Белое с алым, упав на гудрон...

*  *  *
 


 Вырастают деревья и форму пространства меняют,
 и уже не узнать обветшавшие за год дома.
 И поспешные грозы весёлую грусть проливают
 на кирпичные ульи, на каменные терема.
 Зеленеют, блистают, густеют блаженные купы.
 Как люблю я ветвей простодушную щедрую плоть!
 Да останется в радость мне миска пустейшего супа,
 лишь бы снова дарил эти майские грозы Господь!
 Только б снова омыл эти липы сверкающий ливень.
 Вот стихает гроза - словно страсть, опадает вода...

 И оттаял под сердцем зимы мастодонтовый бивень,
 и почуял я вновь, как по жилам струится звезда.
 Жаль, что короток май и не вечны венчальные грозы!
 Тает белое время каштановых губ и очей.
 И летят лепестки - белизна с алым крапом угрозы -
 шелухой опадают - ненужною, серой, ничьей...
 Но вдоль радуги - выгиб небес, справедливая сила,
 что по зоркости глаз и по имени нас нарекла,
 что у слабости нашей согласия не попрасила
 и бессмертье души нам дала - не со зла, не со зла...





* * *



"Лес вырубали" - и плакал поэт
Так же вот маешься майской грозою. -
Ливни, темнея шершавой кирзою,
наземь сбивают каштановый цвет.
Так же вот время съедает глаза,
губит, когда-то весёлые, громы.
К этому злу ледяного генома
птицей весенней прижаться нельзя.

Белое с алым, упав на гудрон,
дух испускает в безжалостной луже.
Мечутся клочья предательской стужи -
мытари гиперборейских сторон.
Ветку каштана поднимешь с земли. -
Пирамидальное Гауди диво
ветер-охальник сломал торопливо...
Оцепенело живое огниво,
радуги-боги в слезе отцвели.




 *  *  * 



 Резвый котёнок хвостом материнским играет,
 сфинксу подобная, мать восседает недвижно.
 Май вызревает, каштаны соцветья вздымают,
 тысячеруки, как Шива, воздушны, как Кришна.
 Два котофея кайфуют на тёплом асфальте,
 ближе к ступеням – дворняга сосцами лоснится.
 Благость, умиротворённая нота Вивальди,
 дядюшки Брэма, с цветною картинкой, страница.

 Дышится. Схлынул народ на воскресные дачи.
 Город пустынен: деревьев шатры да собаки,
 бодрые галки седые – и вряд ли иначе
 явят тебе небеса чадолюбия знаки.
 Так и должно быть вслед зимней апатии долгой:
 щедрая манна, настой тополиной теплыни.
 Нимфа к сезону плечо освежила наколкой.
 Нежится сфинкс у подъезда. Три дня благостыни.