Государственный проект

Рассказ

Через один-два века большинство людей будет иметь, может быть, такие же врождённые задатки, как Ленин, Ньютон, Леонардо да Винчи, Пастер, Бетховен, Омар Хайям, Пушкин, Сунь Ят-Сен, Маркс.
Герман Мёллер, 1936 г


На дворе стоял октябрь 2035-го года. Я вышел из Центра тотального обследования, сжимая в руке небольшой серебристый контейнер. В нём хранились результаты шестикратного сканирования моего организма на клеточном, молекулярном и физиологическом уровнях. Центр прочёл все мои гены, изучил нейронные сети всех отделов моего головного мозга, определил состояние микроскопических структур сердца, кровеносных сосудов, почек, печени и прочих жизненно важных органов, детально обследовал мою защиту от вирусов и бактерий и даже проанализировал мой психотип. Не был обойдён вниманием и интеллект, прежде всего моя способность находить решение сложных проблем. Все эти данные собирались в течение полугода, и на их основании была вычислена траектория моего старения. По мнению Центра, моя жизнь успешно завершалась осенью 2106-го года как раз к моему 96-летию. Естественно, при условии, что не влипну в какую-нибудь аварию или природную катастрофу. Короче говоря, теперь Марина могла бы не беспокоиться о генетическом, физическом и психическом здоровье своего бой-френда.
Марине, как и мне, 26, она красивая и умная девушка, мы живём с нею как муж с женой уже четыре года, но она не желает оформлять наши отношения в ЗАГСе, говоря, что институт официального супружества безнадёжно устарел. Но когда полгода назад я предложил ей завести ребёнка, оставаясь современными свободомыслящими людьми, она взорвалась от негодования. Наговорила мне массу неприятных слов: дескать, она не может выращивать ребёнка в общежитии, а моей жалкой зарплаты младшего научного сотрудника даже на еду не хватит, и что в моей инфантильной голове только ветер свищет. Договорилась до того, что я, по природе своей, неспособен повзрослеть и стать солидным мужчиной — кормильцем, добытчиком и защитником своей семьи. Тут я не выдержал и сказал, что считаю себя вполне полноценным мужчиной, а солидность со временем сама придёт. Но она уже не на шутку распалилась и заявила, что если я хочу иметь детей, то должен хотя бы пройти всестороннее обследование своего организма. «Ты на этом настаиваешь?» — спросил я. «Да! Настаиваю!» — с вызовом отрезала она. И столько в ней в тот момент было злости, что наконец-то я понял главное — просто она меня больше не любит. И всё-таки уступил её нажиму, хотя для этого пришлось влезть в немалые долги.
Придя домой, я выложил перед Мариной серебристый контейнер со всей моей подноготной и краткую справку из Центра с числом «96», отпечатанным жирным красным шрифтом. Я объяснил ей, что прожить 96 лет может лишь тот, кто обладает крепким здоровьем и неплохим интеллектом, помогающим преодолевать бесчисленные бытовые проблемы. Марина с вымученной улыбкой сказала, что одной моей  живучести ей маловато и, что хвалёный Центр проморгал полное отсутствие у меня пробивных качеств, без чего невозможно создать приличные условия для воспитания и образования ребёнка. «Короче! — гневно выкрикнула Марина. — У меня нет желания превратить свою жизнь в тусклое и убогое выживание». Здесь в моей голове промелькнул образ ненасытной старухи из пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке».
— Похоже, любовь кончилась? — задал я Марине не имеющий смысла вопрос.
— Наконец-то это до тебя дошло.
— У тебя кто-то есть?
— Пока нет, но это не проблема.
Да, конечно, с её внешностью и шустрым умишком подцепить какого-нибудь деятеля с положением и деньгами не проблема. И она, будто прочтя мои мысли, добавила: «Дорогой Лёша, оглянись. Время романтики прошло, настало время реальной жизни».

В расстроенных чувствах я включил свой домашний комп. Это была мощная машина, способная принять и перелопатить все двести терабайтов информации серебристого контейнера. Часа два я летал по просторам собственных привычек, генов и клеток, радуясь своей находчивости и неплохому здоровью. И вдруг компьютер дзинькнул, сообщая мне о только что пришедшем письме. Я открыл свой почтовый ящик и прочёл:

Дорогой Алексей Иванович! Вы оказались единственным мужчиной (из 992 изученных нашим Центром), способным прожить более 95 лет. В связи с этим мы в виде бонуса возвращаем Вам сумму, потраченную Вами на наше обследование, и, если вы не возражаете, мы убедительно просим вас рассмотреть одно наше предложение. Для его обсуждения приглашаем вас заглянуть к нам завтра (25 октября) в 9-00 в кабинет №102 Центра Тотального Обследования.
С глубоким уважением,
Первый секретарь ЦТО А.А.Заварзина.


В 9 часов следующего дня я вошёл в кабинет 102, на его двери висела табличка «Первый секретарь ЦТО». Ни шкафов, ни тумбочек, ни цветов — один голый письменный стол да пара простых жёстких стульев. За столом сидела ещё нестарая бесцветная блондинка — из разряда женщин, лица которых невозможно запомнить. При моём появлении она встала, протянула для рукопожатия свою анемичную узенькую ручку и указала жестом на стул перед своим столом.
— Меня зовут Альбина Андреевна, а вы, вероятно, Алексей Иванович — чемпион нашего проекта, — улыбнулась она. Я молча кивнул. — И вы, конечно, заинтригованы, почему мы вас пригласили?
— Да, это так, — ответил я, удивляясь, как медленно поворачивается у меня язык.
— Мы предлагаем вам принять участие в одном важном эксперименте, но сначала я хотела бы задать вам ряд вполне безобидных вопросов.
— Ради бога, Альбина Андреевна.
— Алексей Иванович, вы курите?
— Нет.
— Пьёте?
— Только по праздникам.
— Что и сколько вы пьёте в праздники?
— Пиво — не более одной бутылки ёмкостью 0,5 литра. Ну и в Новый год пару бокалов шампанского.
— И это всё? — у секретарши округлились светло-голубенькие глазки. — Тогда выслушайте наше предложение. Мы хотим поместить вас в наш стационар, где вы будете жить безбедно, но безвыходно под прицелом многочисленных камер наблюдения.
— Сколько времени?
— Минимум полгода.
— Но я работаю. И у меня есть известные обязательства перед другими людьми.
— Никаких проблем. На ваш банковский счёт каждый месяц будет поступать по три тысячи долларов. Конечно, это немного, но зато к вашим услугам будет всё, чем располагает наш стационар — ресторан, буфет, гардероб, оздоровительные помещения, и всё это совершенно бесплатно. Ешьте и пейте что угодно и сколько угодно.
— В чём же заключается ваш эксперимент? Какова его цель?
— Каждый месяц вы будете проходить детальнейший анализ вашего организма.
— Но ведь я только что прошёл такой анализ.
— Да, это так, анализ будет тем же, но условия вашей жизни будут чуть-чуть иными, — Заварзина загадочно улыбнулась. — Теперь мы попросим вас кушать то, что сочтёте самым вкусным. И простите, ради бога, но мы попросим вас не ограничивать себя в приёме спиртных напитков, включая дорогие вина и коньяки.
— К чему вам такие расходы?
— Мы хотим проверить, как изменится ваша ожидаемая продолжительность жизни (сокращённо ОПЖ) в условиях беззаботности, сытости и вседозволенности.
— Понятно, — буркнул я.
— Так вы согласны? — на губах Заварзиной застыла фальшивая улыбка.
— Я не могу отказаться от столь выгодного предложения.
— Не сомневалась, что согласитесь, — усмехнулась бесцветная чиновница.


Их стационар представлял собой нечто вроде небольшого пансиона. На первом этаже располагался уютный ресторанчик на восемь столиков, на втором — восемь одноместных номеров с широкой кроватью, парой мягких кресел, великолепной ванной комнатой, телевизором и мощным компьютером. Ряд однотипных номеров замыкала просторная гостиная с шикарным баром. Декоративные полочки за барной стойкой были заставлены бутылками с алкогольными напитками. А в подвале здания размещался спортивный комплекс с тренажёрным залом и плавательным бассейном. Мне выдали персональную магнитную карточку, в которую вносились данные о том, что я ел и пил, сколько времени провёл в своём номере, бассейне и прочих помещениях.
Всё было бы прекрасно, если бы не эта звенящая тишина. Более всего меня страшила мысль, что буду лишён радости общения с интересными людьми в течение долгих шести месяцев. Но, к счастью, судьба не была ко мне столь жестока.

Я вселился в стационар рано утром первого ноября. На столе моего номера лежала инструкция, регламентирующая жизнь постояльца. В ней, в частности, указывалось, что пациент стационара должен пользоваться одеждой только из гардероба номера. Я заглянул в платяной шкаф и обнаружил там великолепные костюмы моего размера на все случаи жизни. Надев белую сорочку и лёгкий серый костюм, я спустился в ресторан. Ко мне тут же подскочила симпатичная официантка в мини-юбке и мини-блузке: «А вот и наш первый посетитель! — воскликнула она, источая всем видом своим радость жизни. — Алексей Иванович, к вашим услугам богатый ассортимент блюд. Открывайте меню и выбирайте!» По простоте душевной я выбрал: глазунью из трёх яиц, пару бутербродов с красной икрой и стакан отличного индийского чая с бергамотом. Всё съеденное и выпитое было тут же занесено на мою пластиковую карточку. В неплохом настроении я вышел из ресторана, поднялся на второй этаж и направился к своему номеру. Не успел я дойти до него, как дверь соседнего номера распахнулась, и в коридор бодро выскочила высокая девушка. Это была молодая, примерно моего возраста, яркая брюнетка с тёмными миндалевидными глазами. Она машинально взглянула на меня, опустила лицо и пронеслась мимо, направляясь к лестнице на первый этаж.
Итак, я был здесь не один... И нелепая надежда поселилась в моей душе. Чтобы унять волнение, я включил компьютер и полчаса летал по просторам интернета.  Не помогло. Нашёл в гардеробе плавки и, накинув на тело махровый халат, спустился в подвал. Бассейн был пуст, я погрузился в тёплую воду и медленно поплыл. Из-за отсутствия защитных очков плыл с закрытыми глазами. Лишь добравшись до противоположного края бассейна, открыл глаза и вцепился в никелированные поручни лесенки. К моему удивлению, прямо надо мной стояла и улыбалась девушка из соседнего номера. Она выглядела обольстительно в своём минимальном бикини. Я, как и большинство известных мне мужчин, люблю полные формы при тонкой талии.
— Как водичка? — спросила она, продолжая улыбаться.
— Лучше не бывает. Как в раю. Да всё здесь, как в раю. Вы давно тут?
— Только с утра. Я пришла сюда в первый раз.
— Какое совпадение! И я здесь в первый раз. Прыгайте в воду. Ныряйте, что ж вы медлите?
И она действительно нырнула, обнаружив явные навыки к плаванию в бассейне. Мы поплыли по соседним дорожкам, время от времени обмениваясь весёлыми взглядами. Она ничуть не уступала мне в скорости. Я попробовал было доказать своё мужское превосходство, но, видимо, моя соседка имела какой-то разряд по плаванью. Немного отдышавшись, она вылезла из воды, стянула с себя защитные очки и довольно сухо заявила, что ей пора в номер. «До встречи на обеде?» — попытался я продлить разговор. «Всё возможно», — буркнула она. «Извините, — засуетился я, — как вас зовут? Меня зовут Алексеем». «Очень приятно, Алексей. А я зовусь Татьяной», — без улыбки ответила девушка.

По расписанию обед начинался в час дня. В четверть второго я был в ресторане. Увы, и в этот раз, кроме меня, посетителей не было. «Нет, так нет, — проскочила в голове короткая мысль. — Одиночество скомпенсируем вином и хорошей пищей». Я успел выпить стакан отличного Кьянти и уже доедал ярко-багряный наваристый борщ, когда появилась Татьяна. Со страшно серьёзным лицом она подошла к моему столику и с металлом в голосе произнесла: «Простите, у вас свободно?» Я радостно расхохотался, и она, надув щёки, прыснула от смеха. Подскочила полуодетая официантка: «Что будете есть, девушка?» Татьяна рассеянно взглянула на мои пожарские котлеты и суповую тарелку с остатками борща: «Знаете, пожалуй, принесите мне тоже борщ и эти странные котлетки». «Может быть, и вино?» — нагловато усмехнулась официантка. «Надеюсь, молодой человек со мною поделится», — отпарировала Татьяна.
Мы весело пообедали. Много смеялись и шутили. Присутствие молодой красивой женщины и лёгкий хмель создавали восхитительную атмосферу праздничности. Я не помню, о чём мы говорили, ибо моё сознание было заполнено одной лишь Татьяной. Должен сознаться, она уже казалась мне женщиной из мира снов. Даже не понимаю, как я посмел спросить её:
— Татьяна, вы живёте в своём номере одни?
— Сестра-хозяйка утверждает, что мы с вами, Алексей, — единственные постояльцы данного заведения, и потому нам нельзя ссориться.
Я понял, что она терпит, а может быть, и поощряет мою наглость. 
— Скажите сразу, вы замужем? — продолжил я свой дерзкий допрос.
— Разведена.
— У вас есть дети?
— Нет.
— Чем вы занимаетесь?
— Ничем.
— Как это, ничем?
— Мне кажется, в нашей стране уже давно не сажают за тунеядство.
— И всё-таки.
— Мой муж после развода отвалил мне достаточно, чтобы я могла не заботиться о хлебе насущном. Ну, а кров мне предоставляют родители. Они славные люди, я люблю их.
— И всё-таки, глядя на ваши живые глаза, и помня ваш целеустремлённый заплыв, я почему-то не верю в ваше тунеядство.
— Алексей, вы не даёте мне возможности отшутиться. Естественно, я хочу трудиться. Более того, я не могу не трудиться, и у меня есть довольно амбициозная цель, но…  мне неудобно раскрывать её перед первым встречным.
— ОК. А каковы ваши планы на сегодняшний день?
— После обеда я хочу поспать, потом помечтать, перед ужином поплавать, а после ужина… э-э-э... посетить бар.
— Поразительно, но вы, что называется, озвучили и мой план. Только к невнятному «посетить бар» я бы ещё добавил: «с целью напиться».
— Любите вы мужчины всё доводить до полной определённости. Мы любим полутона… намёки... недосказанность.

В 19-30 мы приступили к исполнению последнего пункта нашего плана. В гостиной, ясное дело, никого не было. Ознакомившись с коллекцией напитков, Татьяна остановила свой выбор на французском коньяке Курвуазье, якобы особо любимом Наполеоном. Мы взяли бутылку этого винодельческого шедевра, пару коньячных бокалов, большую плитку шоколада и заняли столик, максимально удалённый от входа. Пропустив по бокальчику, продолжили знакомство. Теперь задавала вопросы Татьяна. Она выяснила мой возраст, социальное положение родителей и даже  мою успеваемость в школе. Поинтересовалась, кто у меня любимый поэт и писатель. Допытывалась, чем меня привлекла биология. И я с правдивостью дикаря отвечал на все её вопросы. Она почему-то расхохоталась, когда услышала, что я люблю Пушкина и Льва Толстого, а биологию считаю самой таинственной наукой. Отхохотавшись, спросила, собираюсь ли я сделать хотя бы одно крупное открытие. И я, как загипнотизированный, тут же поведал ей свою юношескую мечту — раскрыть тайну появления у наших первобытных предков способности к логическому мышлению. Увидев уважение в глазах девушки, я так увлёкся саморекламой, что даже выболтал, что прошёл глубокий анализ в Центре. Тут Татьяна страшно оживилась и спросила, сколько лет накуковал мне Центр. Странно, но мои 96 не произвели на неё сильного впечатления, она лишь усмехнулась и сказала, что это «не ахти как много». Я же с гордостью заявил, что по ОПЖ переплюнул тысячу мужчин, и поэтому мне вернули плату за анализы и предоставили на полгода бесплатную жилплощадь в этой золотой клетке. Услышав это, Татьяна почему-то посерьёзнела и замолчала. Я же, не желая покидать интересную тему, спросил её:
— Таня, мне почему-то кажется, что вы тоже прошли через Центр.
— Да, прошла и совсем недавно.
— И сколько вы набрали лет?
Она слегка замялась с ответом.
— Видите ли, это конфиденциальная информация.
— Но вы заставили меня выложить перед вами мои жалкие 96. Мне кажется, справедливость требует, чтобы вы отплатили мне откровенностью за откровенность.
— Ладно, ваша взяла, отвечу, хотя Центр просил не разбрасываться с кем попало интимной информацией. Не падайте в обморок, я набрала 105, обойдя по этому показателю около тысячи недавно проверенных женщин. И должна сознаться, мне, как и вам, предложили принять участие в шестимесячном эксперименте в этом странном заведении.
Изрядно напившись, мы двинулись по пустому коридору к своим номерам. И когда дошли до номера Татьяны, она толкнула плечом дверь и буквально затащила меня в свои апартаменты. Естественно, я и не думал сопротивляться. Мы провели великолепную ночь. Теперь жизнь в заточении более не представлялась мне тоскливой.

Наконец я познал значение слова «счастье». Мы ели, что хотели, пили до одури и спали в одной постели, не обращая внимания на камеры слежения. Но в промежутке между завтраком и обедом расходились в свои номера и трудились в поте лица, сидя за компьютером. Я жадно поглощал литературу по эволюционной генетике, пытаясь нащупать путь к вожделенному открытию, а Татьяна что-то настукивала на клавиатуре. Однажды она поверила мне свою сокровенную тайну. Оказалось, она замыслила написать грандиозный роман, который наконец-то вскроет истинные мотивы наших предков, творивших странную историю России во второй половине двадцатого века.

 В начале четвёртой недели нашего пребывания в стационаре пришёл служитель и отвёз нас в Центр на обследование. А первого декабря, в день, когда мы с Татьяной собрались отметить первый месяц своего райского заточения, нагрянула комиссия из двух человек — А.А. Заварзиной и пожилого седовласого мужчины. Старик показался мне знакомым. Вскоре я вспомнил, где его видел. Это был университетский профессор, который читал моему курсу лекции по генетике. 
Разговор с комиссией состоялся в гостиной.  Начала Заварзина.
— Наш визит  вызван чрезвычайными обстоятельствами. Нам известно о ваших отношениях, — губы Заварзиной изогнулись в презрительную улыбку, — но не это главное. Главное в том, что Татьяна Васильевна беременна.
— Вы это серьёзно? — вскричала Татьяна.
— Серьёзнее некуда, милочка. Анализ показал, что эмбрион уже внедрился в слизистую вашей матки, и теперь мы просто обязаны прекратить сотрудничество с вами. В данном эксперименте мы хотим выявить эффект спиртосодержащих напитков на ОПЖ здоровой, — Заварзина сузила глаза — и психически нормальной женщины. Но алкоголь может повредить эмбриону.
От новой информации голова моя пошла кругом.
— Но теперь я просто обязан быть с Татьяной! Поэтому я тоже выхожу из эксперимента!
— Никто насильно вас тут не удерживает, — злобно процедила Заварзина. — Вы можете покинуть стационар хоть сегодня, правда, в этом случае вам придётся вернуть нам деньги за прежние анализы. Но если вы останетесь, мы завтра же подселим к вам другую девушку, не хуже первой.
— Послушайте, — возмутилась Татьяна, — я оплачу неустойку Алексея. Не разлучайте нас, мы полюбили друг друга.
Тут в разговор вмешался профессор.
— Есть один вариант, который может устроить всех... э-э... — потянул он, — но сначала молодые люди должны ответить, хотят ли они создать крепкую семью и воспитать своего ребёнка.
— Да, конечно! — ответил я. Но Татьяна не была столь прямолинейна.
— Господа, — холодно и твёрдо отчеканила она, — я только что узнала о своей беременности, и мне надо решить судьбу моего ребёнка. Давайте отложим мой ответ до завтра.
— Хорошо, — согласился профессор. — Завтра в это же время вы сообщите нам о своём решении.

Они уехали, а мы пошли в мой номер, погрузились в мягкие кресла и приступили к анализу ситуации.
— Этот старик, похоже, у них главный, — начала Татьяна.
— Я знаю, его. Он читал в университете генетику.
— Генетику, — повторила Татьяна задумчиво. — Попробуйте вспомнить, не было ли чего-нибудь странного в его лекциях.
— В целом нет, хотя… одна его лекция была, пожалуй, странноватой. В ней он пытался доказать, что человечество стремительно деградирует. Дескать, оно вышло из-под давления естественного отбора, и всё активнее накапливает вредные мутации, ослабляющие интеллект и жизнеспособность.
— Интере-е-е-сно, — протянула Татьяна и замолчала, глядя на меня невидящими глазами. — Посиди-ка тут немного и подумай, а я кой-куда слетаю.
С этими словами она выпорхнула из номера. Вернулась через долгие тридцать минут, разгорячённая и негодующая.
— Алёша, я расспросила сестру-хозяйку и официантку, сколько людей они обслуживали в этой конторе.
— И что они сказали?
— Они сказали, что примерно раз в полтора-два месяца сюда поселяют новую пару очень приятных молодых людей, а предыдущую пару выписывают.
— И сколько таких пар тут побывало? — спросил я.
— Они говорят, что за годы их работы — не меньше двадцати. А сами они работают тут всего два с половиной года.
— Чёрт знает что! — моему изумлению не было границ. — За всем этим что-то кроется!
— Алёша, — в голосе Татьяны послышалась нервная дрожь, — а что ещё рассказывал на своих лекциях этот старичок? Что, по его мнению, должно делать человечество, чтобы спастись от умственной деградации?
Я рассмеялся.
— Он говорил, что спасти людей может только отбор. Но вести искусственный отбор среди людей нельзя, ибо этому препятствует наша высокая мораль. Так что человечество обречено на вырождение.
— Милый Алёша, вспомни, у нас лучшие показатели по ожидаемой продолжительности жизни (мне почему-то неприятна аббревиатура ОПЖ). Представь на момент, что те двадцать пар, жившие здесь до нас, тоже были не последними по этому параметру. Ответь как биолог, на что всё это похоже?
— Дорогая Танечка, да тут и думать нечего. Если каждая пара, как и мы, так же быстро приступала к производству потомства, то старичку-профессору удалось организовать отбор на увеличение людской жизнеспособности. И заметь, всё у него получилось вполне добровольно, не оскорбляя мораль. И ведь — чёрт возьми! — как тонко он всё продумал. Мы оба — свободны от уз брака, оба молоды, и ты, между прочим, — красавица. Да я, честно сказать, благодарен профессору за его сводничество! Без него я никогда бы не встретил такую потрясающую женщину, как ты.
— Да и ты, Алёша, парень хоть куда.
— Моя бывшая другого мнения.
— Твоя бывшая — просто дурочка. Ей нужно всё сейчас и сразу, но, по мысли Иисуса, нельзя одновременно «служить Богу и Мамоне».
— Интересно, что нам предложит старичок завтра? — я глубокомысленно посмотрел на потолок. — По идее, он должен отселить нас туда, где уже живут те предыдущие двадцать пар. И то место должно быть изолированным от остальной популяции.
— Зачем?
— Чтобы дети, рождённые элитными парами, учились бы в одной школе, встречались бы только друг с другом, а потом женились бы друг на друге.
— Ну, это уже из области фантастики, — усмехнулась Татьяна. — Но мне нравится лёгкость твоих мыслей.
— Такие мысли были весьма популярными до Второй мировой войны. Даже лауреат Нобелевской премии гениальный генетик Герман Мёллер не избежал увлечения евгеникой. 
    
 
— И что же вы надумали? — спросил нас на следующий день профессор.
— Мы согласны жениться и обязуемся не бросать на произвол судьбы своё потомство, — ответила за обоих Татьяна.
— Прекрасное решение! — воскликнул профессор. — И наш долг — поддержать вашу семью.
— Интересно, как? — спросил я.
— А вот как! — хохотнул профессор и вытащил из портфеля связку ключей. — Вот вам, молодые люди, трёхкомнатная квартира, правда, не в центре города, зато в прекрасном, недавно построенном доме в зелёном микрорайоне… э-э… слегка удалённом от шума городского.
— И как давно построили этот дом?
— Э-э-э, — профессор погрузился в расчёт, — чуть менее трёх лет назад.
— Простите, — не выдержал я, — откуда у вас такие деньги? кто вас спонсирует?
— Наш проект финансируется отдельной статьёй государственного бюджета Российской федерации.
— И как называется этот госпроект? — спросила Татьяна.
— УНГ, — ответил старик.
— Звучит не очень солидно, — я был готов расхохотаться.
— Зря улыбаетесь, молодой человек, — вскипел профессор. — Мой УНГ перевернёт мир. Двадцать лет я выбивал под него деньги. И Кремль, наконец, внял моим мольбам и принял меры.
— Так поясните, наконец, что же скрывает забавная аббревиатура УНГ? — Татьяна была на удивление серьёзна.
— Полное имя моего проекта — «Улучшение национального генофонда».

Итак, моё смелое предположение оказалось верным, но я не испытывал радости. Участие в эксперименте в качестве подопытного животного немного расходилось со стремлением моей души к абсолютной свободе.