Странные взрослые люди. Часть 6

начало http://www.proza.ru/2013/11/22/1824

ПАПИНО ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Время – величина непостоянная. Вот у стариков движения замедленные, а время у них пролетает очень быстро, день за днем, год за годом.У детей совсем наоборот: сами они шустрые, двигаются быстро, а время для них тянется, как резина, и невозможно вытерпеть и дождаться чего-то.
Леночка была тихим ребенком, её можно было спокойно оставить одну дома. Мама могла уйти по делам, а Леночка после завтрака садилась и ждала любимую передачу по радио. В десять часов звучала музыка «Мы едем-едем-едем в далёкие края…» и мягкий голос произносил: «Здравствуй, мой маленький дружок! Сегодня я расскажу тебе сказку…», и этот таинственный старичок начинал своё неторопливое повествование.  В начале шестидесятых годов двадцатого века в семьях не часто можно было увидеть телевизор, он был редкостью, поэтому радио связывало с миром и служило главным источником информации и развлечения. Сколько сказок было прослушано, сколько видений и фантазий рождалось в голове…

Любимая книга. Она вся состояла из красивых репродукций, проложенных между листами папиросной бумагой. Огромная по размеру, тяжелая книга еле удерживалась слабыми ручками, поэтому удобнее всего было положить её на пол, а самой, лёжа на животе, рассматривать чудесные картины. На бордовой обложке большими золотыми буквами было написано «Третьяковская галерея». Нет, читать Леночка ещё не умела, название книги она узнала от родителей. В то время по педагогической строгой науке учить детей буквам до школы не рекомендовалось, якобы им будет скучно учиться в школе. Вглядываясь в удивительные палочки и чёрточки, ей так хотелось узнать их тайну! Леночка водила тоненьким пальчиком по тиснёным линиям, запоминая их движения, и мечтала, что скоро она пойдет в школу, и всё будет знать!

Между тем, папа, мама и дочка переехали в свой дом. На тихой уютной улице с названием Красноармейская стояло несколько одноэтажных домов, которые почему-то назывались «финские домики». В каждом доме жило по четыре семьи военных. С одного торца дома было два раздельных входа, и с другого торца такие же два входа. Небольшая квартира из двух комнат и кухни отапливалась в холодное время голландской печкой, в которой весело потрескивали дрова. Дрова хранились в сарае, недалеко от входа. Сильными размашистыми движениями папа колол дрова топором. Березовые чурочки складывались одна на другую в поленницу, которая пахла лесом. Уложив дочке несколько полешек в открытые ручки, папа накладывал себе огромную гору, и, как настоящие циркачи, балансируя под тяжестью, они несли дрова в дом к печке. 

 В палисаднике под окнами мама высаживала георгины с большими бордовыми цветами и гордые гладиолусы. По осени клубни выкапывали и складывали в тёмный подпол в сенях, который закрывался большой скрипучей деревянной крышкой.  Мягкий, самотканый коврик укрывал крышку от посторонних глаз. Клубни цветов зимовали, как медведи в берлоге, а по весне снова попадали в мягкую плодородную почву, где прорастая, тянули к солнцу свои листочки, и превращались в прекрасные цветы «неимоверной красоты», как говорила Леночкина «бабуля».

С соседями жили дружно. Иногда приходил в гости военный врач их сосед, что жил через стенку. Он лечил Леночку, когда у неё болел живот.  У соседей с другой стороны дома в семье подрастали двое детей: девочка и её маленький брат. История умалчивает их имена, но соседская девочка оказалась сверстницей нашей героини. Пухленькая, с крепкими щеками, девочка иногда вывозила своего брата на прогулку в синей высокой коляске, и неожиданно для самой Леночки, это стало предметом тайного желания. Ей очень захотелось так же гордо вышагивать по улице с коляской и заботиться о толстеньком карапузе. Леночка мечтала о братике!

Однажды папа неожиданно завел разговор: «Леночка, а ты бы хотела братика или сестренку?» Так выяснилось, что они оба, и папа и дочка, мечтают о маленьком мальчике.
- Это будет наша тайна! – заговорчески прошептал папа.
Леночка просияла, теперь у них с папой есть общая мечта!
Шло время, и как-то летним вечером он пришел, сел рядом с дочкой на бревна, лежащие у соседнего дома напротив. В этот  странный день родители куда-то пропали, их не было дома с самого раннего утра, и Леночка провела его в семье соседей. Папа обнял её за плечи и сказал: «Леночка, я только что из роддома. У нас такая радость! У тебя родилась сестричка!». Папа сиял, он был сам не свой от восторга, и не видел удивленных глаз дочки.
- Какая девочка? Мы же братика ждали! Как он может радоваться? Нам мальчик нужен! Зачем нам девчонки! Предатель! Леночка подперла щеку кулачком и чуть не плакала от досады.
 – Какие эти взрослые странные, не последовательные! Сами не знают, чего хотят!

А папа уже был весь в мечтах, он схватил листок бумаги и карандашом выводил имена. «Имя должно быть необычным, что-то соответствующее эпохе! Космическое, например: Звездина!  Или, нет, Космея! Может – Венера? Нет, это простовато… » Список рос на глазах, клочок бумаги покрывался всё новыми и новыми диковинными именами. Папина необычная фантазия безудержно рвалась в Космос, но рационализм жены быстро уравновесил ситуацию. «Назовем – Жанна!» - коротко и по- учительски непререкаемо сказала мама. Услышав красивое имя от соседки по палате, молодой латышской мамочки, она приняла самостоятельно решение, и так в семье появилась сестрёнка Жанночка. 

НЯНЯ-УГОЛОВНИЦА ИЛИ УКРАДЕННАЯ КОСА.

С появлением в доме малышки быстро забылись мечты о братике-мальчике, оказалось, что и сестренка тоже неплохо! Малышка хорошо кушала, быстро набиралась сил, росла, как в сказке: не по дням, а по часам, впрочем, так же быстро, как растут все дети! Ручки в перевязочках, щечки – розовые пухляшки.

«Ах, ты моя китаёза!» - мама, в шутку, ласково и нежно обращалась к малышке. Монгольский разрез карих глаз, с печальными, немного опущенными, внешними уголками,  без сомнения говорил о восточном происхождении, хотя цвет лица был светло-розовый, нежный, а совсем не смуглый.  Сестренка оказалась очень  компанейским ребенком, спокойно шла на руки к незнакомым людям, протягивая вверх свои пухлые ручки. Прогуливаясь с мамой по улице, Леночка,  стала свидетельницей такой истории. Когда они в новенькой розовой коляске везли Жанночку, им навстречу шёл молодой лейтенант. Увидев человека в форме, малышка просияла, потянула к нему ручки и своим неожиданно низким голосом протянула: «Па-а-па!» Несчастный лейтенант оторопел от неожиданности, лицо покрылось красными пятнами, и он быстро ретировался с места события, так и не дослушав до конца мамины объяснения, что, мол, ребенок маленький, не понимает, и всех в форме, принимает за своих!  Какие тайны скрывал молодой офицер – неизвестно, но малышка в коляске сидела довольная  своей жизнью и произведенным эффектом.  Надо сказать, такие «шутки» она устраивала с подозрительным постоянством.

Декретный отпуск у женщин в то время был очень короткий. Пришло время - стали искать няню, чтобы она присматривала за детьми, когда мама будет на работе. Дело было не простое, няни «на дороге не валялись». После нескольких неудачных попыток всё же нашлась одна скромная женщина.
Маленькая, очень худая по комплекции, она обладала странным, низким по тембру, скрипучим голосом. Няня напоминала Леночке большую старую чашку с темной трещиной и глухим звуком, вместо звона. Иногда няня брала в руки папину гитару с большим бантом на грифе и, наигрывая, начинала тянуть своим надтреснутым голосом песни о нелегкой сиротской жизни, о тюрьме и страданиях. В этот момент она была далека от реальности. Прищуренные, с поволокой глаза смотрели куда-то вдаль, а её несчастный вид должен был вызвать сострадание… но почему-то не вызывал. Две девочки, сидящие вместе с ней за круглым столом, одна постарше, другая совсем кроха, с удивлением смотрели на няню. Леночкин слух чутко улавливал фальшивые ноты, а Жанночка с соской во рту таращилась на странную певицу. Какие тут капризы, когда такой концерт! 

Вот с этой няней и произошла следующая история. 
Всё дело было в косе. В той самой косе, которую заплетала мама по утрам до тех пор, пока ей это не надоело. Точнее сказать, пока от копны тяжелых волос и металлических шпилек, которые стягивали в прическу толстую косу, не начались у мамы головные боли.  Коса была решительно отрезана и, перетянутая резинкой, аккуратно сложена в мешочек. Хранилась эта красота на верхней полке платяного шкафа. Леночке строго-настрого запрещалось брать косу, взять её в руки можно только с маминого разрешения.  Запретный плод – сладок! Коса, как коричневая змея, почти живая, тёплая, притягивала магнитом, поэтому, не в силах побороть искушение, Леночки иногда открывала дверцу шкафа, держась руками за полки, добиралась до самой верхней, и там отыскивала драгоценность. Стоя перед зеркалом и прикладывая косу к голове, девочка представляла, какая красивая получится царевна или Алёнушка из сказки…  Наигравшись в мамино отсутствие, Леночка с той же обезьяньей проворностью отправляла косу на место. Но всё тайное когда-то становится явным.
- Лена! – мама стояла у шкафа растерянная, но строгая, - ты залезала в шкаф?
- Да.
- Ты зачем это делаешь? Я сколько раз тебе говорила, что нельзя без спросу лазить в шкаф! Что тебе там надо? Я тебя спрашиваю?
Мама рассержена не на шутку! Ещё никогда так строго она не обращалась к дочери.
- Я брала косу поиграть! – тонким голосом, заранее обреченным протянула дочка.
- Зачем тебе эта коса, далась она тебе! В шкафу лежали деньги, двадцать пять рублей! Ты не брала?
Двадцать пять рублей – это не маленькая сумма, третья часть маминой зарплаты!            
- Нет, я не видела никаких денег!
-Ну, вот! Ты, наверное, не заметила, как они выпали из шкафа, а я их могла не заметить, подумать, что это простая бумажка, вымести и бросить в печку! – мама была расстроена, но всё ещё продолжала искать по всем комнатам, заглядывая, то под шкаф, то под кровать. Обыскала все углы, залезла под диван-атоманку с откидными валиками подлокотников. Всё напрасно! Леночка тоже была расстроена, чувство вины за непослушание давило на плечи. Ей было стыдно.

К вечеру, успокоившись и обсудив с папой ситуацию, мама решила, что возможно дело не в Ленином непослушании. Решено было поговорить  с няней. Наутро состоялся неприятный разговор. Сначала женщина отнекивалась, но потом сдалась и призналась, что это она взяла те несчастные двадцать пять рублей.
- Я решила, что могу их взять в счет моей оплаты…
- Вы украли эти деньги – это воровство! А я во всём обвинила дочь! Мы имеем полное право заявить на вас в милицию! – бушевала мама.
- Только не надо в милицию, я вас прошу! Я не хочу больше в тюрьму! Обещаю, что не возьму ни копейки без спроса….
Такое объяснение не устроило родителей, и решено было уволить незадачливую воровку. Несмотря на её мольбы и слезы, ей отказали в месте работы. Вдобавок ко всему выяснилось, что женщина сидела в тюрьме, но скрыла это, когда нанималась на работу присматривать за детьми. В то время много людей освобождалось из тюрем, кто-то заслуженно отбывал свой срок, были и невинно попавшие под суд. Были люди с трудной судьбой, покалеченной войной, особенно пострадали дети, голодавшие и лишенные домашнего тепла и родительской ласки. Даже по человеческим меркам война отгремела не так давно.
Сообщать в милицию не стали, но и держать рядом с собой человека, которому нет доверия, уже не смогли.   
Так исчезла из жизни сестрёнок несчастная, прокуренная и забитая жизнью женщина; женщина, которая вызывала неосознанную жалость.

ЛАТВЕЙКА

С уходом няни снова стал вопрос: куда пристроить ребёнка? И Жанну отдали в ясли, единственные, которые были на весь город. Всё бы хорошо, но они – латышские, а это значит, что воспитатели, нянечки, да и сами детки разговаривают исключительно на латышском языке. На первых порах, пока Жанна не умела говорить, не имело значения, на каком языке общаются между собой дети и взрослые.
Но шло время, Жанночка начала говорить, и заговорила она… по-латышски.  Однажды мама не выдержала и расплакалась: «Как же так! Я её не понимаю, как я буду с ней разговаривать?» Но Жанночка уверенно лопотала на детско-русско-латышской смеси, совсем не понимая маминых переживаний. Она комфортно себя чувствовала в своём языковом пространстве. Воспитательницы в яслях в ней души не чаяли, дома её любили и в меру баловали. Приводят девочку из ясель – объясняет про всё  по-латышски,  побыла дома – говорит по-русски. Ребёнок впитывает в себя окружающий его мир органично, вбирает его целиком, не дробя. У него не возникает вопроса, какой язык: родной или не родной. Удивительным образом, то, что у взрослых могло вызвать проблемы и создать серьёзные препятствия, у маленькой девочки не вызывало ни малейшего дискомфорта.

«Я – латвейка!» - гордо произносила Жанночка, путая  со словом «латышка», улыбаясь, и хитро прищуриваясь своими шоколадными глазами. 
Со временем всё стало на свои места, мамины слезы оказались напрасными. Уже после трёх лет, когда семья переехала из Латвии в Казахстан в таинственный Ленинск, малышка не помнила ровным счетом ничего из латышского языка, что так  легко запоминалось раньше, поскольку ясельный возраст заканчивается быстро.  Но «латвейкой» в семье как была, так и осталась навсегда.

Продолжение http://www.proza.ru/2015/05/29/111