей.
 - Что вы хотите от меня, посланники моей богини? – шёпотом произнесла девочка, чувствуя, что голос отказывается подчиняться ей. Молодая волшебница словно смотрела в глаза самой Адской Гончей, и та прожигала насквозь свою юную посвящённую, даруя вместе с тем мудрость и спокойствие.
 - Ты должна отправитьс-ся на с-север! – прошипела первая тень, замерев у самого лица девочки. – В Нагорье Рока! Там с-стоит выс-сокая гора!
 - Ты должна взойти на эту гору! Адс-ская Гончая с-спит в недрах древнего потухш-шего вулкана!
 - Разбуди его! Разбуди, разбуди!!! – прокричали тени вместе и разом отстранились от Эслинн. Девочка почувствовала, как чудовищная энергия сдавливает её горло, не давая вздохнуть. Оленья шкура плясала вокруг жаровни и издавала чудовищные вопли, эхом разносившиеся по пещере. Тени взмыли под самый потолок и громко захохотали. Их пылающие глаза вдруг разом разделились и заскакали по стенам и полу, словно мячики. Один из них подкатился к рукам Эслинн и уставился на неё своим узким кошачьим зрачком.
 - Ты поможеш-шь нам, маленькое дитя? – прозвучал голос из ниоткуда – тени растворились и теперь были везде, в самом воздухе, которым дышала волшебница. Им достаточно было только пожелать, чтобы она умерла, и Эслинн тут же могла задохнуться или сойти с ума от той же чудовищной боли, что испытывала убитая ею олениха. Но девочка больше не испытывала страх. Адская Гончая взывала к ней! Ей нужна была её помощь! Если богиня хотела, чтобы маленькая посвящённая пробудила вулкан… Эслинн была готова сделать это любой ценой.
 - Да! – закричала волшебница сквозь приступы смеха. – Я помогу великой богине! Я сделаю всё, что захочет Адская Гончая! Я сотру этот мир в порошок, если этого пожелает моя богиня! Я вырву сердце своё, чтобы доказать верность ей!
Тени снова засмеялись, и Эслинн почувствовала на своей щеке холодное прикосновение одной из них. Наклонившись ниже, она прошептала маленькой волшебнице:
 - С-сердце тебе ещ-щё понадобитс-ся, маленькое дитя! Живи, и дейс-ствуй только на благо Адс-ской Гончей! Твоя жизнь в её руках… И в руках Безликих… - тени разом отстранились и, замерев над жаровней, одновременно произнесли: - Безликие с-следят за тобой, маленькое с-создание!
И после этого пламя жаровни разом поглотило их. Оленья шкура, плясавшая вокруг огня, вдруг вновь задёргалась в конвульсиях и упала на пол, словно вселившаяся в неё сила внезапно покинула её. Эслинн заметила последнюю скользнувшую у её ног тень, и таинственная энергия впиталась в тело молодой волшебницы. Пещеру охватило бушующее пламя, заскользившее по каменным стенам. Огненные языки коснулись тела Эслинн, причиняя чудовищную боль, от которой всё внутри буквально переворачивалось вверх дном. Эслинн не чувствовала ужаса или отчаяния, а лишь странную эйфорию, безумное счастье и восторг. Адская Гончая избрала её! Не Оргула, не кого-либо ещё. Именно её!  Лёгкие сдавило от дыма, и Эслинн почувствовала, что задыхается. Отчаянно схватив ртом воздух, как после глубокого нырка под воду, девочка распахнула глаза и увидела, что пещера вновь стала абсолютно нормальной – серой, тёмной и противно сырой. Пламя в жаровне уже потухло, а оленья шкура лежала на том же месте, куда её и бросил Оргул. Вздрогнув, волшебница прикоснулась к своей коже, но и она была абсолютно гладкой, без единого ожога. И, тем не менее, Эслинн чувствовала, как в жилах её текла невиданная прежде мощь. Адская Гончая избрала именно её.
Вскочив на ноги, девочка бросилась к своему учителю и затрясла его за плечи. Оргул приоткрыл сонные глаза и непонимающе посмотрел на волшебницу, но увидев пылавшую в глазах Эслинн решимость, мгновенно догадался, в чём дело.
 - Я приказываю тебе идти в Нагорье Рока! – прошипела девочка и, отшатнувшись назад, засмеялась. – Во славу Безликих!
Сила, древняя мощь, мудрость Адской Гончей – всё это теперь было часть самой Эслинн. Она была её истинной посвящённой. И именно ей Безликие доверили своё возвращение в этот мир.
«Я не подведу вас!» - подумала девочка и расплылась в широкой улыбке. Настало её время.

***

Вороной жеребец нервно захрапел и остановился возле огромных городских ворот. Отсюда, снизу, Драмир казался действительно огромным. А ведь когда Аякс ещё стоял на холме, город и порт выглядели совсем маленькими, даже крохотными. Теперь же юноша чувствовал странную тревогу, словно он был жалкой мошкой рядом с настоящим великаном. Дозорные башни возвышались над ним, давили сверху, как могучие стражи, которые легко могли раздавить его. Воины на дозоре следили за Кайманом, и уездный князь Соколов, лидер Подполья, с недоверием посматривал в их сторону. На одеждах стражников была изображена змея. Значит, это были не подчинённые Талмэев. Аякс недовольно забормотал – эти люди с такой лёгкостью предали своего предыдущего правителя, что повторить это не составило бы им особого труда. Кем были Талмэи и Альвиш, провозгласивший себя королём Драмира? Подростками, даже не способными по-взрослому взглянуть на сложившуюся ситуацию: пока Красные берега находятся во власти врагов, южане не успокоятся. Удерживая город, молодые Соколы лишь создавали Аяксу ещё больше проблем, потому что Удавам из Калака не нужно было сильно напрягаться, чтобы собрать войско и напасть на Болотистый край. А как защищать соколиное княжество, когда все правящие и уездные князья находятся в стане врага? Конечно, Велиус оставил своих людей в Карле, чтобы в городе не поднялось восстание. Но смогут ли эти Крысы управлять войском, если Удавы вдруг нападут? Да и из Тириса путь не долог…
Было ещё кое-что, о чём Аякс думал всю дорогу до Драмира. Он не знал, стоило ли рассказывать Соколам о том, что товарищ их, Ньёр, жив и здоров. Пока весь остальной мир кроме Нормада и нескольких южных князей считал Пеплохвата мёртвым, он был в безопасности. Что сделают Корсаки, когда узнают, что прямой потомок Эньяра Чернозубого, последнего короля Вэлна, вновь вернулся на родину и поднимает восстание? Фаларны с большим трудом заставили южных князей подчиниться своей воле. А теперь какой-то мальчишка мог разрушить все их планы просто своим существованием. Нет, Зинерва не станет терпеть такого отношения к себе. Ей нужно было беспрекословное подчинение. И она устранит любую помеху своей власти. Быть может, убийца, посланный ею, уже был в Нормаде и охотился за Ньёром. Впрочем, Аякс не сильно беспокоился по этому поводу – пока молодой Питон находится под защитой Лизардиса, ни одна мышь, ни одна мошка не пролетит мимо Пеплохвата незамеченной.
За последний месяц Велиус перебросил четвёртую часть всех своих Крыс в Нормад. Юноша чувствовал, что близится восстание. Как бы ни уверяла его Марьям, что всё находится под её контролем, княгиня не ведала о настроениях жителей, крестьян, рабочих… А Аякс всё знал. Аякс всё видел. Крысы дословно пересказывали ему каждый разговор, мельком услышанный на площади, рынке, улице. Были люди, откровенно презиравшие и ненавидевшие Моррота. Но были и те, кто был готов пролить собственную кровь, лишь бы защитить своего господина. Нормад был разделён на два враждующих лагеря, и ситуация накалялась с каждым днём. Глупо было надеяться, что Суруссу всё ещё не заметил этого. Наверняка слухи о недовольстве жителей уже достигли его ушей. И теперь Аяксу даже было интересно, что предпримет Анаконда – начнёт вешать и скармливать крокодилам бунтующих, или попытается найти компромисс? Как бы то ни было, всё это мешало планам Каймана. Он должен был возвести Питона на трон. А Моррот своими действиями мог ему серьёзно помешать. Кайман должен был придумать что-то, что позволило бы ему переманить людей Суруссу на свою сторону. Например, предложить им кандидатуру, которая удовлетворит всех. Прямой потомок Эньяра Чернозубого… нет, это было бы слишком мало. Нужно было сказать что-нибудь такое, что повергло бы всех в шок и заставило подчиниться Ньёру беспрекословно. Быть может если…
 - Переродившийся Эньяр? – промурлыкал Аякс себе под нос и расплылся в широкой улыбке. О да, этот вариант нравился ему куда больше.
Юноша соскочил со спины своего жеребца, привязал его к коновязи и обернулся. Высокий дворец, самое сердце Драмира, величественно возвышался посреди главной площади, и солнце играло переливами на его золотых куполах. Города Вэлна всегда славились своей красотой. Это была роскошь, богатство, приближенность к самим богам – всё вокруг здесь стремилось к небесам, и даже высокие башни украшались остроконечными шпилями, которые, казалось, вонзались в облака и пригвождали их к месту. Разве могли серые и скучные замки Запада сравниться с этим местом? Именно поэтому Аякс куда больше любил проводить время в Вэлне. Лишь когда его драгоценным князю и княжне требовалась помощь, Кайман возвращался в Болотистый край и правил от их имени. Но работа с Подпольем продолжалась и там. У Велиуса везде были глаза. Кажется, северные таны говорили о себе, что они «всё видят, всё знают»? Аякс поспорил бы с ними. Разве были у Делаварфов сотни верных последователей, скрывающихся в подвалах, за углами, под крышами домов… или прямо за твоей спиной?
Рядом послышалось приглушенное кашлянье, и Аякс, вздрогнув, обернулся. Седой страж с густой спутавшейся бородой приветственно кивнул ему головой.
 - Вы, должно быть… - начал он, но Велиус тут же знаком заставил его замолчать.
 - Моё имя вас не должно интересовать. Вот распоряжение Соколов, чтобы меня встретили. Этого с вас достаточно.
Страж удивлённо посмотрел на протянутые бумаги и, что-то промямлив в ответ, пропустил Аякса. Юноша лишь приглушённо хмыкнул в ответ и прошёл в распахнутые двери дворца. Светлые коридоры и комнаты заставили Велиуса слегка зажмуриться – всё же, он больше привык к приятному полумраку, чем к такому обилию света. А ведь до захвата Драмира Альвишем, это место считалось самым мрачным во всём Вэлне. Раздражённо помотав головой, Аякс пошёл дальше по коридору, стараясь не смотреть в глаза стражей. Эти люди не нравились Велиусу. Убийца невольно подумал о том, что должен был взять с собой несколько верных Крыс. Но сейчас уже было поздно – возвращаться в Подполье времени просто не оставалось. Приходилось терпеть на себе пристальные взгляды стражников с нашивкой на груди в виде свернувшейся в кольцо змеи.
Едва тяжёлые двери в зал открылись, Аякс сразу задал вопрос:
 - Неужели нельзя было выставить на стражу более надёжных людей? Или прошлое вас совсем не учит?
Андрас, замерший у каменного трона, удивлённо посмотрел на Каймана. Марсель тут же громко взвизгнула от восторга и бросилась на шею старому приятелю. Девушка была невероятно рада видеть Аякса. Это была их первая встреча за год, и молодая княжна успела сильно соскучиться по этому рыжеволосому юноше, постоянно казавшемуся каким-то загадочным и странным. Вот и сейчас, он столько времени провёл вдали от дома и ни разу не навестил своих старых друзей. Талмэи даже предположить не могли, где он был, чем занимался. Интересно, как бы они отреагировали, узнав, что Кайман пытается теперь возвести на трон наследника королевской семьи?
За всё время их знакомства Аякс не раскрыл Соколам даже половины своих тайн. Но близнецы, кажется, совсем не обижались на него за это. Андрас считал, что каждый человек имеет право скрывать то, что ему хочется. Если Велиус не желает рассказывать друзьям о своих планах, никто не смеет заставлять его это делать. К тому же, молодым Талмэям сейчас было совсем не до загадок. Их куда больше волновали дела в Драмире.
 - Я вполне доверяю этим людям, - пожал плечами Андрас. Он реагировал на приезд старого друга куда более спокойно, хотя тоже не мог сдержать радостной улыбки.
 - Сдаётся мне, Гадюки тоже доверяли им. И чем это обернулось? – Аякс многозначительно посмотрел на ближайшего стража, и тот вытянулся в струнку, буравя взглядом одну из каменных колонн. Велиус лишь приглушённо хмыкнул и снова обернулся к Соколам. Юноша едва заметно нахмурился: он рассчитывал, что с Талмэями будет и Джакал – с ним нужно было срочно поговорить на счёт флотилии Фабара. Но Альвиша нигде не было видно, а трон в его отсутствие занимал Андрас. Аякс невольно отметил, что молодой Сокол довольно неплохо смотрелся на этом месте. Но король не тот, кому трон под цвет глаз подходит, а тот, кто правит мудро и осторожно.
 - Как же вам удалось захватить это прекрасное место? – воскликнул Аякс, но Талмэи не почувствовали иронию в голосе юноши. Велиус искренне ненавидел Драмир. Из всех городов, которые можно было захватить с помощью флотилии Фабара, эти детишки выбрали самое тёмное и лживое из них. Враги здесь могли скрываться на самом шагу. А пугающая слава Красных берегов была известна на весь Сангенум. Они и звались «красными» из-за пролитой в этом княжестве крови. Гадюки всегда добивались власти через убийства и перевороты. Сын свергал отца, брат брата. Так было всегда. И Аякс чувствовал, что тёмные чары лишь набирали свою силу. Кто будет следующей жертвой?
 - Это была идея Анастасии, - хмыкнул Андрас, облокачиваясь о спинку трона. – Она пустила часть кораблей по Чёрной грани, и когда командир флотилии Драмира погнался за нами, ударила ему в спину. Почти все корабли Гадюк были потоплены, а сам князь сбежал.
Этого Аякс и опасался. Сбежавший князь в сотню раз хуже мёртвого. Уж лучше бы род Гадюк прервался. Куда мог отправиться лишённый трона правитель? В Афш, в Калак, да даже в сам Класт-порт. А оттуда по Южному тракту можно было уехать в любой из главных городов Вэлна. Гадючий князь мог заручиться поддержкой других южных правителей, и тогда Драмир будет обречён. А вместе с ним, возможно, и Болотистый край.
Аякс снова помотал головой. В последнее время он слишком мрачно смотрел на происходящее. В Нормаде восстание, Драмиру угрожает опасность, Крысам не доверяют и скоро могут начать прилюдно вешать их… нет, всё это Велиусу лишь казалось. По крайней мере, идти против Подполья не решился бы никто. В распоряжении Каймана было две тысячи прекрасно обученных воинов и около восьми сотен зелёных новичков, которые уже к концу лета должны были пополнить ряды организации. Этого было достаточно, чтобы захватить тот же самый Нормад, не приложив особых усилий. И это с помощью одних только Крыс. А если учесть, что ещё сотня человек из городской стражи Моррота подчинялись Лизардису и были даже готовы выступить против своего князя…
Краем глаза Аякс заметил, как скривилась Марсель, когда Андрас упомянул Анастасию. Сам Велиус хорошо знал, кем была эта морская воительница – пиратом, едва не казнённым за измену. Но в последний момент великодушный Тарлан Альвиш помиловал её и предложил поступить к нему на службу. Кайман никогда не стал бы доверять бывшему разбойнику, а этот глупец, называвший себя старшим князем Причала Саварга, даже позволил своему сыну нанять Обезьяну в капитаны собственного корабля. Жизнь таких людей ничему не учит. Лишь когда с Джакалом что-то случится, Тарлан поймёт, насколько сильно ошибся в тот самый момент, когда приказал снять верёвку с шеи морской воительницы.
 - Но если флотилия Гадюк теперь разбита, - нахмурился Аякс, - то почему вашего приятеля нет с вами? Я рассчитывал лично познакомиться с Джакалом Альвишем. Не каждый день потомки Шакалов захватывают города Вэлна и объявляют себя королями.
Андрас мельком посмотрел на Марсель и тяжело вздохнул. Этого было достаточно, чтобы Велиус понял, что дела совсем плохи. Если флот Гадюк разбит, но самого Альвиша здесь нет, то единственное место, где он мог быть – в открытом море.
 - Не говорите мне, что он направился захватывать Класт-порт… - Аякс прикрыл лицо ладонью. Каким глупцом нужно быть, чтобы взять всего лишь треть своего флота и отправиться на вражескую территорию, кишащую военными и торговыми кораблями? К тому же, Джакал, отплыв от Красных берегов, ослабил защиту Драмира. Что будут делать Соколы, когда вражеская флотилия явится к ним, обведя этого самоуверенного дурака вокруг пальца с такой же лёгкостью, как это сделала Анастасия в битве за Красные берега? Капитаны в Класт-порте прошли немало морских сражений, прежде чем добились этого звания. И кораблями они управляли не потому, что их папочка был правителем какого-нибудь княжества.
 - Эта рыжая женщина, Анастасия, слишком сильно на него влияет, - послышался хриплый голос, и Аякс, обернувшись, увидел в единственной тени зала невысокого седого мужчину. Его старый синий камзол был весь потрёпан, треуголка на голове съехала почти на самый нос. Только блеск в глазах, да длинная сабля в ножнах ещё напоминали, что человек этот полон сил и готов без капли сомнения вцепиться в горло своему противнику. В нос тут же ударил запах табака и алкоголя, и Велиус приглушённо усмехнулся – вот он, истинный моряк в представлении сухопутных крыс. Вечно пьяный, горластый и буйный, готовый броситься с кулаками на обидчика. Кажется, Харвас и сейчас был слегка подвыпивший. Но даже после четырёх стаканов крепкого вина или рома он оставался абсолютно вменяем. Казалось, от вкуса алкоголя его старые мозги, наоборот, начинали работать куда лучше.
Аякс вполне неплохо знал Харваса – несколько раз приходилось обращаться к нему за помощью, когда Крысам необходимо было добраться до островов, принадлежавших Гвайрам. Сам князь Леопардов не стал бы позволять убийцам и шпионам свободно разгуливать на своих землях. А вот Харвас, отличавшийся любовью к выпивке и женщинам, сразу согласился помочь, как только Аякс пообещал ему ящик вина и бесплатный доступ в один из борделей под покровительством Подполья. Может, Велиус женщинами и не интересовался, но не мог не признать, что умелые куртизанки могли достать из клиента любую информацию. Потому Кайман ничуть не стеснялся признаваться в том, что ему принадлежало по меньшей мере пять публичных домов по всему Вэлну.
 - Хотите сказать, Джакал бросил всё и уплыл захватывать Класт-порт? – вскинул бровь Аякс. – Серьёзно? Я был лучшего мнения об этом мальчишке.
 - Он был не глуп, пока не повстречался с этой стервой, - прошипел Харвас и походкой истинного моряка вышел из тени. Может, мужчина и был невысоким, но руки у него были такие крепкие, что одним ударом могли проломить дубовый стол пополам, не говоря уже о вражеских черепах. – Всюду носится за ней хвостом, выслушивает её советы и постоянно кричит всем, что лучше неё моряка нет.
 - О, детишки в этом возрасте обожают влюбляться в тех, в кого не надо, - протянул Аякс, слегка разворачиваясь на каблуках. – Надеюсь, господин Андрас Талмэй, с вами такого не произойдёт.
Сокол лишь хмыкнул ему в ответ и сложил руки на груди.
 - Эта Анастасия действительно доставляет слишком много проблем, - признался он. – Я невзлюбил её ещё тогда, когда Джакал нанял её вместе с командой в Причале Саварга. Так просто взять на службу бывшего пирата, убившего не одну сотню людей…
 - И, тем не менее, я служу вам, хотя список моих жертв куда длиннее, чем у этой милой женщины, - Аякс расплылся в широкой улыбке и усмехнулся, когда Андрас пристально посмотрел на него.
 - Ты не предавал мой род и всегда верно служил нам, - заметил Андрас. – А эта женщина дважды пыталась убить Тарлана Альвиша. И что же? В день казни этот глупец приказал Анастасию освободить и объявил о её невиновности! А кто грабил торговые корабли? Кто нападал на Причал Саварга со всей своей сворой кровожадных пиратов?
 - Видимо, это были чайки, - усмехнулся Аякс, и стоявший рядом с ним Харвас громко рассмеялся. – Большие кровожадные чайки. Но если серьёзно, то Тарлан никогда не отличался умом. Вот его жена, Гайя – совсем другое дело. Сразу видно, что в ней течёт шакалья кровь. Впрочем, ей ещё далеко до Эвлин.
 - Вороньей княгини? – удивился Харвас и вздрогнул, когда Велиус расплылся в широкой улыбке. Он ничего не стал объяснять, зная, что всем присутствующим в зале хорошо известна история этой хитрой женщины.
Эвлин родилась в Беш-каре и была шакальей княжной. С детства в ней видели сильную и хитрую правительницу. Уже к двенадцати годам она по велению матери в совершенстве овладела главным оружием женщины – ядами. Её обучали величайшие алхимики и травники со всего Латаэна. С рождением ещё одной девочки Шакалы начали уделять больше внимания ей, и Эвлин была предоставлена самой себе. В шестнадцать её выдали замуж на Койота, но князь таинственным образом скончался. Девушка вернулась домой и стала спокойно ожидать, когда родители подыщут ей нового жениха. Но и следующий умер, не прожив с молодой невестой больше трёх месяцев. Мастерство Эвлин было таким, что врачи, осматривавшие бездыханные тела князей, не находили ни следа от яда, и девушка каждый раз избегала подозрений. А какой прекрасной артисткой она была! В горячие слёзы скорби и горя верила даже родная мать Эвлин. Так шакалья княжна прожила до двадцати трёх лет. Её сестре, Гайе, тогда было уже двенадцать, и она многим напоминала Эвлин. Они вместе проводили время в подземной лаборатории, создавая новые яды и пробуя их на крысах и мышах. Девушек уже успели прозвать «Тёмными княжнами», некоторые даже считали, что они были рождены от демона.
Всё изменилось, когда в плен к Шакалам попал молодой вороний князь – Марвин Таодан. По слухам, Эвлин влюбилась в него с первого взгляда. И однажды, когда стража была особенно пьяна после очередного шумного праздника, шакалья княжна помогла пленнику сбежать. Забрав с собой маленькую Гайю, Эвлин уплыла вместе с Марвином на Вороний Утёс, на другой конец Сангенума, где родные и близкие больше никогда не могли её достать.
Многие люди до сих пор восхищались тем, с какой лёгкостью Эвлин обвела вокруг пальца всю свою семью. Вороний князь был не простым пленником, его день и ночь охраняли сильнейшие воины Беш-кара. Но молодая княжна подлила им снотворного в выпивку, да так ловко, что никто этого даже не заметил. Как бы Гайя ни старалась быть похожей на сестру, до Эвлин ей было ещё очень далеко. Многие западные князья не одобряли брак сестёр с Марвином и Тарланом и надеялись, что сыновья их будут похожи на отцов… Но, судя по тому, что Алак уже был императором, хотя бы один из мальчиков не оправдал этих надежд. А вот Джакал, что бы он там ни говорил, слишком напоминал отца – был таким же самоуверенным, глупым и легко поддающимся чужому влиянию. Разве смогла бы Анастасия вертеть тем же Алаком, как тряпичкой куклой? Впрочем, Марвин Таодан тоже был не так прост, как казалось на первый взгляд. Столько лет прятать настоящее яйцо врана, а потом незаметно передать его сыну, ничего при этом не объясняя – всё же, Аяксу было чему поучиться у Воронов.
 - Как бы то ни было, мы ничего не можем поделать сейчас, - вздохнул Велиус, оборачиваясь к большому светлому окну. Солнце находилось в зените и нещадно палило для конца марта. Жара стояла такая, какая не всегда бывала и в середине июля. Кайман чувствовал, как холодный пот струйками стекает по его спине.
 - Но мы же можем послать за ним ещё несколько кораблей! – воскликнула Марсель. – Я уверена, мы быстро догоним их!
 - Дура! – неожиданно для самого себя громко вскрикнул Аякс. – Если мы пошлём к нему ещё корабли, то лишимся последней защиты Драмира! А если ты ещё не поняла, то я скажу тебе: если Красные берега падут, Болотистый край останется без защиты. И тогда с ним произойдёт то же, что и с соседними княжествами. Тебе напомнить, что случилось с Елесом? Вастелем? Биаргу повезло, что к власти пришёл Таодан и объединил трещавший по швам Фабар. Если этот кретин Джакал не понимает, что творит – это уже его проблемы, не наши! Если он подохнет у Класт-порта, я сделаю всё что смогу, чтобы защитить своих господ, даже если ради этого придётся перебросить всех Крыс в Драмир!
Когда он закончил кричать, Марсель посмотрела на него удивлённо, и юноша заметил, как что-то заблестело в её глазах. Сердце тут же сдалось от боли, и Аякс потупил взор, мысленно проклиная себя за свою несдержанность. Девушка поднесла здоровую руку к глазам и вытерла потёкшие по щекам слёзы.
 - Ну… ну что ты, Марсель… - пробормотал Велиус и, тяжело вздохнув, неумело приобнял княжну. Ему было чудовищно стыдно за то, что он заставил её плакать. Но Кайман не мог понять причины. Что он сказал не так? – Почему ты плачешь? Скажи мне. Я больше не будут кричать, клянусь. Слово князя.
 - Он не «подохнет»! – воскликнула девочка и ударила Аякса кулаком в грудь. Юноша этого даже не почувствовал и удивлённо посмотрел на Марсель. Значит, она плакала из-за Джакала. Ах, детишки в этом возрасте обожают влюбляться в тех, в кого не надо. Кто знал, что его дорогая княжна тоже падёт жертвой этого глупого правила.
 - Хорошо, хорошо, я уверен, что он не настолько глупый, чтобы так просто умереть, - тяжело вздохнул Аякс. – Но мы всё равно ничего не можем сделать, Марсель. Остаётся только надеяться, что я просто ошибаюсь в этой Анастасии, и она действительно не так плоха, как кажется на первый взгляд.
Посмотрев на Харваса, Велиус ещё раз убедился, что всё было с точностью до наоборот. Эта рыжая женщина замыслила что-то своё, но Аякс не мог понять, что именно: захватить Класт-порт? Выкрасть корабли Фабара и использовать их для собственных целей? Анастасия оказалась слишком хитра, но и он, Кайман, был далеко не глупым самонадеянным мальчишкой, как Джакал. Неужели морская ведьма думала, что на её собственном корабле не будет Крыс?
Когда Марсель, успокоившись, ушла в свою комнату, Аякс обернулся к Харвасу и Андрасу.
 - Если Анастасия действительно что-то задумала, она непременно оставила несколько своих людей здесь, в замке, - прошептал Велиус. – Крысы всегда так поступают, а она пытается во всём быть похожей на нас. Строит заговоры, плетёт интриги и думает, что всё держит под контролем. Если вы хотите удержать Драмир, то должны делать то, что скажу я.
Андрас отрывисто кивнул головой. Велиус вдруг почувствовал, что совсем не хочет уезжать из Драмира. Он должен был остаться здесь, помогать своему князю… но Кайман был лидером Подполья и не мог бросить организацию. Он нужен был в Нормаде как можно скорее. Восстание могло начаться в любой момент, и молодому Змею потребуется помощь самой опытной Крысы во всём Сангенуме.
 - Продолжайте делать вид, словно ничего не случилось, - приказал Аякс, осматривая зал. Стражники не слышали их, и юноша усмехнулся. Этим людям нельзя было доверять. – Если Анастасия оставила здесь своих людей, рано или поздно они должны будут отправить ей отчёт. Держите под контролем птичью башню. Если увидите в небе почтовую птицу, улетающую из Драмира – стреляйте. Понятно? Мне писем старайтесь не писать. Это и раньше было опасно, а теперь вообще может обернуться для вас смертью. Если Анастасия узнает о нашем сговоре, она попытается переловить всех Крыс в Драмире. А среди пиратов есть хорошие крысоловы, скажу я вам! И если моих людей не окажется поблизости, я ничем не смогу вам помочь.
Андрас и Харвас снова согласились с ним, и Аякс, тяжело выдохнув, нахмурился:
 - И не доверяйте страже, прошу вас. Эти люди, с лёгкостью предавшие гадючьего князя, даже не станут думать, если им прикажут устранить вас. Мой господин, я не хочу поверять вас и вашу сестру так же, как потерял ваших родителей.
 - Понимаю, - кивнул Андрас. – Но Марсель… Она настолько влюблена в этого дурака Джака, что сделает всё что угодно, лишь бы он вернулся обратно живым.
 - Значит, приглядывайте и за Марсель, - недолго думая, приказал рыжеволосый юноша. Марсель была умной девочкой, но любовь лишает остатков разума даже самых мудрых людей, заставляя совершать невероятно глупые поступки. Если Анастасия захватит Джакала в плен, она сможет управлять и Марсель. А если морская ведьма заполучит в пленницы соколиную княжну, тут уже и Андрасу придётся сдаться. Он был на всё готов ради своей сестры. Семейные узы Талмэев всегда были нерушимы, в то время как все остальные строили заговоры и плели интриги. Быть может, именно поэтому старые Соколы были не готовы к тому, что их предадут собственные уездные князья. А Кайман тогда был лишь мальчишкой и ничего не мог сделать. Он лишь наблюдал за тем, как слуги Талмэев грызут друг другу глотку, стараясь стать регентами маленьких наследников. А потом убил их - всех, кто участвовал в заговоре против старых Соколов. Таким, как они, не было места в мирном Болотистом крае.
Аяксу было тяжело думать, что соколиная княжна может спутать все его планы. Ведь тогда Велиус ничего не сможет ей противопоставить. Какой бы властью Кайман не обладал, он не посмеет выступить против своей госпожи. Если она прикажет ему собрать флот, Аякс сделает это беспрекословно. Если прикажет отправить Крыс на верную смерть, он исполнит и это. В такие моменты Велиус понимал, почему члены его организации отрекались от всего остального мира, прежде чем стать подпольщиками. Когда не было ни семьи, ни друзей, ни любви, пропадала сама суть слова «долг». Крысы становились подвластны лишь самим себе, и никто и ничто не могло заставить их нарушить приказ. Единственное, что мог сейчас сделать Аякс – это сесть на своего коня и уехать в Нормад, дальше от своих господ и своего долга. И именно так он и поступил. Сухо попрощавшись с Андрасом, Кайман покинул пышный дворец и скрылся за городскими стенами.
За пределами Драмира рыжеволосый юноша вновь стал Крысой. Свободным, непоколебимым и невероятно опасным. Чтож, он предупредил Соколов, всё остальное было уже их проблемы. А он, Аякс, должен был сделать то, ради чего вообще приехал в Вэлн - вернуть власть Змеев… и, возможно, стать приближённым советником нового короля. Ведь, в конце концов, Кайман был достоин такой награды, разве нет?
«Ах, какая же я всё-таки Крыса!» - усмехнулся Аякс и пришпорил своего коня. Чёрный жеребец громко заржал и галопом помчался по раскалённому песку, поднимая за собой столп пыли, в котором быстро потерялись очертания оставшегося позади Драмира и Красных берегов.

***

Ветра не было. Совсем. Корабль должен был достигнуть Класт-порта ещё на прошлой неделе, но из-за полного штиля задержался на несколько дней. Гребцы работали не покладая рук, но даже это не помогало флотилии Альвишей двигаться быстрее. Под палящим солнцем скончались четверо моряков – по приказу Анастасии их сбросили в море, хотя Джакал хотел, чтобы они были похоронены на берегу. Обезьяна объяснила своё решение тем, что все они дети Моря, и после смерти должны быть принесены в жертву Морской Змее. Быть может, приняв в свою обитель несколько храбрых мужей, она смилуется и дарует им попутный ветер. Джакал до сих пор не понимал этих странных морских традиций, которым следовала бывшая разбойница. Но он не стал ей перечить и лишь молча смотрел на то, как члены команды сбрасывают своих товарищей в холодную чёрную воду.
Когда Класт-порт наконец показался впереди, настроение команды было отвратительным, и Альвиш понимал, что так они не захватят город. Сейчас у людей было лишь одно желание – поскорее пополнить провизию, спрятаться от палящего солнца и хорошенько напиться. К тому же, отсюда было хорошо видно, что кораблей у врага было достаточно, чтобы разбить всю их флотилию в щепки. Наверное, стоило взять из Драмира больше кораблей. Но Талмэи с самого начала были против похода на Класт-порт, так что ждать помощи от них не имело смысла. Молодой Сельвиг был один на один с врагом и суровым морем.
Джакал не понимал, почему Соколам так не нравилась Анастасия. Стоило рыжеволосой разбойнице только появиться на борту «Шакальей пасти», когда там были Талмэи – и Марсель тут же принималась сверлить её испепеляющим взглядом, а Андрас что-то недовольно бурчал себе под нос. Даже теперь, когда Драмир был захвачен только благодаря Анастасии, близнецы не доверяли ей и напоминали об этом Джакалу при каждом удобном случае. А Альвиш не мог понять, в чём дело – ведь морская разбойница не раз спасала им всем жизнь. Они уже давно могли потонуть в океане, разбитые вражеской флотилией, если бы не ум и смекалка Обезьяны. Джакал восхищался каждым её движением, каждым словом. Для него эта женщина была идеалом пирата. Когда-то в детстве юноша даже хотел сбежать из Причала Саварга и отправиться с разбойничьей командой в морское путешествие, дальше от всех этих дворцовых забот и княжеских правил. Он хотел быть простым мальчишкой, драться на мечах, грабить корабли и пить в компании прелестных распутных женщин в кабаках, когда команда его заходила бы в какой-нибудь порт сбыть награбленное. Но это была лишь мечта, которой никогда не было суждено сбыться. Джакал был князем Альвишей, наследником земель Сельвигов. Только юноша отдал бы все эти привилегии первому попавшемуся проходимцу, лишь бы ощутить на собственной шкуре морской бриз, ветер в лицо и всю радость пиратства.
Кто-то говорил, что женщина на корабле – к беде? Чтож, Джакал мог тысячу раз поспорить с этим. Анастасия приносила ему победу за победой, и Альвиш был абсолютно уверен, что моряки на берегу на самом деле в предсказаниях ничего не смыслили. Молодой князь даже собирался на парусе корабля своего рядом с огненно-красным сельвигом вышить маленькую обезьяну – юноша уже считал это животное своим талисманом и даже собирался купить в ближайшем порту обезьянью лапку. А то и живую зверушку. У всех капитанов был свой любимец: у кого-то был попугай, у Харваса из Западного порта по палубе и вовсе разгуливал толстый чёрный кот, порой лениво наблюдавший за Джакалом со своего корабля. А Альвиш захотел себе ручную обезьянку. Юноша никогда не видел это животное вживую, но был абсолютно уверен – они были такими же ловкими, хитрыми и быстрыми, как его Анастасия. От этих мыслей даже как-то легче стало, и тревоги ненадолго покинули молодого Сельвига.
Джакал устало облокотился о деревянный борт на капитанском мостике и прикрыл глаза. Солнце продолжало нещадно палить, и юноша чувствовал, как пот холодными струйками стекает по его лбу и спине. В каюте было ещё жарче, и Альвиш даже рубашку стянул, но и это не спасало его от высокой температуры, из-за которой воздух казался раскалённым и обжигал пересохшее горло и лёгкие.
 - Светлейший князь, какие будут приказания? – хрипло спросил один из матросов, поднимаясь на капитанский мостик. – Мы уже почти добрались до Класт-порта.
Джакал вырвался из раздумий и, несколько растерянно посмотрев на бородатого мужика, пробормотал:
 - Ждём. Просто ждём.
На самом деле Альвиш не знал, что делать. В Класт-порте было слишком много военных кораблей, юноша на это не рассчитывал. Он думал, что большая их часть отправится на защиту других прибрежных городов. Да и торговые суда, стоявшие на причале, больше напоминали ощетинившихся ежей – вроде безобидные, но если подойти ближе, то пустят иголки в виде мощных корабельных пушек. Нет, атаковать с моря было слишком опасно, а высаживаться на берег глупо – моряки созданы для моря, они не умеют сражаться, как «сухопутные крысы». А солдат, привезённых из Фабара, Джакал оставил вместе с Соколами, чтобы те смогли отбиться в случае нападения Калака или Афша. Почему всё вокруг было против молодого Сельвига?! Что он сделал не так, раз вызвал такой гнев и неодобрение Морской Змеи?!
Прогнав из головы тревожные мысли, Джакал развернулся на каблуках и отправился в соседнюю с капитанской каюту, по пути натягивая на себя рубашку. Юноша знал, что Анастасия непременно будет у себя – в последние дни она не вылезала из своей комнаты, постоянно пила и крутилась над картой, что-то отчаянно просчитывая. Иногда женщина всё же выходила, но только для того, чтобы переговорить со своими матросами, и тут же возвращалась обратно. Когда Джакал заходил к ней, бывшая разбойница его даже не замечала, что-то бормотала себе под нос и делала заметки на рваном куске бумаги.
Но сейчас, когда Альвиш постучался в дверь каюты и осторожно заглянул внутрь, Анастасия оторвала взгляд от карт и приветливо ему улыбнулась. Сегодня она была намного энергичнее, чем в предыдущие дни, и в глазах её даже горел странный азартный огонёк, который так нравился Джакалу.
 - А, Шакалёнок! Проходи, не стесняйся. Будешь что-нибудь пить? – предложила Анастасия и хмыкнула, когда юноша отказался. Плеснув себе ещё вина, женщина залпом осушила стакан и громко стукнула им по столу. – Нет, ты представляешь? Аспиды пригнали в Класт-порт десяток новых боевых кораблей ещё до того, как мы показались на горизонте! Как будто они заранее знали о наших планах. Нет, на «Шакальей пасти» точно есть шпионы южан… и не только их… - женщина вдруг изменилась в лице и стала совершенно серьёзной. В руке её блеснул кинжал, и острое лезвие пробило карту прямо на месте, где был изображён Класт-порт. Джакал даже вздрогнул и слегка попятился назад.
Но Анастасия неожиданно снова расплылась в улыбке.
 - Прошу, присаживайся!
Налив в стакан ещё вина, она всё-таки уговорила Джака выпить хотя бы чуть-чуть и принялась дальше рассматривать карту. Кинжал так и остался торчать в бумаге, морская разбойница не спешила его оттуда вынимать.
 - А если сделать вид, что мы плывём не в Класт-порт, а дальше… - пробормотала женщина, внимательно рассматривая карту. – Нет, бред! Ах, да чтобы мой парус лопнул, ты только послушай! Десяток новых кораблей! Да мы теперь не сможем к Аспидам сунуться…
Джакал откинулся на спинку кресла и устало уставился в потолок. Юноша уже устал от всех этих загадок, планов и стратегий. В детстве он представлял себе войну совершенно другой. Когда маленький князь носился с другими дворцовыми мальчишками по коридорам отцовского замка, ему казалось, что меч в его руках – легендарный, а деревянный пони на самом деле могучий скакун. Тогда всё было намного проще. Достаточно было прокричать наспех придуманное заклинание, чтобы враг, один из тех же дворцовых ребятишек, рухнул на пол, изображая мучительную смерть. Теперь же все эти глупые детские игры закончились. Наступило время суровой реальности и взрослой жизни.
Анастасия вдруг вздрогнула и, резко обернувшись к Джакалу, посмотрела на него широко распахнутыми глазами.
 - Точно! – закричала женщина. – Я придумала! Это будет совершенно неожиданно! Эти чёртовы Аспиды, чтоб их Морская Змея побрала, даже не представляют себе, что их может ожидать!
Разбойница схватила Джакала за воротник его рубашки и потащила на капитанскую палубу. Юноша не пытался сопротивляться, только удивлённо смотрел ей в спину и старался не запутаться в ногах. Солнечный свет ударил ему в глаза, и Альвиш зажмурился. Он даже не заметил, как моряки, увидев своих капитанов, тут же столпились вокруг них. Им тоже надоело это глупое ожидание, а Джакал не мог толком объяснить, почему корабли стоят и не начинают штурм Класт-порта.
 - Дорогие мои братья и сёстры! – воскликнула Анастасия, и молодой князь удивлённо на неё посмотрел. Женщина никогда не называла так свою команду и обычно использовала лишь лёгкие ругательства, которые моряки воспринимали, как очередную шутку. Похоже, разбойница слишком много выпила перед разговором с Джакалом. Тем не менее, Анастасия продолжала: - Как вы все успели заметить, мы добрались до Класт-порта. Но! Но… есть одна небольшая проблема. Сунемся сейчас – и нас превратят в груду щепок на забаву Морской Змее! А мне что-то не хочется пока подыхать. В Класт-порте слишком много вражеских кораблей, и мы не можем напасть на них сейчас.
По команде пробежалась волна негодования, и Джакал на мгновение подумал, что Анастасия сказала что-нибудь лишнее. Но женщина вскинула руку, и гомон тут же прекратился.
 - Но у меня есть план, - усмехнулась разбойница и облокотилась о бортик. – И поверьте, Аспиды совершенно не ожидают от нас такого.
 - Да не тяни уже! – крикнул кто-то из толпы, и Анастасия, бросив на моряков хищный взгляд, оскалилась. Даже Джакалу стало не по себе. Но женщина вновь расплылась в широкой улыбке и протянула:
 - Хорошо. Мой план таков: Гайка, Толстяк Гарри, Чернобривз и Одноглазый Пёс высадятся на берег и проникнут в Класт-порт. Смотри, милейший князь – это мои лучшие диверсанты! В своё время они доставили кучу неприятностей твоему папаше. Сожгли пару десятков кораблей, разрушили две пристани, затопили два судна у выхода в океан, чтобы Тарлан не мог со своими людьми выбраться с Причала Саварга – да таких людей ещё поискать надо!
Среди моряков пробежался шёпот, и названные Анастасией матросы приглушённо засмеялись – им идея, кажется, пришлась по душе.
 - Погоди, погоди! – пробормотал Джакал, не совсем понимая, к чему клонит Анастасия. – Ты что, собираешься устроить диверсию в Класт-порте?!
Анастасия отрывисто кивнула головой, и Альвиш понял, насколько эта женщина опасна. В её мыслях рождались планы, до которых молодой князь никогда не додумался бы самостоятельно. Диверсия даже не приходила ему на ум! Ну конечно, если в самом Класт-порте сейчас слишком много военных кораблей, что со стороны океана к ним не подобраться, то можно же попробовать с берега! Не то чтобы Джакал доверял названным Анастасией людям – они даже лицом были страшны и уродливы. Одна только Гайка со своим взглядом была похожа на хищного ястреба, готового в любой момент броситься на врага. Одноглазого Пса Джак откровенно побаивался, особенно когда тот смотрел на него своим единственным целым глазом и словно пытался заглянуть в саму душу.
 - Если нужно что-то сжечь, мы всегда с радостью это сделаем, - усмехнулся Толстяк Гарри, полностью оправдывавший своё прозвище. Джакал лишь недоверчиво покосился в его сторону и прокашлялся. Не нравилось ему, что у Анастасии были такие странные и пугающие друзья.
 - Ладно, докажи мне, что на тебя можно положиться, Анастасия, - вздохнул Альвиш, спускаясь с капитанского мостика. – Если избавишь нас всех от надобности сражаться с кораблями в Класт-порте, я сделаю тебя своим заместителем, и ты будешь управлять всей флотилией Сельвигов.
В глазах рыжеволосой женщины промелькнул странный огонёк, и она, склонив голову, поблагодарила молодого князя. После этого посыпался целый град приказаний и поручений. Толпившиеся на палубе моряки заспешили на свои места, а названные Анастасией диверсанты готовились к отплытию. Для высадки на берег они выбрали неприметную лодку и уплыли на ней. Джакал проводил их пристальным взглядом, и когда моряки скрылись из виду, тяжело вздохнул. Что-то тревожило юношу и не давало ему покоя, но он не мог понять, что именно. Быть может, это было простое волнение перед тяжёлым боем? Но никогда прежде Альвиш не испытывал подобного, и на душе было так отвратительно, что молодой князь ничего не мог с этим поделать. Устало вздохнув, Джак отправился в свою каюту и заперся там. Ему не хотелось, чтобы кто-то тревожил его до следующего утра.
«Вы оставили меня, - подумал Альвиш, смотря в потолок. – Андрас, Марсель, почему же? Что я делаю не так?..»
Ответом ему была тишина. Талмэи не могли услышать его. Тяжело вздохнув, Джакал закрыл глаза. На душе было просто паршиво. Юношу тошнило от всего этого. Он рассчитывал, что его друзья всегда будут с ним. А теперь они заперлись в Драмире, как трусливые дети.
«Они и есть дети. Им не понять меня. Потому что я взрослый, - хмыкнул Джак, слегка улыбнувшись. – Я мужчина. Я настоящий моряк. Морская вода течёт в моих жилах, солёный воздух пропитал мои лёгкие. Соколам далеко до меня. Я – вот кто рождён, чтобы править морями и океанами. Я настоящий мореход. Не они».
Джакал снова усмехнулся своим мыслям, но потом помрачнел. Не был он никаким мореходом. Такой же мальчишка, возомнивший себя кем-то особенным. Он ничем не отличался от Талмэев. И никто не знал, кто на самом деле был прав – Джакал, отправившийся захватывать Класт-порт, или Соколы, оставшиеся защищать Драмир. Но ведь им было приказано сражаться против южной флотилии. Не сидеть в захваченном замке, а снова и снова атаковать врага, не давая ему даже вдохнуть между бесконечными кровавыми схватками. Неужели близнецы не понимали этого? Или Джакал всё-таки был не прав?.. С этими мыслями он, укутавшись с головой, провалился в тревожный сон без сновидений.
Разбудил его внезапный крик Анастасии с капитанского мостика. Вскочив в постели, Джакал машинально схватился за меч, который юноша прятал под подушкой, и, натянув на себя камзол, выскочил на палубу. Судно всё ещё стояло на якоре, и Альвиш испугался, что на них могли напасть пираты или люди Аспидов, приплывшие на кораблях. Но когда Шакал выбрался из капитанской каюты, он сразу же столкнулся с Анастасией. Женщина выглядела невероятно довольной, и губы её растянулись в улыбке почти до самых ушей. Схватив Джакала за плечи, разбойница восторженно затрясла его и воскликнула:
 - Горит! Ты посмотри, как он полыхает, Шакалёнок! Я такого дыма уже лет десять не видела, с тех пор как старик Тарлан спас меня от виселицы! Горит!!!
Удивлённо вскинув брови, юноша отпихнул Анастасию в сторону и взлетел по ступенькам на капитанский мостик. Джакал тут же почувствовал едкий запах дыма и увидел, как его угольно-чёрные клубы поднимались в небо над Класт-портом. Причал и находившаяся рядом верфь были объяты пламенем, которое бросалось на корабли, не щадя ничего – ни военные, ни торговые суда, ни даже лёгкие шлюпки, которые не представляли для флота Альвишей никакой угрозы. Небо над Класт-портом уже окрасилось в чёрный, но дым продолжал валить клубами, с каждой секундой становясь всё сильнее и ещё темнее.
 - Он… горит… - прошептал Джакал, не веря собственным глазам. Диверсия в Класт-порте удалась, Анастасия справилась с возложенной на неё задачей. Молодой Сельвиг и представить себе не мог, что такое возможно. Юноша думал, что эта кучка уродов, какими он считал Гайку, Толстяка Гарри и других любимцев Обезьяны, не способны ни на что, кроме как пить и махать кулаками. Они даже ничем толком помочь не могли, и всю работу на «Шакальей пасти» делали без них. Но этим четверым удалось поджечь Класт-порт, и теперь угольно-чёрные клубы дыма не переставая поднимались над объятыми пламенем вражескими кораблями.
 - Да, мой капитан, - усмехнулась Анастасия, незаметно подойдя к Джакалу сзади. – Класт-порт горит в вашу честь, Шакал.
Альвиш почувствовал, как сердце в его груди дрогнуло от восторга. В его, Шакала, честь. Анастасия умела подбирать нужные слова.
 - Когда большая часть кораблей Аспидов пойдёт ко дну, нам не составит огромного труда перебить остатки их флотилии и осадить причал, - сладко прошептала она на ухо молодому князю. - Большинство товаров поступает в город именно с моря. И тогда, когда жители поймут, что они обречены, Класт-порт падёт перед вами на колени, и вы станете правителем ещё одного города. А потом и весь Юг окажется у ваших ног. Вы станете королём, и вам не нужно будет подчиняться никакому императору. Вы будете вольны сами принимать те решения, которые нравятся только вам.
Её завлекающий голос очаровывал молодого Сельвига, и он чувствовал, что не может больше сопротивляться. Ему хотелось бросить всё, согласиться с этой женщиной и сделать всё, что она пожелает. Свернуть горы, ограбить все города мира и положить к её ногам, лишь бы она продолжала смотреть на него, как на своего короля.
 - Могу ли я… получить свою награду? – улыбнулась Обезьяна, лукаво поглядывая на Джакала. Юноша едва заметно покраснел и, отведя взгляд, отрывисто кивнул головой:
 - Р… разумеется. Я же обещал… Ты действительно блестяще справилась со своей задачей, - он прокашлялся, чтобы голос его звучал более взрослым. – Позволь мне…
Анастасия опустилась на колени и протянула ему свой тесак, ещё больше смутив юношу. Он неуверенно принял её оружие и, нахмурившись, попытался вспомнить, какие слова произносил его отец, повышая какого-нибудь капитана в командиры целого флота. Момент этот всегда был торжественным, и на главной площади Причала Саварга собиралась целая толпа, а здесь, на капитанском мостике, не было никого, кроме них двоих. Но Джакал всё же взял себя в руки и приложил тесак плоской стороной к макушке головы Анастасии.
 - Провозглашаю тебя, Анастасия из земель Сельвига, вторым командиром флотилии Альвишей и моим главным помощником, за деяния твои славные, за ум и отвагу, за честь в бою… - хотя взятие Драмира и осаду Класт-порта с трудом можно было назвать честными, - за храбрость и верность твоему князю и своим землям. Теперь поднимись и поклянись честно исполнять свои обязанности, командир.
Анастасия поднялась на ноги и, ехидно посмотрев на Джакала сверху вниз, поклонилась ему. Юноша сделался красным, как варёный рак, и это ещё больше насмешило Обезьяну. Забрав у него свой тесак, женщина выпрямилась и самодовольно посмотрела на чёрный от дыма горизонт.
 - Спасибо, мой господин, но этого мало. Вы так и не отблагодарили меня за взятие Драмира.
Джакал удивлённо посмотрел на неё, не понимая, к чему она клонит. Да, юноша не награждал Обезьяну за тот блестящий план по уничтожению флота Гадюк, хотя стоило бы. Раз уж Анастасия сама напомнила об этом, Альвиш теперь просто обязан был заговорить с ней о награде. Но неужели ей не было достаточно повышения в командиры? О, Обезьяна оказалась куда более жадной, чем думал молодой князь.
 - И что же вы хотите, командир? – спросил он с лёгкой натянутой улыбкой, которая, впрочем, не скрывала его напряжённости. – Золото, шелка, украшения? Или, быть может, новый быстроходный корабль, достойный настоящего морского разбойника? Или прекрасное оружие прямиком из кузниц Вэлна? Я могу купить тебе всё это, только попроси. Я уверен, в Класт-порте найдётся всё, что тебе хочется.
Анастасия вдруг сделала шаг к Джакалу, и юноша почувствовал, как рука её скользнула по его плечу, плавно спускаясь к груди. Женщина прожигала мальчишку хищным взглядом и улыбалась, как кошка, настигнувшая неосторожную мышь.
 - Но там не будет того, чего я хочу! – пожаловалась Обезьяна с лукавой улыбкой на устах. Джакал попятился назад и довольно скоро оказался зажат в самом краю капитанского мостика. За бортом плескалась вода, и юноша, вздрогнув, ухватился за деревянное ограждение, которое искусные корабельщики и плотники украсили резными сельвигами и другими причудливыми птицами.
 - Ч… чего же ты хочешь? – с трудом выдавил Джакал, поглядывая за борт. Юноше показалось, что он отчётливо различил мелькнувший где-то под водой акулий гребень, и сердце тут же ушло в пятки.
Анастасия опустила руку ещё ниже, к животу, и Альвиш почувствовал, как пылают от стыда его уши. Но Обезьяна вдруг придвинулась к нему вплотную и, посмотрев прямо в глаза, прошептала:
 - В качестве награды я бы хотела получить вас, мой князь! – и одарила молодого Сельвига страстным поцелуем, от которого сердце юноши и вовсе перестало биться на несколько секунд. Альвиш почувствовал, как капитанский мостик его едва не ушёл из-под ног, и Джакал пошатнулся – на мгновение ему показалось, что он уже выпал за бортик и вот-вот окажется в ледяной океанской воде наедине с голодной акулой. Но Анастасия удержала его и, рассмеявшись, потянула за собой.
 - Не бойтесь, мой дорогой князь! – ворковала она, утаскивая его с капитанского мостика. – Поверьте, я подарю вам то, что никогда не смогут сделать все эти напудренные разнеженные княжны, заученные словно попугаи говорить одно и то же. Я покажу вам то, что вы никогда не увидите в кабаках в портах, где будет останавливаться ваш славный корабль. Вы хотите узнать, на что способны морские разбойницы?
Джакал почувствовал, что больше не может сопротивляться этим чарам. Недаром Обезьяну прозвали морской ведьмой – очаровывая мужчин, она добивалась всего, чего хотела. Юноша не боялся оказаться обманутым. Он был влюблён в Анастасию с того самого момента, когда первый раз увидел её в кабаке в Причале Саварга, бесцеремонно закинувшую ноги на стол и горланящую песни в окружении полупьяных моряков. В этой женщине было всё, чего так не хватало Джакалу – свободы, моря, хитрости и настоящего разврата. Анастасия словно была диким зверем, ступившим на берег и выбравшим в качестве жертв неосторожных глупых людишек. Теперь и младший Альвиш попался на её крючок.
Заведя Джакала в капитанскую каюту, Анастасия толкнула его к широкой кровати. Когда морская разбойница нависла над ним, молодой князь покраснел ещё сильнее. Никогда прежде он не чувствовал себя таким идиотом. Ему было известно, как обращаться с женщинами – отец ещё в четырнадцать впервые сводил его в бордель. Но сейчас Джакалу казалось, что он не знал абсолютно ничего. Словно снова стал неопытным мальчишкой, первый раз в жизни увидевшим обнажённое женское тело. Анастасия буквально вдавила его в кровать и одарила пылким поцелуем. Эйфория захлестнула юношу с головой, и он больше не мог ни о чём думать. Руки морской ведьмы скользнули ниже, к паху, и молодой князь приглушённо застонал. Нет, он больше не мог себя контролировать. Схватив Анастасию за плечи, Джакал резко заставил её перевернуться и вдавил в кровать. Смущение и страх пропали. Альвиш не был маленьким невинным мальчиком, каким видела его Обезьяна. И главным будет он. Наклонившись ниже, юноша провёл пальцами по её обнажённой талии, упругой груди, украшенной чёрными татуировками. Этим вечером разбойница будет принадлежать лишь ему. И для него не существовало больше ничего – ни корабля, ни команды, продолжавшей веселиться там, наверху, ни холодного чёрного моря за бортом. Были только он, Анастасия и жар их тел.
Они не боялись, что кто-то может их услышать - Джакал знал, что моряки будут пить и веселиться, празднуя успешную диверсию своих товарищей. Пьянка и гулянье будет продолжаться до тех самых пор, пока Класт-порт не будет потушен. А такой славный пожар обещал до самого утра радовать победителей, и его огненные всполохи будут окрашивать облака в кроваво-красный. Цвет Сельвигов.