Я- дома!

ВНИМАНИЮ ЧИТАТЕЛЯ:
Цифры в скобках после слов и выражений в тексте помещённой здесь статьи, помеченных  звёздочкой*, означают отсылку к соответствующему примечанию под всем текстом. - Публикатор.


Я – ДОМА!

Н а  с н и м к е: автор (стоит справа) с семьёй в первой съёмной квартире вскоре по прибытии в Израиль. Бней-Брак,1990.
                *     *     *
Нет, напрасно утверждают, что в Израиль хлынули евреи только потому, что закрылась Америка. Ещё когда можно было выбирать, осведомлённые  (а таковые всегда найдутся) убеждали: евреям нужно ехать именно в «Эрец»*(1). Ведь и в благословенной Америке немало антисемитов («вот увидите – ещё и оттуда исход будет!»). Но эта причина – не главная. Главное же, – говорили  знающие люди, –      что  вообще в Израиле стиль жизни ближе к советскому, чем к американскому, – легче  будет привыкать.
Действительность превзошла все ожидания: я – дома…
                *   *   *
Помню, как мы с мамой вернулись из эвакуации. Помню чувство волнующей радости: вот он – наш подъезд, и те же ступеньки – третья  с краю выщерблена, – её  «полагалось» перепрыгивать. Стёртые, гладкие  перила (сколько раз мы, детишки, съезжали с пятого этажа), наша комната (25 квадратных метров в коммунальной квартире…) Она оказалась занятой: поставленная немцами управа вселила сюда соседку, имевшую в том же доме комнату, но поменьше. И надо же: сколько еврейских квартир пустовало, но дородной детсадовской поварихе, варившей оккупантам обеды, приглянулась именно наша. На штампе справки, которую, доказывая свои права на жилплощадь, ничуть не смущаясь, предъявила  нам эта женщина, чётко отпечаталась свастика.

Мама пошла к прокурору и показала ему наши справки – советские. В одной из них удостоверялось, что мы действительно жили здесь, на улице Клары Цеткин, вот по этому адресу. В другой было извещение, что мой брат погиб на фронте, куда он ушёл именно из этой квартиры. Был 1944 год, ещё шла война. Прокурор спросил: «А зачем вы приехали? Кто вас  звал?»

– Кто  вас сюда звал? – этот вопрос сотни олим*(2) слышат в кабинетах мисрадов*(3), которые так похожи на те самые, с детства знакомые, кабинеты. Вот разве что двери не обиты ватой и дерматином: жарко. Но, может, действительно, не звали?  Может, приснились нам задушевные, ласковые слова Ирины Бабич (да и её ли одной) о том, какие вещи стоит брать с собой в эту жаркую страну? Может, поблескивающие глянцем книжечки о государстве, где так хорошо и, главное, свободно живётся евреям, распространялись в Союзе Советской властью? А появившиеся вдруг



многочисленные учителя иврита – может, они просто решили обогатить советскую интеллигенцию знанием ещё одного языка?  Будем честными: метапелет Медея из мисрад-клиты*(4) в Тель-Авиве или чиновник Мати из афульского «Амидара»*(5)  –  они не звали.

Лет двадцать, вплоть до отъезда, мы жили в районе, где слово еврей звучало ругательством. Дети произносили его, как произносят слова «Баба-Яга» или «Бармалей». Именно   среди таких детей вырастала моя внучка, я с содроганием ожидала сентября 1990 года, когда она пойдёт в первый класс… И начнётся! Правда, за шесть лет ей ещё не пришлось услышать эту милую дразнилку: может, потому, что, круглолицая, курносая, веснушчатая, она, невесть почему, лицом вышла НЕ ПОХОЖА. Но я знала, в какой ад превращается школьная жизнь еврейского ребёнка, когда он в классе такой один.



Может быть, это знание было не последней из причин того, что наша Машка встретила начало школьной жизни не там, а в Израиле. Одноклассник доверительно ей объяснил, что она «гоя»*(6) и что «все русские – свиньи». И надо же, чтобы во время экскурсии в зоопарк именно  этому мальчику выпало кататься на пони вместе с нашей Машей. Полагалось сидящему сзади ухватиться за переднего. Мальчик растерялся. Не знаю, как бы он себя повёл, не будь рядом Машенькиной мамы. Но лишь после ободряющего возгласа учительницы мальчик решился чуть-чуть дотронуться до «трефного» плеча нашей добродушной внучки. (Подчёркиваю: школа обычная, не религиозная!).

Ситуация до того нелепа, что меня она даже не расстраивает. Возможно, до того отупела от подобных ситуация в Союзе, что здесь они уже не ранят?

Ассоциации всплывают в памяти мгновенно. В нашем доме мусорный киоск был открыт по вечерам лишь с 6 до 8. Когда муж, перепутав время, чуть опоздал и явился с мусорным ведром


в начале девятого, разъярённая дворничиха Надя крикнула ему: «Убирайся в свой Израиль!» Могу ли я об этом не вспомнить, читая в газетах, что   юные израильтяне кричат своим сверстникам: «Русские, убирайтесь обратно в Россию!». Но и газет не нужно, - маленькая «марокканка», приходя в гости, спрашивает Машку, явно повторяя слова взрослых: «А когда вы уже уедете?»

Когда-то меня отказались принять на работу в вечернюю школу, которая находилась на территории военного завода, куда уже давно не брали евреев. Директор школы очень хотела меня принять. Обескураженная неудачей, она ворвалась в кабинет заместителя директора завода по режиму и крикнула: « Вы вообще принимаете евреев? Скажите мне прямо!» Глядя ей в глаза, он ответил: «У нас все нации равны».

Я, как и большинство олим, люблю слушать радиостанцию РЭКА*(7). Она часто практикует ответы на вопросы радиослушателей в прямом эфире. Как-то радиослушатель задал какому-то


компетентному лицу (жаль, не расслышала кому именно) вопрос, не думает ли правительство что-нибудь предпринять для трудоустройства репатриантов предпенсионного возраста – ведь после 45 лет в Израиле трудно устроиться – зачастую  даже и разговаривать не хотят, а жить-то надо, до пенсии ещё 15 – 20 лет…  Компетентное лицо ответило: «Не хотят разговаривать? Я о подобном даже не слыхал».

Сколько оплеух мне в Союзе перепало от чугунной лапы бюрократа! Но, по всей справедливости, я должна быть благодарна советской власти за хорошую подготовку. Вот она сидит, родненькая чиновница, в кабинете, и зовут её – Майя (такое знакомое имя!), и речь у неё – русская. Меня к ней привела такая забота: мы с мужем, приехав в Израиль, записались в купат-холим*(8) «Леумит», а теперь, переехав в другой город, где «Леумит» нет, должны перезаписаться в «Клалит». Но туда нас почему-то не берут по возрасту. Что же делать? Кто-то посоветовал обратиться в «мисрад-клиту». Встать в пять утра, простоять три часа в очереди, потратиться на


автобус – это детали.  Наконец, мы с чиновницей сидим друг против друга.

МАЙЯ (выслушав меня): Не знаю, чем вам помочь.
Я:  А где же мне узнать?
ОНА:  Вы приехали в капиталистическое государство и сами должны решать свои проблемы.
Я:  Может, мне в какое-то другое учреждение обратиться?
ОНА: Если бы вы в России зашли в обувной магазин и спросили утюг – вам бы ответили?

И тут мне, по моей спасительной особенности, стало весело. Поэтому разговор был продолжен.

Я: Знаете ли, смотря что за люди. Может, кто-то и растолковал бы, где утюги продаются.
Она (мстя за насмешку): Вот тут у нас в купат-холимовской книжечке много всяких телефонов – позвоните по какому-то из них, и вам объяснят.



«Во дают!», - сказал бы по этому поводу один из любимых моих учеников. Щадя мои учительские уши, он заменял этим выражением  формулы, ставшие из русских международными.

С купат-холимом всё устроилось просто: я обратилась к одной женщине, она зашла со мной в поликлинику к своей работающей там знакомой – и дело было устроено. Кто там из бабелевских героев мечтал об «Интернационале добрых людей»? Какое счастье, что эта мечта сбылась! Совершенно одинаково ведут себя добрые люди и в России, и в Израиле.

Я – дома!

Но добрым людям за их добрые дела государство не платит жалованья. Платит – чиновникам. За издевательства. Или за равнодушие.

Сын получил приглашение учиться на курсах. Не было объявления в газетах – он даже не слышал, что такие есть. Организаторы курсов нашли где-то его «данные» - как видно, подошёл. Потом было


собеседование – сын прошёл его успешно и был отмечен за хороший иврит. Он уже считал себя принятым, как вдруг пришёл отказ: диплом не подходил по профилю. О, как это всё похоже: не подходит диплом, стаж, нос – и  вообще, как в анекдоте: «Ваш дедушка был пиратом». Нет, я несправедлива: там, в прошлой жизни, сказали бы просто: «Вы не приняты». А здесь сначала следует: «Анахну мицтаэрим»*(9).

Нас с детства учили лицемерить, жить двойной жизнью. Это начиналось с детсада. Помню, как ошеломлённо спрашивала внучка моей сотрудницы: «Мама, а почему Мария Павловна сказала, что дедушка Ленин – самый любимый? Я больше всех люблю дедушку Исаака». Школа блестяще звершила процесс, готовя нас к задушевным беседам на кухне, когда закрыты окна, а на телефоне подушка, или спичка воткнута в диск.

Моя Машенька пошла теперь в религиозную школу. Вместе с нею – ещё несколько «русских», а всего в Израиле, как я прочла, в такие школы


пошли сегодня 2035 олимовских детей. Бывало такое в стране? Абсолютно далёкие от религии родители, бабушки и дедушки и надевшие кипу* (10) мальчишки. Лично я атеист воинственный, из тех, кто говорит:  «Если Бог допустил Освенцим и ещё многое, то Его просто нет!»  С какой психологией будет расти ребёнок, какой хаос воцарится в его душе с юных лет! И это мы, любящие, делаем своими руками. Но не потому, что в религиозных школах бесплатные учебники (об этом мы узнали уже потом), а по той простой причине, что там не дерутся, не обижают понапрасну – и вообще нет многих вещей, от которых страдают олимовские дети в светских школах. Я отдаю должное людям с пейсами и в чёрных шляпах: как умно они действуют! Одежда? Да какую хотите! Продлёнка до 4часов? Пожалуйста! И в классе не больше 20 – 25 детей. А, может, и стоит нашей Маше верить в Бога, в святую обетованную землю. И тогда даже самое неприглядное в ней будет восприниматься спокойно…




Сколько мы песен спели о Родине, самой великой и самой любимой! В сталинские времена близкий нам человек получил 10 лет лагерей за то, что похвалил американский станок. Только всё советское – самое лучшее!

С чувством смятения и некоторого ужаса я обнаружила в Израиле то же самое. Сначала, правда, было смешно: «Тов бе-Исраэль?»*(11)  - дружелюбно (тогда ещё дружелюбно) приветствовал меня продавец в макО’лете* (12). Грязь на улицах? Какое это имеет значение! Зато каждое деревцо, каждая травинка так любовно ухожены. Дети развязны? Зато они учатся жить свободными.Дома для престарелых как типичный жизненный финиш? Ну и что? Это у вас, в России, бабушки прикованы к детям на  всю  жизнь.

Впервые   от этого патриотизма мне стало не по себе, когда я однажды слушала передачу «Час оле». На рассказ об очередном мародёрстве очередного мошенника Давид Маркиш этакой лёгкой скороговоркой отреагировал: «Что ж,  в



Израиле есть люди хорошие, а есть и НЕ ОЧЕНЬ хорошие».

Впрочем, я и о себе узнала здесь кое-что новое. В России уже усвоила, что как еврейка отношусь к категории  людей хитрых, жадных, грязных. Потом  (после образования Израиля) выяснилось,
что мы агрессивны, хотим завоевать весь мир,  истребляем арабов – а вообще, не случайно же нас не любят.

Здесь… Вхожу в магазин, где покупательница, зашедшая поболтать с продавщицей, затевает со мной беседу, в ходе которой я должна отчитаться во всём: откуда я, какая у меня семья, есть ли дети, внуки… Отвечаю вежливо, снисходя к обычной местечковой ментальности. Но вдруг вопросы становятся небезобидными:
– Вы работаете?
– Нет.
– А муж?
– Работает.
– Так что: вам мало? Вам обязательно нужно есть двумя ложками? А квартиру снимаете у хозяев?


– Нет, у нас амидаровская.
– А вам что, необходима вилла?

Конечно, стоило бы только улыбнуться… если бы даже в русскоязычной прессе я не прочла, что сюда приехали люди ленивые, грязные (!), что среди них масса уголовников, проституток, что
все их дипломы куплены, водительские права – куплены и даже наша славная национальность  приобретена за деньги! Так и хочется воскликнуть словами Гоголя – антисемита-то антисемита, но писателя великолепного: «Скучно на этом свете, господа!»

Кстати о Гоголе. Один из его героев, из чистого безделья беседуя с нищенкой, выспрашивает у неё всю подноготную, а она, обманутая его вниманием, рассказывает и рассказывает о своих бедах в надежде на помощь. Ему же вскоре надоедает эта беседа, и он говорит: «Ну что же ты стоишь? Я же тебя не бью».  Я дважды вспоминала эту сценку, слушая по радио два выступления профессора А. Если не все 350 тысяч, то очень многие оказавшиеся в беде люди


настроили приёмники, чтобы услышать, что посоветует им человек, так хорошо узнавший на себе советскую жизнь, ставший израильтянином 15 – 20 лет назад. А он развлекался перед лицом чужой беды – только, в отличие от гоголевского помещика, бил. Ну, как иначе назвать действие, когда тебе в ответ на твою просьбу о помощи
объясняют, пусть и интеллигентно:  «Ты дерьмо, вот потому тебе и плохо».

Когда-то давным-давно в Союзе я недоумевала по поводу глупости моих соотечественников – неевреев: «Ну, как же они не понимают, что, не принимая на работу таких, как… (можно привести массу еврейских фамилий), они приносят вред своей же стране?» Сейчас – опять недоумеваю – по поводу… не знаю, как это назвать: руководители, евреи несомненные, в маленькой стране, со всех сторон окружённогй врагами и ненавистью, под аккомпанемент молитв и речей о единстве еврейского народа  и с помощью бездумных, безответственных чиновников изо всех сил стремятся создать из советских репатриантов многочисленную группу людей


обозлённых, отчаявшихся, которым вот уж действительно нечего будет терять. А в России соседка Тоня всё восклицала: «Какие евреи умные!»

Нет, не выйдет из меня Чехова – не могу поставить точку! Ведь надо ещё написать, как мы
лечились в Союзе… И как мечтали, что здесь, наконец, сможем получить по-настоящему современное медицинское обслуживание. «В Израиле потрясающая медицина!» Сегодня моя новая Родина внушает эту лживую сказку тем, кто ещё там. Включаю телевизор, смотрю московскую рекламу, идущую по советскому ТВ, для советского зрителя – и не верю своим глазам и ушам: идёт реклама израильской «Купат холим а-Клалит»! Текст такой, что и здоровому захочется в эту самую «Клалит» побежать. Но я-то знаю правду! Это сюда мы тащили (на высокую гору) нашу Машку, когда у неё температура была 39 градусов: в Израиле врачи на дом не ходят! Это здесь девочку с головной болью и подозрением на гайморит  поставили в очередь на рентген, которого пришлось ждать… три


недели. Это в «Клалите» вот уже третий месяц наша соседка ждёт очереди на приём к специалисту. И если бы доктор Чехов незримо проходил здесь по кабинетам, он узнал бы своих бессмертных героев-эскулапов, лечивших по принципу: «Ну, так помрёт бабка, мало ли их».

Например, он мог бы услышать такой (невыдуманный!) диалог:

ВРАЧ (в ответ на жалобы больной, что у неё немеет, теряет чувствительность большой палец  на ноге): Ничего, пройдёт.
БОЛЬНАЯ: Доктор, а, может, ванночки нужны?
ВРАЧ: Попробуйте.
БОЛЬНАЯ: Говорят, в растворе марганцовки надо попарить?
ВРАЧ: Может быть.
БОЛЬНАЯ: Я уж думаю, не в обуви ли дело.
ВРАЧ: И это возможно. Следующий!

Рассказчица смеётся. И герои Шолом-Алейхема, и советские евреи, и румынские, и израильские тоже – все мы умеем смеяться над своей бедой.


Кое-кто видит в этом силу характера, жизнестойкость народа. А может – отчаяние?..

…Надо дописать письмо. Я пишу в Россию своей русской – действительно русской – подруге: «Анечка, итак, вы хотите стать капиталистической страной. А нельзя ли придумать третий вариант?


Если нет – мой вам совет: берите разгон на то, чтобы разбогатеть.   Иначе будет плохо. Вы научитесь равнодушно проходить мимо витрин, будете легко преодолевать пешком огромные расстояния, сохраняя фигуру, а заодно экономя на совершенно недоступном транспорте. Но скажите «Прощай!» театру, концертам, дому отдыха, хорошей игрушке, высшему образованию для вашей Иринки, а главное, - да, самое  главное,  – возможности лечиться. А если хотите знать больше про капитализм – откройте школьные учебники: вот в этом, может быть, только в этом – они не лгали!




…День окончен. Не светятся окна в доме напротив. Он, наверное, самый большой в нашем районе – и почти весь заселён  «олим ми-Русия»* (13). С утра до вечера звенят под нашими окнами детские голоса – звенят на родном языке. Сейчас там тихо, и только слышно, как воюет с шестилетним Лёвой всегда хмурый сосед, прибывший из Шепетовки: «Куда ты идёшь куда? Чего ты поднялся чего?»

Я – дома.

(«Новости недели», Тель-Авив, 11.10. 1991.)



===========================================
ПРИМЕЧАНИЯ ПУБЛИКАТОРА:
1, Эрец – страна, земля. «Э’рец ИсраЭ’ль» (ивр./идиш) – традиционное, с библейских времён, еврейское название, означающее: «Земля /страна/ Израиля»).
2. Оли’м (ивр., мн. ч.) – так в Израиле с древнейших времён называют квреев, вернувшихся в эту страну, т. е. репатриантов (буквально – «восшедших, поднявшихся вверх» – в Иерусалим, к горе Сион). Ж.р. ед. ч. – ола’, муж. р. – оле’.
3. Мисра’д (ивр.) – здесь: офис, служебный кабинет чиновника, учрежденческое помещение.

4. Мисрад-клита (ивр.) –министерство абсорбции: ведомство в Израиле, занимающееся приёмом и устройством в стране прибывающих в неё репатриантов.
5.»Амидар» - название одной из жилищно-эксплуатационных фирм социального (удешевлённого) жилья в Израиле, среди арендаторов которого нередко бывают репатрианты.

6. Гой (м.р. ед. ч.), гоя (ж.р.) гоИ’м  (мн. ч.) в переводе с иврита - представители или представительницы какого-либо народа, в быту чаще всего подразумевается: не еврейского. (По эмоциональному значению в иврите и идише сравнимо с тем, как в русском употребляют слово  «басурман»).




7. РЭКА («Решет Клитат Алия», ивр. ;;; ;;;;; ;;;;, «IBA International») — израильский государственный радиовещательный канал, работающий в рамках Голоса Израиля, и передающий на иностранных языках, которые не являются государственными. Он начал свои передачи 24 апреля 1991 года. Передачи предназначены как для всего мира, так и для репатриантов в Израиле.( (Википедия).

8. Купат-холим (ивр.) – больничная касса. В Израиле имеется несколько больничных касс страховой медицины, каждая из которых носит своё название, - например: «Клалит» («Обшая»), «Леумит» («Национальная»), Меюхедет» («Особая») и др.

9. Анахну мицтаэрим (ивр.) – к нашему сожалению.

10. Кипа’ (ивр.) - маленькая (вязаная или шитая) шапочка, которую носят на макушке – как правило, не снимая в течение дня – религиозные евреи: молиться требуется часто, а произнесённая с непокрытой головой молитва  не дойдёт до Вс-вышнего. Наличие  кипы на голове как правило  означает в Израиле, что человек, её носящий, религиозен.

11. Тов бе-Исраэль? (ивр.) – Хорошо ли в Израиле?

12. МакО’лет (ивр.) – бакалейная лавка, магазинчик.

13. Олим ми-Русия (ивр.) – репатрианты из России.