Нравы прошлого. Ги де Мопассан

Когда в прошлом веке какой-нибудь джентльмен галантно губил свою любовницу, он сразу же приобретал хорошую репутацию. Если любовница тоже была важной дамой, если её замещали другой, которую соблазнитель обесценивал с той же лёгкостью и с тем же аппетитом, он становился модным человеком, ему завидовали, его уважали, его ревновали, его приветствовали глубокими поклонами, и он пользовался всеми благами власти и женщин.
Увы! Увы! Веком позже молодость, афишируя и практикуя совсем другую мораль, будучи приверженкой суровых принципов, бросается на некоторых существ, которые остались верны традициям прошлого, которые принадлежат великому прошлому аристократической элегантности, и бросает их в воду, чтобы посмотреть, умеют ли они плавать.
И эти предполагаемые жертвы, эти последователи повес являются несчастными, бедными, отверженными Провидением, без средств к существованию на тротуарах Парижа, но созданные с инстинктами миллионеров, с потребностями к расходам и с мягкотелостью, которая удаляет их от труда.
Они имеют образ мыслей, который мог бы показаться правильным, если бы мы не знали, что он ложен: что в мире существуют тысячи женщин, чья единственная профессия заключается в том, чтобы губить мужчин, используя их больные чувства, и что нужно просто добыть от этих женщин те средства, которые они получили нечестными способами, внушая им не менее больные чувства.
Это – всего лишь дело принципа в гомеопатической медицине, применённой к морали: плохое лечится худшим. Если бы только гомеопатические средства излечивали!.. Сделаем заключение.
Из всего этого следует, что мстители за честность были повержены, заключены в тюрьму, расплющены, расквашены милицией, которая следит за общественным порядком, что утонувшие были простыми безобидными буржуа, которые возвращались в семьи из своих кабинетов, что торговцы женщинами (читай: сутенёры) могут извлечь выгоду только из рекламы, что стражи спокойствия, которые исполнили свой долг, будут уволены, а префект полиции, который ничего не может, будет свержен.
Короче говоря, всё к лучшему в лучшем из миров.
И вот к чему приводят бунты за правое дело, революции, возмущения и, в общем, все ценные чувства, которые вооружают мужчин, принадлежащих к развязке.

*
В сельской местности люди, без сомнения, мудрее. Сцена, о которой я расскажу – чистая правда. Я видел её собственными глазами в зале мирового суда в Нормандии.
Судья, тучный астигматичный мужчина, сидит за большим столом, рядом сидит секретарь. Судья одет в серый пиджак с металлическими пуговицами и говорит медленно, отхаркивая и сипя в воздух через свои трахеи, словно в них вставлена флейта.
В глубине комнаты крестьяне в синих блузах сидят на скамьях, положив шапки между колен. Они имеют серьёзный, отупевший, недоверчивый вид, они мысленно готовят аргументы для своего дела. Каждый момент они давят пол своими ботинками, огромными, как рыбацкие лодки, и пятна слюны видны рядом с каждым.
Напротив судьи, как раз с другой стороны стола, находится истец, чья жалоба рассматривается.
Истец – деревенская дама, ей где-то под 50, у неё лицо в красных прожилках, на ней – овощная шляпа, которую, кажется, украшают спаржа, редиска и луковицы. Она – сухопарая, вся какая-то острая, ужасно претенциозная, в вязаных перчатках, и ленты её шляпы реют вокруг головы, как знамёна корабля.
Обвиняемый – крупный парень 28 лет – кажется ребёнком, который вырос слишком быстро. Он и она обмениваются свирепыми взглядами.
Ему помогает отец, старый крестьянин, похожий на крысу, и молодая жена, красная от гнева, но свеженькая – полная деревенская женщина, здоровая и напомаженная, которая могла бы взять первый приз на конкурсе среди тел-производителей.
Факты таковы. Дама, вдова офицера, заботливо выходила парня и оставила его к своим услугам. После того, как он оказал ей много услуг, она подарила ему ферму в знак расположения. Но разбогатевший парень тут же женился, бросив старуху, которая потребовала назад своё добро: парня или ферму, на выбор.
Очень озабоченный судья только что выслушал жалобу дамы. Никто в зале не смеялся. Причина казалась серьёзной и требовала размышления.
Парень встал, в свою очередь, чтобы отвечать на вопросы.
Судья начал допрашивать его:
- Что вы можете сказать?
- Она дала мне эту ферму.
- Почему она вам её дала? Что вы сделали, чтобы её заслужить?
Тогда возмущённый парень покраснел до ушей.
- Что я сделал, господин мировой судья? Вот уже 15 лет я служу ей шлюхой, этой вобле, и не могу сказать, что оно того стоило!
На этот раз среди помощников раздаётся шепот, и голоса убеждённо повторяют: «Ах! Вот как!  Это того не стоило!»
Вмешивается отец:
- Вы думаете, что я отдал бы ей моего ребёнка в 15 лет, если бы не рассчитывал на вознаграждение?
Тогда молодая женщина, в свою очередь, простирает руки к красной даме:
- Но поглядите на неё, господин судья, поглядите на неё! Разве можно сказать, что это того стоило?
Судья действительно долго смотрит на старуху, советуется с секретарём, понимает, что это того не стоило, и отпускает истицу. Все приветствуют это решение.
Et nunc erudimini.*

*И теперь вы просвещены (лат).

14 июня 1882
(Переведено 15 мая 2015)