Уссурийская тайга

УССУРИЙСКАЯ ТАЙГА
Александра Чернышева


Ну, наконец-то! Я уже было подумывала, что это не случится никогда. Год живём с подругой Ниной в Липовцах Приморского края, а Уссурийской тайги, куда я упорно стремилась, ещё когда училась в техникуме, так и не видели толком. Только краешек её, когда ездили в командировку в Халкидон.
Поехать в тайгу предложил Нинин друг – Юрка Есиков. Он в то время работал шофёром грузовой машины и получил  разрешение использовать её для этой цели.
Мы уже достаточно обжились на новом месте, обзавелись друзьями, как у нас на предприятии, так и в шахтёрском посёлке Липовцы, что отстоял от нас на 3 км. В поездку собралась довольно большая компания: Лена Бойко со своим другом Васей, Тамара Касьянова с мужем Геной. Кстати, Лена и Тамара приехали сюда, как и мы с Ниной, по распределению, аж из самого Торжка, Калининской области, и Тамара ещё до нашего приезда успела выйти замуж; Стёпка Зинченко с женой Светланой и мы с Ниной, под опёкой наших друзей Юры Есикова и Генки Ларина. Поскольку ребята были все местные, в большинстве своём охотники, бывавшие в тайге не один раз, то они знали, как и во что одеться, что надеть на ноги. Есиков с маниакальной дотошностью, сам выбирал из наших скудных запасов одежды то, во что мы должны обрядиться. Мы с Ниной терпеливо сидели в сторонке и вздыхали.
Стоял конец августа. Благодатная пора в Приморье. Начало золотой осени, которая обычно длится в этих краях до середины ноября. Погода стояла сухая, солнечная, тёплая и тихая. Сопки вокруг окрашены во все цвета радуги. В палисадниках частных домов и на клумбах центральной улицы Липовцев – буйное цветение георгин, гладиолусов, хризантем и роз. Самая замечательная пора из всех времён года. Это я заметила ещё тогда, как только мы с Ниной приехали сюда. Это было тоже в августе.
Машина заехала за нами в четыре часа утра. Дно кузова ребята предусмотрительно застелили толстым брезентом в несколько слоёв, а сверху набросали соломы. Ничего так получилось, довольно комфортно. На улице в этот час было довольно свежо. Мы все сгрудились покучнее, чтобы было теплее, и заснули, как сурки.
Разбудил нас голос Есикова:
- Эй, вы, лежебоки, просыпайтесь, завтрак пропустите!
Машина стояла на обочине шоссе и Нина, она ехала с Есиковым в кабине, расстилала на траве клеёнку. Солнце ещё не взошло, но заря уже окрасила в багряный цвет всё окрест. Ёжась от утренней прохлады, потягиваясь и разминая затёкшее тело, мы попрыгали из машины. Достали свои припасы и с аппетитом поели. Остатки еды сложили в одну корзину. Впереди ещё целый день, не раз проголодаемся.
Стёпка Зинченко, как будто только что проснулся, удивлённо оглядывался по сторонам.
- Вот это да! Мы что, Юрка, уже Уссурийск проехали?
- А ты думал?! Не разбуди я вас, так бы и дрыхли.
Все рассмеялись.
После сна и еды мы пребывали в благодушном настроении. Машина свернула с шоссе на щебёночную дорогу. Её бросало из стороны в сторону на кочках и выбоинах. Вместе с ней и нас кидало то на борт машины, то друг на друга. Я не без зависти смотрела через заднее окошко кабины на ехавшую там Нину. «Уж ей-то там мягко, тепло и не трясёт», - думала я. Но, в общем-то, ехали весело. Ребята рассказывали охотничьи байки, наполовину , скорее всего, придуманные. Но слушать их было интересно. Степан Зинченко смешил нас анекдотами и мы не замечали, как бежало время.
Примерно через час, после нашей краткой остановки на перекус, машина свернула на грунтовую дорогу. По обеим её сторонам замелькали редкие, могучие дубы, а впереди тёмной массой набегала тайга. Я с жадностью и восторгом ждала встречи с ней.
Вскоре машина нырнула в сумеречную тень и прохладу хвойного леса. Ветви деревьев, сплетаясь между собой над дорогой, образовывали туннель. Пахнуло густым, терпким ароматом хвои. Воздух так был насыщен им, что казался плотным, вязким и тягучим. С непривычки закружилась голова. Минут тридцать машина петляла по этому туннелю и, наконец, выскочила на обширную вырубку и остановилась на берегу маленькой речушки. Под колёсами хрустнули кусты смородины и, ни с чем не сравнимый её аромат, загустил вокруг воздух. Мы горохом посыпались из машины. Я вскочила на ближайший пенёк и не помня себя от радости, принялась выбивать чечётку, смеясь и размахивая руками.
Вдруг, что-то чёрное скользнуло вокруг пенька, и прямо передо мной поднялась змеиная голова. С визгом я отскочила назад и не помню, как опять оказалась в машине. Меня сотрясала дрожь. Я с детства панически боялась змей и лягушек. Только одно представление, что они прикасаются ко мне, могло вызвать у меня глубокий обморок. Над бортом появилась голова Генки Ларина:
- Что, испугалась?! А говорила «в тайгу, в тайгу». Эх ты, трусиха!
От его слов я вся подобралась и вызывающе ответила:
- Ничего не испугалась! Что я змей не видела что ли? Это от неожиданности.
Какое там не испугалась! Внутри меня всё похолодело от омерзения.
- Ладно, вылезай, - Генка посмотрел назад через плечо. – Нет уже твоей змеи.
Я проследила за его взглядом и увидела в руках Стёпки Зинченко палку, а на ней висела убитая змея. Хотя и говорят, что «у страха глаза велики», но ей-богу, эта змея была больше метра в длину. Она чем-то по виду напоминала наших Уральских гадюк, только окраска темнее, почти чёрная, и узор ярче.
- Мы вас не зря предупреждали, - продолжал Гена, - чтобы надевали штаны и сапоги высокие. В это время у змей подвижка, к зиме готовятся. Так что будьте осторожнее, это всех касается.
Ребята ещё в дороге нам вдалбливали, как себя вести в тайге. Стёпка Зинченко на полном серьёзе заявил, что тайга не терпит легкомыслия. Но мы с Ниной, две степные птахи, не видевшие настоящей тайги, да что там тайги, настоящего леса не видели, как-то не очень внимали этим наставлениям, полностью полагаясь на опыт наших ребят. Они и впрямь выглядели бывалыми таёжниками – кирзовые сапоги на ногах, брюки из плотной ткани, телогрейки, туго перетянутые патронташами, все с охотничьими ружьями.
Ещё раньше, как только мы выехали, я спросила: «А зачем ружья?». На меня посмотрели, как на ненормальную.
- Ну, ты даёшь, Сашка! – сказал Степан Зинченко, - как же в тайгу и без ружья? Мало ли что, медведь или кабан дикий, а то не дай Бог – тигр. Что тогда?
«А действительно, - подумала я, -  что тогда?». Фантазия тут же услужливо представила мне несколько картинок. Я иду по тайге, а навстречу из чащобы выбегает кабан. Огромный, заросший длинной шерстью, клыки чуть ли не в землю втыкаются, по ним стекает жёлтая, тягучая слюна. Кабан наклоняет голову ещё ниже, роет землю передними копытами, отбрасывая её в разные стороны. Потом с грозным рыком устремляется на меня. Я от страха кричу. И тут Гена Ларин – наперерез кабану и бах – бабах из ружья. Кабан визжит, и какое-то время кружится на месте, потом падает замертво. Я тоже падаю в обморок.
Или такая картина. Я брожу одна по тайге, собираю грибы и ягоды. Мне легко, хорошо и радостно. Друзья остались где-то позади, но мне нисколечко не страшно. Вдруг, на ближайшем кедре послышалось шуршание и тяжёлые вздохи. Я посмотрела вверх и обомлела. С кедра спускался крупный бурый медведь. Не успела я опомниться, как он очутился на земле, буквально в пяти шагах от меня. Мы уставились друг на друга, одинаково ошеломлённые этой встречей. Потом я истошно кричу. Выбегает, опять же, Гена Ларин с ружьём, стреляет в воздух. Медведь с рёвом кидается в чащу. Я падаю в обморок. Во всех картинках – обморок обязательно. Натура у меня эмоциональная, чувствительная, без них никак не обойтись.
…Переполох со змеёй закончился. Я осторожно спустилась на землю и, наконец-то, огляделась по сторонам. Вырубка располагалась в глубоком распадке между сопок. С трёх сторон её окружала тёмной стеной тайга. В нескольких метрах от нашей стоянки протекала маленькая речушка. Берега её густо заросли дикой смородиной, терпкий аромат которой напомнил мне о доме.
По берегам нашей речки Кувай, в отдельных местах, тоже  росла смородина. Кусты её клонились к самой воде. Чтобы собрать ягоду, мы, ребетня, забирались в воду и с воды уже брали ягоду.
С четвёртой стороны вырубка тянулась почти до самой вершины высокой сопки, на склоне которой рос какой-то кустарник. Первым делом мы ринулись в гущу смородинника. Крупные ягоды сами просились в рот. Здесь её было видимо- невидимо. Знай успевай, собирай. Я собирала через раз: раз в корзину, раз в себя. Тягучий сок переспелой смородины заполнял рот, своей сладостью и терпкостью перехватывал дыхание. Но меня это не останавливало. Краем глаза я заметила, что другие девчата не намного отстают от меня в этом.
Ребята остались на стоянке. Сказали, что будут готовить обед и чтобы мы через часок подходили. Пока собирала смородину, всё время размышляла с недоумением: «Из чего же они будут обед готовить, если у нас еды осталось совсем ничего?». Остальных девчонок как - будто совсем не занимал этот вопрос.
Когда мы, примерно, через час, нагруженные смородиной, подходили к месту стоянки, в нос ударил аппетитный запах ухи. Аж слюнки сразу потекли. Это был всем обедам обед. На свежем воздухе, основательно проголодавшиеся, мы накинулись на уху так, как будто до этого месяц крошки во рту не держали. Всё-таки молодцы ребята, сразу видно, что тайга для них дело привычное. Успели рыбы наловить, уху сварить и не забыли прихватить из дома всё из чего и чем её есть. А мы, особенно я и Нина, отправились в тайгу , как на лёгкую непродолжительную прогулку. После ухи пили душистый чай, заваренный смородинником. Всё это, плюс свежий воздух, доставляло сказочное блаженство.
После обеда так разморило, что двигаться не хотелось. Но ребята, прихватив ружья, повели нас в кедровник. Что такое кедровник? Это чистый, практически без подлеска массив кедров. Под ногами пружинил толстый слой облетевшей хвои, образовавшийся, Бог знает, за сколько лет, десятилетний или столетний. Огромные, в два обхвата, кедры мощной кроной поднимались в небо. Ветви усыпаны крупными, желтоватого цвета шишками. Боже! Ничего прекраснее в жизни не видела! От восторга перехватывало дух, Я вертела головой по сторонам, пока у меня не заболела шея. Открывшаяся мне красота восхищала, будоражила и подавляла тем не менее. Я попыталась посмотреть на себя со стороны и увидела совершенно обалдевшую девчонку, с открытым ртом и вытаращенными глазами, без устали шныряющими по сторонам. Увиденное мне не очень понравилось, но однако же именно так я выглядела в тот момент. А мы всё шли и шли вперёд и не было ни конца ни края этому таёжному чуду. Но вот впереди на кедрах что-то заполыхало красным.
- Что это?! – воскликнула я, поражённая увиденным, и невольно остановилась.
Стёпка Зинченко хитро подмигнул:
- Подойдём ближе, увидишь.
Могучие кедры были оплетены не менее  могучими лианами почти до самой маковки. На лианах висели гроздья ярко-красных ягод. Запрокинув голову, я заворожено глядела на это чудное явление – в тёмно-зелёной хвое жарко полыхало пламя.
- Что это? – почему-то шёпотом, почти испуганно, опять спросила я.
- Это же лимонник, тундра ты! – пояснил Юрка Есиков.
Действительно, тундра я непроходимая. Чтобы сразу догадаться? Ведь столько о нём читала у Арсеньева.
- Наш таёжный целитель, - гордо сказал Стёпка. – Его хоть с сахаром ешь, хоть как чай заваривай и пей, всё одно – польза огроменная. А запах! Чистый лимон. Так что, набирайте побольше, чтоб на всю зиму хватило.
Я опять задрала голову и рассматривала кедры, лимонник на них. Высоко! Метра на четыре от земли на деревьях ни сучочка.
- Как же мы его будем собирать? Он вон как высоко растёт.
- Да уж достанем, не беспокойся, - с хитринкой в голосе отозвался Степан.
Ребята, на то они и местные, обо всём подумали. Наверняка не один раз здесь бывали до нас. Это нам, почти «чужестранкам» для них, всё было в диковинку. Стёпка достал из рюкзака верёвку с «кошкой» на конце. Ловким броском зацепил «кошкой» за самую нижнюю ветку и сам, как кошка, перебирая ногами по стволу, мигом забрался наверх. Ему, опять же на верёвке, переправили брезентовую объёмистую  сумку и хорошую дубинку. Передвигаясь с ветки на ветку, Стёпка ловко дубинкой сшибал шишки. Вскоре вся земля под кедром была усеяна ими. Мы их собирали и тут же, на расстеленном брезенте, лущили. Тем временем Стёпка принялся собирать лимонник. Наберёт полную сумку, спустит вниз, а здесь уже ребята укладывали сочные алые гроздья в прихваченные корзины. Ягоды лимонника по виду и размеру похожи на смородину, а гроздья – на виноград. Мы, девчата, сразу же кинулись пробовать его. Он оказался кисленьким и на вкус действительно напоминал лимон.
В обратный путь, к стоянке, отправились до предела нагруженные. Есиков предложил выйти на просеку, где легче идти. Это лишний раз подтвердило, что он здесь не в первый раз. По пути наткнулись на древнюю избушку. Вокруг неё громоздились поваленные, полусгнившие деревья, между ними пробивалась молодая поросль, образуя труднопроходимую чащу. Издали видно было, что сруб избушки прочернел от времени и покосился. Крыша, когда-то крытая дранкой, просела в самой середине. Дверь болталась на одном, чудом сохранившимся, ремне. Стены и крыша поросли зелёным мохом.
Я не удержалась от любопытства. Потянуло заглянуть во внутрь, представить тех, кто здесь когда-то жил. Фантазия тут же стала рисовать мне разные картинки. Может быть это была охотничья избушка, может быть в ней кто-то из политических скрывался от властей, а может быть здесь, в глухой тайге, когда-то жил беглый каторжник или просто бродяга. Я, оставив свою ношу, стала пробираться к избушке. Вслед мне наперебой закричали: «Не ходи, там могут быть змеи!», «Смотри, переломаешь себе ноги!», «Куда тебя понесло?!». Но любопытство заглушило во мне все страхи. Я была уже в трёх шагах от входа, готовая зайти внутрь, когда в лучах солнца, пробивающихся сквозь дырявую крышу и маленькое оконце, увидела, что внутри всё затянуто паутиной, в которой сидели неподвижно или лениво передвигались огромные пауки. У меня по коже пробежали мурашки. Было такое ощущение, что пауки уже по мне ползают. В углу избушки, сквозь паутину, что-то сверкнуло белым. Я с ужасом представила, что там лежит человеческий скелет. Теперь у меня не только мурашки бежали по коже, но и волосы на голове поднялись дыбом. Я со страхом попятилась назад, а потом, развернувшись, бросилась бежать. Если только можно назвать это бегом. Я спотыкалась, падала, перепрыгивала или просто переваливалась на животе через поваленные деревья, рискуя сломать себе шею. Ободранные ладони горели огнём. Мне уже ничего не хотелось кроме одного – побыстрее очутиться среди друзей. За спиной мне мерещился треск сучьев под ногами скелета и шуршание сухой хвои от бесчисленных полчищ, преследующих меня пауков. Сердце бешено колотилось, во рту всё пересохло. Последние метры я преодолела, как во сне. Видок у меня, наверное, был ещё тот, судя по тому, как на меня смотрели ребята.
- Ну, что ты там увидела в избушке? – кинулись ко мне с расспросами девчата. В ответ я слова не могла вымолвить.
- По тому, как она неслась назад, никак не меньше, чем приведение, - съязвил Гена Ларин.
Сам того не ведая, он сказал именно то, что я ощущала там, вблизи избушки. Я молча проглотила его язвительный тон.
- Всё же, что ты там видела? – не отставали девчата.
- Ни-че-го! Понятно? Ни-че-го!
Весь остаток пути до стоянки я молчала, что, в общем-то, на меня совсем не похоже. Солнце уже перевалило далеко за полдень, когда мы подошли к своей стоянке. Через пару часов нужно было возвращаться домой, если мы не хотели, чтобы ночь нас застала в тайге. Ребята предложили нам побродить поблизости, пока они собирают и грузят всё наше, собранное в тайге, богатство.
- Можно мы сходим на сопку, где вырубка кончается? – смиренно спросила я у ребят.
- Идите, но только так, чтобы всё время были у нас на виду, - разрешил Есиков.
Тамара идти отказалась. Очень устала. А мы – Нина, Света, Лена и я отправились в путь. Склон сопки был не очень крутым, так что поднимались мы без особых усилий. Приходилось только лавировать между пеньками. Так мы довольно скоро добрались до кустарника, который заметили ещё раньше с нашей стоянки. Им оказался малинник. Не смотря на конец августа, на кустах было много ягод. Прикинув площадь малинника, я предложила разделиться и обойти его с двух сторон, не забираясь в заросли и не мешая друг другу, мы чудненько полакомимся ягодами – уговаривала я. «Мы с Ниной пойдём с левой стороны, а вы с правой. Ладно?». Лена со Светой согласились, но с большой неохотой.
Мы с Ниной шли не спеша, ели малину и болтали о всякой всячине. Заросли малинника заканчивались. Дальше за ним опять тянулась вырубка, а ещё дальше стеной стояла тайга. Нина оглянулась назад.
- Саш, давай вернёмся. Ребята наказывали быть у них на виду. Ты и так заставила их сегодня поволноваться – то змея, то избушка.
- Ещё чего, - возмутилась я. – Сейчас завернём, а Лена со Светой уже тут, как тут. Вместе вернёмся. Ведь договорились же, забыла? Подумаешь, если какое-то время они не будут нас видеть! Здесь кругом открытое пространство, чего бояться?
- Ладно, тебе виднее, - согласилась Нина.
Вдруг впереди мы услышали хруст сухих веток, причмокивание. Нина со смехом подтолкнула меня в бок.
- Это девчонки, давай к ним быстрее, а то без нас всю ягоду съедят.
Мы поспешили к ним навстречу. Беспечно обогнули край малинника и …обомлели. Какой же обуял нас ужас, когда вместо девчат мы увидели прямо перед собой настоящего медведя. У меня молнией промелькнули в голове мои недавние фантазии. Только это была не фантазия, а реальность и рядом не было Гены Ларина с ружьём, а в обморок я уже готова была упасть прямо сейчас. Медведь был от нас в каких-то десяти шагах. Стоял на задних лапах, а передними сгребал с кустов ягоды., как граблями, вместе с листьями и отправлял их в разинутую пасть.
При нашем появлении медведь медленно повернул голову и его маленькие глазки в упор уставились на нас. Насмерть перепуганные, мы с Ниной ошалело смотрели на медведя, не в силах сдвинуться с места. Нас словно в одночасье парализовало. Медведь опустился на все четыре лапы и недовольно рыкнул.
- А-а-а!!! – прокатился по тайге наш отчаянный вопль. Круто развернувшись, мы, как сумасшедшие, ринулись вниз по склону. Падали, вставали, катились кубарем, натыкаясь на пеньки и острые сучья. И всё это время продолжали вопить, что есть мочи. От стоянки к нам бежали ребята с ружьями. Мы скатились прямо к их ногам в совершенно растерзанном виде. Степан и Гена трясли нас за плечи, как тряпичных кукол, пытаясь дознаться, что с нами случилось. Мы с Ниной только бессмысленно таращили глаза, хватая раскрытым ртом воздух.
- Медведь, - наконец вымолвила я дрожащими губами. – Медведь, там в малиннике.
Никто ещё не успел среагировать на мои слова, как с другой стороны малинника выскочили Лена со Светой с перепуганными лицами.
- Что случилось? Почему такой крик подняли? – Они вопросительно переводили взгляд с одного на другого.
- Вот, полюбуйтесь, - махнул на нас рукой Гена Касьянов. – Медведь им, видите ли, померещился. Всех переполошили.
Но Юра Есиков был другого мнения. Он нисколько не сомневался в том, что я сказала правду. Не очень отличаясь сдержанностью, он обрушил на наши головы ушат брани, отнюдь не в литературном стиле. Он прямо рассвирепел. Как только не обзывал нас.
- Сколько говорил – далеко не ходите!? – орал он на нас. – Это тайга! Тайга! А не ваша паршивая степь!
За «паршивую степь» я в душе оскорбилась и мысленно пообещала «отомстить». Но сейчас, после перенесённого ужаса, как-то вяло реагировала на все его нападки. В конце концов запас его ругательств иссяк, а может запал прошёл, только он в сердцах сплюнул и пошёл назад к стоянке, бормоча под нос: «Дуры! Безмозглые дуры!».
«И дур я тебе припомню», - опять же вяло подумала я, глядя в его удаляющуюся спину. Ребята помогли нам подняться и под руки повели к стоянке. В коленях ощущалась противная дрожь, ноги сделались ватными. Самостоятельно мы бы точно не смогли идти.
Ожидая нас, Есиков уже сидел за рулём, всем своим видом демонстрируя нам свою неприязнь. Нина было сунулась сесть к нему в кабину, но он как рявкнул: «В кузов, в кузов лезь, видеть тебя не хочу!». У Нинки сразу глаза на мокром месте, губы дрожат от обиды.
«Ах ты, гад! – подумала я. – Эгоист чёртов! Как же, побеспокоили его величество». Я и так его недолюбливала, а тут прямо возненавидела. И что только Нина в нём нашла? Я усадила Нину рядом, крепко прижала её к себе, успокаивая. Машина тронулась в обратный путь. Солнце скатывалось за верхушки кедров, в тайге становилось сумеречно и таинственно. К тому времени как мы выехали на шоссе, стало совсем темно.
Возвращались мы уже не так весело. Может быть на всех неприятно повлияла, мягко выражаясь, некрасивая выходка против нас Есикова, а может просто все устали за этот долгий, долгий день. В свой посёлок вернулись глубокой ночью.
Но, несмотря ни на что, тайга оставила во мне неизгладимый след. Я увидела её именно такой, как представляла себе когда-то, читая книги.
Конечно, мы с Ниной, ничего не видевшие раньше кроме своих Уральских степей, показали себя не с лучшей стороны. Но, в конце концов, ведь каждый из нашей компании мог так же наткнуться на медведя, проявить любопытство при виде древней хижины или просто наткнуться на змею. Что в этом особенного? Однако все почему-то посчитали, что только с нами могло произойти такое, потому что мы здесь чужие. И это было обиднее всего.
После нашей поездки мне ещё долгое время по ночам снилась тайга. Все увиденные там места запечатлелись в памяти с фотографической точностью. Однажды мне приснился медведь. Он ел малину, не обращая на меня никакого внимания, а я спокойно стояла рядом и гладила его по густой, бурой шерсти. Утром, вспоминая этот сон, мне стало смешно. Я представила, как  настоящий медведь, от нашего истошного вопля, сам перепугался и кинулся на утёк в свою дремучую, спасительную тайгу. И как теперь узнаешь, кто кого больше испугался: мы медведя или он нас?
Орск, 2010г.