Почемучка

В классе раздался дружный хохот. Таня опять не услышала, как учитель называет  её фамилию. Она сидела за партой, а мысли её находились далеко за пределами школы, и она упрямо разрисовывала промокашку вопросительными знаками и единственным словом «почему?» Вопросительных знаков было больше, чем слов. Эти знаки гвоздём сидели в её головке с тугими длинными косичками.
  Да, мысли её были далеко от школы. Таня вновь и вновь шла по рынку через шеренгу калек – инвалидов войны, которые даже во время осенней распутицы, полуодетые, сидели, выставив напоказ культяпки: кто рук, кто ног, а шапки для милостыни лежали рядом с ними прямо в грязи. Эти люди всегда были пьяны или таковыми казались.
  При виде их сердце у Тани заходилось от жалости и осуждения. Осуждения кого, чего?.. Она сама толком не знала. Этих калек, потерявших человеческий облик, или своей Родины, допустившей такое? Не знала. Таня тогда ещё не понимала, что не все люди наделены силой воли, не всё зависит от них самих. Она видела инвалидов без двух ног на деревянной тележке с подшипниками, которые ловко передвигались на этой тележке, перебирая по земле деревянными опорами в руках. Эти люди не только передвигались, они работали сапожниками, сидя летом под кронами деревьев, на рынке точили ножи, ножницы и, если замечали в глазах прохожих сострадание, весело улыбались в ответ.
  Но проклятые вопросы не давали покоя. Ведь эти пьяные калеки, защищая Родину, стали инвалидами? Почему такое возможно: они никому не нужны? Почему одни продолжают жить, работать, а другие калеки превратились в пьяниц и поберушек? Почему? Почему, Почему???
  В конце сороковых годов, когда ещё многие дома оставались руинами, когда в стране было много сирот, разве могла десятилетняя девочка понять, что невозможно сразу и всех обогреть и обласкать истерзанной стране.
  Да она осуждала и безвольных несчастных людей, и свою Родину, бросившую их, её защитников, на произвол судьбы. И неразрешимый для неё вопрос «почему?» не давал покоя даже на уроках. Таня забывалась, где она, часто даже не слышала своей фамилии, которую называл учитель. Дружный при этом хохот в классе приводил её в чувства. Она вставала из-за парты, растерянно смотрела по сторонам, а учитель подходил к ней и забирал очередную промокашку с вопросительными знаками и этим проклятым «почему»? Её не ругали, но каждый раз напоминали, что промокашки надо беречь, а она их портит.
     С той поры прошло много лет. Всякого в жизни насмотрелась Татьяна, но обострённое чувство справедливости никогда не покидало её.