На краю заброшенной деревеньки...

На краю деревеньки, в которой по большому счету может и жили Кикиморы да Лешие плодя Русалок, а более и никого... До ближайшего магазина отсюда идти километров пятнадцать в сторону Омска, там говорят поселок есть, небольшой, но хлеба да воды набрать можно. Но туда идти в сорокаградусный мороз как-то не было желающих, да и по большему счету не в чем было и идти, одежда наша была для этого не приспособлена ныне, вышли мы не подготовленными. Точнее сначала мы были все одеты достаточно тепло, но у нас заболел наш друг — пес Ричард, и пришлось по пути в захудалом городке продать кое-чего чтоб его осмотрел ветеринар, да купить лекарств. И слава Богам последние два дня Ричард шел на поправку.

На время пока Ричард полностью не выздоровеет мы остановились в заброшенном деревянном домике деревеньке, о которой я говорила в начале. Здесь было просторно и места на всех хватало, из соседних домов натаскали лавок, чтоб не спать на голых досках, да картона, чтобы утеплить, закрыв щели и настелив на пол. Ребята нанесли сухих веток и каких-то бревен, уголь валялся в углу — растопили печь. И в доме постепенно теплело, хотя и усиливался запах сырости. На большой куче сумок с некоторым шмотьем и провизией по-царски возвышалась гитара в старом, потертом от времени и дорог чехле.

- Янка, а сыграй что-нить душевное! - крикнул кто-то из толпы, раздался звон рюмок.
- Бухать не будем — сказал другой: - но согреться не помешает, потому как болеть нельзя сейчас никому, а самогоночка само то!
- Сейчас сыграю, но сначала надо укол Ричарду сделать, а то и так уж час прошел с расписания. - Я достала несколько ампул, сначала нужно было вколоть «B12», и я знала что пес не любил этот укол, но героически терпел. Окину меня грустным взглядом, будто сказав: «Ну что, коли нужно!».

Вот наконец подтянулись в дом и Барри с Джоном, притащили какую-то тушку.

Это болеющему, на базаре нааскали у мясника!

Время подходило к ужину. И наш ныне заброшенный домик ожил шумом, запахами, загремела посуда. Я взяла в руки гитару и стала играть все что приходило в голову от народных до Янки и Башлачева.

Ужин был уже почти готов, трое ребят во дворе над костром прогоняли лед, снятый с реки, добывая воду, под этим костром в земле жарилась рыба. Довольно-таки старый автостопный прием, вырывается небольшая ямка, туда закладывается солома и сушняк, на них завернутая в фольгу или, в крайнем случае, газету, на худой конец в целлофан, раба. Ямка закапывается. Разжигается костер. В нем тем временем запекается картошка и в большой металлической емкости над ним тает будущая наша вода для травяного чая.

Наконец все расселись за стол, сооруженный двумя ребятами прямо перед самым приемом пищи из наших «кроватей-лавочек», разложили деревянные ложки и тарелки, поставили стаканы. Вся посуда, собственно, у нас была самодельная, во-первых легче нежели тащить с собой комплект городского жителя. Во-вторых, в случае чего можно выстрогать ножичком еще один комплект. В-третьих — каждый расписывал или выжигал на своей посуде свой особый рисунок, чем она и была еще более оригинальной. В деревянной фляжке у каждого была самогонка или медовуха, но не для бухла. Перед едой мы всегда выпивали по стопке в целях того, что бы не заболеть.

Ребята внесли в дом ароматную рыбу на большом плоском камне горной породы, который видимо нашли неподалеку, и поставили на стол, следом другой паренек поставил на стол тарелку с картошкой. Вода в большой емкости осталась на улице стыть.

Ричарду миску с едой наполнили первому, и он с удовольствием начал лакать, мы сели за стол сказали спасибо Богам за этот день и эту пищу.

После сытного ужина каждый сел за свое дело: ребята плели сети, ведь скоро весна и нужно будет ловить рыбу, другие — строгали наконечники для стрел и затачивали ножи, потому мало ли что будет, а скоро нам идти через тайгу, голодные волки и лисы, не дайте Боги медведь.

Сегодня день закончился. Пора стелить постели и спать, а завтра новый день. Ребята с утра пойдут к проруби, наловят рыбу, кто-то может мотанется в село, добудет хлеба, если Боги будут милостивы что-нибудь еще. А пока пора спать.