Белая комната

Белый цвет никогда не был моим любимым. Нет, ненависти к нему я не питала, но и не видела в нём чего-то красивого. Белый по сути - это отсутствие цветов, это ничто. А я не хотела любить ничто.
 
 

В тот день или, может быть, ночь я проснулась в белой ярко освещённой комнате. Я не помнила, как сюда попала. В момент, когда заснула, я была дома.

В этой комнате не было ни окон, ни как таковой двери: лишь небольшое отверстие внизу толщиной меньше кисти. Из стыков между мягкими стенами исходил флуоресцентный белый свет, в углу стояла раковина и, как впоследствии выяснилось, подобие туалета. Дырка в полу, проще говоря. Больше ничего в этой комнате я не нашла.

Мне становилось страшно. В надежде, что всё это сон, я ущипнула себя. Не сработало. По спине побежали мурашки. " Это, должно быть, какая-то ошибка, " - решила я и начала кричать. Надо было хотя бы узнать, за что меня сюда засунули и разобраться с этим. Должен же кто-то прибежать на крик. Долгое время не было никакой реакции, но внезапно я услышала тихий шорох и обернулась. Около отверстия в стене лежал белый листок, такой же белый, как и всё остальное в этой комнате. Подняв его, я увидела на нем следующее: "Не кричать. Не говорить. В случае нужды просовывать листок в отверстие."
Я поняла, что моё нахождение здесь — не ошибка. Кто-то знает, что это я, и не просто так посадил меня в эту комнату.
Прочитав ещё раз короткий инструктаж, я начала ходить взад и вперед, пытаясь придумать, что мне теперь делать. Для начала нужно пройтись по всем стенам и попробовать найти дверь, через которую меня засунули сюда. Потому что с моими, пусть и не очень большими габаритами, я бы вряд ли пролезла в то отверстие. Но увы в мягких стенах не было ни намёка на дверь. В потолке и полу тоже. Это казалось безумием. Не телепортировали же, в конце концов, меня.

 Вдруг я снова услышала шорох. С интересом подошла к отверстию. Но на этот раз вместо листочка появилась белая тарелка с рисом. Увидев это, я осознала, что очень голодна. Отлично, значит, меня всё-таки будут кормить.
За минуту управилась с тарелкой и поняла, что хочу пить. Может, они просунут её отдельно?

Прошло где-то около получаса, но никто не принёс воды. Пить хотелось жутко. Свет начинал резать глаза, становилось жарко и душно. Вдруг вспомнила о том, что здесь есть раковина. Я подошла к ней и попыталась открыть кран. Вода не потекла оттуда. Снова стало страшно, но вспомнив о листочке с указаниями, я поняла в чём дело и просунула его в отверстие. Не прошло и минуты, как листок исчез так же почти бесшумно, как и появился. Нельзя было сказать точно, что забрало его оттуда, потому что шагов я так и не услышала.
Послышалось журчание воды. Из крана тонкой струйкой бежала вода коричневатого цвета. И во всей этой давяще белой комнате она казалась такой поразительной и нереальной, что я сразу же забыла о жажде и не могла оторвать от нее взгляда. Очнулась я только тогда, когда поток начал становиться слабее. Я со всех ног побежала к раковине, чтобы хоть немного утолить свою жажду. Было неизвестно, когда в следующий раз мне позволят воспользоваться ей.
 Вода имела сильный металлический вкус, но для меня это не имело особенного значения. Я пила ее как путник, шедший по пустыне многие дни и наконец-то припавший к воде в оазисе.
Но вот вода прекращает течь, и я замечаю, что вместе с ней закрывается дырка в полу, служащая для меня туалетом. " А, они работают одновременно," - догадываюсь я.

В отверстии снова лежит листочек, но на этот раз на нём ничего не написано, он такой же белый, как и всё здесь.

Воздух наполняется ароматом каких-то цветов, название которых я уже давно забыла, а, может, никогда и не помнила. Только сейчас начала понимать, что жутко устала, хотя здесь, в общем-то, делать мне было особо нечего. За неимением кровати и подушки, я легла прямо на пол рядом с щелью в стене и заснула практически сразу, подложив под голову руку.

Во сне мне не снилось ничего, кроме белого света. Казалось, из-за него я не вижу чего-то очень-очень важного, он ослепляет меня, мешает мне увидеть.

"Я никогда не любила белый цвет."




Несмотря ни на что, я все равно где-то внутри продолжала верить, что это сон. До моего пробуждения.

Поначалу я даже не осознавала, что проснулась, мне казалось, что это белое наваждение - всего лишь часть бесконечного белого сна. Только спустя минут пять я начала осознавать, что не сплю и я снова в белой комнате. Из глаз потекли слёзы. Осознание своего положения наконец настигло меня. Я поняла весь ужас положения. И заплакала. В этой белой комнате мне не перед кем было быть сильной и непробиваемой. Мои хлюпания услышит разве что только охранник или кто/что там находится. Постепенно мои рыдания сошли на нет и я всё-таки решила взять себя в руки.

Тарелка уже стояла на своём месте. Есть пока не хотелось, поэтому я забрала ее и взамен просунула листок. После, утолив жажду и сделав свои дела, я смогла наконец-то поесть. Это был опять слипшийся и уже остывший рис. Кажется, они собирались кормить меня только им.
После еды я постаралась немного размять с непривычки ноющие после сна мышцы. Стало немного полегче. Я присела отдохнуть и закрыла глаза: из-за обилия белого цвета они начинали болеть.

 
Проходили многие часы, а может и дни. Здесь нельзя было сказать точно, сколько прошло времени. Мне было дико скучно, это сводило меня с ума. И я даже иногда признавалась себе в том, что если бы меня повели на обычные пытки, мне было бы легче. Несмотря на мой низкий болевой порог, я готова была вытерпеть многое; физическая боль сделала бы меня сумасшедшей раньше, чем эта белая пытка. И было бы не так жутко.

Один раз я попыталась говорить громко сама с собой, чтобы они подумали, что я уже дошла до своего предела и что уже нет смысла меня держать здесь. Поначалу никакой реакции не последовало, но потом начала играть музыка, я узнала в ней "Киарину" Шумана ( да-да, история музыки не прошла мимо меня ). После продолжительного молчания, прерываемого изредка только моим тихим голосом, это было чуть ли не благословением.
Но постепенно музыка начала перерастать в ультразвук.
Голова раскалывалась. Казалось, что он проникает в самый мозг, заставляя того разжижиться и вытечь через уши. В глазах потемнело ( в другое время я бы обрадовалась этому ). Я вырубилась.

" А Шуман ведь в итоге сошёл с ума, " - мелькнуло где-то на задворках сознания.

Больше я пыталась не говорить так громко. Пыталась вообще не говорить. Я научилась подолгу сидеть, уставившись в стену и молчать. Иногда удавалось заснуть, иногда всё так затекало, что я принималась ходить кругами по комнате. Впрочем, даже это мне давалось с большим трудом. Из-за рисовой диеты и малоподвижного состояния. Болела поясница, временами ломило всё тело. Я очень сильно похудела ( в другое время, наверно, радовалась этому ), моя кожа начала сливаться со стенами, я сама стала очень бледной, почти белой. Особенно жуткими были проблемы со стулом. Иногда днями ( дни для меня считались от одного сна до другого ) я не могла сходить нормально в туалет, иногда кал был с кровью. А иногда меня просто рвало.
От самого риса мне тоже хотелось тошнить. Начало казаться, что появляются синдромы цинги. Хотя меня это уже практически не волновало.

"Белый, по сути - это отсутствие цветов, это ничто."



Я уже могу не закрывать глаза, когда сплю. Что во сне, что в реальности я вижу белый. Белый, белый... Это же свет Добра, не так ли? Даже есть словосочетание "белый свет". Белый цвет — это воздух, солнце, чистота, прозрение, непорочность, невинность, святость и духовная власть! Но ничего, кроме сухой ненависти этот цвет во мне не рождает. Лишь моё белое молчание.

Иногда я начинаю напевать какую-нибудь песенку, чтобы напомнить себе, что я существую, или пытаюсь позвать охранника. Мне кажется, это человек, просто он ходит в бесшумных ботинках. И всегда надеюсь, что снова не включится Шуман. Иногда это срабатывает.
Однажды во время очередной отключки мне снится Крианина. Во сне она была очень красивая и обнимала Шумана.

Как-то я попыталась ногтями порезать кожу, чтобы увидеть красный, красную кровь. Такую алую, такую насыщенную, такую живую! Но мои ногти слишком ломкие, мои зубы крошатся, а всё остальное здесь мягкое и округлое.

Недавно я споткнулась и получила синяк. Он был сначала желтоватый, потом пурпурный, потом фиолетовый. Казалось, ничего красивее еще я не видела, ничего живительней. Я целый день не могла на него налюбоваться, даже ради этого дошла до щели, чтобы немного поесть.

Когда мне особо тоскливо и отвратительно я повторяю про себя, а иногда даже шёпотом свое имя, все то, что я знаю о себе, о жизни где-то там, чтобы не забыть, что это "где-то там" все-таки существовало и существует сейчас без меня. С каждым днем это кажется всё более невозможным, таким нереальным. Кажется, что всегда была эта комната и я в ней. Всегда был этот флуоресцентный белый свет.

У меня выпал первый зуб. В моче и стуле иногда бывает кровь. Становится слишком больно открывать глаза, так что я научилась ориентироваться без них. Ходить очень сложно, подчас практически невозможно. Иногда вырубаюсь через 10 ударов сердца ( я создала свой отсчет времени ), а иногда не сплю и более тысячи. Сложно не сбиться, когда считаешь, но я уже приспособилась. Стук сердца - это практически единственное, что я слышу каждый день.

Становится сложно говорить членораздельно. Язык не слушается, сухие губы еле двигаются. Когда удается открыть глаза, я снова начинаю видеть белый цвет. Теперь нет ничего вокруг, всё смешалось в один глубокий белый. Мои глаза начинают слезиться.
Не было ничего позади, нет ничего впереди. Есть только белый свет, пронизывающий душу своим дыханием. Он способен исцелить тебя, простить тебе все грехи. Ты чистый, ты свободный, ты белый. Ты - ничто.

Становится холоднее. Мне всё сложнее согреться. Холодная вода из-под крана совсем не помогает делу. Моё сердце то бьётся как сумасшедшее, то еле-еле заставляет себя разгонять кровь по организму. Мне сложно двигаться, теперь я даже не могу подползти к щели. Голод мучает меня. Белый свет видит единственный выход. Я замерзаю. Когда я умираю, мне не грустно, мне не скучно, не жутко. Белый исцелил меня, растворил меня в себе. Уже не важно за что я здесь. Потому что теперь нет Я. Теперь есть Ничто.