Глава xviii - в непривычной роли безработного

     Казалось бы, нет вещей более разных и далёких, чем волшебство любви и проза жилплощади. Любовь, страсть, стоны блаженства – как далеко это от квадратных метров, маклеров, чиновников, прописки, которая в Москве существует по сей день. Но это всё лишь на первый взгляд. А на самом деле нет двух вопросов, более тесно переплетённых в земной юдоли самых разных людей. Иной очень преуспевающий и богатый господин лет сорока с могучей потенцией  не всегда может иметь отдельные апартаменты в нарядных зданиях для элегантной жены, шалуньи-любовницы и восхитительной переводчицы-секретарши.
     Наталья Ильинична, бесконечно далёкая от мечтаний о такой жизни для своего сына, тем не менее хорошо помнила, что значила для них с Петром Флавиановичем нарядная, пусть всего лишь съёмная, квартира и сколько счастья дарила им. Также, надо думать, должно обстоять дело и у горячо любящих друг друга супругов. А пока что она не без интереса бродила по симпатичным переулкам прежде, чем зайти в гастроном, и думала о том, что на сей раз обозревать древний город едва ли придётся. А будь теперь лето, то можно было бы и по Днепру поплавать.
     Когда раздался звонок в дверь, Ваня и Аллочка встретили Наталью Ильиничну спокойно и чуть ли не весело, давая понять, что готовы к новым трудам. Она ещё успела подумать, что её сын и будущая невестка – не те люди, которые при подобных обстоятельствах ухмыляются, потупившись.
Пора было действовать, а потому был намечен один из нескольких скупочных пунктов, список которых у них имелся стараниями Альфреды ещё до отъезда из Харькова, как мы помним.
     Мысли у всех троих были примерно одни и те же: пройдёт ли легко продажа первого бруска? Вспомнилось вдруг, что весь довольно большой уже опыт мало сулил надежд на скорый успех. Начать хоть с того, что опыт-то был в основном не личный, а более со слов Бродского. Правда, почти все продажи золота мать и сын осуществляли сами, но подготовка, поиски покупателей и даже иные советы, как прикинуться бедными и сирыми, – сплошь и рядом это была работа Бродского. Опыт же продаж в скупочных пунктах, а не на квартире, казался вообще довольно любопытным. Даже скорее это были хитрости и уловки, а не специальная сноровка и умение. Следовало сперва явиться в скупку золота и драгоценностей, найти способ поговорить без свидетелей. Далее надо было поведать о том, с какой болью и тоской прощаются они со своим последним достоянием, чтобы прикрыть себя и своих близких от страданий и нищеты.
     Среди прочего, они вдруг ясно увидели, сколь мало надежд на то, что скупщик драгоценностей не откажется от гигантского слитка. Но всё-таки, как бы там ни было, а в Харькове удавалось, хоть и с трудом, продать золото скупщикам драгоценностей.
     Теперь, чтобы события развивались по харьковским схемам, от них требовались именно "правдивые" легенды. Московские же продажи, хоть обогатили их разнообразным опытом, но к нынешним операциям практически отношения не имели. Ясно было лишь то, что все покупатели любых особо ценных вещей, что бы эти вещи ни представляли (колье с самоцветами или огромный кусок чистого золота) – все без исключения покупатели имеют некие общие черты. Все они чрезвычайно жадные и осторожные. Но возможно, что всё же есть исключения: достаточно вспомнить того образованного скупщика на Южном вокзале в Харькове и многие контакты с ним через Бродского и напрямую. А насчёт особого коварства и мафиозных связей этих скупщиков… можно, наверное, по этому поводу долго фантазировать.
     Было ещё довольно рано, когда трое наших друзей достигли ближайшего пункта скупки драгоценностей. Увидев в дверь, что помещение не большое и там находится какой-то клиент или любитель поговорить, так как он сверх меры жестикулировал, Наталья Ильинична, Иван и Альфреда решили малость побродить. С собой у них ничего не было, но мысль о том, что хранится в их временном жилище, становилась всё более тягостной и её трудно было выносить на протяжении долгого времени.
В конце концов, могла ведь и Галина наведаться, имея ещё одни ключи. С другой стороны, было совершенно очевидно, что у тёти Маши есть свои ключи. А если были ещё и третьи, то вряд ли имело смысл хранить у соседки оба комплекта ключей. Рассуждение это было очень убедительно, но рассуждать-то теперь требовалось вовсе о другом.
     Покружили ещё малость стараясь успокоить друг друга и повторив хорошо известную легенду, в которой среди фантазий и выдумок имелась и правда. Правда заключалась в том, что они собирались стать мужем и женой. Приблизившись в очередной раз, они увидели, что кто-то выходит. Теперь можно было зайти и начать переговоры, но мысль о том, что здесь принимают драгоценные изделия, а не золото, не давала Ивану и Наталье Ильиничне покоя. Инициатива вот-вот должна была перейти в руки Альфреды. Ивану стало теперь особенно не по себе, так как он припомнил сразу много довольно простых вещей. Первая состояла лишь в том, что нужных денег наверняка сегодня не окажется. Вторая же мысль была похуже первой и заключалась в следующем: присмотревшись, можно было ещё издали заметить, что приёмщик здесь работает не один. А коли так, если сделка будет отложена, но когда-то всё-таки состоится, то произойдет это, скорее всего, при свидетелях. И как можно предугадать, чем это чревато, каковы опасности и много ли шансов на то, что продажа бруска в принципе возможна и пройдёт более или менее гладко?
     Но всё-таки раз уж они вошли, то разговор хоть какой-то, а должен был начаться. А вот как к нему подступиться, было не ясно, и потому оставалось только ждать вопросов приёмщика. Рассчитывать же на его доброжелательность и понимание, не говоря уже о щедрости, не приходилось.
Ещё при входе Альфреда спокойно спросила:
     – Разрешите?
     – Вы что все вместе? – осведомился этот человек средних лет, хорошо одетый и по внешнему виду довольно солидный.
"Господи, как я устал от этих разнообразных типов, когда неведомо, чего от них ждать и как подступиться хоть бы к разговору, а не то что к делу", – думал Иван, хорошо сознавая, что мысль эта не новая, бесполезная и никчёмная.
     – Да, мы вместе, но вопрос этот касается больше всего меня, – ответила спокойно Альфреда, быстро входя в роль и не особенно смущаясь. – Я вообще-то живу в Харькове, и мы с мужем будем жить в Киеве в квартире моей тётушки. Люди мы не богатые, но родители подарили мне последнее, что у них было.
     – Я вас слушаю внимательно, но хотелось бы поближе к делу, – сказал приёмщик довольно тактично, и даже при этом некая почти что приветливая улыбка мелькнула на его лице.
     – У меня есть слиток золота… слиток, так, кажется, называется… и золото очень высокого качества.
     – Но не с собой, конечно? – снова улыбнулся приёмщик.
     – Понятно, что не с собой. Мы ведь только узнать хотели. Но принести его займёт не более часа.
     – Вы, барышня, не вполне понимаете свою же… как бы это сказать? Вся эта ваша затея… это интересно, но во-первых здесь скупка драгоценностей, а не драгметалла. И в любом случае вы самого главного не говорите. Вес вашего золота?..
Этот парень не хотел с ними так просто расставаться, что было заметно.
     – Я о нём, об этом слитке знаю кое-что… помимо того, что он моё, то есть наше теперь, последнее достояние. Ну, например, очень высокое качество… а вес ровно четыре с половиной килограмма.
     – Что такое? Я не ослышался?
     – Но это же практически всё, что у нас есть… – она кивнула слегка на Ивана и Наталью Ильиничну.
Приёмщик весьма быстро пришёл в себя.
     – В любом случае я … или кто другой… должны знать, кто сдаёт такое богатство. И потом, знаете ли вы цены, и на какую цену рассчитываете?
     – Понимаете, мы хотели бы сдать сегодня… Вот мой паспорт, и цену я примерно знаю.
Ваня тем временем осмотрелся, так же, как и его мама, сохранявшая неизменно спокойствие и присутствие духа. Выяснилось, что помещение не такое уж маленькое, есть целых два внушительных сейфа и, похоже, здесь работают ещё не менее двух человек. Что же касается того, с кем они теперь имели дело, то он, несомненно, здесь был старший. С большой лёгкостью нашёл он в паспорте всё, что представляет интерес, не обнаружив противоречий и неувязок. Возвращая паспорт, он сказал:
     – Всё правильно. Остаётся два вопроса: цена и время. Такие вещи молниеносно не делаются, как вы понимаете.
     – Но мы очень торопимся, просто невероятно спешим… И вовсе не потому, что совесть не спокойна. Мы ведь своё продаём, причём последнее.
     – А цена в любом случае не может быть больше 43 долларов за грамм.
В этот момент у Вани сразу возникло несколько обрывочных, но довольно верных мыслей. Хоть цена грабительская, но нет зато отчислений Бродскому. Второе, тоже несколько лихорадочное, соображение было такое: если поспешно согласиться, то он, как только дойдёт до дела, то есть до расчёта наличными, ещё больше снизит цену. Такое уже бывало, но носило характер якобы округления. И наконец мысль о том, что он может попытаться угрожать или даже с чьей-то помощью отнять золото, это всё можно было обсудить по дороге.
     Итак, было назначено время 20:30, что само по себе не безопасно. Но всё-таки эти улицы и переулки в половине девятого вечера не были, как они справедливо предполагали, столь пустынны, чтобы опасаться нападения.
Отправились они всё-таки втроём, хоть и не вполне ясно было, какую поддержку может оказать немолодая уже женщина своим близким, если, не дай Бог, они, и вправду столкнутся с какими-то подлостями, хитростями и ловушками "злокознённого перекупщика", как они успели окрестить его, сами не понимая, в шутку ли или же всерьёз. Обратный путь тоже их заранее тревожил, а потому очень старались как можно лучше запомнить дорогу.
Достигли нужной точки довольно быстро и, к своему большому разочарованию, застали там ещё одного человека. Притом было ясно, что это не его постоянный сотрудник, а некий друг-свидетель на всякий случай.
     – Заходите, – сказал спокойно покупатель, – и не удивляйтесь слишком. Вас ведь трое, и все, сразу видно, не лыком шиты, – прибавил он зачем-то всё с той же полу-улыбочкой. А раз так, то и мне ведь нужна поддержка. Я с огромным трудом собрал деньги, и так уж вышло, что большая часть в русских рублях.
     – Пусть будет так, – отвечал Иван, как бы не очень радуясь, хоть вообще-то это было неплохое сообщение, если вспомнить о планах и надеждах наших друзей.
     – Позвольте тогда взглянуть на металл, а вы тем временем можете пересчитать деньги.
     Невероятно! История повторялась, хоть уже трудно было припомнить точно, где именно и как развивались события. А то, что последовало дальше, просто-напросто было повторением пройденного. Появились пружинные весы, видимо, мощные и безотказные, и был зафиксирован вес четыре с половиной килограмма. Затем повторились и разговоры, которые тоже были чуть ли не в точности перепевами старого.
     – Но деньги-то точно настоящие? – спросила Наталья Ильинична, как бы полушутливо и беззаботно.
     – А как по-вашему, соглашусь я попасть под тяжелейшую статью, ударившись в бега с вашим золотом? Гарантии, граждане, обоюдные, потому что запомнить и записать потом четыре слова (Коваленко Альфреда Владиславовна плюс Харьков) слишком уж просто.
     Никто не возражал, хоть все трое наших друзей без всяких расчётов понимали, что цена ничтожная. Ведь теряли на каждом грамме полтора доллара, то есть 6 750 долларов, что в пересчете на рубли составляло заметно больше двухсот тысяч. Впрочем, и Альфреда, и Ваня, и Наталья Ильинична Вайнштейн (кстати, об этой фамилии покупатель понятия не имел, что очень даже неплохо) – все трое были не те люди, которые забывают о плюсах и выгодах своего положения, а только лишь сокрушаются и стонут о потерях. На выгодах этих чуть выше мы уже останавливались, а потому можно считать, что дела в столице Украины пошли у наших друзей вполне сносно.
     Деньги были надёжно спрятаны, несмотря на огромное их количество, и тут же они, простившись, скорым шагом пошли к дому Марии Антоновны Тищенко. О том, чтобы не запутаться, к счастью, позаботились заранее, потому что в ночном городе всё представляется не совсем так, как в оживлённые вечерние часы. Прибыли они к себе вовсе без проволочек и приключений. А войдя в квартиру, тут же убедились, что всё на местах, перепрятали деньги и чуть позже, за лёгким ужином, решили впредь по вечерам с деньгами (и даже без таковых) стараться не ходить.
     Вообще говоря, от этой новой жизни в Киеве они молниеносно стали уставать, но единение их и понимание конечной цели – это как раз и давало силы. Теперь предстояло им совещание на тему о том, можно ли ещё раз в Киеве после всего, что они сообщили приёмщику, немедленно что-то продать. Ответ был сугубо отрицательным, а потому решили отправиться в Днепропетровск с одним бруском и с некоторыми изделиями. Последнее, что пришло им в голову, когда уже сильно клонило ко сну, это то немаловажное обстоятельство, что втроём ехать нельзя, если они живут не в своей квартире. Ну что ж, можно ведь съездить и вдвоём скоростным автобусом или поездом. Гораздо проще, чем казалось, было устройство ночлега в трёх комнатах небольшой квартиры Марии Антоновны. Что касается спального места в своей комнате, то Иван соорудил его, снявши один из матрацев с  дивана, где их было два. Ещё один день, далеко не самый плохой в их жизни, был прожит, причём довольно хорошо и интересно, хоть и не без волнений и потерь.

––– . –––

     Альфреда, роль которой в теперешних осторожных продажах была столь велика, радовалась, что в первый же день пребывания в Киеве так много успели. Но когда было решено отправиться в Днепропетровск, то положение дел уже не представлялось ей в столь радужном свете. Отпуск в вузе на пять дней можно легко увеличить до недели без тяжёлых последствий. Но вот как пройдёт поездка в Днепропетровск – трудно было об этом заранее делать хоть какие-то предположения. Ещё хуже было немедленно продавать в Киеве или возвращаться с золотом в родной Харьков, что вообще было бы рассудку вопреки и выглядело бы жалким малодушием.
     Компьютера в квартире Марии Антоновны не было вовсе, а стало быть, и разузнать что-нибудь об отелях, скупках и прочих важнейших вещах в этом втором по величине городе на Днепре было совершенно невозможно.
     Теперь одна из мыслей, которая всё чаще посещала всех троих, заключалась в том, что придётся легче расставаться с деньгами и меньше сокрушаться о неизбежных расходах. В конце концов, при любых расходах легко было сосчитать и убедиться, что процент этих потерь всё же невелик от общей огромной выручки. Ясно, что в подобных случаях многое упирается в психологию, так как деньги размазаны и конец огромной программы, хоть и ясно намечен, но как бы не приближается.
     Главное – не затягивать любое дело, так как проволочки суммируются, а это чревато в конечном итоге тяжелейшими последствиями. Избитый и даже в некотором роде идеологический штамп "время решает всё" был на сей раз истиной до того бесспорной, что об этом не хотелось задумываться. И другой принцип "главное – не останавливаться!" тоже был не из новых, хоть и не такой затасканный, как первый. В любом случае путь был единственный: без задержек двигаться вперёд, не останавливаясь перед неизбежными затратами, но сводя их к минимуму.
     Возникали и разные другие опасения, а с ними тоже надо было считаться и принимать меры. Ну что, например, будет, если Мария Антоновна наведается домой и застанет в своей квартире незнакомую женщину? Решение нашлось быстро и было довольно оригинальным: сделать немедленно фотографию Альфреды и держать её у себя в сумочке. Что же касается последнего из трёх брусков, то его погрузили снова в "багаж" Натальи Ильиничны, который всё равно стал чуть легче, чем был при путешествии, поскольку некоторые вещи, нужные для жизни, были извлечены из сумки. Далее купили ещё кое-какую провизию, после чего попрощались, желая друг другу прежде всего спокойствия.
     Поездов до Днепропетровска было достаточно, хоть и меньше, чем летом. Билеты в купейный вагон достали, а всё, что касается томительных часов ожидания на вокзале, мы пропустим. Отметим только, что Альфреда и Иван ценой новых расходов нашли способ отдохнуть и поддерживать хорошую форму…
Прибывши в Днепропетровск, снова пришлось тратить деньги, даже ещё большие, для получения сносной комнаты в отеле, а точнее, в доме приезжих недалеко от вокзала. Расспрашивать о том, где имеется в городе требуемые скупочные пункты, казалось небезопасным, а потому от таких странных вопросов решительно отказались ещё до того, как удалось поселиться вместе в номере. Теперь снова надо было добраться до Интернета, для чего пришлось ненавязчиво познакомиться и войти в доверие к дежурной по этажу. А это снова подарки, подходы, затраты времени и тому подобное.
     И всё же удалось найти в этой непритязательной гостинице, причём на том же этаже, где они жили, компьютер с Интернетом. Главное заключалось теперь в том, чтобы долго не сидеть за компьютером. Ещё важнее было не допустить, чтобы хоть кто-то из служащих увидел на экране какую-нибудь вызывающую надпись, вроде "скупка золота в Днепропетровске", или "пункты скупки драгоценностей", или что-нибудь ещё, пусть даже не столь пугающее, но внушающее подозрение.
А пока что, к большому неудовольствию Ивана Петровича, среди хоровода мыслей и опасений, которые с некоторых пор стали спутниками его жизни, появилась и мысль совершенно непривычная. Вопрос заключался в том, кто будет работать за компьютером, тогда как другой должен сидеть рядышком. А от этого простого вопроса рукой было подать до размышления, которое в теперешнем их положении было более чем неуместным. Ему вдруг вспомнилось, что у них с мамой в Харькове была одна знакомая семья из трёх человек. Жили они на Новых домах, как народ давно уже стал называть в обиходе один из районов огромного города, где преобладала унылая пятиэтажная застройка. Район заселён был рабочими и служащими, но эта семья заметно отличалась от общей массы. Дочь была скрипачка и пианистка, которая в своё время брала у Натальи Ильиничны уроки, желая, насколько возможно, убрать пробелы в своей фортепьянной технике, тогда как главным её инструментом являлась скрипка. Мать была довольно деловая, весьма "практическая" и не без способностей, а по профессии, как и положено, инженер, кажется, механик. В Советском Союзе когда-то был колоссальный переизбыток инженеров-женщин, среда которых встречались и карьеристки, мечтавшие пробиться хоть к какому-то, пусть крошечному, но руководящему положению. Она, то есть мать музыкантши, как раз и была из таких. Но наибольший интерес представлял отец, который был якобы способный математик. Зарплату он получал меньше, чем жена, или, в лучшем случае, такую же. И несмотря на то, что дочь и жена любили его, видно было невооружённым глазом, что он из тех, кого еврейско-украинские "хохмачи" зовут отмороженными, а то и вообще "поцоватыми".
О, что и говорить, наш главный герой Иван Петрович Вайнштейн был фигурой не какой-нибудь, а яркой личностью, причём, как не мог не подметить читатель, весьма оригинальной. И вот мелькнула мысль, что его юная и прекрасная Альфреда со своей компьютерной сноровкой вот-вот вполне завладеет инициативой. Эту мысль он попытался тут же отбросить, отлично сознавая, что и Наталья Ильинична, и он сам, и его божественная избранница на порядок интереснее вспомнившейся ему любопытной семейки. Но пока он обо всём этом думал, пальцы Альфреды уже бегали по клавиатуре, а ему ничего не оставалось, как доставши блокнот, делать записи. И вскоре составился список, который при желании можно было бы и продолжить.
     – Ты пишешь, Ванюша?
     – Да, и даже с трудом поспеваю, – отвечал он, хоть вообще-то пока только коснулся ручкой бумаги. – Давай, я сяду поудобнее, чтобы лучше видеть, а ты одновременно говори о том, что обнаружено.
     – Тут целый океан всяких сведений. Я припоминаю, что тогда в Харькове понадобилось несравненно больше времени, чтобы рассмотреть, что творится в Киеве.
     – Выходит, что у тебя сноровки прибавилось, так как невозможно предположить, что Днепропетровск, который в народе иной раз зовут уважительно просто Днепр, способен превзойти Киев по части нагромождения всяческих скупок ценностей, украшений, ювелирных магазинов и прочих подобных вещей. Одно дело металлургия, сопутствующая ей всяческая наука и институты, а совсем другое – брильянты и золотые цепи.
     – Ах, Ваня, какие чудеса! Ты пишешь? Вот пожалуйста: улица Трофимовых братьев, дом номер… Ах, записал уже? Тогда идём дальше.
     – Давай с тобой наметим не более пяти пунктов. Ну, хорошо – пусть будет шесть. Главное – писать чисто и разборчиво, делая по возможности кратчайшие пояснения.
     – Улица Героев Сталинграда, – сказала Альфреда медленно, чтобы Иван успел аккуратно, ровно и чисто записывать…
Вскоре появились ещё две красивые записи: одна касалась пункта скупки на проспекте Героев, а другая – на проспекте Мира. Здесь Ваня не мог удержаться от комментария:
     – До чего же живуча, поистине неистребима идеология! Проспект Героев и улица Героев… согласен. Но проспект Мира… Всё это насчёт мира очень режет слух, хоть я и не застал идеологического удушья. Слышал, что в Москве старая идеология отвоёвывает позицию за позицией, но будем надеяться, что Россия-матушка к колхозному рабству и ГУЛАГу не вернётся никогда.
     – А мы тем временем подходим к пятому пункту, Ваня. И я вот думаю, что нам надо как-то карту города раздобыть.
     – Ты права, но из Интернета мы её не срисуем, как бы ни старались, так как мы не дома и принтеров у нас здесь нет. Зато в каком-нибудь ларьке, уверяю тебя, непременно найдётся путеводитель по городу. А пока что быстро, но без лихорадки, запишем, как наметили, ещё два пункта.
     Так и поступили, вследствие чего список пополнился ещё двумя точками: на Набережной, что было несколько туманно, и на улице Мадрыковской. Список вышел хороший, разумный, красивый и опрятный. Как было бы славно, если бы в составлении подобного "документа" как раз и заключалась их цель. Но в том-то и дело, что нельзя было останавливаться, отдыхать и предаваться воспоминаниям или мечтам. Только лишь настоящие результаты могли принести подлинное удовлетворение от сделанной работы. Но и законченная полностью в городе на Днепре работа, увы, не сулила быстрого конца трудов и хлопот по устройству новой чудесной жизни. Мало того, прибывши в Киев, не мгновенно они завершат весь этот промежуточный этап, чтобы вернуться в родной Харьков, с которым твёрдо решили в конце концов распрощаться. Так что вся днепровская операция, которая далеко ещё не закончилась, была лишь ступенями на нескончаемой лестнице.
Киоски эти прежде звали, кажется, "Союзпечать", о чём Иван знал понаслышке и из разговоров с матерью. Альфреда же и вовсе об этом понятия не имела, да и о многих прочих вещах из старой жизни. Как и надеялись, в этих лавочках было полно всякой печатной продукции, нужной туристам, командировочным и гостям города. Вслед за такой удачей, хоть и не с первого подхода, но довольно скоро нашли карту города. Помимо этого, были даже варианты: просто карта или  брошюра с разными сведениями о горячо любимом Днепропетровске, привольно раскинувшемся по обе стороны чудесной реки, воспетой когда-то великим страдальцем Кобзарём.
Вся эта романтика, между тем, была не столь уж прекрасной, так как общее впечатление от города вышло у них довольно скверное. Встречались и нищие, а среди них довольно активные и прилипчивые попрошайки, и всяческие зазывалы в частные такси. И всё это, вместе взятое, не так уж много сулило радости даже если просто кататься. А у них-то была цель, и Иван безумно устал от прежних подходов ко всевозможным пунктам, когда понятия не имеешь, с какой обстановкой и с кем именно столкнёшься.
     О настроении Альфреды мы уже достаточно рассказали. До сих пор в ней не было уныния, но размеры города и непрерывные мысли о том, в каком направлении лучше всего двинуться, стали её угнетать. Если разъезды по Украине займут дней десять, а чего доброго, и две недели, то вернувшись, очень даже просто оказаться у разбитого корыта. В сущности, они с Ваней могли вполне попасть в довольно схожее положение, если бы она приостановила учёбу, взявши отпуск на год. Старая жизнь уже разрушена, продвижение к новой идёт весьма быстро, но когда она начнётся, новая-то жизнь – вот это как раз и неведомо.
     В любом случае надо было торопиться, не считаясь с расходами. Но одно дело, когда расходы, пусть даже и большие, ведут к цели, а совсем другое – когда имела место лишь неудачная попытка. А чем закончится следующая?.. О таком развитии событий не хотелось думать. Бесплодные попытки – довольно тяжёлое испытание. А то, что характер и сила духа Ивана Петровича, прошедшего через гораздо худшие и страшные труды, закалились, то здесь ведь тоже, как известно, палка о двух концах. Ломались, наткнувшись на препятствие, и характеры более сильные. Однако мы несколько отвлеклись, рисуя предполагаемые картины неудач. Ведь Альфреда и Иван, проделавши много подготовительной работы, пока не сделали ещё ни одной попытки продать что-нибудь в Днепропетровске.
     Мы подошли к одной из тяжёлых страниц, описывая хлопоты наших героев за пределами Харькова на Украине. Поскольку всевозможные подходы к скупке нами уже подробно описаны, то едва ли стоит повторять подобные сцены, включая поиски, ожидание, попытки остаться наедине и всё прочее.
     Когда добрались до первой из намеченных точек, то выяснилось, что пункт немедленно закрывается и, что особенно скверно, завтра тоже в силу каких-то причин работать не будет. Иван даже ожидал какой-нибудь реплики вроде "а вот послезавтра милости прошу". Но и этого не случилось, а потому стало совершенно очевидно, что день не принёс удачу. Первый подход не только потерпел крах, но даже непостижимым образом неизбежно приведёт к следующей неудаче. "Только мистики недоставало нам", – подумал он, делая слабую попытку укрепить себя. Он даже не сразу осознал смысл слов Альфреды, предложение которой было более чем разумным.
     – Мы сегодня с таким грузом ехать в другую точку ни в коем случае не должны, а надо как можно скорее добраться до нашего теперешнего жилища.
     – Кто же возражает? Вот только тяжело возвращаться не солоно хлебавши…
     – Ах, как я тебя понимаю, Ванюша! Но завтра-то с утра поедем, и я уверена, что избавимся от золота и "побрякушек".
     – Твоими бы устами… Извини, конечно, за расхожий штамп, но у меня нет сил придумать реплику поинтереснее.
     Теперь стояла задача побыстрее вернуться, но неудачи мало способствуют быстроте реакции, что хорошо известно. Тем не менее, разгуливать и клясть судьбу было не только неуместно, но даже весьма опасно. А что же может быть хуже, чем напрягаться, стараясь не сбиться и найти кратчайший путь, когда на душе пасмурно и будущее не обещает просвета? Теперь уже мечта была не то что в Харьков благополучно вернуться, а хоть до Киева добраться. "И добро бы ехали в родную квартиру… А то ведь всего-навсего плетёмся в скверную гостиницу, – думал он, – где сами стены враждебны. А что касается Киева, то надо непременно вернуться с деньгами, а не с тяжёлой поклажей… А почему, собственно, гостиница так пугает? Да потому, что груз давит, деваться от него некуда, а силы на исходе."
     Когда всё-таки вернулись в свой номер, то стало легче. Какое было бы счастье, будь у них сейчас деньги взамен ценностей, хоть и деньги тоже опасный груз. Конечно, в любом случае хорошо теперь перекусить и попить чайку. Но сперва надо в Киев позвонить.
     Разговор вышел у них, в сущности, не более напряжённым, чем другие такого рода собеседования в критические моменты. И Наталья Ильинична всё также была на высоте положения и старалась дать самые разумные советы и убедить Ваню, что успех будет непременно им с Альфредой сопутствовать. И Иван, как обычно, старался щадить маму, хоть слишком трудно было ему поддерживать ровный и спокойный тон разговора.
     Мы здесь вынуждены высказать предположение, что "днепропетровский вояж" можно поставить на второе место после адской операции "раскопки". Именно так показалось теперь Ивану, должно быть, от усталости. Но малость поразмыслив и на эту тему, он быстро пришёл к выводу, что дело всё-таки обстоит далеко не так, потому что сразу припомнились и милиция, и поездки к тёте Варе, и долгие терзания при принятии решений. И много чего прочего можно было бы вспомнить. Если же, не дай Бог, завтра снова не повезёт, то тогда и впрямь будет страшно…
     Не желая ни утомлять читателя, ни подвергать его вместе с нашим героем тягостным переживаниям, скажем всё же, что и второй день не дал результата. Но зато на третий день интуиция подсказала им обоим, что лучше всего снова отправиться в позавчерашний пункт. Пожалуй, мужик, что запирал тогда помещение, был гораздо надёжнее тех новых чудовищ, с которыми они столкнулись в двух других скупках.
     Новые разговоры очень походили на прежние и легендой и слабой попыткой торговаться. Отметим лишь, что и слиток и "побрякушки" ушли по низким ценам. Осталось теперь "порадоваться" что при продажах при всей нервотрёпке цены были не хуже, слава Богу, чем перед тем в Киеве. Можно было только удивляться, как они ухитряются назначать одну и ту же цену, когда речь идёт о золоте. Что же касается истинной цены прелестных украшений, то похоже, что никому из наших троих "продавцов брильянтов" так и не суждено узнать подлинную цену этих вещей. Не тратить же жизнь на изучение таких премудростей. Впрочем, это не совсем так, что выяснится в не столь уж далёком будущем.
     В любом случае эта продажа дала им новые силы для дальнейших многотрудных дел. Вот уж воистину гора с плеч свалилась.

––– . –––
     После непродолжительного совместного размышления, довольно спокойного и разумного, они пришли к выводу, что стоять в очереди за железнодорожными билетами утомительно, да и вообще не вредно внести разнообразие в их путешествия. В конце концов именно так они и решили поступить.
     Но если уж говорить об автобусных междугородних маршрутах, то и это не так просто. Выяснилось, например, что Харьков ближе к Днепропетровску, чем Киев, причём гораздо ближе, но думать сейчас о том, что можно было бы в Киев вовсе не ездить, – это слишком уж неуместно, а то и просто глупо. Более того, это совсем не соответствовало хоть какой-нибудь логике.
     Вдруг оказалось, что шоссейные дороги на карте нанесены как-то странно. А потому разузнать дорогу из города, где они теперь находились, в другой город, а именно, в столицу Украины, похоже, не так уж просто. Потому что такая дорога на карте отсутствовала, сколько ни всматривайся. Но выручил снова Интернет, который знает всё обо всём. Оказывается, автобусный экспресс-рейс существует и домчит вас до стольного города Киева за шесть с небольшим часов. Если географические истины были бесспорны, то расстояние могло и не соответствовать истинному положению дел. А каково это положение, можно узнать только на автовокзале. Причём, в Киеве, кажется, этих автовокзалов несколько, но пока надо как можно скорее отбыть из Днепропетровска. Далее пришла им мысль, что автовокзал, возможно, в Киеве один, а есть ещё, как и в родном Харькове, автостанции.
     Таким образом, события развивались по старой схеме, если под схемой подразумевать самое общее продвижение. Ценой больших усилий можно было многое разузнать, далее могли быть и удачи и разочарования, после чего разные промежуточные цели так или иначе достигались. А главная задача, то есть построение новой жизни, всё так же далека была от своего решения. Но хорошо уже то, что эта часть путешествия будет без груза и обыскивать их по пути из неуютного Днепропетровска в великолепный Киев, точно никто не будет.
     Удалось установить ещё один бесспорный факт: от этого самого автовокзала до точки, где поджидала их Наталия Ильинична, было каких-то два километра напрямую по карте. Ну пусть с учётом кривизны улиц и всяких погрешностей, а также переходов, займёт этот путь целый час, пусть даже восемьдесят минут. А вот опасение, что автобусный рейс может быть отменён, – такая скверная мысль, конечно, присутствовала. Если не отменён, то перенесен. Этот опыт у Ивана был, но всё равно предпочли ехать автобусом. А матери он решил позвонить немедленно и в двух словах объяснить положение дел. Главное-то ведь было сделано, а уж до Киева тем или иным способом непременно доберутся, и весьма скоро. Буквально несколько слов сказала и Альфреда, что-то вроде: "Здравствуйте, Наталия Ильинична! Я уверена, что завтра уедем. И завтра же будем в Киеве". Дальнейшее содержание разговора свелось к тому, что если завтра уехать не удастся, то непременно позвонят. Ваня подумал, что Альфреда вообще не помнит и слабо представляет себе жизнь без мобильных телефонов.
     Надо было отделить какую-то ничтожную часть от вырученных денег на билеты и питание в пути. Вопросы большие и совсем малые то и дело у них переплетались. Но вдруг эти самые крошечные вопросы почему-то выплывали и тоже слегка беспокоили. Рассчитывать заранее всякие тонкости немыслимо, а потому, перекусивши малость, решили съездить на автовокзал. До него ещё надо было добраться, выяснив сперва, где он находится.
     – Понимаешь, Ваня, – улыбнулась Альфреда, – я хочу, чтобы и настроение у нас было хорошее, и дела в порядке, и чтобы проволочек не было.
     – Да, это всё было бы чудесно. Но у меня есть, помимо всего прочего, ещё два таких желания: как можно скорее приехать в Харьков и как можно скорее с ним расстаться.
     – Но ты, кажется, говорил, и не раз, что расстанемся с родным городом не навсегда. То есть жить там не будем, а наведываться будем.
     – Знаешь, Альфредочка, мне раньше казалось, что кроме мамы никто не может понять моих переживаний и общих планов. То есть планы-то ясные, хоть и трудно выполнимые, а вот переживания несколько запутанные. Но Бог мне послал тебя, а уж с тобой-то…
     Они вдруг обнялись, но тут же вместе как бы сообразили, что сейчас не время предаваться любви. Ещё раз убедились, что их многочисленные карманы, петли, пуговицы и молнии в полном порядке. При этом такие вещи, как блокнот с чистой бумагой и ручки или карандаши должны быть всегда под рукой. Спустя некоторое время они добрались до автовокзала и там уже до конца продумали завтрашний план. Общая же мысль была совсем простой: любой ценой завтра следовало быть в Киеве. А уж там избавиться от того, что окажется у них в руках, и как можно скорее добраться до своих квартир. Увы, Ване суждено, видимо, со своей квартирой расстаться. Альфреде же предстояли объяснения с родителями. Но как бы ни сложилась в дальнейшем их жизнь, пока что требовались всё те же качества: скорость передвижения, умение быстро принимать решения, осторожность, смелость…
     Конечно, нашим троим героям, за приключениями которых мы следим с неослабевающим интересом, не всегда хватало всех этих особенностей характера, более присущих всё-таки суперменам, чем одарённому математику и юной красавице, обучающейся на архитектурном факультете. Что же касается вечных конфликтов, которые столь часты между свекровью и невесткой, то Ваня был совершенно уверен, что их семьи это никогда не коснётся. Но даже с учётом этого всего жить вместе, то есть в одной, сколь угодно большой, квартире, они не собирались. Ни с Натальей Ильиничной, ни тем более с родителями Альфреды.
     Вернемся, тем не менее, к теперешним событиям. Добравшись до автовокзала, они стали изучать расписание и без особого труда установили, что есть ежедневный утренний рейс, тот самый, о котором поведал им Интернет. Но проверить, был ли такой рейс, скажем, сегодня, – это сделать, как оказалось, было не так уж просто. Всякий вопрос, независимо от того, к кому он обращён, вызывал как бы недоумение и даже заметное раздражение. Они всё-таки сумели поговорить с каким-то дежурным по залу, с одной из кассирш, с двумя или даже тремя случайными пассажирами, которые дожидались неведомо чего и хотели бы сами с кем-нибудь поговорить и задать свои весьма важные, как им представлялось, вопросы. Так что многие хотели здесь что-нибудь разузнать, а не только Ваня и Аллочка.
     В конце концов все эти разнообразные попытки что-то выяснить точно и до конца так и не увенчались успехом, так как на вопрос о том, часто ли рейсы отменяются или переносятся, никто не только не стал бы отвечать, но и едва ли понял бы о чём его спрашивают. И всё-таки Ваня ясно помнил из прошлой жизни, что расписание движения междугородных автобусов – вещь, мягко говоря, не очень надежная.
     В любом случае завтра утром надо было непременно явиться на этот самый автовокзал. И чем раньше, тем лучше.
     Когда вернулись, уже смеркалось, причём в номер их не тянуло, пусть даже усталость очень давала о себе знать. Так что они не вполне понимали, чем теперь заняться, и были очень довольны, когда подвернулась им чистая лавочка, где можно было посидеть без всяких мыслей, а только лишь наблюдая прохожих и отдыхая.
     – Знаешь, – улыбнулся вдруг Ваня, – я теперь делю путешествия на три типа: налегке, с деньгами и с особым товаром.
     – Очень хотелось бы покататься наконец налегке, – рассмеялась Альфреда.
     – Даст Бог, будет у нас с тобой ещё много таких путешествий, потому что мы сегодня очень даже молодые.
     – Ну ты-то, Ванюша, точно молодой, – с большим юмором ответила она.
     Они вдруг почувствовали, что ветер усиливается, да и темнота становилась довольно опасной, если припомнить, что карманы их были далеко не пустые. Когда поднялись, а потом спокойно взошли на крыльцо унылого дома приезжих, он вдруг подумал, что содержимого их карманов иному работящему и скромному товарищу, как когда-то говорили, хватило бы до конца дней, и даже с лихвой. Но только не в Москве, а где-нибудь в Чернигове или в Житомире.
     Как провели они ночь – не станем уточнять, но проснулись вполне своевременно. Оказалось, что не так просто им было распрощаться с этим "отелем" и его персоналом. Вообще говоря, выбраться из гостиницы подчас так же трудно, как и поселиться в ней. Любая из работниц, будь то семидесятилетняя старуха или юная девушка, по ночам спят довольно крепко. А потому надо ещё сперва разыскать её, потом деликатно разбудить… А вполне проснувшись, она ещё может затеять проверку, даже если похитить из убогого номера решительно нечего. К счастью, в этом случае женщина оказалась довольно скромной и тактичной. Интересно, что бы она подумала, если бы ей стало известно, какого типа постояльцы жили довольно долго в этих "апартаментах" и что везли с собой. Рассчитаться так, как это принято в любом такого рода учреждении, тоже было трудно, о чём эта дежурная по этажу тут же им сказала. А получив наличные, разумеется, с лихвой, вызвалась их проводить до выхода. А то ведь поди знай, спит администраторша внизу или бодрствует.
     Собрались Иван и Альфреда с большой тщательностью, ничего не забыв. Впрочем, на эту тему мы уже, кажется, достаточно говорили, описывая их вчерашние хлопоты. Теперь путь лежал всё на тот же автовокзал. Дорогу они запомнили, а потому шли довольно уверенно. Что же касается безопасности, то, несмотря на довольно ранний час, прохожих было достаточно.
     Когда приблизились к автовокзалу, то вполне уже рассвело, а в самом здании было, как и всегда, немало разного народа. Работал и буфет, а раз так, то можно было, скорее всего, без особых хлопот попить кофейку, пусть даже за баснословную цену, и чего-нибудь пожевать. Но сперва надо было разобраться, работают ли кассы, велика ли там уже очередь, если кассы уже открылись. Что ни говорите, а с билетами в кармане гораздо легче стоять в очереди у буфетной стойки.
     Взять куда-нибудь билеты всегда тяжело, особенно в наши дни, когда сплошь и рядом люди очень образованные, каковых всегда в обществе совсем мало, слегка образованные и совсем полуграмотные все свои дела норовят устроить через Интернет. Так что едва ли надо удивляться, если касса только открылась, а билетов уже нет, хоть их никто и не покупал. Ивана Петровича трудно было отнести в принципе к какой-нибудь группе населения, но, безусловно, и широта познаний, и профессия, и вся его манера поведения позволяли его причислить к интеллигенции, даже к лучшей её части. И вёл он себя всегда соответствующим образом: не толкался локтями, не хамил и не пытался обманным путём пробиться к кассе или ещё куда-нибудь. Но ему не всегда доставало терпения, чтобы выстоять очередь, и мы не раз уже были свидетелями его затруднений этого рода. Особенно тяжело бывало ему, когда лезли без очереди, но и вмешиваться в перебранку Иван тоже не хотел, хоть и умел, как мы помним, постоять за себя. Можно добавить ещё, что после того, как в его жизни начались чудеса, усталость постоянно накапливалась. Стояли они в этой довольно короткой очереди вместе с Альфредой, но у него в жизни не повернулся  бы язык сказать: "Я, пожалуй, присяду и передохну минут пять". Сказать такое Альфреде было немыслимо, так как этим он как бы признавал, что староват для неё.
     А очередь, хоть и короткая, не обещала скорого и лёгкого результата. Кто-то настойчиво лез что-нибудь спросить  и даже имел некоторое право на это, поскольку справочная, само собой, не работала. Кто-то пользовался своей большой массой и стоял, мешая другим, в надежде, что вдруг окажется у окна и протянет сразу деньги. Были и такие, что вдруг прибывали неведомо откуда и обращались к совершенно незнакомым людям со словами: "Вы же помните, что я тут стоял?"
     И всё-таки очередь двигалась, и наконец наступил момент, когда Иван смог протянуть руку в окно и подать деньги. Больше всего он боялся, что она сейчас довольно беспардонно извинится и исчезнет минут на пятнадцать. Что-нибудь в этом роде действительно могло произойти, так как  кассирша вдруг начала что-то искать среди своих бумаг и даже хотела обратиться к другой даме, работающей в соседнем окне, и советоваться с ней. Но так как эта толстая и грубая соседка не сразу откликнулась, то кассирша поневоле подняла глаза на Ивана. И он произнёс наконец те слова, которые всё время вертелись в голове:
     – Два до Киева на ближайший рейс.
     – Повезло вам – автобус хороший… внеочередной…
     Тут же она стала искать сдачу, но нашла её не быстро. Время отправления она тоже не сообщила. Но и Иван и его подруга, которая так и не отходила от него в процессе всей этой нервотрёпки, хорошо понимали, что на билете, пусть и неразборчиво, но должно быть написано. И доискавшись, можно наконец хоть на время позабыть о волнениях.
     Времени оставалось вроде бы достаточно, но более всего успокаивало их то, что если пребывание в буфете по какой-то причине затянется, то можно ведь уйти, оставив всю эту трапезу или даже не начавши её вовсе. Буфет при всём том, что место это не слишком симпатичное, отличается от касс тем, что от его услуг можно немедленно отказаться в любой момент пребывания здесь. Хотя и в буфете случается задержаться, так как уйти не расплатившись невозможно, а буфетчица, понимая это, долго будет отворачиваться, сколько бы вы не совали ей деньги, отказываясь от сдачи. Да, бывает и такое.
     Вообще говоря, очень похоже было на то, что на втором этаже тоже есть место "общественного питания", причём почище и поинтереснее. Но это уводило их от окна, дававшего обзор, а также от выхода… И вообще поди знай что там за буфет или ресторан, да и работает ли он сейчас. А эта "торговая точка", хоть и не очень симпатичная, но вполне их устроит, чтобы один раз воспользоваться и навеки забыть о ней. И они уже близки к цели, и есть свободные столики, которые изредка кто-то вытирает, правда не очень тщательно. В конце концов, не отраву же им дадут здесь.
     В очереди, как и при покупке билетов стоял Ваня, Аллочка же пока застолбила место за столиком. Народ прибывал, но дело вроде пошло на лад, а потому заветная маленькая мечта сесть в автобус и покатить в Киев, разглядывая зимние пейзажи, – мечта эта становилась явью.
     Мысли снова кружили в голове, и он теперь не мог понять, надолго ли остался без работы и каково это – быть безработным. Вообще-то любой безработный согласно мёртвой советской догме – это несчастный человек. Эту всю пропаганду он, конечно, не застал, а только лишь знал по рассказам. Потом слышал он о счастливых безработных, которые получают пособие и бьют баклуши. Встречаются и такие которые любят свою профессию и работу, а не деньги, которые она приносит, и страдают от безработицы по этой причине.
     Как бы ни сложилась его дальнейшая судьба и вся его жизнь, но в последнее время скучать ему не приходилось. Он даже не расстраивался, что не знает пока, каким же образом решит в дальнейшем этот вопрос. Пока что безработица его не угнетала, а только лишь вносила разнообразие в жизнь, но лёгкую тревогу по этому поводу он уже, кажется, ощущал.
     Все эти мысли разом улетучились, когда с подносом и со сдачей в левой руке, помогавшей держать этот поднос, он приближался к столику. Альфреда встала ему навстречу, так как захватить их место за несколько секунд едва ли возможно. Наконец-то они сидят за столиком, готовые к скромной трапезе, и от недавних тревог и страхов не осталось и следа. Но очень скоро жизнь им напомнит, что до безмятежного счастья далеко.