Как оно было в жизни

                Или немного о литературе.

Как часто мне приходится слышать от людей пишущих рассказы:
- Я пишу все, как было на самом деле, – и добавляет, - ничего не придумываю как некоторые.

Услышав такое заявление от человека, отнесшего свое произведение к жанру рассказа, удивишься.

Однако начнем издалека, то есть от моего первого удивление тому, как не совпадает правда жизни и художественная правда.

Было это давно. Понимание  не совпадения возникло у меня после прочтения в журнале «Новый мир» рассказа Солженицына  «Один день Ивана Денисовича».

Ход моих мыслей был таков, если это точно один день, то и длительность его при чтении должна ровняться одному дню, если это «всё было так, как в жизни»?
Очень удивлялся, от чего это нет романов, длиной в целую жизнь, даже в год или месяц!? Однако же вот один день, а дня не было максимум час с небольшим!
Да как же в один час утолкли целый день?

Я тогда думал, что если написать так, как оно есть в жизни, то получится самая захватывающая и самая правдивая история! Я даже представлял себе магнитофон,  на который бы записывал каждый шаг, каждый вздох, а уж речь-то в первую и несомненную очередь.

Пока, наконец, в мою молодую и бестолковую голову не пришла мысль, что литература по своей природе совершенно иная субстанция, чем реальная жизнь. Здесь время сжато, уплотнено, как ядро нейтронной звезды.

Уплотняет время особое свойство слова, создавать иную реальность, то есть вымышлять, даже то, что было на самом деле, но чего невозможно изобразить иначе как в мышлении, которое всегда словесно!

Есть и более простой способ убедится в том, что самый «правдивый роман» не является слепком с жизни – это спросить автора о диалогах и, особенно о внутренних монологах  его литературных героев. Откуда он их взял? Вряд ли он покажет магнитофонные записи или какие-то снимки мыслеграмм!

Кстати, работая журналистом и пользуясь как можно широко японским диктофоном, убедился насколько же хаотична, малоинформативна подлинная речь человека, не обладающего ораторскими способностями. Но даже и речь златоуста нашего кузбасского, при расшифровке и переложении её как она есть на бумагу, оказывается блеклой, безжизненной.

К сожалению (или не к сожалению!) я часто сталкивался в комментариях к своим рассказам, насквозь придуманным, что так оно и было в жизни. Комментаторы начинают приводить свои примеры. И думаю про себя – примеры тоже вымышленные.
Уточняю – вымышленный вовсе не синоним лживый, не синоним неправды, а инореальный, точнее – художественный слепок с того что было, или могло быть!
Это не обязательно письменное произведение напротив, вымысел явление повседневное и очень частое. Анекдоты, байки и т.д.

Подлинная правда жизни безвозвратно, с каждым мигом утекает в прошлое и делается она в каждом миге сиюминутности. Даже суперсовременная кинокамера неспособна схватить и удержать реальность жизни во всей её полноте.

Потому что она в руках человека, который отбирает и выбирает, и ракурс, и фокус, и позицию съёмки. То есть художничает, ибо художник и занимается отбором, и выбором. Берет из  одного дня Ивана Денисовича не все подряд, а то, что ему кажется существенным, а в существенном не все детали и мгновения, а то, что важно. А что важно – тут его вкус и писательское чутьё.

А жизни неведом выбор и отбор, и прочие приёмы запечатления её самой. Жизнь идет сплошняком.  Идёт там, на что человек обратил внимание и что за его спиной,  за стеной, невидимое ему – везде идёт!

Если писатель не способен оттолкнутся от реальной жизни, если он следует за ней – он похож на слепо-глухого, идущего вдоль стены. Даже если он её изучил до бугорков, изворотов и поворотов, он не знает ни её красок, не слышит её звучания, не знает её высоты и уж тем более не знает ни чего, что есть за пределами этой стены. Это плоский, беззвучный мир, как бы в нём не кричал сам автор. Это, то самое – вы меня пугаете, а мне не страшно! Вы говорите о вещах ужасных, а мне не больно. И напротив: «Над вымыслом слезами обольюсь».

Но это предельный случай слепо-глухоты. Вряд ли он имеет место даже в самых бездарных произведениях, ибо слову свойственно создавать художественный образ. Слово само по себе зрячо. Однако литературные  сайты переполнены такими «плоскатиками», одномерными произведениями, в которых авторы с гордостью анонсируют, что это  правда! Они мнут и корежат слово, которое по природе своей хочет стать актом творческой воли. Хочет, а ему не дают, загоняют в прокрустово ложе «того что было».

И опять-таки нельзя понимать это плоско, что, мол, и не надо пытаться писать о том, что было на самом деле, речь то о другом идет, что нужно отбирать и выбирать, а не тащит все чехом, а главное – научится живописи словом! То есть оснастить свой язык приёмам живописи.

Что это такое – читайте учебники. Поэты, не читавшие работ Вадима Кожинова, вряд ли понимают, что такое поэзия  и чем она отличается от стиха.

Есть немалое количество людей, мне от них изрядно достается, и я не обижаюсь! Эти люди наивно  полагают, что литература – это грамотность, то есть фрак на теле оперного певца, а не его голос. Им и невдомек что протопоп Аввакум писал, с нашей точки зрения грамотности, совершенно безграмотно! Потому что одежда, то есть правила письменности – это искусственная конструкция – это текущая мода. Даже до советской власти эта мода (фрак) был иной.

Впрочем я совершенно не против фрака, более того я за фрак, но нельзя же все сводить только к фраку? Господа надо же и голос иметь, или хотя бы голосовые связки способные по своей природе  к пению. Надо же не только уметь фрак носить, но и научится петь! А это труд тяжелейший. Учеба до последнего вздоха. Бесконечное восхождение по лестнице с увеличивающейся крутизной.
Чем выше поднялся, тем больше понимаешь, насколько ты беспомощен в овладении творческим словом. Это гнетущее чувство.

Прокопьевск 2015 май.