Глава 2. Готы из Рыжеволосой страны

Глава 2."Готы из  Рыжеволосой страны"

Человек, который окликнул меня в шумной аудитории, носил имя Дэниэл.

Это был мой парень.

А если быть совсем уж точной, то это я была его девушкой.Я не питала к нему безумных, неописуемых чувств, но мне нравилось проводить с ним свободное время, болтать ни о чем и ощущать себя не столь одинокой.

Коварно, подумаете вы...Безусловно. Я отдаю себе отчет в своих действиях. Но все никак не могу отпустить его от себя: то отталкиваю, то вновь приманиваю, то даю надежду, то жестоко ее отнимаю.

Возможно, таким образом, проявляется мой протест. Протест известной истине о том, что каждый может найти свою половинку, ведь в мире полно людей.

Скромняга и романтик Дэниэл считает, что уже нашел свою единственную. Порой мне чудится, что если я откроюсь ему в своих анти-чувствах- его сердце, наполненное лирикой "HIM" и "Rasmus"не перенесет этого.

Вот и сейчас он стоит передо мной со стальным термосом в руке, куда он заваривает свои извечные успокаивающие или тонизирующие травы и глядит на меня преданно и ласково, ровно заблудший щенок, обретший в момент родную стаю. Но орган, качающий кровь по организму, продолжал заниматься своими прямыми физиологическими обязанностями, даже не подумав вздрогнуть или забиться чаще.

На какое- то время я застыла, оглядывая весь его худой, бледный облик. Кажется за последний месяц он похудел еще сильнее, а синие вены на белых руках стали проступать более заметно. Его черные, смоляные волосы,как всегда заплетенные в тонкую косичку, видимо давненько не знали горячей воды и шампуня. Он, вероятно, устал...очень устал...ну да, экзамены, учеба, ранние подъемы не могут положительно сказаться на внешнем и внутреннем состоянии, но тут...

Я прищурила один глаз и Дэниэл засмеялся хрипло и тускло, будто не выражал эмоций очень давно. Светло-голубые, чуть раскосые глаза его, придающие ему сходство с индейцами, были украшены темно-фиолетовыми кругами. Мне стало неловко. Мы видимся почти каждый день, но я никогда не заостряла свое внимание на его состоянии...словах...внутреннем мире. Мне это было неинтересно, и я оживлялась только когда он предлагал пойти куда-то или прогуляться по парку. Но даже в такие редкие моменты я смотрела не на него, а на то, что нас окружало: природу, людей, еду и прочее.

Есть люди, которые находят утешение и радость в поклонении тем, кого любят, боготворят. Они счастливы любому жесту тепла и ласки от хозяйской руки и видят в том удовлетворение.

Однако, в отличие от большинства моих одногруппников и сверстников он не зациклен на себе.

Он зациклен на мне.

Иногда это пугает меня. Но мне так удобно. Комфортно. Рядом всегда есть тот, кто поддержит тебя, шепнет на ухо, что ты самая лучшая и все невзгоды испарятся в прах...Напоит мятным чаем и уложит спать под звуки дождя и love - metal...В наше сложное время тяжело дождаться от противоположного элементарной заботы о себе. Все они заняты собой....Как я...да..я ведь такая же, как они, и могу возложить вину на себя, но это отчасти не так. Мужчина должен открывать все самое лучшее, а с Дэниэлом я хочу быть стервой. А он - хочет видеть подле себя стерву...Все счастливы. Черный занавес...

 - Привет, вороненок,  - я попыталась выдавить из  себя немного нежности, но понимала, что мое лицо оставалось каменным. - Опять не спал всю ночь? Или снова приходил твой...мммм...веселый "травяной" друг Джонни?

В минуты депрессии он частенько балуется травкой, что немного напрягает меня.
 - Да нет. Все хорошо. Просто не выспался. Кошмары снились. Зачастили темные ночные гости...

 - Это кто еще? - испуганно спросила я. - Высокие люди с длинными руками и тонкими лицами, - грустно ответил он. Просмотр страшных фильмов идет ему не на пользу. С сожалением покосившись на мою длинную шифоновую юбку, он отвернулся и налил себе чая из термоса. Больше он не произнес ни звука.

"Ну и пускай. Не очень то и хотелось с ним разговаривать. Скоро лекция, а мои волосы напоминают пук соломы...На обиженных вообще, воду возят как бы."

В глубине души, я понимала, что он дуется  на меня небезосновательно. Никогда бы я не пожелала хорошему парню иметь такую как я. А плохому? Но это уже слишком философский вопрос. Я заслуживаю лучшего. Но пока оно все еще меня ищет, мне стоит отдать свою жизнь и сердце в заботливые руки, которые точно не предадут.
Лекция приобретала нудную атмосферу и все студенты потихоньку начинали клевать носом. Позади меня угомонилась веселая Блэр и принялась изучать свой алый маникюр, ровно карту поиска сокровищ; ее сальный парень уронил голову на стол и не стесняясь тихонько захрапел. Многие девочки уткнулись в телефоны или планшеты, проверяя свои странички в социальных сетях, а мой Дэниэл, насупившись, черкал что-то в блокнотике с черепами. Мне захотелось послушать музыку, и я полезла в рюкзак за наушниками, который стоял на подоконнике. Место у окна всегда считалось счастливым и лучшим, и каждый пытался его занять первым. Мне везло - ведь Дэниэл приходил ни свет ни заря, и всегда садился ближе к окну.

Моя мама говорила, что у них в институте, окно считалось субъектом, расслабляющим и дезорганизующим студента, ведь за ним столько всего интересного - птички, дождик, природа, люди, солнышко выглянуло, ой собачка пробежала, мне отвечать? вы серьезно? я готова, да...сейчас...сейчас, только повторю...а можно в другой раз?
Тоже самое можно сказать и про меня. Пейзажи за окном всегда привлекают меня больше, чем то, что стоит перед глазами. Это касается не только аудитории и улицы, но вообще всего в моей жизни. Нет, только не думайте, что я хочу выставить себя плохой, злой или злобной, обиженной на весь мир стервозиной. Я из хорошей семьи, с правильными ценностями...Я всего лишь хочу быть максимально честной с вами. Ведь эта история не терпит лжи или хитрости. Без правды - нет в жизни мира, добра и красоты. Однако. есть одно исключение, метко замеченное одним известным писателем: "Я никогда не думал, что зло может быть таким привлекательным..." Отчасти это и про меня, и про некоторых людей, о которых и пойдет речь в дальнейших главах.

В перерывах на обед я старалась избегать Дэниэла, и забившись в дальний угол столовой, принялась уничтожать сэндвич с сыром, приготовленный мамой. Мне не хотелось говорить с ним, спрашивать о его самочувствии и интересоваться причинами его печали, ведь в моем случае это будет смотреться по меньшей мере неискренне, а я не хотела бы прослыть среди моих друзей холодной и черствой. Пусть лучше я побегаю по коридорам, чем буду откровенно лгать ему в лицо. Он и так переживает.
После занятий, мы распрощались с Блэр и ее сальным дружком, и я вприпрыжку, путаясь в полах длинной юбки, поскакала в сторону набережной, чтобы немного освежиться и прогуляться по хмурым улицам. Это расслабляет и успокаивает меня после занятий.

Мои тонкие, запутанные волосы трепал морской ветер, отдающий солью и ароматом путешествий, и мечты вновь захлестнули меня.

Набережная была полупуста - преподаватель отпустил нас пораньше, еще в середине дня, и для меня это был почти выходной. Я запихнула в уши наушники, и включила какой-то мелодичный дарквейв, наслаждаясь свежим, прохладным бризом.
Повсюду сновали торговцы мороженым, хотя в воздухе уже чувствовалось холодное дыхание ранней осени; они назойливо впаривали свой товар редким прохожим, в основном, бабусям и мамочкам с детьми. Волны ледяного моря постепенно набирали мощь и разбивались о большие валуны на берегу все сильнее, грохоча, будто раскаты грома.

Однако сквозь мелодично-заунывные ноты, мне послышался еще чей-то голос, надрывно повторяющий почему-то мое имя. Я замедлила свой активный шаг, и нехотя вынула наушники и обернулась.

Это был запыхавшийся Дэниел. Косичка его растрепалась, бледные впалые щеки покрылись бордовым румянцем, а на черной рубашке проступали следы пота. В одной руке он держал свою косуху, а в другой чуть помятый, хлипкий букетик желтых тюльпанов. Как мило...Мое сердце чуть защемило. У него был такой несчастный вид, как у Вилле Вало, который не спал и не ел целую неделю. Наверняка всю дорогу ему пришлось бежать - а он один из тех, кто терпеть не может спорт и физические нагрузки.

 - П-ппочему, ты ушла, не попрощавшись? Я искал тебя на перемене, но так и не нашел...Что-то случилось? - запинающимся и дрожащим голосом спросил он. - Поговори со мной, Линетт, прошу тебя, поговори, не убегай...Только не сегодня...
Я взяла цветы и вдохнула их ненавязчивый, легкий аромат. Так пахнет свобода...и дальние странствия...И боль...

Пронизывающий ветер усиливался, и мы решили зайти в кафе. Меня разрывали противоречия. Что я могу ему сказать? Все, что я скажу - не успокоит его, а наоборот ввергнет в пучину страданий. Но не мерзнуть же на улице! В одной легкой юбке и чулках далеко не убежишь.

А так хочется убежать...далеко-далеко...Туда, где соленый морской воздух щекочет не только ноздри, но и проникает в каждую клеточку тела...туда, где есть жизнь, свобода, место для приключений и истинной, небанальной любви...такой, чтобы за ней не страшно было прыгнуть с обрыва...

Но напротив выжидающе на меня глядят два голубых глаза, воспаленных и уставших, бесконечных и глубоких, как самый темный и загадочный океан. А мне не хочется разгадать его тайну. Я просто нюхаю тюльпаны и жду свой ореховый десерт.
 - Нравится?
 - Угу. Красивые.
Молчание.
 - Ты любишь меня, Линетт?

Этот вопрос тяжелым камнем упал мне на плечи, и я чувствовала, как меня прижимает к земле. Замявшись, я оглядела зал уютной кафешки, почесывая за ухом. Почти никого. Такие же случайные парочки ютились возле камина, распивая горячий глинтвейн и какао. Им хорошо. Они любят друг друга. Им не нужно притворяться и строить из себя недотрог. Белые, тонкие пальцы Дэниэла беспокойно постукивали по столу.

 - Я...я... - попыталась начать я, но что-то давило мне в область шеи. Наверное, совесть. - Я не знаю, Дэниэл. Прости меня. - я опустила глаза и поняла, что приняла на себя роль медленного убийцы. "Нет, я не хочу жертв, только не этого!"На высоком лбу моего возлюбленного запульсировала фиолетовая жилка. Он тяжко вздохнул, и стиснув зубы зажег сигарету. Это плохой знак. Дэниэл никогда не курил ничего, кроме хорошей травки.

Принесли пирожные и горячий кофе без сахара. Мы помолчали какое-то время, уделяя внимание десерту.

 - Когда-то я видел, что ты любишь меня...по-настоящему...без притворства...и твоих вечных издевок и смешков... - прерываясь, говорил Дэниэл, зажигая вторую сигарету. Я не смотрела ему в глаза. - ...В какой день все переменилось? Что я упустил? - его хриплый тон приобретал дребезжащие, чуть надрывные нотки. Кто из нас теперь хладнокровный?

 - Мы вместе уже два года... - попыталась я парировать его удары. - И тебя всегда устраивали отношения "раб-госпожа", "щенок-хозяйка", называй, как нравится. - Дэниэл наклонил голову, изучая мое опущенное лицо и тихо проговорил, переходя почти на шепот. - О, да...Мне нравилось...и сейчас нравится...Но... разве любимая хозяйка не должна заботиться и любить своего щенка? Моя госпожа холодна, безразлична и ей попросту плевать на все, что связано с несчастным, вечно изгнанным Дэниэлом-неудачником, пятой собачьей ногой, которая мешает ей развиваться и мечтать о тех, кто абсолютно не похож на меня...! Это ли ты называла любовью?!

Я чувствовала, как меня накрывает волна вины. Прав. Ты во всем прав, вороненок. Я не люблю тебя. И никогда не любила...разве что в самом начале отношений...но я не могу бросить тебя, потому мне страшно за твое будущее...ты не вынесешь разрыва, ты сломаешься....я слишком хорошо знаю тебя...Это замкнутый круг. Но ты ведь так любишь страдать. Без страданий и мук твоя жизнь станет пустой, как выеденное яйцо. Так что мне делать? Сказать это вслух?

 - Дэниэл, - почти ласково обратилась я к обмякшему парню напротив. - Ты прекрасно знаешь, что не сможешь без меня... а я не хочу стать убийцей.
 - К несчастью, я все еще люблю тебя, капризная ты, ведьма...Я хочу убить в себе любовь...уничтожить, сжечь навсегда, чтобы забыть твое имя и цвет глаз...если ты погубишь мою душу...если ты вонзишь мне нож в спину...то... - он запнулся, и потушив сигарету, попросил счет у подошедшей официантки. - ...я не слабак, Линнет...Ты пожалеешь об этом на всю жизнь. Быть может не сразу...не измывайся над моими чувствами...прояви хоть каплю уважения... - он громко поднялся из-за столика, вытерев бледные губы рукавом черной рубашки, и не посмотрев на меня, направился к выходу, оставив меня одну.

А в воздухе все также витал аромат тюльпанов. Аромат боли. И красоты.
Но моя вконец оледеневшая душа вдруг начала оттаивать. Я наспех выпила остывший кофе и вытащила из рюкзака ежедневник из черной матовой кожи с серебрянной заклепкой. Я повсюду таскала его с собой и особые минуты ностальгии частенько перечитывала некоторые записи. Сейчас мне казалось, если я не успокою свою совесть, не засуну ее в дальний ящик, то не смогу жить дальше. Слова раненой черной птицы задели меня. Но я найду...обязательно найду способ оправдать себя... только вот найду...найду нужную запись...

Я судорожно, впопыхах, перелистывала уже пожелтевшие страницы, и наконец остановилась на старой записи, которую я сделала, будучи 16-летней девочкой, после ссоры с отцом. Заказав еще чашку кофе, я принялась за чтение неразборчивого беглого почерка: было видно, что я записывала, будучи сильно на эмоциях. Кое-где проглядывали расплывчатые пятна синих чернил - следы слез.

"13.11.2009. День осознания.

Я пишу эти строки в бешенстве, и если бы я могла сейчас взорвать весь мир - то я бы сделала это без раздумий! Гори оно все адским огнем, и я в том числе! Какой смысл находиться на этой глупой планете, если твоя судьба давно предугадана, дальнейшие шаги - прописаны и забиты татуировкой у тебя на сердце? (но у меня нет даже малюсенькой, вонючей татуровки, о которой я так мечтаю).

Бумага примет на себя мои изливания души, постоянные истерики, противоречия и непонимания со стороны родственников, друзей и одноклассников. Так легче...так проще...

Сегодня днем я вернулась с прогулки с моим другом Марком, студентом последнего курса психологического факультета. Мы ходили в лес, и он говорил мне что-то про строение этого мира, тонкие материи и другие измерения, и мне это было интересно. Он красивый, умный, у него чудесные светлые волосы и мутноватые голубые глаза с полуопущенными уголками - что придают ему какую-то мудрость и отрешенность. У него худые руки с выступающими венами, а у меня жуткий фетиш на вены и белизну тела. Он смотрит на меня, будто в черную зияющую пропасть, пустоту, бездну, которая не пугает и не влечет его...Скорее, он просто понимает ее...и принимает....в отличие от других окружающих меня людей, стремящихся вернуть меня к "нормальной" жизни.

Люблю ли я его? Возможно...

Но придя домой, я обнаружила папу в страшной ярости. Он кричал и даже топал ногами, что неприсуще ему в принципе. Он редко выходит из себя и повышает голос. Я дико испугалась, и вообще не поняла, что с ним. Из кухни, насупив губы, недовольно смотрела мама. По ее взгляду я поняла, что случилось что-то очень плохое.

А виновата в том - я.

Меня усадили в кресло и началась длительная пытка. Я плакала, успокаивалась, потом снова плакала, потому что не могла слышать того, что говорил разъяренный отец. Я зажимала уши ладонями, но этот непрекращаемый шум проникал в самое дорогое и теплое, что грело меня на тот момент.

В мысли о Марке.

Мать Марка работала у моего отца секретарем или менеджером, я уже не вспомню. Это не важно. У них был корпоратив, и она выпила больше положенного, и разоткровенничалась отцу о сыне. Марк был тяжелым героинщиком, проходящим реабилитацию. Пока он лечился, все было хорошо. Но как только лечение завершалось, он опять принимался за старое. Его мать растила его одна и оплатила ему учебу, чтобы он чем-то был занят. Но не переставала находить использованные шприцы в матрасах и под коврами. А я - дурная голова - рассказала родителям, что нашла себе нового классного друга...

Конечно, мне строго-настрого запретили иметь с ним какую-либо связь. Даже разговоры по телефону были под строжайшим табу. Папа угрожал мне моим университетским будущим.

Я тупо сидела и кивала. Мне не хотелось перечить или доказывать свою точку зрения. Пусть видят то, что хотят. Я никогда никому не открою свою душу и мысли. Какой смысл, если каждый все равно видит, то, что желает, не пробуя постигнуть твою истинную суть? Забиться в нору, укрыться защитной скорлупой...никто...нет, НИКТО, слышите? никто и никогда не узнает, что я чувствую на самом деле! Разве что, только тот, кто найдет в себе силы прислушаться...понять...услышать...
Им был ты, Марк...Был...Как же я хочу уничтожить весь мир, всю вселенную, каждого, кто возомнил себя творцом чужой судьбы! Я пишу эти строки, а слезы заливают мне лицо. Буквы в словах расплываются, превращаясь в корявые пятна. За окном метет снег. Мне хочется пнуть свою кошку под зад, но я глажу ее по спине. Я делаю все, что мне велят. Но ничего из того, что хочется мне...
Я разумна. Я сделаю, как мне сказали родители. Они хорошие, они желают мне добра. Но не замечая того, они уже создали монстра из милой дружелюбной девочки. Нужен ли мне риск не поступить в университет? Конечно же, Марк долго не протянет...ему не нужна моя поддержка....моя любовь...о черт! ЧЕРТ! Я ненавижу! НЕНАВИЖУ! Гори оно все в аду!

Уже вечереет, и слезы просохли. Однако, для себя я четко определила дальнейшую жизненную позицию. Недаром, я названа Линетт, что означает "идол"...Я буду идолом для других...идеалом...быть может примером...Но я никогда не вывернусь наизнанку...Пусть видят последствия и стремятся их избежать.

P.S. Я посвящаю эти строки тебе, Марк. Пусть твой дух живет вечно."

Отложив чтение, я обнаружила заполненный зал и даже очередь на столики. Официантка, поджав губы, укоризненно поглядывала на меня из-за стойки, и я вспорхнула с места, заложив ежедневник подмышку, вылетела из кафе.

Желтые тюльпаны так и остались лежать возле кофейной чашки и заполненной окурками стеклянной пепельницы.
Все началось в шестнадцать лет...в тот злосчастный снежный вечер...