Медицинская сестра. Детство и юность

     Её звали Ниной. Была она высокой худенькой девочкой с неправильным овалом лица, на котором выделялись большие чёрные глаза, напоминавшие мне ягоды паслёна, росшего на нашем огороде. Её тёмные волосы были всегда аккуратно заплетены в косу, а высокая смуглая шея величаво держала гордую голову. Она была старше меня на целых два года – самостоятельная и недоступная. А мне в то время было только четырнадцать лет. В юности разница в возрасте сказывается очень сильно. Она училась и дружила совсем с другими девчонками и другими ребятами. Она на меня не обращала никакого внимания. А я её любил. Да ещё, как любил! Это была та юношеская любовь, ещё неосознанная, быстро разгоравшаяся и так же быстро сгорающая. Любовь была тайная и безответная. Куда бы я ни шёл, и за чем бы я ни шёл, дорога моя всегда проходила по той улице, где она жила, мимо того дома, где она должна была находиться. С каким щемящим в сердце желанием, с какой тайной надеждой, я проходил у плетня её двора, мечтая случайно её встретить, или хотя бы увидеть на пороге хаты, или в маленьком окошке. Но судьба почему-то не часто мне улыбалась. Видел я Нину редко, а если и видел, то это не приносило мне облегчения. Она смотрела безразличным взглядом в мою сторону, и недоумевала, почему я верчусь у её двора. Рядом жила Мария, ученица из нашего класса и моя ровесница. С Марией у меня всё было наоборот. Она меня любила, а я нет. Нина думала, что я ищу встречи с Марией и, однажды, даже решила мне в этом помочь. Как-то неожиданно подкралась ко мне, когда я уже далеко отошёл от её дома, и пошла рядом. Когда я Нину увидел, сердце моё учащённо забилось, и готово было вырваться из груди. Я был переполнен счастьем – наконец-то она меня заметила! Сама подошла!
     -Ваня, ты, наверное, ищешь Марию? Я скажу тебе, где она. Она сейчас на нижнем огороде поливает капусту на грядках. Ты туда можешь пройти! – сказала она самым доброжелательным тоном.
     Глаза её холодным взглядом смотрели на меня, и ничего в них не было располагающего.
     -Мне не нужна твоя Мария! – не своим голосом выпалил, как выстрелил, я.
     Нина от неожиданности остановилась, и вперила в меня свои паслёновые глаза. До чего же она нравилась мне в эту минуту – стройная, высокая и в первый раз растерянная.
     -А чего же ты всё время околачиваешься возле её двора? Дурачок ты – она же тебя любит! Это я точно знаю - она мне сама говорила. Не тяни резину, откройся ей, - с жаром она убеждала меня.
     Но на моём лице не было и тени радости от её слов. Скорее всего, были боль и страдание. Она это прекрасно видела. Я не находил слов, чтобы ей что-нибудь ответить. С одной стороны её слова о Марии, с другой страх, что она не понимает меня, сделали меня совершенно онемевшим. Я не мог выговорить ни одного слова, Так мы и стояли напротив друг друга – она, растерянная и ничего не понимающая, а я, ошеломлённый и убитый.
     -Я н-не люб-б-лю Марию. Я люб-блю, я люблю… с-сов-всем другую, - каким-то деревянным и не своим голосом, срывающимся от обиды, выпалил, наконец, заикаясь, я в лицо Нины и пошёл в Малаховский проулок, оставив её стоять, растерянную и непонимающую, посреди улицы. Не знаю, поняла ли Нина что-нибудь из нашего с ней разговора или нет, но после этого я стал избегать с нею встреч. Она, наоборот, сделалась ко мне мягче, при неожиданных встречах старалась вступать в разговор, передавала мне приветы через Марию.
     Время шло – мы росли и смелели. Нину я продолжал любить по-прежнему, тайно и безответно. Всё время думал о нашей встрече с ней и предстоящем объяснении. Нина тоже взрослела и в моих глазах становилась всё более красивой, всё более недоступной. Ребята из старших классов заигрывали с ней. Я безумно ревновал. Но она и для них была не доступна. Слишком уж была она серьёзной. В холодные зимние вечера я строил фантастические планы встречи с Ниной и об объяснении с ней. Несколько раз через Марию я просил, чтобы Нина пришла на вечеринку, которая ежедневно собиралась на нашей улице в доме Зинки Боковой. Нина обязательно приходила, садилась в круг с девчатами и принимала самое активное участие в играх и забавах. Я радовался её присутствию, бросал пламенные взгляды в её сторону, но подойти к ней не решался. Изредка и она меня одаривала вопрошающим взглядом. На этом всё обычно и заканчивалось. К концу вечеринки храбрость моя и вовсе кончалась, и я не решался проводить её домой. Обиженная и недоумевающая, Нина уходила с вечеринки домой с Марией. А я, проклиная себя за трусость и нерешительность, возвращался домой один. Так продолжалось всю зиму, а она была снежной, холодной и такой долгой, чем-то похожей на нашу любовь с Ниной.
     Так вечно продолжаться не могло. Всему когда-нибудь приходит конец. Был он и у нашей странной любви. Наше свидание и объяснение состоялось. Было это в начале лета в ясную лунную ночь, когда весь мир вокруг был залит мягким серебристым лунным светом. Стояла такая тишина и благодать, что о любви хотелось не только говорить, а петь во весь голос, как это делают соловьи в зелёных рощах, перепела в цветущих лугах, дикие горлицы в лесных чащах.  Поздно вечером молодёжь возвращалась из сельского клуба домой. То ли случайно, то ли намеренно, Нина оказалась рядом со мной и взяла меня под руку. С другой стороны она держала под руку Марию. Всю дорогу она была очень разговорчивой, что никак не было похоже на неё. В этом году она закончила семь классов, и собиралась поступить учиться в медицинское училище. В последнее время я стал значительно смелее и не терялся в присутствии Нины, как это было раньше. Мы шли втроём,много говорили, шутили и смеялись. В тайне я предполагал, что Нина опять собирается уговорить меня, объясниться с Марией, и готовился дать ей понять, что разговор на эту тему меня не интересует. Но всё получилось совсем по-другому – не так, как я предполагал. Когда мы подошли к дому Марии, Нина стала с ней прощаться. Мария ушла домой, и мы с Ниной остались одни – вдвоём.
     Какая чудная была ночь! Мы бродили с Ниной по улицам села, окутанным волшебной лунной дымкой; заходили по узким тропкам далеко в луг и стояли там, очарованные тишиной и ароматными запахами созревших трав; выходили на крутой берег Дона и бросали камешки в его гладкую зеркальную поверхность. А в небе плыла такая огромная и ясная луна, вечная спутница всех влюблённых. Никаких объяснений, обещаний и клятв не было. Я и так был счастлив. Но была ли счастлива Нина? Думаю, что да! Во всяком случае, мне так тогда казалось. Расставались мы на рассвете. У калитки своего двора Нина неожиданно и порывисто меня поцеловала, и быстро убежала внутрь двора. Я рванулся к ней, но она уже хлопнула дверью хаты.
     Домой я возвращался таким счастливым, какими бывают, вероятно, только на седьмом небе. Я не шёл, а летел и, если бы кто-нибудь в это время посмотрел на меня со стороны, он, наверное, увидел бы у меня крылья. Всё во мне пело, трепетало и ликовало. Уснул я не сразу. А когда уснул, снилась мне Нина – красивая, доступная, любящая. Сон был прекрасным, но явь оказалась совсем другой. Напрасно на следующий вечер я с такой надеждой и нетерпением мчался в сельский клуб, чтобы снова там встретиться с Ниной, и продолжить наши гуляния под лунным светом. Я от Марии узнал, что Нина утром уехала из села в Донбасс, к своей сестре. Это для меня прозвучало, как гром среди ясного неба. Как же это так – уехала, ничего не сказала и даже не попрощалась! А наша любовь?!
     В городе Нина стала учиться в медицинском училище, и в наше село не приезжала целый год. Я её по-прежнему любил, хотя и считал изменницей. Она часто снилась мне по ночам такой, какой была в наше первое и последнее свидание. Любовь со временем прошла. Остались только светлые, и такие прекрасные, воспоминания. Эта любовь была короткой, но по-своему чистой и первозданной.
     Позже я много раз встречался с Ниной, и мы были хорошими друзьями. Прежних чувств у меня не было. Всё прошло, всё перегорело. Это была детская болезнь любви. Нина, скорее всего, никогда меня не любила, но, как будущая медицинская сестра, понимала мою влюблённость и постаралась излечить меня, таким образом, от этой опасной для меня болезни. И это у неё получилось хорошо. Не напрасно она уже тогда готовилась учиться в медицинском училище. Из неё потом получилась хорошая медицинская сестра. Была ли у Нины в жизни настоящая любовь, подобная той, которая зарождалась в моём юношеском сердце? Была ли она по-настоящему счастлива? А, может быть, она осталась только хорошей медицинской сестрой? И только!