Поездка за дровами и её последствия

ПОЕЗДКА ЗА ДРОВАМИ
И ЕЁ ПОСЛЕДСТВИЯ
Александра Чернышева


В нашей степной деревушке всегда было трудно с дровами. Зимой печи топили кизяками, но для их розжига всё равно нужны были дрова. Всё лето мы собирали их по крупицам. Сушняк и полусгнившие пни в маленьких колках; по берегам речки в тальниках, принесённые в половодье невесть откуда, горбыли, разбитые деревянные бочки, разное щепьё. Зимой всё годилось. Заготовка дров всегда занимала много времени и сил.
Этим летом, когда я была дома на каникулах, отец как-то пришёл с работы и радостно сообщил матери:
- Ну, мать, живём! Всем механизаторам (а он у нас в это время работал трактористом) выделяют по три кубометра дров. Во!
- И где же они, дрова-то? – спросила мать.
- В Ростошь надо ехать. Там порубка была. Говорят, целая берёзовая роща погибла неизвестно почему.
Мы все очень обрадовались. Подумаешь, каких-то 12 километров. За один день можно управиться, если выехать по темну.
Накануне воскресного дня отец предупредил меня, что с утра поедем за дровами.
Утром мы выехали с ним ещё до восхода солнца. Пара быков, запряженных в рыдванку, мерно шагали по сельской улице. Деревня только-только просыпалась. Во дворах слышались шумные вздохи коров, блеянье овец, позвякивание подойников, тихое увещевание хозяек «Ну, стой ты, чего размахалась хвостом?».
Проехали мост через реку Селянку. Над водой стелился лёгкий туман. В его разрывах, как в зеркале, отражались ещё не погасшие звёзды и прибрежный тальник. Мы с отцом сидели на горбылях, подстелив фуфайки. Рыдванка размеренно катила по просёлочной дороге. Лёгкое облачко пыли поднималось из-под колёс и тут же оседало на дорогу позади нас.
Отец курил самокрутку, а я витала в облаках, мечтала о своём, девичьем в этот тихий предрассветный час. Я очень любила ездить с отцом. Он очень часто брал меня с собой, даже когда я была совсем маленькой, то на мельницу, то за сеном или соломой, то просто по каким-то своим делам в другие деревни. В этих маленьких путешествиях мы о многом говорили с ним. Особенно я любила слушать его рассказы «про старину».
Вот и сейчас, проезжая через деревню Тринадцатое, я попросила отца:
- Папанька, расскажите про Ягодное.
Деревня Ягодное располагалась на другом берегу речки Кувай, прямо напротив Тринадцатого, только километрах в трёх от него, если по прямой. Но через голую, как стол, степь её очень хорошо было видно.
В этой деревне я родилась, бывала там не раз, когда уже повзрослела. В ней жили многие друзья моих родителей, ещё со времён их молодости.
Отец охотно отозвался на мою просьбу.
- Большое было село, бога-а-тое, - начал он свой рассказ. – А какие красивые там были хлопцы и девчата! Посреди села большущий пруд, а вокруг него высоченные туполи (это он так тополя называл).
Летом, на праздники, на берегу становили высокие качели. Хлопцы с дивчатами так на них раскачивались, чуть не до верхушек туполей. Визгу было! Весь люд собирался у озера со своими самоварами, таганками, едой. Весело было.
А зимой, особенно на масленицу, катались вдоль деревни на тройках наперегонки. Лошадей и сани украшали яркими лентами. А на пруду устраивали потасовки. Собирались хлопцы со всего села и ну тузить друг друга – улица на улицу. Всего хватало, разбитых носов, синяков под глазами, разорванных рубах. Но такой был азарт! Только держись!
Отец вдруг замолчал. Ушёл, как бы, в себя. Взгляд его затуманился. Наверное, видел он себя сейчас в воспоминаниях молодым, ловким, сильным. Я сидела молча, не шелохнувшись, боясь нарушить неосторожным словом или движением, его воспоминания.
- Да-а-а, - очнувшись, продолжал отец с горечью. – Большое, богатое было село. Куда что и подевалось? Осталась кучка дворов – вот и всё село. Разбрёлся народ кто куда. Особенно много уехало после войны. Из ягоднинских мужиков мало кто вернулся с фронта. Ещё и в коллективизацию много народа сгинуло. Вот так-то.
После этих слов отец надолго замолчал. А я предалась фантазиям. Перед мысленным взором, как наяву, встало село Ягодное таким, каким оно было во времена молодости моих родителей. Слышала говор и смех, разудалое гиканье хлопцев, летящих на разряженных в пух и прах тройках, притворно-испуганный визг девчат. Видела нескончаемую улицу села, толпы нарядных женщин и мужчин, шумные стайки детворы. Я так увлеклась своими представлениями, что резкий голос отца, закричавшего на быков: «А ну, пошли живее, цоб-цобе!», - заставил меня вздрогнуть.
Я и не заметила, как мы проехали деревню Тринадцатое, Малаховку и почти всю Васильевку. Вот это размечталась! За Васильевкой дорога свернула вправо и пошла круто в гору. На самой вершине остановились. Впереди, в глубоком распадке, лежало село Ростошь, утопающее в зелени садов и огородов. Спуск с горы был ещё круче, чем подъём на неё. Отец осторожно вёл быков, постоянно сдерживая их, чтобы не разогнались под гору. Миновали село и за его околицей увидели вырубку. Огромные берёзы, с ещё не осыпавшейся жёлто-коричневой листвой, в беспорядке громоздились по всей вырубке. Похоже мы с отцом приехали первыми. Отец довольно потирал руки. Шутка ли! Такое богатство под ногами!
Распрягли быков, пустили их пастись на лужайке с сочной травой, где протекал ручей родниковой воды, а сами, не мешкая, принялись за работу. Обрубали сучья, распиливали стволы и укладывали толстые сутунки в рыдванку так плотно, чтобы уместилось как можно больше. Какие там три кубометра?! Мы загрузили рыдванку дровами под завязку.
К тому времени, когда мы закончили работу, солнце перешло далеко за полдень. Быки спокойно лежали на лужайке наевшиеся, напившиеся и отдохнувшие. Мы с отцом умылись в ручье, немного перекусили хлебом, яйцами и салом. Запили водой из ручья. Отец впряг быков и мы отправились в обратный путь.
- Должны засветло домой вернуться. Как думаешь, дочка? – спросил отец.
- Хорошо бы так. А то мама волноваться начнёт.
Благополучно миновали село. Дорога круто пошла в гору. Тут-то нас и настигла беда. Быки протащили рыдванку совсем немного и встали. Отец уговаривал их, стегал кнутом, сами мы толкали рыдванку, всё бесполезно – быки ни с места. Груз оказался для них непомерно тяжёлым. Совсем измучившись, мы присели на обочину дороги усталые и расстроенные.
- Что же нам теперь делать? – спросила я растерянно.
- Придётся, дочка, вывозить дрова на гору по частям. Раза в три обернёмся. Больше никак.
Когда я представила всё это, мне чуть дурно не стало. Этак мы до поздней ночи не управимся и, дай Бог, домой к утру попадём. В клубе будут танцы, но без меня. Так обидно стало, что все мои планы на вечер рушатся. Пока мы собирались с духом, вывернулся из-за последнего сельского дома трактор «Беларусь»,он резво рванул по дороге в нашу сторону. Поравнявшись с нами, притормозил. Из кабины выглянул молодой парень – улыбка до ушей, глаза зелёные озорные, лицо всё в конопушках, из-под кепки выбивается рыжий чуб.
- Ну, что, красавица, застряли? Может помочь?
- Да, да! – радостно закричала я.
Отец тихонько мне на ухо: «Дочка, нам ведь заплатить нечем».
Я в ответ только махнула рукой, пусть вывезет, а там видно будет. А парень, весело насвистывая, уже сноровисто распряг быков, намотал на дышло трос, вскочил в кабину и поехала наша рыдванка в гору. Не успели мы оглянуться, а она уже там.
Я внимательно наблюдала за всеми действиями и поведением весёлого тракториста и невольно заподозрила, что ему не впервой оказывать такую помощь. Уж больно всё ловко у него получалось.
«Не специально ли он караулит за углом последнего дома? – думала я. – И в нужный момент появляется, как спаситель? Неплохой, наверное, доход от этого имеет».
Подгоняя быков, мы, наконец, тоже добрались до вершины. Парень заглушил мотор и ждал нас с готовым вопросом:
- Вы чьи же будете, откуда?
- Осиповы мы, из Кувая.
- А, слышал, слышал, но не бывал.
- Спасибо, сынок, - проникновенно сказал отец. – Большое спасибо, вот только заплатить нам тебе нечем.
- Как нечем?! Очень даже есть чем! – Парень лукаво посмотрел на меня. – Дочка твоя, отец, мне очень приглянулась, жениться хочу. Как ты, не против?
Отец растерялся, переминается с ноги на ногу, сказать ничего не может. Парень тогда ко мне повернулся:
- Ну, как, пойдёшь за меня?
Я прямо обалдела. Во, даёт! Нисколько не сомневаясь, что парень шутки шутит, я со смехом ответила:
- А как же! Конечно пойду!
Хотела ещё покрутить пальцем у виска, показать этим, ты, мол не того?, но вовремя спохватилась. Как-никак он нам здорово помог.
- Тогда так, - на полном серьёзе сказал парень, - зовут меня Василием, через недельку-другую ждите сватов.
Развернул свой трактор, помахал нам рукой из кабины и покатил в село. Мы с отцом стояли, как два истукана и бессмысленно смотрели ему вслед.
- Да, дела-а-а! – протянул отец. Я нервно рассмеялась.
- Полно вам, папанька, пошутил он, - сказала я, уже не очень уверенная в том, что это была шутка.
Отец, пребывая в какой-то задумчивости, запряг быков и мы не спеша отправились дальше. Домой добрались благополучно, ещё засветло, как и предполагали раньше. Отец повёл быков на скотный двор. Разгрузку дров оставили на завтра. Я наскоро умылась, переоделась и в клуб на танцы. Мать только и успела вдогонку крикнуть:
- Куда ты? Хоть бы поела!
Какое там! До еды ли, когда на всю деревню разносится звонкий голос гармошки, а ноги сами просятся в пляс? Никакая усталость не могла удержать меня дома.
Дни шли за днями. По вечерам мы с отцом пилили дрова, а на утро, когда он уходил на работу, я их колола на поленья и укладывала в дровяной сарайчик. Я думать забыла про того тракториста-весельчака и его обещание – прислать сватов.
Каково же было моё изумление, когда в один из дней, ближе к полудню, у нашей калитки остановился лёгкий тарантас. Впряжённые в него кони были украшены цветными лентами и искусственными цветами, а приехавшие люди празднично одеты.
Во двор степенно, рука об руку, вошли мужчина и женщина средних лет. За ними Василий собственной персоной. В расшитой косоворотке, отглаженных брюках с напуском на начищенные до блеска сапоги. На голове кепка, из-под которой выбивался кудрявый рыжий чуб. Он сиял, как медный самовар. Стрельнул в меня озорными глазами, расплылся в довольной улыбке, вот, мол, я, как обещал.
Я, как стояла посреди двора с охапкой нарубленных дров, так и застыла на месте с разинутым ртом. Мужчина и женщина поздоровались со мной, спросили, дома ли родители, оглядели меня с ног до головы и важно прошествовали в избу.
Выйдя из столбняка, я бросила дрова, села на завалинку в полном смятении. Через несколько минут выбежала во двор мать.
- Ты чего сидишь? – свистящим шёпотом взволнованно окликнула она меня. – Быстрее умывайся, сваты приехали!
- Вот ещё! – возмутилась я, - нужны они мне больно! Не пойду!
- Да ты, что?! Люди в такую даль приехали, а ты – не пойду!
- Кто их звал-то сюда? – разозлилась я, - не собираюсь я замуж выходить, мне ещё два года учиться. И вообще, я его не знаю и знать не хочу.
- Вот и скажешь им об этом, только сама скажешь. Тебя приехали сватать, а не нас с отцом, - съехидничала мать.
Ладно, куда деваться? Пошла в баню, умылась, причесалась и нерешительно вошла в избу. А в голове сумбур полнейший. Нелепость этого сватовства выбила меня из колеи. А во дворе, под окнами, уже любопытные собираются.
Гости сидели за столом. Посредине непочатая бутылка водки. Отец притулился у печурки, дымя самокруткой, мать ставила на стол нехитрую закуску.
Когда я вошла, женщина поднялась и с улыбкой обратилась к родителям.
- Садитесь рядком, да потолкуем ладком.
Потом ко мне:
- И ты, красавица, садись рядом с женихом.
Когда все расселись, женщина зачастила скороговоркой. Тут тебе и про купца и про красный товар, про голубя и голубку и ещё какую-то чепуху в том же духе.
Ощущение нереальности было так велико, что я мысленно воскликнула:
«Господи ты Боже мой! Неужели всё это со мной приключилось?! Просто невероятно!».
Я посмотрела на Василия. Он весь цвёл улыбкой, такой довольный, самоуверенный и, по-моему, нисколько не сомневающийся в благоприятном для него исходе сватовства.
«Вот болван, - с раздражением подумала я, - что он себе вообразил? Ну нет, пора с этим заканчивать».
Довольно невежливо я прервала женщину на полуслове.
- Благодарю вас за оказанную мне честь, - с лёгкой издёвкой начала я. – Но вы поторопились со сватовством, сожалею. Я пока не собираюсь выходить  замуж. Мне ещё два года учиться, это во-первых. А во-вторых, как я могу выйти замуж за человека, которого совсем не знаю и видела всего один раз в жизни?
- Как это не знаешь? А он сказал…
Тут она строго посмотрела на сына.
- Ты что же это наплёл? Выставил нас на позор!
Василий на глазах сник, с лица сползла озорная улыбка, он беспокойно заёрзал на скамейке.
Мужчина и женщина как-то неловко поднялись, церемонно поклонились.
- Извините, что побеспокоили, - поджимая губы, сказала женщина и пошла к двери, на ходу бросив сыну -  «Баламут».
За ней потянулись мужчины, опустив головы, ни на кого не глядя. Хлопнула дверь, они быстро промелькнули в окне. Затарахтел по улице тарантас, а потом всё стихло.
Мы втроём так и остались сидеть за накрытым столом с нераспечатанной бутылкой водки. Мать, ничего не знавшая о нашем приключении в Ростоше, недоумённо пожала плечами:
- Кто они такие? Ты их знаешь, отец?
- Эвон, как повернулось! – сказал отец. – Даже неловко как-то перед его родителями. Вот это, дочка, мы с тобой съездили за дровами!
Мать непонимающе смотрела то на отца, то на меня. Пришлось ей рассказать всё в подробностях, а то ведь она  знала только то, что нам помог какой-то тракторист. Выслушав нас, мать ахнула:
- Он, что, этот Василий, ненормальный? – только и смогла она вымолвить.
Трудно судить, нормальный он был или ненормальный. Может быть очень даже нормальный и хороший парень, принявший всерьёз то, что я посчитала шуткой. Мне его даже немножко жалко стало. Конечно же, в дальнейшем мне больше не довелось с ним встретиться. Только в семейном кругу мы иногда со смехом вспоминали это нелепое, сумасшедшее сватовство. Сёстры при этом смеялись до упаду, а отец обескуражено бросал:
- Это надо же! Чего только не бывает в жизни! Кому скажешь – не поверит.

г. Орск  2010г.