Глава II

Глава 2

Покинуть Лорен не удалось – стражники, даже не удосужившись объяснить причину, заперли ворота города и поставили усиленный караул. Раздался звон колокола, и улицы мгновенно опустели. Да-а, пожелай мы заняться поисками спального места, и плутать нам до утра по этим улочкам. Благо, я знал одно неплохое (вернее, дешёвое) место, где, в дополнение к удобной кровати, великолепно готовили. Это был трактир под незамысловатым названием «Чёрная лошадь». В былые времена мне частенько доводилось здесь останавливаться. Чувствуя некоторую напряжённость, витавшую в стенах этого города, я взял девушку за руку и быстрым шагом направился вперёд, пересекая артерии улиц и вены переулков, с удивлением отмечая неестественную пустынность Лорена. Хм…
Но вот уже в конце одной из улиц вырос искомый трактир. Ничем не примечательное здание, которое от других отличала лишь стоящая во дворе небольшая статуя лошади, вырезанная из дерева. В зубах она держала вывеску с названием заведения, которая раскачивалась в такт ветряным порывам.
Мы направились к видневшейся за статуей двери, из щелей которой на улицу проникал свет. Лежащий на крыльце кот, заметив нас, вскочил, выгнул спину и зашипел, однако получив по морде носком моего сапога, был вынужден ретироваться.

* * *

Опустившаяся на город ночь принесла с собой давящую тишину, лишь время от времени нарушаемую воем бездомных собак и однообразными серенадами укрывшихся в траве сверчков. Мы сидели в «Чёрной лошади» и наслаждались трапезой.
Интерьер этого трактира практически ничем не отличался от прочих заведений подобного толка – крепкие деревянные столы, у дальней стенки небольшой, но аккуратно выложенный камин, средних размеров стойка, отделяющая основное помещение от комнаты трактирщика, ну и, конечно же, весьма миловидные официантки, являющиеся усладой глаз уставших с дороги путников. Но было здесь кое-что, о чём многие другие представители конкурирующих постоялых дворов не задумывались (и, надо сказать, очень и очень зря) – на стенах висели прекрасные картины, нарисованные женой хозяина. На них были изображены различные сцены из легенд и ледонских народных песен. И именно поэтому я не мог позволить себе назвать это место «стандартным» или «обыденным». Нет, здесь царила невероятная атмосфера.
Сделав глоток местного вина, я оторвал кусок от жареного карпа и отправил себе в рот. Хм… Слишком пресный. Однако не желая тратиться на лишние несколько грамм соли, которая на территории Ледона была чуть ли не на вес золота, я продолжил вкушать блюдо таким, какое оно было. Мой заказ был весьма скромен, в то время как другая сторона стола, за которой сидела девушка, ломилась от яств. Здесь была и баранина под чесночным соусом, жареная птица, фаршированная различными овощами, ещё тарелка с какой-то похлёбкой, а также небольшой поднос с печёными угорьками и глубокая кружка с вином. Всё это выглядело очень аппетитно, а от ароматов кружилась голова.
Наблюдая за тем, как девушка со звериным аппетитом поедает блюдо за блюдом, я с ужасом пытался найти ответ на вопрос – кто будет платить за всё это? И, право, лежащий на поверхности ответ мне не нравился.
Расправившись с очередным куском мяса, девушка, видимо, уловив моё беспокойство, взглянула на меня и поинтересовалась:
– Что ты так смотришь?
Некоторое время я молча вглядывался в её янтарного цвета глаза, затем произнёс: «Да нет, не бери в голову», и закинул в рот очередной кусок рыбы. О боги, какой же ты пресный!
Девушка кивнула и вернулась к своему занятию.
Ужин мы закончили не скоро. Пока я ожидал завершения трапезы «учёной», мне удалось выяснить причину действий стражи. Это оказалось проще, чем представлялось, так как некоторое время спустя в обеденную залу вошёл статный мужчина лет сорока (может, немного старше), с ухоженной бородой и собранными в хвост волосами. Это был Дракос Нерро – хозяин «Чёрной лошади». Мгновенно узнав меня (даже несмотря на покрывшую моё лицо недельную щетину), он сделал приглашающий жест.
Встав из-за стола, я поспешил навстречу старому знакомому, и только теперь заметил, что он был одет в дворянское платье, хоть мне и не было ведомо, действительно ли он являлся представителем нобилитета, или же ему просто нравилось носить эти тряпки. Обменявшись крепким рукопожатием, мы отошли к стойке – подальше от любопытных глаз.
– Друг, мне нужна твоя помощь, – начал Дракос и в его голосе звучали легко-уловимые нотки отчаяния.
– Я уже отошёл от тех дел… – произнес я с серьезным видом.
– Но мне правда очень нужна твоя помощь. Я заплачу сколько нужно. Ты же знаешь, за мной не убудет, – выпалил он полушепотом.
Хм... Стоит ли мне браться за какую-либо работу, когда со мной «учёная»? Я невольно взглянул в её сторону – она все ещё уплетала баранину. От птицы же не осталось ничего, кроме груды костей, сложенной наподобие кургана.
– Что за работа?
– Думается, ты слышал, что стража запирает городские ворота на ночь? – я утвердительно кивнул, – Так вот, в Лорене не принято об этом говорить в открытую, потому что это может испортить положение дел в городе… – Нерро замолк, потом втянул в себя воздух и, задержав на мгновение в широкой груди, тяжело выдохнул, – Дело в том, что здесь орудует убийца. Но не просто убийца. Это псих! Ночи не проходит чтобы он не зарезал кого-нибудь, и обычно его жертвами становятся женщины… – очередная пауза, мне начало казаться, что Дракос сдерживает себя, – Стражи говорят, что они предпринимают все возможные меры, но вот уже на протяжении двух недель ситуация не изменилась, только… – Нерро вновь смолк.
Жестом подозвав к себе мальчишку-официанта, он приказал принести вина. В этот момент я вновь обернулся, желая проверить, как проходит схватка моей спутницы с бараном. От гордого животного практически ничего не осталось. Девушка уплетала как прежде
Мальчишка, убежавший лишь несколько мгновений назад, уже вернулся, неся исполинских размеров кувшин. Подойдя к стойке, он разлил вино по кружкам и, поклонившись трактирщику, испарился. Дракос, пододвинув ко мне одну из тар, произнёс:
– Давай выпьем… За всё хорошее, – я согласно кивнул. Чокнувшись, мы в несколько глотков осушили кружки. Это вино оставило во рту невероятное послевкусие! Явно не из дешёвых. Наверное, урожай вековой или, по крайней мере, полувековой давности. Да, чёрт возьми, ты прекрасно всё продумал, старый мошенник!
– Это как-то связано с тобой? Личные счёты? – спросил я Нерро. Тот согласно кивнул и вновь наполнил кружки вином, – Ты потерял кого-то? – натянутая улыбка, от которой сквозило скорбью и тоской, говорила сама за себя. Зала пустела, помимо «учёной», уже через силу пытавшейся доесть барана, в ней осталось пара человек. Свет потускнел – несколько свечей окончательно догорели. То появляющийся, то исчезающий мальчишка не собирался восстанавливать освещение – из-за введённого комендантского часа сюда уже никто придёт. По крайней мере, посреди ночи. Сделав ещё несколько глотков, мы вернулись к сути нашего разговора:
– Кто? – спросил я.
– Мира… – коротко произнес Дракос и, разлив остатки вина, тяжело выдохнул. Мира была женой Нерро. Именно её картины украшали это место и, насколько мне было известно, они любили друг друга до сумасшествия. Интересно, что он чувствует? То, что трактирщик не покончил с собой, скорее всего, объясняется чувством ответственности перед женой за этого шустрого мальчугана, их сына, – Он убил её… Дит, я видел тело… Она… Она… – Нерро смолк.
Подняв кружку, я вымолвил:
– За лучший путь для её сущности, – Дракус вяло поднял свою, и залпом осушил до дна.
– Помоги мне… Назови цену! – выдавил из себя мой собеседник.
– И ты удовлетворишься этим?
– Да, – измученным голосом произнес он. Задумчиво окинув взглядом трапезную, которая с каждой минутой всё больше погружалась во мрак, я увидел, что девушка, закончившая с едой, отвалилась на спинку стула и принялась потягиваться.
– Тогда вот мои условия: я выполню твою просьбу, в обмен за трапезу и покои, – пристально посмотрев в усталые глаза Нерро, я продолжил, – Согласен?
– Конечно, это не столь важно. Я жажду лишь мести… – выпалил мой собеседник и отошёл от стойки на несколько шагов, – Когда ты приступишь к делу?
– Я не люблю откладывать. Ты сказал, ночи не проходит, чтобы он кого-нибудь не убил? – утвердительный кивок, – Тогда нет смысла упускать такую возможность. Нам нужно познакомиться поближе, – ухмыльнувшись, я добавил, – Ложись спать. Скорее всего, завтра ты получишь то, чего так алчешь. 
Попрощавшись, мы разошлись. Я вернулся к «учёной» и предложил ей прогуляться по ночному городу, немного освежиться (в трактире было душно), но она предпочла отправиться в комнату.
Слава богам, нам удалось снять просторную двухместную комнату. Не потому, что других не было – отнюдь, просто я решил, что осторожность не помешает. Пускай все думают, что мы пара – так будет проще в общении, и, к тому же, удастся избежать некоторых неловких ситуаций. И было ещё одно немаловажное обстоятельство – у меня не было абсолютно никакого желания вести «половой» образ жизни. Хватит. С какой стати я должен спать на полу, если есть возможность (впервые за столько дней!) упасть на мягкие перины?
Когда я покидал залу, пара оставшихся свечей уже практически догорели, и в этой практически кромешной тьме было сложно что-либо разглядеть. И, тем не менее, мне удалось понять, что в трапезной не было никого – постояльцы и официантки разошлись по своим комнатам, а сын трактирщика словно испарился. Однако я не придал этому особого значения, и вышел на улицу.
Лорен был не особо большим городом, но, тем не менее, назвать его маленьким значило бы принизить достоинства, которые здесь имелись в избытке. Да, здесь было на что посмотреть. Город был невероятно красив: каменные дома с рельефными украшениями, сады, в которых произрастали прекрасного вида цветы и деревья, статуи, воспроизводящие облики различных деятелей стали и пера, изящные фонтаны, выполненные по специальному заказу, имеющие свойство изменять цвет воды в зависимости от освещения. И всё же главной достопримечательностью Лорена была аллея. Целиком выложенная из костей убитых при попытке взять город захватчиков с востока, она была единственной в своём роде. Ни одно другое государство не могло похвастаться ничем подобным.
Однако всё это располагалось в центре города. Окраины же не особо отличались изысками, но, в то же время, не являлись и «трущобами». Благодаря расположенным в тех районах мастерским, значение слова «нищета» было неизвестно. Сколько раз бывал я в Лорене, но никогда не видел попрошаек или умирающих с голода людей, валяющихся на улице в своих же собственных отбросах. Порой в мою голову даже приходили мысли – а не избавляются ли от них? Однако доказательств у меня не было. Да и к чёрту! В конце концов, какое мне дело?
В окружённый каменными стенами город путников пропускали бесплатно, а вот с торговцев и наёмников взымалась довольно высокая пошлина. Да-а, Лорен… Интересное место. Именно здесь я провел своё детство…
Ночь, окрасившая небосвод в тёмные тона, усыпала его мириадами звезд, сияющих так ярко, что среди них с трудом можно было различить бледную, похожую на блюдце луну. Прекрасное зрелище! Освещение улиц осуществлялось при помощи специальных фонарей, работающих на масле – они горели дольше своих свечевых собратьев, но и обслуживание их обходилось дороже. Я сделал глубокий вдох. Лёгкие наполнились свежим ночным воздухом. Прохлада растеклась по моим венам, кружа голову. «Хех», – подумалось мне, – «А я ведь с лёгкостью мог содрать с Нерро кругленькую сумму… Но он же мой старый знакомый. Кто, как не он предоставлял мне ночлег и еду ещё в те времена, когда я работал в «Организации»?».
Я стоял посреди улицы и ждал. Не знаю чего, просто ждал. Предчувствие подсказывало, что вот-вот что-то произойдёт. И так оно и случилось. Из крохотной улочки, пролегавшей близ трактира, раздался женский вопль. Я мгновенно бросился туда.
Юркнув в переулок, я увидел стоящую у стены двухэтажного дома девушку. Она не могла видеть меня, так как её голова была задрана к ночным небесам. Однако в её позе было что-то неестественное. Я оказался прав – спустя мгновение, бездыханное тело начало своё движение по холодной стене, оставляя на ней кровавый шлейф. Неплохое начало, ничего не скажешь…
Я огляделся. Никого. Убийца, должно быть, скрылся в одном из соседних закоулков. Что теперь? Раздались сонные голоса и в некоторых окнах замелькали крошечные огоньки одиночных свечей. Всё ясно, крик мёртвой девушки разбудил пол переулка. Только этого ещё не хватало. Выругавшись, я скрыл лицо под капюшоном и, подойдя к жертве, принялся осматривать тело. Горло перерезано одним уверенным движением. Ничего больше. Да-а, кем бы ни был этот преступник, но назвать его обыкновенным свихнувшимся идиотом я не мог. Нет, всё это он творил осознанно, со знанием дела, и, как мне подсказывала интуиция и опыт, получал невероятное удовольствие от осознания собственного могущества.
За спиной раздали шаги. Нет, это явно не был мой знакомый. Я насчитал как минимум четырёх человек. И, судя по бряцанью металла, это была стража. В подобной ситуации даже глупец понял бы, что любое промедление будет стоить, в лучшем случае, свободы. Periculum in mora. Оттолкнувшись от стены, я ухватился за карниз второго этажа, подтянулся и проскользнул в открытое окно.
Я очутился посреди коридора. Вокруг царила кромешная тьма. Хм, странно. Насколько я успел заметить, дом жилой. Однако жильцы его совершенно никак не отреагировали на взбудораживший практически весь переулок крик девушки.
Ощупав пол, я улыбнулся – дерево. Скрипящее под ногами дилетантов, деревянное покрытие не представляло для меня никакой проблемы – один из главных навыков, которым в первую очередь обучают в «Организации», является умение не издавать шума при ходьбе. Не раз оно выручало меня. Вот и теперь я преодолел расстояние до ближайшей комнаты, не издав ни единого звука.
Комната оказалась кабинетом. Кроме огромного стола и пары старинных шкафов, заставленных книгами, здесь больше ничего не было. Ничего, кроме висевшей в углу картины. Хм… что-то здесь не так. Подойдя ближе, я заметил, что стена в этом месте была более гладкой, чем в остальной комнате. «Интересно», – подумал я, ощупывая раму, – «Что можно найти в столь непримечательной комнатушке…». Раздался щелчок. Картина подалась вперёд и открыла доступ к тайнику. Вот только для того, чтобы отпереть его, необходим был ключ.
В это мгновение в коридоре раздался скрип. Шаги. Немного неуверенные, словно он пытался скрыть своё присутствие. Не желая терять ни минуты, я сокрыл следы своего присутствия и спрятался сам. Однако всё это оказалось лишним, так как, дойдя до двери кабинета, обладатель громких шагов остановился – громкий стук во входную дверь переключил его внимание. Помявшись некоторое время на пороге, хозяин всё-таки направился к лестнице, ведшей вниз.
Более не опасаясь, я вернулся к тайнику и, достав из поясной сумки пару отмычек, принялся за работу над замком. Внизу послышался чей-то резкий голос и металлическое бряцанье. Стража. Решили обыскать дом. Совсем неплохо для деревенских простаков в городских доспехах. Благо, я успел разобраться с замком, открыть дверцу…и обомлеть… Предо мной лежало ожерелье, выполненное из великого множества драгоценных камней. Цепочка, на которую была нанизана вся эта красота, поблескивала золотом. И тут у меня возникли подозрения – а не поддельная ли она? Хотя, с другой стороны, зачем помещать подделку в подобный тайник? Но, даже если мои опасения и оправданы, то эта вещь выглядела достаточно правдоподобно для того, чтобы продать кому-нибудь за приличную цену.
На лестнице послышались тяжёлые шаги и скрежет доспехов. Не мешкая ни секунды, я закинул драгоценность в висящую на поясе сумку и встал возле двери – с той стороны, в которую она открывалось. Этот манёвр давал мне пару секунд времени для того, чтобы скрыться за их спинами.
Дверь отворилась. Первыми в комнату вошли стражники. Их было всего два человека. За ними осторожно крался хозяин дома. Взглянув из-за спин стражников на открытый тайник, он застыл, точно вкопанный, затем, дрожа всем телом, подошёл к картине и упёр в неё бессмысленный взгляд. Законники разбрелись по разным углам. Слабое освещение ручных фонарей, которые стражники несли перед собой, было мне на пользу – практически не рассеивая мрак, оно, в то же время, слепило стражникам глаза.
Наконец-таки осознав, что его ограбили, хозяин дома принялся вопить что есть мочи, чем приковал к себе внимание рыскающих по углам представителей стражи. В этот-то момент я и улизнул из наполнившейся бранью и непонятными выкриками комнаты.
Не желая подвергаться необоснованному риску выходя через дверь, я проник в располагавшуюся рядом комнату. Это оказалась спальня. Она была пуста, но, судя по следам, не так давно здесь находился кто-то ещё, помимо вопящего от ужаса хозяина, и лёгкие, почти неслышные шаги, доносящиеся из соседнего помещения, подтвердили моё наблюдение. «Наверняка женщина», – промелькнуло у меня в голове. Однако проверять не было никакого желания. Заметив возле кровати распахнутое окно, я в два шага преодолел расстояние до него и выскочил на улицу.
Я очутился в очередном переулке. Благо, здесь ещё не было ни стражи, ни кого бы то ни было ещё, кто мог доставить мне лишние хлопоты. Находящиеся здесь дома смотрелись величественно, но только со стороны фасадов. Стоило углубиться в паутину узких улочек между ними, уводящих вглубь города, как глазам тут же открывался вид облезлых стен. Всё это вызывало чувство некоего отвращения. Оглядевшись, я принялся высчитывать, как лучше вернуться в трактир, где будет возможность рассмотреть находку и составить план дальнейших действий.

* * *

Дверь комнаты жалобно скрипнула. Я вошёл внутрь. Освещение было скверным, что, в общем-то, и не удивительно, учитывая, что от свечи остался лишь огарок, который «учёная», видимо наслаждаясь полумраком, менять не спешила. С улицы, через открытое окно доносились топот, металлический скрежет доспехов и команды стражников. Всё это длилось не больше минуты, после чего всё стихло. Лишь сверчки продолжали свою бессмысленную серенаду. Скинув плащ, я ощутил на себе пристальный взгляд девушки.
– Что-то не так?
– Где ты был? – произнесла она твёрдым и холодным как сталь голосом.
– Бегал, – попытался отшутиться я, садясь на кровать, но прожигающий взгляд «учёной» убедил меня в бессмысленности подобной затеи, – Я наткнулся на труп.
– Труп? – в её голосе зазвучали нотки удивления.
– Да, – кивнул я, – Ты же слышала женский крик?
Девушка подтвердила. И я рассказал всю историю об убийце.
Пока я рассказывал, свеча догорела окончательно, и девушка сменила её. Комната залилась ярким светом. Затем, изъяв из сумки ожерелье, я принялся изучать добычу. Ожерелье действительно было великолепно! Цепочка была серебряной, но, вместе с тем, отливала золотым. Возможно, некий сплав – здесь, в этих краях, подобные эксперименты не новость. Покрутив драгоценность в руках, я попытался понять, настоящие ли это камни? Вот только отсутствие опыта в этой области заранее сводило все мои попытки на нет.
– И тебя не волнуют эти убийства? – озадаченно спросила девушка, отвернувшись от окна. В моей голове возник весьма неплохой план того, как разобраться с делом Нерро.
– Честно? – безразличным голосом спросил я, все ещё теребя ожерелье.
– Да.
Убрав драгоценность обратно в поясную сумку, я взглянул на «учёную», которая всё ещё стояла около открытого окна. На ней до сих пор был плащ, капюшон которого продолжал скрывать её лик, и мне, привыкшему к подобному виду, уже и не было особенно интересно узнать, что за личико скрывает этот кусок грубой ткани.
– Нет, меня это не заботит, – спокойным тоном произнёс я, прикрывая глаза.
Фыркнув, девушка встала с кровати и направилась к двери. Я никак не отреагировал на это. Всё шло согласно плану и моё предчувствие относительно её дальнейших действий оказались верны, что позволяло мне использовать «учёную» в качестве наживки. Как только девушка скрылась за порогом, моё лицо исказила довольная ухмылка.
Дождавшись, пока шаги девушки, раздающиеся за дверью, стихнут, я поднялся с кровати, лениво потянулся и подошёл к столу, посреди которого стояла практически не разгоняющая ночной мрак свеча. Лёгкие ветряные потоки, проникающие через открытое окно, раскачивали тонкий столбец пламени. Полюбовавшись этой картиной ещё несколько мгновений, я сжал пальцы их на кончике фитиля. Комната тут же погрузилась во мрак.
Следить за «учёной» по земле в мои планы не входило, посему, подойдя к окну, я взобрался на подоконник, ухватился за трубу слива, крепящуюся к стене со стороны улицы, и по ней взобрался на крышу. Это был самый простой способ держать ситуацию под контролем, избегая, при этом, непредвиденных ситуаций. Внизу послышалось бряцанье оружия – патруль ночной стражи совершал свой плановый обход местности.
Стоя на крыше, я подставил лицо тёплому ночному ветерку и втянул в грудь аромат приближающейся осени. Сверчки стихли, и больше ничто не тревожило слух. Это было мне только на руку. Выдохнув, я, не издавая ни единого звука – несмотря на то, что черепица, по которой мне приходилось двигаться, была весьма стара и при любом неловком движении грозилась треснуть – последовал за шагающей по узким улочкам девушкой. «Прямо как в старые времена», – усмехнулся я навалившемуся на меня чувству ностальгии.
Девушка вошла в переулок, где совсем недавно произошло убийство. Уже ничего, за исключением засохшей крови, не напоминало о разыгравшейся здесь несколько часов назад трагедии. «Учёная» остановилась и принялась осматриваться, а уже через мгновение уверенным шагом направилась к стене, на которой даже в ночной темноте бросалось в глаза кровавое пятно. Проведя по нему пальцем, девушка...
Нет, я не могу утверждать, ибо её рука скрылась под капюшоном, однако у меня сложилось чёткое ощущение того, что она облизала окровавленный палец...
Отняв руку от лица, «учёная» повернулась в ту сторону, куда, согласно моим предположениям, скрылся убийца, и уверенным шагом двинулась вперёд. Хм… Зачастую, желая отыскать кого-то, следопыты пытаются обнаружить то, что помогло бы «задать курс». Нужные сведения извлекаются ими из самых необычных мест – начиная с осмотра почвы, и заканчивая изучением предположительно принадлежащих искомому человеку вещей. Не редко в этом деле используют собак, которые, имея обоняние в тысячи раз острее, нежели человечье, ведут следопытов прямиком к цели. Однако из-за стоимости, которую в последнее время начали заламывать аристократы (подозреваю даже, что не без собственной выгоды, ибо интриги высшего света грязнее грязи), поисковых дел мастера пытаются обходиться своими силами… Её же подход заинтересовал меня своей необычностью.
Поворот за поворотом, улица за улицей, переулок за переулком – девушка шла с такой уверенностью, будто бы всю жизнь прожила в этом городе. Я же следовал за ней на некотором расстоянии – не слишком близко, дабы остаться незамеченным, но, в то же время, и не слишком далеко, чтобы, в случае чего, мгновенно среагировать на грозящую ей опасность.
Всякий раз, стоило мне завидеть стражников, я сгорал от желания предупредить мою спутницу, однако «учёная» словно бы чувствовала их – она замедляла шаг и отступала во мрак, давая им возможность пройти, не заметив её. Когда же они, не желая двигаться с места, продолжали чесать языками, мне приходилось отвлекать их, чтобы девушка могла продолжить свой путь.
В течение часа мы бродили по пустынным улицам городского лабиринта, и, в конце концов, вышли к «чёрным» районам. Тусклый полумесяц занял своё место на небесном престоле, оповещая Лорен о наступлении полуночи. Невдалеке послышалось жалобное мяуканье кошки, где-то подо мной, там, в глубине жилого дома, на крыше которого я стоял, донёсся мужской кашель и стоны вырванной из объятий сна женщины. Один из бесчисленных переулков, оставшихся за спиной, наполнился собачьем лаем и отборнейшим матом, а через несколько мгновений всё это сменилось скулежом – видимо, бездумная шавка попыталась вцепиться в стражника, однако вместо куска горячей плоти встретилась со стальными клыками рапиры, и ретировалась. Город жил своей жизнью. И никакой кровавый убийца не мог нарушить его неспешное существование, длящееся уже несколько веков.
Я начал было сомневаться в том, что «учёная» сможет привлечь к себе мою цель, и даже выбросил из головы мысль о том, что она отыщет убийцу (ведь именно этим она и занималась). Однако я ошибался.
Вот, из-за очередного поворота вышли два человека. Облачённые в тёмно-серые костюмы, которые не могли себе позволить рабочие и люди среднего достатка. Очевидно, что это были дворяне – даже манера общения выдавала в них лиц, причастных к высшему свету. Двигаясь по направлению к девушке, они крутили в облачённых в кожаные перчатки руках кинжалы, лезвия которых блестели при свете луны.
– Взгляните, синьор, какая милая сударыня спешит нам навстречу, – сквозь смех произнёс один из нобилей. Его голос был подобен скрежету металла о стекло. Меня аж передёрнуло.
Второй, вынув из нагрудного кармана монокль, приставил его к правому глазу и, взглянув на девушку, хихикнул:
– Право, возлюбленный товарищ, не могу с вами не согласиться.
– Как вы смотрите на то, чтобы познакомиться с ней поближе? Ибо, клянусь честью, я не могу побороть в себе искушения не узнать… – тут нобиль залился истерическим смехом, в котором опытное ухо могло различить нотки паники и неуверенности. Нет, это были не убийцы, а скучающие аристократы, ищущие новых ощущений. Закончив смеяться, он машинально одёрнул платье (сразу видно, привычка) и с серьёзным видом закончил фразу – …не узнать, какая она изнутри.
– Сдаётся, многоуважаемый синьор, у меня имеется иная идея, которая, несомненно, придётся вам по вкусу, – уверенно произнёс второй.
Я пригляделся к стоявшим перед девушкой недопрестпуникам. Одинаковые ростом, они, тем не менее, были по-разному сложены: один – статный, худой, и, как положено человеку его статуса, источающий уверенность в себе. Другой же, обладатель отвратительного голоса, был невероятно тучен. Более он ничем не выделялся. Однако по его поведению я сделал вывод, что он имел более скромное положение, нежели первый.
– Поделитесь?
– Предлагаю даровать ей честь быть удостоенной внимания высшего света.
– То есть?
– Выражаясь языком плебеев, попросту трахнуть её.
– Право, синьор, эта идея меня чрезвычайно прельщает, – хихикнул «скрипящий», – И знаете, многоуважаемый, мне кажется, что это очень подходящая кандидатура. Право, своим сиятельством мы изгоним мрак черни изнутри неё…
Пока представители высшего света упражнялись в красноречии, я аккуратно переменил своё местоположение и подступил так близко, насколько это было возможно. В это время тучный нобиль подошёл к «учёной» вплотную и запустил руку ей под капюшон. От подобной наглости меня даже передёрнуло. Вот ведь дерзкий засранец! Девушка отреагировала моментально, заставив замолчать «расстроенную скрипку» и убрать руку от своего лица:
– Право, какая жалкая игра, – презрения в её голосе хватило бы с избытком на десятерых подобных недоумков.
– Чт-чт-что-о-о? – заикнулся толстяк, – Ка-ка-какая и-и-и-игра?!
– Что изрекаешь ты? – возмутился худой.
Учёная, продолжая забавляться великосветскими оборотами, процитировала одного известного северного трагика, стихи которого так удачно подходили к сложившейся ситуации:
– Не вы являетесь убийцами, синьоры,
Не за спиною вашей столько жертв,
И девушка, чьей кровью я ведома,
Не вашею прикончена рукой!
Вы тени лишь великих имён древних,
Которые, не в силах удержать
В себе самих пороков смерч и бурю
Неполноценности своей,
Решились под шумок забав изведать новых.
Улочку заволокло молчанье. Тяжёлое, давящее на уши. Однако это продолжалось недолго, так как несколько мгновений спустя толстяк вновь принялся «царапать металлом по стеклу»:
– Неправда ваша! К славе Мясника и мы приложили руку! – с обидой в голосе воскликнул он, потрясая перед собой кинжалом, – Своими собственными руками я прикончил трёх человек, после чего совершил возлияние их кровью! Представить ты себе не можешь, какое это наслаждение!
Лица девушки я не видел, однако был уверен, что оно оставалось каменным. Лишь только янтарного цвета глаза пылали гневом. Эх, должно быть, прекрасное зрелище.
– Ты думаешь, я поверю таким, как вы? – проговорила девушка, чеканя каждое слово. Она более не игралась с ними – манера речи изменилась, а в её голосе читалось ничем незамутнённое чувство презрения.
Реакция нобилей достойна занесения в хронику ледонского королевства. Причём, с гравюрами! Худого начало трясти и он даже отшатнулся назад. Толстяк, выпучив глаза, принялся жадно хватать ртом воздух… а может быть собирался что-то возразить.
– Взгляните на себя, – тем же ледяным тоном продолжала «учёная», – вы даже не способны ответить мне. Из вас не то, что убийцы, даже мужчины не выйдут.
Развернувшись, девушка медленно зашагала прочь, оставляя позади ошарашенных её наглостью нобилей. «Что ты задумала?», – вертелось в моей голове, – «Почему так медленно?».
– Стой! – выкрикнул толстяк, заставив девушку обернуться, – Он подтвердит!
Он указал на вышедшего из-за угла четырнадцатилетнего мальчика, лицо которого было измазано кровью.
– Идиоты! – выкрикнул мальчуган, заставив аристократов переглянуться, – Что вы распинаетесь перед этой сукой? Неужели так сложно прикончить человека без этих ваших великосветских заскоков? – он сделал реверанс, и, посылая воздушные поцелуи направо и налево, принялся издеваться над нобилями, – Синьора, не против ли вы будете, коли мой кинжал проникнет внутрь вас? Ох нет, мой принц, что вы, что вы, я ждала этих слов с первого дня нашего знакомства! Прошу! Я вся ваша!
– Эхмхм, – поперхнулся толстяк, затем осмелевшим голосом добавил, – Да, действительно.
– Но, право, мы ведь не просто убийцы, – спокойно произнёс худой, восстановив самообладание, – Мы джентльмены…
– Вы идиоты, – отрезала «учёная».
Усмехнувшись, я вынул из голенища правого сапога нож и приготовился.
– Эта последняя капля, стерва! – выкрикнул толстяк и бросился в её сторону.
Учитывая его комплекцию, двигался он на удивление резво. И вот, когда его сжимающая кинжал рука уже поднялась вверх, чтобы в следующее мгновение обрушить гвалт ударов на беззащитную девушку, я сделал рывок и оказался в боевой стойке прямо перед «учёной». Лезвие моего ножа окрасилось красным. Тёмные струйки, достигнув крестовины, изменяли своё направление и обрушивались на землю кровавым дождём. Рука толстяка упала на каменную кладь дороги, вздымая клубы пыли. Ночную тишину разорвал железный звон ударившегося о землю кинжала а, спустя мгновение, мозг искалеченного нобиля дал сигнал телу и переулок наполнился диким воплем. Схватившись левой рукой за обрубок, толстяк повалился на колени, как-то не по великосветски источая проклятия в мой адрес.
Я бросил взгляд на худого. Тот, схватив пытавшегося скрыться мальчишку, выставил его наподобие щита перед собой. Лицо его исказила гримаса ужаса и непонимания, отчётливо различимая даже сейчас, в ночном полумраке. Мальчуган задрожал, однако не смог обмануть меня – это была всего лишь умелая игра. Лишь блеск в глазах выдавал его с головой.
Предчувствуя атаку, я мысленно набросал несколько вариантов развития событий, однако «Мяснику» всё-таки удалось меня удивить. Резко обернувшись в сторону держащего его нобиля, он с размаху всадил нож ему в грудь. Худой выдохнул, схватился за рукоять торчащего из него оружия и камнем повалился наземь. Он упал лицом вниз, и нож, встретившись головкой с камнями дороги, прошёл сквозь него, выйдя с другой стороны.
Закончив вопить, толстяк обернулся и вытаращил на мёртвого товарища полные ужаса глаза. Кровотечение не останавливалось, однако, поражённый увиденным, он забыл обо всём, вскочил и кинулся прочь, в противоположную от мальчика сторону. Пробежав мимо нас с «учёной», он попытался юркнуть в близлежащую улочку. Однако та была невероятно узкой, и это замедляло его ход. Благодаря своей тучности, у него не было шансов увернуться от брошенного ему вослед ножа. Раздался глухой звук. Тело, сделав ещё несколько шагов по инерции, с грохотом повалилось на землю, перекрывая при этом всю улочку.
Я извлёк из-за пояса ещё один нож и обернулся в сторону мальчика. Тот не пытался убежать. Возможно, его сковал страх, или же он решил оправдаться предо мной. Да, второй вариант заранее был обречён на провал. Спокойно подойдя к «Мяснику», я заглянул в его перепачканное кровью лицо, и…
Какое удивление объяло меня, когда под запёкшейся кровью я различил знакомые черты. Это был сын Дракуса Нерро, хозяина таверны «Чёрная лошадь». Девушка принялась озираться по сторонам.
– Что-то не так? – спросил я, не переставая вглядываться в лицо мальчика.
– Стража близко, – бросила она.
– Хм, – усмехнулся я и переключился на сына трактирщика, – Зачем ты их всех убил?
Тот залился слезами. Источаемая из глаз влага перемешивалась с запёкшейся кровью, оставляя после себя отвратительное месиво:
– Не-не, не убивайте меня… Я…я…я не хотел…
– Ложь, – холодно оборвал его я, – она тебе не поможет. Скажи мне правду.
Я чувствовал себя как два года назад, когда ещё находился на службе в «Организации».
– Нет! – завопил мальчик и отступил на шаг назад.
– Первой жертвой была твоя мать?
– Я…я…я не хотел… Она сама меня заставила, – замотав головой выпалил мальчик.
– Но тебе же понравилось? – усмехнулся я, – Та сила, та мощь, способная отобрать самое дорогое, что есть у человека – его жизнь… Наверное, ты начинал с собачек и кошек? Хех, жалкое отродье.
Я сделал шаг вперёд. Мальчуган отшатнулся и, уперевшись спиной в стену, закричал:
– Ты… Ты ничего не знаешь!
– Попробуй объяснить.
От слёз не осталось и следа. Наверное, страх и ярость вытеснили их:
– Они меня не любили. Я всегда был один… Особенно мать… Она меня ненавидела. Каждый раз! Каждый раз! Я терпел от нее издевательства и побои, отец ничего не делал… А потом она убила моего Лове… И я убил её! – он принялся трясти перед собой окровавленными руками, – Да! Этими самыми руками! Вы не представляете, какое облегчение и силу я испытал!
В его глазах играли искорки безумия. Возможно то, что он рассказывал, и являлось правдой, но то, во что он превратился, нельзя было оставить просто так. Не то чтобы я не хотел этого делать… Но меня наняли, и эта часть входила в мою задачу. Мне абсолютно не было разницы, кто моя цель.
– Скольких ты уже убил? – ответом на этот вопрос была исказившая его молодое лицо усмешка. Он стал похож на маленького демона.
– Понятно, – я подошел вплотную и, выбив из его рук нож, приставил к горлу лезвие своего кинжала. «Учёная» что-то произнесла, но мне было не до неё. Слова сами слетели с моих уст – те самые, что я, будучи «судьёй», произносил из раза в раз пред совершением казни:
– Сим ты признан виновным. И приговор твой есть воля Божья. Для тебя он – смерть… – рука двигалась уверенно. Тёплая кровь окропила моё лицо. До самого конца мальчик не раскаялся в своих поступках – он так и умер с усмешкой на лице.
Тело лоренского «Мясника» сползло по стенке, как тело той девушки, свидетелем смерти которой мне довелось стать лишь несколько часов назад. Я обернулся к «учёной». Скрежет металла становился всё отчётливей. Скорее всего, шум привлек внимание кого-то из жильцов (ещё бы, толстяк орал так, что было странно, что сюда до сих пор не сбежалась стража со всего города), и тот позвал стражу. Маловероятно что нас заметили, ибо смельчаков, готовых пойти посмотреть, что же творится на улочках Лорена, было не так много. Вытерев кинжал о плащ, я вернул его на своё законное место.
– Виновные мертвы, теперь ты довольна? – произнес я, проходя мимо «учёной». Та ничего не ответила.
Она стояла, прикрывая руками рот – недвижимая, точно выполненная из мрамора статуя. Думаю, в этот момент на лице её застыла маска ужаса. Будь проклят этот чёртов капюшон! Подойдя к телу толстяка, я присел на корточки и резким движением вытащил из его затылка второй кинжал, затем обтёр кровь и убрал оружие обратно в голенище сапога.
– Пора, – улыбнулся я девушке, – Стража близко.
Стражники уже были в соседнем переулке – от них нас отделяло лишь несколько улочек. Благо, характерное бряцанье доспехов позволяло вычислить их местоположение и принять необходимые меры. Однако «учёная» словно бы чуяла их, и предупреждала меня, даже когда до моего острого слуха не долетали никакие «опознавательные сигналы».
Мы шли по тихим улочкам. Бряцанье доспехов и крики стражи остались далеко позади. Сверчки снова возобновили свои серенады. Я улыбнулся и взглянул на небо. Тусклый месяц уже начал своё неспешное движение на запад.

* * *

Мы медленно шагали по тихим улочкам Лорена. В моей голове крутился поток мыслей. Я знал, что наше расставание произойдёт скоро, но в свете последних событий, мне казалось, что это случится ещё раньше. Жаль, снова придётся брести в одинокой тиши, скрашивая путь случайными встречами. Во всяком случае, никогда не поздно завести ворона. Из раздумий меня вырвала державшаяся за мой рукав девушка – невольным движением она оттянула часть моего плаща на себя. Глухой звук её шагов и приятный запах, напоминающий лесное утро, повергали меня в эйфорию. Интересно, как так получилось, что я привязался к этой особе, чьего лица и имени так и не удосужился изведать?
– Ночь прекрасна… – вздохнул я.
Девушка ничего не ответила, однако я был уверен, что она кивнула.
По дороге нам никто не встретился – видимо, вся стража была переброшена в «чёрные» районы. Спустя немного времени уличные фонари высветили из мрака силуэт благородного животного. Мы вошли на территорию трактира «Чёрная лошадь». Девушка отпустила мой плащ и, поднявшись на крыльцо, скрылась за ведшей внутрь дверью. Я ещё некоторое время стоял на улице, созерцая красоту глубокой ночи, затем последовал за спутницей.
Вернувшись в комнату, я скинул с себя плащ, снял пояса, которые затем положил на стоявшую неподалёку тумбу, после чего сбросил сапоги и распластался на кровати, уставившись в потолок. Спустя мгновение мои веки сомкнулись, погружая меня в забытье. Но до него было ещё далеко. Спустя несколько мгновений я вновь открыл глаза, почувствовав, что кто-то навис надо мной. Это, разумеется, была «учёная». Я огляделся. Комната была погружена во мрак – никто из нас не стал зажигать свечу, а потому контуры её лица были укрыты тьмой, но то, что мне удалось разглядеть, было подобно мимолётному видению, словно отблеск дождливым вечером на очках, заставляющий обернуться и всматриваться во тьму, выискивая в ней нечто, неясно мелькнувшее мгновение назад. Разумеется, я не успел толком рассмотреть, не успел понять, но по какой-то причине этот проблеск манил меня, как светлячка манит губительный для него огонёк свечи, горящий среди ночного мрака.
Заметив блеск моих глаз, девушка отстранилась. Я же, подавшись вперёд, сел. Уставившись на мою спутницу, которая была практически неразличима во тьме комнаты, мне удалось разглядеть слабые очертания её плаща.
– Знаешь… – начала «учёная», и в голосе её отчётливо слышались нотки неуверенности, – Кажется, пришло время.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я вставая и направляясь в её сторону. Она даже не шелохнулась.
– Узнать кто я…
Оковы страха разбились и с грохотом обрушились на пол. Я боялся, что она затронет тему прощания, однако это не входило в её планы. Внутри у меня всё ликовало.
Подойдя к окну, девушка закрыла ставни, затем направилась к столу, взяла лежащий близ свечи кремний и двумя уверенными движениями высекла искру. Фитиль загорелся. Мрак отступал.
– Меня зовут Хоронико, – произнесла она, стоя ко мне спиной.
– Интересное имя, никогда раньше не слышал, – я улыбнулся и язвительно добавил, - Но я буду звать тебя Хоро, уж больно твое имя длинное.
– Тебе не нравится мое имя? – обернувшись, произнесла девушка.
– Кто знает?
Я уже было собрался вернуться на свое лежбище, как вдруг Хоронико сделала резкое движение рукой и вцепилась в рукав моей рубашки: Убедившись, что я никуда не собираюсь, она разжала пальцы и полным сомнения голосом произнесла:
– Это ещё не всё…
– Что же ещё? – недоуменно спросил я.
В ответ девушка схватилась за капюшон и слегка сдвинула его, открывая моему взору прекрасный лик. У нее были рыжие волосы, прямая чёлка, нос с чуть задранным кончиком, глаза янтарного цвета с красноватым отливом, и легкая улыбка – всё это заставило меня застыть на месте. Спустя мгновение, она окончательно сорвала капюшон с головы. Свет свечи лился на её гладкие, шелковистые волосы, плащом развевающиеся за спиной. Пряди волос спускались вдоль шеи к плечам. Она была прекрасна, как изображаемая на картинах Святая Дева. Я не сомневался, что под плащом скрывалось стройное тело – хрупкое и изящное, точно сделанное из тающего льда. Очарование «учёной» было таково, что меня бросало в дрожь, но, в то же время, имелась в нём и какая-то теплота. Картина была столь необычной, что при виде её хотелось просто стоять столбом и пускать слюни. Однако что-то вызывало во мне тревогу. Я пригляделся и заметил на макушке пару лисьих или собачьих ушей, каких не могло иметь человеческое существо… И всё равно она оставалась всего лишь девушкой, причём, на мой взгляд, весьма прекрасной.
– Что, и никакой реакции? – вывела меня из остолбенения Хоронико.
– А что, должна быть? – не показывая удивления, язвительно произнес я, – Кстати, может у тебя и хвост есть?
– Как знать? Может и есть, – ехидно улыбнулась девушка.
– Это хорошо, – я изобразил злобную улыбку, – Надеюсь, на воротник сгодится.
Девушка ошарашено поглядела на меня, после чего потупила взгляд и демонстративно надула щёки, выказывая свое недовольство от моей очередной шутки. Это выражение сохранялось лишь несколько мгновений, по прошествии которых её лик украсила такая милая улыбка, что меня пробрал озноб, и я поддался смущению.
– Какая странная у тебя реакция, смельчак.
У меня сложилось впечатление, что она видит меня насквозь – так легко ей удалось вынуть наружу то, что я пытался скрыть. Ехидно усмехнувшись, девушка скинула плащ и развернулась к своей кровати. Её хвост, который на с;мом деле у неё был, медленно двигался из стороны в сторону.
– Ну как, сгодится на воротник? – съехидничала она.
Атмосфера в комнате поменялась. Когда мы только вернулись с улицы, на меня навалилась стая различных мыслей. Они кружили надо мной, точно падальщики над мёртвым телом, и время от времени бросались вниз, дабы вгрызться в ничем незащищённое сознание. А может я сам искал этого, сам подставлял им свою грудь? Однако благодаря Хоро эта безжалостная стая сгинула прочь. Я чувствовал, как холод сменяется теплом. И улыбнулся, сам того не замечая.
- Более чем, – вымолвил я, Хоронико расплылась в улыбке.
Подойдя к своей кровати, я присел на край. Девушка расположилась напротив меня. Я разглядывал её прекрасные черты. Мои мысли были полностью заняты Хоронико. Свет, источаемый одинокой свечкой, стоящей на столике, из-за врывающихся через окно потоков ветра скакал по стенам.
– О чём задумался, – не выдержав давящей тишины, повисшей в комнате (которую, кстати сказать, я не замечал), произнесла «учёная».
– О тебе, – выпалил я, не подумав, и тут же уловил самодовольный взгляд и такую же ухмылку на её лице.
– Как приятно слышать, – тонким голоском пролепетала она. Её тембр был настолько мелодичным, что я даже потерялся в своих мыслях. Однако, приложив немыслимые усилия, мне удалось вернуть контроль над своей маской.
– Мне вот интересно, – начал я, но в этот момент резкий порыв ветра распахнул ставни и задул свечу, и комната погрузилась во мрак. С улицы донёсся собачий во. – Кто ты, демон? Или же какой-то дух?
– В моих краях, наш вид называют «кицунэ», – с улыбкой ответила Хоронико, – И, как мне известно, таких как я, ваша Церковь причисляет к демоническим существам, но даже не смотря на это, некоторые поклоняется нам, подобно неким божествам. Поэтому, не мне решать, кто я. Решать тебе.
– Кудряво сказано. И, всё же, что ты такое?
– Могу быть и человеком и лисой, такова моя натура, – ухмыльнулась девушка и легла на спину. Хвост ходил из стороны в сторону. Мех на нём был под цвет её волос, и, в наполнившем комнату лунном свете, так же поблёскивал.
– Интересно, сколько за тебя даст церковь? – язвительно произнес я. Хвост Хоронико тут же замер, но потом вновь пустился в пляс.
– Нисколько, – её голос был подобен мёду, – А вот что ты предложишь, что бы я путешествовала с тобой?
– С чего ты взяла, что мне интересна будет твоя компания, лиса? – произнёс я, придав своему голосу холодный оттенок.
– Ну, например, с твоего лица, – она нарисовала в воздухе овал, символизирующий то, о чём она говорила, и с каждым последующим словом она вписывала в него различные фигуры, – Ты так опечалился от того, что я увидела частичку твоей сущности, скрытую от мира за железным занавесом. Это меня растрогало, – её слова были наполнены ядом и, будь он настоящим, я бы, скорее всего, умер мгновенно. Но этот яд не убивал. И я чувствовал бы себя ребенком. Девушка, начертила кривую дугу концами вниз. Скорее всего это был рот, – А потом…
– Всё, я понял, – остановил я её. Он приподнялась и с гримасой победителя взглянула на меня, – Что ты хочешь? – этой фразой я окончательно признал свое поражение.
– Ну, допустим, твою книжку… Но ты ведь все равно скажешь «нет», а потому, – её речь стала какой-то отрешенной, словно она, устремив взор куда-то вдаль, потеряла нить разговора, – Я начала своё путешествие и удивилась, как огромен мир. До этого я лишь читала, и мне было интересно, что такое друзья, любовь, как выглядит море, по которому ходят корабли… Но я была заперта, скованна долгом перед людьми своей деревни… и всё это было лишь мечтой, – Хоро замолкла. И эти несколько секунд тишины показались мне часами – так я был поглощён её историей. Однако услышать продолжение мне было не суждено, так как вместо слов до моего слуха донеслось лёгкое посапывание – она уснула на самом интересном месте.
Поднявшись, я подошёл к девушке. Хвост замер, лишь кончик изредка подёргивался. На её лице застыла улыбка, возможно, она была счастлива, что смогла раскрыть кому-то свою сущность, или же это всего лишь отголосок одержанной надо мной победы. Закрыв ставни, чтобы лунный свет не мешал девушке, и осторожно укрыв Хоро одеялом, я прошептал:
– Что же, я побуду твоим другом, пока ты не найдешь себе более подходящую кандидатуру.
Девушка заёрзала и, что-то пробубнив сквозь сон, свернулась калачиком. Это вызвало на моем лице улыбку.

* * *

Утром я проснулся раньше Хоронико. Встав, потянулся, подошёл к столу, на котором стояли кувшин с водой и небольших размеров медный таз. Тихо наполнив тару водой, я взглянул на отражение. Мда, щетина уже превратилась в, хоть и не совсем густую, но, всё-таки, бороду. Отклонив до поры до времени идею с бритьём, я умыл лицо.
Закончив с утренним туалетом, огляделся вокруг. Ставни окон были закрыты, но через щели пробивались лучи утреннего солнца. Пение сверчков сменилось людскими речами и скрипом набитых товарами повозок, медленно двигающихся по переполненным улицам. Ночь прошла, и горожане, не обращая внимания на недавнюю опасность, придавались своим обыденным делам.
Натянув на себя рубашку, и вернув на место сложенные вчера на тумбе ремни, я взглянул на девушку. Она, с головой укрывшись под одеялом, как будто пытаясь отгородиться от столь неожиданно наступившего утра, всё ещё продолжал дремать.
– Жду внизу, – громко произнёс я (чутьё подсказывало, что лиса уже не спала, а лишь нежилась в тёплой кровати, отказываясь признать, что королевства ночи более не существует), – Если не поторопишься, останешься голодной.
Выйдя в коридор, я по привычке осмотрелся по сторонам. Никого. В коридоре было пустынно – лишь несколько мух кружили у грязного окна, сквозь которое еле проникали солнечные лучи. Потянувшись, я поправил одежду и спустился вниз по лестнице, в обеденную залу, ломившуюся от посетителей. Пришедшие на работу официантки были всё так же прекрасны, как и несколько лет назад, в момент моего последнего посещения «чёрной лошади». Как и прежде, они услаждали взор забредшим сюда путникам. «Ничего не поменялось», – отметил я.
Я бегло окинул взглядом собравшийся в зале народ, не оставивший ни одного свободного места (из-за нехватки столов некоторые даже толпились возле стойки, а кто-то собравшись группами занимали свободное пространство залы), я подметил, что основная масса состояла из путников и странствующих торговцев, не успевших войти в город до наступления комендантского часа и по этой причине ночевавших за его стенами. Но стоило им с наступлением утра преодолеть городские ворота, как они тут же понеслись в таверну набивать свои животы.
Дракус Нерро стоял за стойкой и разговаривал с постояльцами, время от времени наполняя исполинских размеров деревянные кружки вином и элем и передавая их снующим туда-сюда официанткам, чтобы те отнесли заказ клиентам. По этой причине, а также из-за великого скопления народа в столь небольшом помещении, он не сразу заметил меня. Учитывая, что я практически не отличался от остальных – на мне была такая же ничем неприметная одежда и дорожный мешок за плечом – можно было списать на чудо то, что трактирщик вообще признал старого знакомого и жестом поманил к себе. Продвигаясь вперёд, я краем уха услышал разговор двух местных, зашедших в трактир перекусить и промочить горло. Их было трудно не заприметить – оба худощавого телосложения, облаченные в своеобразные чёрные камзолы. Если меня не подводила память, они были глашатаями – на это указывали не только их наряды, но и лежащие подле них сумки.
Они сидели за столом, склонившись над тарелками с луковой похлёбкой, и полушёпотом переговаривались между собой:
– Он ведь мёртв, да? – взволнованно спрашивал один.
– Кто?
– Мясник.
Я замедлил шаг и осторожно взглянул в их сторону. Одна из сумок была открыта – из неё выглядывал пергамент с аккуратно выведенными пером литерами: «Жив или мёртв?».
– Что ты такое говоришь, – удивился другой, – Этого не может быть!
Мне нужно было узнать, что уже успело дойти до ушей Дракуса, а уж потом рассказывать свою версию событий.
– Может, – неразборчиво произнёс первый, устало жуя кусок хлеба. Затем, вытерев руку о свой камзол, он вытащил из сумки тот самый пергамент и протянул его собеседнику. Второй принялся читать, и на лице его отразилось удивление.
Я прошёл мимо и примкнул к стоящей неподалеку компании полупьяных торговцев, подсчитывающих сколько придется потерять из-за этого комендантского часа. Они как всегда были в своём репертуаре – даже одурманенные алкогольными парами, продолжали думать только о прибыли, только о деньгах. Даже вертящие задом официантки не привлекали их внимания.
– Ребёнок прирезал нобилей и умер от руки мясника? Что за чушь… – раздался сзади голос одного из глашатаев.
Вот это, мне и было нужно.
Находясь в окружении торговцев, мне, дабы не выдать себя, приходилось воспроизводить повадки Себастьяна. И это принесло свои плоды – они приняли меня за своего и стали расспрашивать, какой товар везу. Памятуя о Кроу, я натянул на лицо наглую ухмылку и, бросив: «Это секрет», покинул их компанию и направился прямиком к стойке.
Заметив, что я наконец-таки добрался, Нерро подозвал одну из официанток на своё место и повёл меня в свою каморку, вход в которую располагался за стойкой. Его покои были обставлены простенько, но со вкусом – небольшая кровать, дубовый письменный стол, удобное кресло и несколько шкафов. На стенах красовались картины, написанные его покойной женой.
Нерро закрыл выходящее в переулок окно. Мне не понравилось это место – здесь был очень большой риск быть подслушанными – однако я промолчал. Заперев ставни, Дракус обернулся. На лице его красовалась улыбка. Да, он ещё не знает о судьбе своего сына и думает, что тот просто куда-то запропастился.
– Как приятно видеть тебя, Дитус, – произнёс он, и заключил меня в объятья, – Ты всё-таки отомстил за мою дорогую Миру.
– Да, – вяло кивнув, я высвободился из его объятий и, опустившись в кресло, принялся разглядывать стоящего перед собой Нерро. Трактирщик выглядел весьма свежо, только лишь тёмные круги под глазами говорили о бессонной ночи, или же наталкивали на мысль, что он болен.
– Что тебе известно? – поинтересовался я.
Мне не было смысла говорить больше, чем он знает, и потому я решил действовать, отталкиваясь от его осведомлённости. Да, мне удалось подслушать разговор глашатаев, но они разглашали новости только после полудня, и поэтому, скорее всего, Дракус не имеет полной картины событий. У меня же не было никакого желания рассказывать ему о смерти сына, тем более что это он был виновником всей этой истории. Возможно, это было проявлением сентиментализма с моей стороны.
– Ты ещё не слышал? – удивился Нерро. Глаза его округлились, и он опустился на край кровати, стоявшей напротив кресла, в котором располагался я.
– Слышать порой недостаточно.
– Говорят, что «Мясника» нашли в «чёрном» квартале, кто-то перерезал ему горло, – говоря это, Нерро поёжился, так как речь шла о мальчике (правда, он пока ещё не ведал, о каком), – Но перед этим этот демон убил двух людей из знатных семей. Поговаривают, когда нашли тело, лицо его искажала такая чудовищная гримаса, что стражники одно время боялись к нему подойти…
– Достаточно, – прервал я трактирщика. Голос мой был спокоен, – Почему они считают, что это сделал именно он?
– Семьи погибших нобилей предоставили следопытам ищейку. Она и указала на него, – развёл руками Дракус.
– Ты ведь сам в это не особо веришь?
– Почему? – его брови поползли вверх.
– Тебе лучше знать, – это был бессмысленный разговор, он знал достаточно, хоть информация и была ложной, но лишь от части, суть оставалась той же, поэтому я встал, развернулся и направился к выходу.
– А какова правда? – этот вопрос остановил меня в проходе.
– Сообщничество. Этих троих объединяло сообщничество. Вот только списали всё на парнишку из простого рода, дабы отмазать благородные напудренные гениталии от проблем при дворе. Ты спрашиваешь, какова правда? Правда в том, что я убил «мясника».
Я вышел, оставив Нерро в негодовании. Мне еле удалось сдержаться, чтобы не раскрыть всю правду. Однако я чувствовал, что до этого было не долго – скоро всё откроется, и кто знает, как поведёт себя Дракус Нерро? Не хватало только, чтобы он собственноручно стал разбираться в этом деле, ведь уже существовала «официальная» версия, и подобные выпады против неё могли налепить на трактирщика ярлык сообщника. Отцовские чувства. Не важно, какой город, какое государство – человек всегда останется человеком, для которого «своя рубаха ближе к телу».
Лавируя в толпе клиентов, я добрался до лестницы, ведшей на второй этаж, где и встретил свою спутницу. Она снова надела свой плащ, капюшон которого сокрыл от мира её тайну. Девушка вопросительно посмотрела на меня своими сонными глазами, в которых я всё же смог уловить слабый янтарный блеск.
– Что-то ты хмурый? – вяло произнесла Хоронико, после чего зевнула, прикрыв рукою рот.
– Кто хмурый? – с натянутой улыбкой переспросил я.
– Разговор с господином Нерро не задался? – спустившись вниз, она подошла ко мне и, подняв голову (она была пониже меня), посмотрела мне прямо в глаза.
– Чуток, – произнёс я, демонстрируя пальцами маленький отрезок. Девушка улыбнулась, и в этот момент на пороге постоялого двора появилась городская стража. Присмотревшись, я узнал одного из них – это был капитан. Вспомнить его имя мне так и не довелось. Но вот, события тех дней я помнил прекрасно, когда-то ему грозила смерть от руки моего напарника, однако ему повезло – заказ отменили в тот момент, когда мы уже собирались отправить его к праотцам. Жаль, что мой протеже решил пойти против приказа... Я подарил ему быструю смерть.
Одарив меня холодным взглядом, стражники, скрепя доспехами, прошли мимо нас. Гам, царивший в обеденной зале, стих и в полнейшей тишине капитан стражи выкрикнул имя Нерро.
– Нам придётся позавтракать в другом месте, – прошептал я Хоронико и, не дожидаясь ответа, взял её за руку и спокойно вывел на улицу.

* * *

Дверь захлопнулась за нашими спинами. Мы остановились на веранде, возле статуи лошади, держащей в зубах вывеску с названием трактира. Отпустив руку своей спутницы, я столкнулся с её уже лишённым пелены минувшего сна, взглядом. В нём читалось недоумение. Она уже было приоткрыла рот, чтобы завалить меня вопросами, но в этот момент заговорил ее живот. Я улыбнулся. Девушка ответила смущением – уголки её губ поползли вверх. Бывшие у неё на уме вопросы отошли на второй план.
Мы спустились вниз по ступеням, прошли мимо лошади и оказались на небольших размеров улочке, переполненной работягами разных мастей – от швей до кузнецов. Здесь же находились и торговцы. Всё это вопящее сборище создавало впечатление бушующей реки. Нам было трудно протиснуться среди такого количества народа, что уж говорить о повозках, проезжающих этой дорогой к складским помещениям. Вцепившись в мой рукав, Хоро следовала за мной, причитая:
– Я хочу есть.
Мне еле удалось расслышать произнесенные ею слова – царивший вокруг шум голосов словно бы выстроил стену между нами.
– Говорил же тебе поторопиться, – язвительно произнес я, – Соня,
Та в ответ лишь недовольно фыркнула, но я предчувствовал, что это мне ещё аукнется.
Лорен имел необычную конструкцию – он имел всего лишь три входа: одни располагались на западе – эта дорога вела в Аоре, столицу королевства Ледон; другие на юге – как раз там, откуда мы пришли; и третьи на востоке, куда мы и направлялись. Этот путь вёл к мелким деревушкам, располагавшимся на территории королевства, а также к границе с вечным противником ледонцев – федерацией Дерай (кажется, именно их кости устилали знаменитую аллею этого города).
В отличие от нашей ночной прогулки по тихим и пустынным улочкам, где тишину нарушали лишь звуки природы и редкий лязг доспехов стражников, сейчас Лорене утопал в различных звуках. Неподалёку от нас располагались складские помещения торговых гильдий и цехов, что и являлось причиной столь невероятной оживлённости этой маленькой улочки.
Яркое солнце освещало стены каменных домов и, попадая на лица прохожих, заставляло их щурить глаза. Одно радовало – сейчас этот светильник потихоньку начинал терять свою способность к обогреву, что позволяло не обливаться потом, и не изнывать от жажды. Несмотря на то, что я был наёмником, готовым к любым ситуациям, способным переносить любые истязания, меня всё-таки не прельщала идея лишать себя удобств без нужды.
Мы плыли в людском потоке, который нёс нас в сторону больших улиц. Город изрядно разросся, но не вширь, что странно (видимо, местные не желали тратить усилия на возведение нового кольца городских стен), а ввысь. Появлялись различные надстройки, которые делали, в основном, богатые люди, что также влияло на внешний вид этих сооружений – они не были блеклыми и убогими, но представали красочными и величественными. Чего стоит одна строительная деятельность ипата, преобразовавшего весь дом.
Проблема заключалась в том, что население всё прибывало, цены на жильё росли и тем, кто не имел достойного заработка, приходилось ютиться в маленьких помещениях. Да и вопрос улиц тоже был немаловажным, однако достойных рассмотрения идей пока ещё никто не предложил, и потому городские артерии превратились в проклятие, однако своих стратегических преимуществ не утратили.
Очередная повозка, пытавшаяся преодолеть бушующее людское море, вызвала гвалт проклятий в свой адрес, но не отступала – кучер продолжал подгонять лошадь, заставляя негодующую толпу расступиться. По крайней мере, эта кляча двигалась быстрее кобылы Себастьяна, и как только она оказалась позади, прижавшиеся к стенам люди вновь заполонили улочку.
Этот город можно было сравнить с муравейником. Здесь не было нищеты лишь потому, что все работали. Здесь прозябали лишь больные и старики, да и то им предлагали работы по их физическим возможностям (я до сих пор не понял, как они устроили подобное в королевском городе).
Мимо меня проходили люди, но я, привыкший к подобному столпотворению, не обращал на них внимания. Зато Хоронико, снедаемая любопытством, без малейшего смущения изучающе разглядывала каждого встречного, не делая различий между простым работягой и представителем высшего света. По этой причине нас сопровождали вопросительные взгляды, которые отнюдь не радовали меня. Этот неясный, и даже нездоровый интерес моей спутницы к окружающему миру я мог списать только лишь на присущую молодости неопытность и любознательность – судя по внешности, ей было немногим более восемнадцати, что, тем не менее, шло вразрез с историей о «блуждающей учёной», которая должна была быть намного старше.
– Знаешь... – начал я, но тут же осёкся, видя приближающуюся к нам очередную телегу. Люди, проклиная надоедливых возниц, которым здесь будто бы мёдом намазано, жались к обочине. Устало выдохнув, я последовал их примеру. Когда транспорт оказался позади, и нам удалось сойти на дорогу, Хоронико попыталась вернуть меня к прерванной мысли, но я лишь махнул рукой, мол, потом. Девушка не стала задавать вопросов. Она снова принялась за своё. Казалось, дай ей в руки перо с пергаментом, и она зарисует и запишет всё, что видит перед собой – с таким средоточием она вглядывалась в лица прохожих.
Вынырнув из бурного потока, мы оказались на «лавочной» улице. Солнце, безраздельно властвующее над миром, опустилось в свой трон, оповещая о наступлении полудня. Об этом же говорил и доносившийся до нас звон колоколов, созывающих горожан и паломников на мессу в свою обитель, расположенную на церковной площади подле костяной аллеи.
Людей, и, в особенности, рабочих, здесь было значительно меньше, и уже можно было не протискиваться сквозь толпу. Как и прежде, повсюду сновали путники – их наряды бросались в глаза. Кажется, мне даже довелось различить платье подданных империи Керос, что располагалась на юге.
Эта улочка представляла собой нескончаемые торговые ряды, где можно было купить практически всё, что нужно для размеренного существования в стенах города. Конечно, шум здесь стоял невообразимый – каждый торговец пытался перекричать другого, а порой, когда дело доходило до перепалок, к соперникам присоединялись ещё и голоса владельцев близлежащих лотков.
Подобных улиц во всём городе было четыре. Конечно, отдельные лавчонки имелись в каждом переулке, но они в основном принадлежали иностранным купцам, торгующим продукцией своей страны. В остальном же, чтобы приобрести что-либо обыденное, достаточно было прийти на улицы торговых рядов.
Я с любопытством поглядывал на товары. В мои планы входило закупить продовольствия в дорогу. Мы прошли мимо лавки, вывеска которой гласила: «Телёнок». Мясник – плечистый мужчина в перепачканном кровью фартуке – разделывал здоровенную тушу. На мой взгляд, мясо было весьма хорошего качества. Вокруг хозяина толпилась группа иностранцев, и ни одного местного. Скорее всего, лавка открылась не так давно. Мимо нас промчалась запряжённая двойкой лошадей карета. Она была глянцево-чёрного цвета с золотыми узорами. Заворожённая Хоронико проводила её взглядом, затем пристально посмотрела на меня.
– Только не говори, что видишь её впервые? – выдохнул я.
– Это ведь карета? – спросила она, и в её глазах зажглись искорки любопытства.
– Да, это она самая, – спокойно ответил я.
– И в ней ездят знатные особы?
– Знаешь, для «блуждающей учёной» ты как то мало знаешь… – ответил я и тут же понял, что задел её за живое. Взгляд Хоронико стал грозным. Она пробуравила меня своими прекрасными глазами, видимо что-то обдумывая, затем произнесла:
– Я думаю, у тебя есть шанс загладить твою неосмотрительность.
– Нео.. Что? – удивился я.
– Ты же не хочешь, что бы оставшийся путь я тебя не замечала?
– То есть? – и в этот момент моя нога машинально отдернулась назад. В том месте, где лишь мгновение назад находилась ступня, теперь находился каблук сапога девушки.
– Эх, – она отпустила мой рукав и ехидно улыбнулась, – Как же тут просторно…
– Ладно, ладно, – нахмурившись, произнес я, – Чего ты хочешь? – девушка не ответила. Она лишь указала на ларёк с выпечкой, от которого исходили божественные ароматы. Я тяжело вздохнул.
– И слишком обжорлива для девушки твоих размеров… – ещё раз поймав на себе грозный взгляд, я усмехнулся, – Хотя, знаешь… Молчаливая спутница тоже неплохой вариант, – я пошёл вперёд, ощущая на себе непонимающий взгляд Хоронико.
Пройдя мимо палатки с выпечкой, я направился дальше. Девушка молча следовала за мной. По бокам висели различных форм вывески с названиями лавок. Одни были украшены искусной резьбой, на других красовались выведенные местными художниками узоры. И чем вычурнее выглядела вывеска, тем богаче был владелец лавки. Проще говоря, это был своеобразный показатель достатка купца, который, вместе с тем, указывал ворам место, где можно хорошенько поживиться.
Мимо меня прошёл человек в тёмной рясе – без сомнения, послушник городской церкви. Бросив короткий взгляд на Хоронико, по одеянию отдалённо напоминавшую монахиню, он поприветствовал её по обычаю, принятому в «священных кругах», который заключался в крестном сложении рук на груди. Девушка повторила жест, вызвав на лице церковника блаженную улыбку. Я думал, что он не применёт начать разговор, однако ошибся – тот лишь прошёл мимо.
Покупатели ходили от одной лавки к другой. Некоторые, уже нагруженные мешками, спешили покинуть улицу. Невдалеке виднелись повозки, нагружаемые различным товаром – видимо, странствующие торговцы.
Пройдя ещё немного, я заметил своеобразный помост, на котором стояла своеобразная доска, испещрённая названиями различных товаров и их себестоимости, которая изменялась под влиянием различных факторов. Здесь можно было как выиграть, так и разориться. «Вот и место, где можно применить знания Хоронико, неправда ли, Себастьян?», – мысленно спросил я торговца.
Девушку заинтересовала толпа, собравшаяся вокруг биржи. Остановившись, она некоторое время смотрела, как эти безумцы чуть ли не стояли друг у друга на головах, затем, потеряв к ним всякий интерес, ускорила шаг дабы нагнать меня.
Слева, между двух лавок, был поворот в переулок, где располагались ещё несколько ларьков. Одна из них мясницкая. В моё прошлое пребывание в городе я был здесь постоянным клиентом. Правда, с той поры миновало порядка трёх лет… Но, всё-таки, я решил, что, раз «телёнок» не пользуется особой популярностью у местных, она всё ещё существует.
Мы вошли в переулок. Людей практически не было – всего лишь четыре странника и один местный на три лавки. Солнечные лучи сюда практически не проникали, лишь по утру оно освещало этот закоулок, все остальное время крыши трехэтажных домов препятствовали этому – и посему даже в жару в этом закутке царила блаженная прохлада.
– Что мы тут делаем? – нагнав меня, спросила Хоронико.
– Мне казалось, твоё молчание продлится чуточку дольше, – ехидно произнес я, и девушка тут же прикусила губу, поняв, что только что любопытство пересилило её эгоцентричную натуру. Указав рукой на пошарканную вывеску «Мясо и кости», я пояснил, – Здесь очень хорошая мясницкая.
Девушка застыла, осматривая лавчонку. Подойдя к двери, я обернулся и спросил:
– Ты идёшь?
Хоронико резко обернулась, и в её янтарных глазах отчётливо читалось любопытство.
Старая несмазанная дверь жалобно скрипнула. Висящий над входом колокольчик зазвенел, оповещая хозяина о прибытии покупателей. Здесь стоял весьма своеобразный запах – некая мешанина из трав, сырого мяса и обожжённой кожи. Слева в два ряда весели туши, а справа располагался прилавок с весами и разделочным столиком. Торговец ещё не появился, да и других клиентов тоже не наблюдалось, потому я позволил себе пройтись и осмотреть товар. Девушка хвостиком ходила за мной. Наконец, через несколько мгновений дверь позади прилавка раскрылась и появился старик с повязкой на левом глазу и болтающимся рукавом с той же стороны. Прищурив свой единственный глаз, он прохрипел:
– Эм… Дис?
– Гляжу, ты ещё не помер, Феро, – улыбаясь, произнес я.
– И не стыдно тебе заваливаться ко мне с такими заявлениями? – его лицо расплылось в ответной улыбке.
– Какой-то ты не целый, – я жестами указал на отсутствующие глаз и руку.
– А я смотрю, ты на удивление целый.
– Ну…, – начал было я, но наигранный кашель Хоронико оборвал нашу дружескую перепалку.
– О, да ты теперь не один, – Феро нацепил весьма подозрительную ухмылку, – Ну, чего хотел?
– Мне говяжьего мяса, как обычно.
– Как обычно! Как обычно было три года назад, мальчик, – язвительно произнёс старик и, достав из-под прилавка здоровенный ломоть мяса, водрузил его на разделочный столик, затем взял тесак и в мгновение ока порубил на равные части. Выбрав один из кусков, он показал его мне, – Пойдёт?
– Вполне, – с улыбкой ответил я. Кивнув, он положил мясо на подготовленное полотно ткани, покрытое листами черёмухи и крапивы, и ловким движением завернул. Подкинув кусок говядины на ладони, словно бы взвешивая, он протянул его мне. Я положил на прилавок серебряник и пару медных монет и, приняв товар, убрал его в свой мешок.
– Дис, как там твой отец? – спросил Феро.
– Не знаю, я пару лет отсутствовал, потому даже понятия не имею о происходящем.
Старик, перейдя на шёпот, задумчиво произнёс:
– Хм, а тот слух о тебе, случаем, не правда?
– Какой из? – бесстрастным голосом поинтересовался я.
– Про «Организацию».
– Всё возможно.
Старик ухмыльнулся.
– Для однорукого ты всё еще хорошо справляешься со своей работой.
– С какой из? – Феро залился смехом.
– А с какой ты не справляешься? – мгновенно отреагировал я.
– Ну, после того как я два года назад лишился руки и глаза на одной из охот, я чуть не впал в отчаяние, но благо у меня ещё оставалась моя лавка, – прохрипел старик.
– А я тебе говорил, это дело тебя погубит. И Мортис твердил тебе то же самое, упрямец. Нет, я понимаю, ты меня не послушал, но учителя. Эх. А семья как?
– Осталась только дочь, – с грустью произнёс Феро, – Всех остальных забрала оспа.
– Жаль…
– Мы же оба знаем, что нет, – возразил старик.
Я натянуто улыбнулся. Он знал меня ещё с младых лет, и не было смысла надевать при нём маску. Как сейчас помню, в те времена я был другим, те бесстрастные глаза и хладнокровное выражение лица, постоянно смотрящие на меня из отражения, да и сейчас в глубине я остался таким же, вот только стал играть роль, дабы не выделяться.
Выйдя из-за прилавка Феро подошел ко мне и хлопнув меня по плечу продолжил:
– Я все прекрасно понимаю, Дис. Мне радостно, что ты жив и невредим. Я помню ещё, когда Сальтатио впервые пришел сюда вместе с тобой. Тебе, кажется, тогда лет шесть было, – нахмурившись, он бросил взгляд на Хоронико, которая была поглощена изучением висящих слева туш. Затем впился глазом в меня и закончил, – В итоге ты стал мне как родной.
– Хех, – я вновь натянуто улыбнулся.
Раздался звон колокольчика и в помещение вошли три путника в различных одеяниях. Старик, приветственно улыбнулся им. Я подмигнул торговцу:
– Гляжу у тебя клиенты, Феро. Мы, пожалуй, пойдем. Даст бог, ещё свидимся.
– Удачного пути, Дис.
Мы обменялись рукопожатиями, после чего я, желая привлечь внимание Хоронико, махнул ей рукой и указал жестом на выход.
На улице моё обоняние возликовало – слабый поток свежего воздуха изгнал воспоминания о своеобразном аромате, которым была пропитана лавка Феро. Водрузив мешок на плечо, я взглянул на Хоронико, ожидая возможных вопросов. Та, однако, вместо этого заинтересовалась чем-то более интересным, она не отрывала взгляда от одного из ларьков, где тучный мужчина торговал шляпами различных фасонов, основная часть которых была с женским покроем. Подойдя ближе, я глянул из-за спины Хоронико на то, что так привлекло её внимание. Это была весьма изысканная шляпка с широкими полями, изготовленная из соломы и украшенная тёмной лентой, на которой красовался неизвестный мне цветок алого цвета.
Девушка медленно обернулась в мою сторону, до последнего не желая отрывать взора от изящной вещицы, и посмотрела мне прямо в глаза. У меня появилось нехорошее предчувствие.
– Хочу, – сорвалось с её уст.
Мгновение я стоял, пытаясь постичь смысл её слов. Когда же мне это удалось, меня хватил озноб. Непонятно откуда взявшаяся кошка стремглав пронеслась между моими ногами, возвращая меня в реальность.
– Нет, – коротко отказал я.
Хоронико и вправду вела себя как ребёнок, впервые попавший в город. Интересно, что я испытывал в свои пять лет в аналогичной ситуации? Готов поспорить, ничего из того, что в данный момент испытывала эта девушка. Надувшись, моя спутница в очередной раз показала свое недовольство. Надо заметить, она избрала весьма своеобразный способ.
– У тебя есть выбор, – серьезным тоном заявила Хоро.
– Да? И какой же? – с поддельным интересом произнес я, переводя взгляд на вернувшуюся кошку. Мурлыча, она принялась тереться о мою ногу.
– Либо шляпа, либо булочки, – её губы исказила ядовитая ухмылка. Сейчас она не прятала своего лица. Ушей видно не было – их скрывал капюшон, но вот в уголках рта показались острые клыки. Они были больше чем у обычного человека, – Или мы идем разными дорогами.
Поняв, что игнорированием меня не пронять, она решила пойти на шантаж – сыграть на том, что я якобы привязался к ней. И ведь действительно, путешествовать в одиночку мне было скучно.
– Мне вот интересно… – моё лицо расплылось в ухмылке.
– Что такое? – былое ехидство слетело с ее прекрасного лика.
Оттолкнув мурлычущую кошку в сторону, я произнёс:
– Сколько времени ты будешь плутать по этим многочисленным улицам, прежде чем выберешься из города самостоятельно?
Да, чутье у неё было не человеческим, доказательством этого была ночная прогулка в которой она умело избегала контакта со стражей, однако какой с него прок на одинаково благоухающих улочках Лорена, конечно возможно совсем не обоняние было ее козырной картой, но я рискнул предположить и как показала реакция, интуиция не подвела меня. Вечером, возможно, у неё был бы шанс, да только всё портил комендантский час, который будет сохраняться до тех пор, пока не факт смерти «Мясника» не подтвердится.
– Я… – замялась она. Скорее всего, поняла, чт; я имел в виду.
– Да, да, это будет ещё то зрелище, – усмехнулся я, развернулся и, помахав рукой, направил прочь, – «Лиса в клетке», как интересно.
Девушка в остолбенении продолжала стоять возле лавки, пытаясь осмыслить суть происходящего. Я специально шёл медленно, желая посмотреть на её действия. Она несколько раз жадно втянула в себя воздух Лорена и тяжело выдохнула, после чего жалобно посмотрела мне в след. Этот взгляд удовлетворил меня.
– Так каких булок ты хочешь? – выкрикнул я, подходя к нагромождению ящиков, находившихся возле выхода из переулка. Улицу впереди освещал солнечный свет, в отличие от царства теней, в котором находились мы.
Взгляд девушки сменился на вопросительный.
– А может, ты предпочитаешь остаться здесь?
Хоронико не спеша подошла ко мне и, вновь уцепившись за мой рукав, с поникшей головой обиженно пробубнила:
– Ты невыносим…
– Не я один, – усмехнулся я, но мои слова, скорее всего, поглотил шум «лавочной» улицы, на которую мы вышли.
Людей становилось всё больше, что и не мудрено – месса, на которую совсем недавно созывал церковный колокол, подошла к концу, и теперь верующий люд спешил вернуться к своим отложенным ради господа делам.
Шли мы по направлению к костяной аллее. Хоронико продолжала держаться за мой рукав и, время от времени, озаряться по сторонам. Что именно занимало сейчас её мысли – одухотворённые лица горожан или же поиски нужной нам палатки – я не ведал, но наблюдая за её взглядом, мне показалось, что она старается ничего не упустить из виду.
По обеим сторонам дороги громоздились бесчисленные лавки и ларьки – одни стояли практически вплотную к высившимся стеной домам, другие чуть ли не вылезали на мощёное полотно дороги. Единственное, что останавливало торговцев захватить все пространство Лавочной улицы, это были законы.
Среди всего этого столпотворения лавок, стоящих вплотную друг к другу, порой виднелись небольшие участки, где, ни с кем не соседствуя, красовались одинокие лавки, скорее похожие на загородные имения патрициев империи Делл’Овест, нежели на торговые точки. Это были «детища» – как их не редко называли владельцы – самых серьёзных и, соответственно, самых богатых торговцев, которые могли позволить себе выкупить достаточно земли под своё дело, намеренно подчёркивая своё превосходство над громоздившимися рядом и нередко мешающими друг другу ларьками обычных торгашей.
Мы продолжали идти. Людей становилось всё больше, но, несмотря на это, Лавочная улица имела одно важное преимущество – в отличие от улочки, на которой располагался трактир Нерро, по ней можно было идти спокойно даже при невероятно плотном движении, не трясь об каждого горожанина, и не опасаясь упасть и быть раздавленным бездумной толпой.
Вдруг я почувствовал, как мой рукав ослаб. Хоронико, отпустив меня, ускорила шаг и чуть ли не бегом, маневрируя между людьми, скрылась за спинами отпущенной священниками паствы. Меня немного озадачило подобное поведение и я, сам того не замечая, тоже прибавил ходу, стремясь нагнать мою спутницу. Когда же мне это практически удалось, она ловко юркнула в идущий нам навстречу людской поток, где и растворилась.
Тяжело вздохнув, я последовал следом и, используя все свои рефлексы, вышел к ряду крытых брезентами лавчонок, около одной из которых уже стояла Хоронико. Взор её был обращён на представленную владельцем продукцию, а лицо сделалось чарующе прекрасным, сияющим немного детским восторгом – и слова, которые я собирался произнести относительно её поведения, застыли у меня на кончике языка. Яд сарказма, приготовленный мной по давно известному рецепту, вдруг оказался амброзией, нектаром богов – создающим, а не разрушающим. Умилённый этой картиной, я перевёл взгляд на прилавок, желая узнать, что же вызвало такую реакцию.
На шершавом досочном полотне громоздились великое множество хлебобулочных изделий – начиная от восточных сладких плюшек и заканчивая суровым северным коржом, о который сломал зубы не один десяток ледонских солдат. Я проследил за взглядом Хоро – она уставилась на знаменитый в Западных краях медовый хлеб и, казалось, более не замечала ничего.
Этот хлеб – внешне отличавшийся от простой буханки лишь размером (вполовину меньше), зато внутренне представлял собой шедевр пекарного искусства – в тесто (которое, надо отметить, готовилось из самой дорогой и самой лучшей во всём известном мире муки) добавлялся мёд и оливковое масло. Запечённый до хрустящей корочки, этот хлеб оставался невероятным мягким внутри на протяжении четырёх дней. Но редко когда ему удавалось пролежать эти четыре дня – обычного к вечеру от буханки не оставалось ничего, даже крошек.
В животе начало урчать, рот в несколько мгновений заполнился слюной. Сглотнув, я, дабы не мучить себя, перевёл взгляд на торговца. Это был молодой человек лет двадцати: ничем не примечательно и не запоминающееся лицо, каких сотни (если не тысячи) по всему миру, никаких грубых, либо красивых линий – всё стандартно. Даже чересчур, я бы сказал. Единственным, что выделяло его из серой массы, являлись аккуратные усы, концы которых завивались и уходили вверх.
Торговец не сразу уловил мой взор, так как поначалу со странной гримасой (которую можно было принять за выражение лица человека, который вот-вот должен достигнуть невероятного блаженства) рассматривал Хоронико. Но через несколько мгновений, видимо, почувствовал весь прожигающий холод, который я вложил в свой взгляд, и обернулся ко мне. Видимо, уж очень много ненависти источали мои глаза, так как торговец на мгновение опешил и на мгновение утратил самообладание – лицо его приобрело выражение прошкодившегося ребёнка, который знает что отец сейчас всыпет, как говорят врачи, quantum satis . И, всё-таки, он сумел побороть себя и, вновь натянув улыбку (правда, уже не источавшую былого блаженства), протараторил давно заученную речь:
– Доброго дня, путники. Выпечка Лорена от самой лучшей пекарни «Мука из Трева», готова представить любую выпечку мира.
– Неужели, – в моём голосе прозвучали нотки сомнения. Оторвавшись от прилавка, Хоро бросила на меня полный голодного блеска взгляд, и вновь возвернулась к изучению выпечки.
– Да, – уверенно ответил торговец и потер кончик своего правого уса.
– В таком случае, мне одного «Песочного паука с янтарным заливом», – взгляд хозяина палатки резко изменился, но всего лишь на миг. Помедлив мгновение, он скрылся под прилавком.
То, что я просил, было весьма редкое хлебное изделие в западных краях – домом этой выпечки был юг, где солнце и море, сливаясь в единое целое, порождают похожих на богинь красавиц и невероятные произведения искусства (кулинария не исключение), привлекающие к себе ценителей со всего света, среди которых не редкий гость – завоеватель, желающий стать властителем этого уголка света. Там на востоке, из-за малого количества пастбищных земель, пригодных для крупного рогатого скота, молочная продукция шла на вес золота, и было весьма не выгодно закупать эту сладость на её родине, но сделать самостоятельно было невозможно, из-за держания рецептуры в секретности, потому приходилось отдавать за это в два, а то и в три раза больше денег.
Через мгновение из-под прилавка показалась макушка торговца, а затем и всё остальное. Ничего не говоря, но всё ещё продолжая улыбаться, он, как-то загадочно подмигнув, протянул мне «Паука» на куске белой ткани.
– Вам повезло, это последний, – выпалил он, – С вас десять серебряников.
– А чем это оно покрыто? – спросила Хоронико, оторвавшая взгляд от прилавка и теперь уже с восторгом взиравшая на ранее невиданное творение:
– Это растопленный сахар, синьора, – с какой-то странной ноткой в голосе пролепетал торговец,                – Это кулинарное творение изыскано на вкус и подается в южных странах лишь богатейшим особам, из-за…
– Ты выбрала? – оборвал я торговца, который говорил быстрее обычного, и уже чересчур увлёкшийся рассказом и моим терпением. Хоро согласно кивнула и указала на прилавок.
– Медовый хлеб, прекрасный выбор синьора, – прокомментировал торговец  и расплылся в улыбке. Ему явно приглянулась девушка, и это понял не я один.
– Можно мне десяток? – ласково произнесла девушка и, оперившись  о прилавок, за которым стоял торговец, заглянула ему в глаза. Из-за её небольшой пробежки капюшон чуть съехал назад, что позволяло хорошо видеть ее милое, невинное (как казалось на первый взгляд) личико, но уши, при этом, всё ещё оставались под столь ненавистной мне тканью.
– К-к-кконечно, синьора, – заикаясь, продрожал он, расплываясь в идиотской улыбке – Я д-д-даже м-м-могу вам сделать…вам…сделать…а-э-а…ск-ск-скидку…
– Так вот просто? – «смутившись» произнесла девушка. В её глазах играл шальной огонёк, который этот молодой человек, что стоял за прилавком, по своей наивности и неопытности мог спокойно принять за интерес, вызванный к его особе.
– Д-д-д-да, – кивнул он. Я уверен, что этот человек, сам того не ведая, решил показать свой достаток в деньгах, ведь не каждый торговец с малым ходом способен на такое – пожертвовать хоть толикой прибыли.
– И сколько? – на лице Хороника заиграла заинтересованная улыбка, сильнее погружавшая хозяина палатки в сладостное безумие. Подошло несколько человек и стали рассматривать товар на прилавке. Они не говорили на языке здешних мест, да и вообще ранее я такого диалекта не слышал, хоть и побывал в каждом уголке этого континента. Но продавец, словно бы не замечая их (а может, и правда – так он таращился на девушку), выпалил:
– Двадцать про…
Да-а, после такого взгляда Хоронико и я бы наверное потерял голову – такой чарующей силой он обладал, точно сладостный сон, охватывающий сопротивляющееся сознание, – Двадцать пять процентов, – тут же поправил себя молодой человек.
– А за поцелуй? – тут не только торговец опешил, но и меня словно парализовало. Я даже почувствовал, как правое веко тихонько начинает подёргиваться.
– Ну что вы, синьора… – начал было тот, но лиса уже окончательно завладела ситуацией, и если раньше торговец лишь отказывался от прибыли, то сейчас, если он согласится, уйдет в убыток. Хоронико перегнулась через прилавок и оказалась в нескольких сантиметрах от его лица (я уверен, он ощущал ее легкое дыхание и аромат лесов, исходивший от кожи моей спутницы). Торговец тут же окрасился в алые тона. Покупатели, что до этого не обращали на происходящее внимания, что-то обсуждая на своем языке, указывая то на один куска хлеба, то на другой, теперь с интересом наблюдали за развернувшимся здесь представлением. Да и не только они, некоторые прохожие также кидали кратки взгляды.
Не выпуская из рук инициативу, Хоронико произнесла (и голос её невольно вызвал ассоциации с журчанием небольшого ручейка, пересекающего зелёные равнины, которые лишь недавно мы проезжали вместе с Себастьяном).
– Вы уверены?
– Я… Э-ам… Синьора… тридцать пять… – запинаясь говорил молодой человек, – Даю вам слово торговца… Сорок… – девушка довольно ухмыльнулась и потянулась вперед. Продавец, поначалу замешкавшись, подался на встречу Хоронико. Их губы уже было соприкоснулись, но именно в этот момент девушка быстро чмокнула его в щеку и, радужно улыбаясь, отпрянула назад. Вид, с которым остался торговец, был прекраснее «кровавой драмы», которую я частенько смотрел в театре Вроума, когда приезжал в Союз Торговцев. Совершенно потеряв голову, торговец выдохнул: «Пятьдесят».
Надо отдать ему должное, мальчишка сдержал своё слово, которое так необдуманно дал. Я сочувствовал ему – вполне можно понять, что он молод и, хоть и обучался торговле, всё-таки теория и практика разные вещи. Интересно, а Себастьян когда-нибудь попадался на такое? Прежде чем отправиться дальше, мы неплохо пополнили наши запасы в палатке горе-торговца.
Спустя некоторое время лавки остались позади, а перед нами раскинулась величественная костяная аллея. Но прежде чем ступить на неё, я заглянул в ларёк, которым заканчивалась лавочная улица, и купил сушёных овощей, тем самым забив свой мешок до отказа. Однако это не спасло его от голодной Хоронико, которая то и дело по-хозяйски запускала в него руку в поисках медового хлеба. 
Мы дошли до аллеи, повернули направо и двинулись в направлении церкви, которая располагалась на против необыкновенного дома – жилища губернатора. Это можно было понять не столько из-за стоявших у парадного входа гвардейцев, сколько из-за великолепия строения, которое могло бы посоперничать с резиденциями наместников провинций восточной империи. Сама же аллея, располагалась через дорогу, которая опоясывала ее. Даже через ровно постриженные кустарники и раскинувшиеся кроны деревьев, можно было разглядеть аристократов, в изысканных одеяниях, медленно прогуливающихся или сидящих на лавках в тенях деревьев.
Вдоль дороги вырастали великолепные дома, то тут, то там защищённые аккуратными ограждениями, за которыми то и дело можно было различить гордых нобилей, ведущих светские беседы со столь же уважаемыми людьми, или же декламирующих стихи ослепительной красоты дамам, которые загадочно улыбались и заливались краской.
Время от времени на обочинах попадались кареты, на козлах которых восседали утомлённые ожиданием своих господ возницы. Хоронико поначалу с любопытством рассматривала каждую повозку, окидывала изучающим взглядом ничего не делающих кучеров, но, в конце концов, устала от однообразия этой картины и вернулась к поеданию купленной за бесценок провизии.
Мы продолжали двигаться. Мимо нас проходило немалое количество разнообразных людей – дворяне с непонятными существами, в которых лишь отдалённо узнавались собаки, школяры в потрёпанных одеяниях (по правде говоря, если бы не книги, которые они несли с такой аккуратностью, точно жизнь всего мира зависела от них, их можно было бы принять за нищих, нежели за учащихся), ну и, конечно же, странники и посыльные, снующие туда-сюда с целой кипой извещений, написанных чёрт знает кем, и предназначенных чёрт знает кому.
Вот промчался очередной экипаж, оставляя за собой клубы пыли – видимо, один из кучеров наконец-таки дождался своего господина и теперь во весь опор вёз того развлекаться. Как можно было заметить, здесь встречались различного вида экипажи, кареты и даже одиночные всадники, но никак не обычные телеги, им было запрещено въезжать сюда, дабы не портить идиллию этих мест. Потому всему обычному люду, в основном конечно торговцам и грузчикам, приходилось делать круги и тратить свое время, проталкиваясь в узких улочках.
Миновав влюблённую пару, сидящую на скамейке возле одного из домов, Хоро бросила на меня непонятный взгляд. Я же постарался сделать вид, будто бы не обратил на неё внимание. Конечно, глупо было надеяться, что это её остановит, но я всё-таки надеялся. И зря. Потому что мгновение спустя она принялась поглощать новую буханку. Ступая вперёд, я недоумевал – сколько ещё она сможет съесть? И как ей это удаётся? Мне хватило одной буханки для удовлетворения своего утреннего рациона – медовый хлеб сам по себе очень сытный – а она?! Однако я промолчал.
Уже вскоре мы достигли небольшую, сероватую церковь, с вонзающимися шпилями в небо. Всё эта – светская роскошь, что была до этого, и церковная простота – невероятно контрастировали друг с другом, порождая чудную гармонию. Возле церковных врат стоял тощий и длинный священнослужитель, оглашающий всю округу хвалебными речами во славу Единого Бога. Говорил он так складно, что мне невольно пришла голову мысль, что ему уже не первый год приходится повторять эти слова. Хотя кто знает? Не раз мне доводилось видеть как миссионеры, охваченные божественным экстазом, так складно вещают, отвечая на заданные тёмными прихожанами вопросы, что сложно сдержать удивление.
Что же до дома господня, то во всём Ледоне нельзя было найти два идентичных храма – их конструкция менялась от места к месту – в зависимости от влияния ли соседей, или же от взглядов архитектора (этот, например, формой напоминал букву «Y»). Но каноничными всегда оставались шпили, стремящие свои иглы в уставшее от вечных раздоров небо. В небольшой башенке, едва-едва возвышающейся над крышей церкви, находился громадный колокол. Я перевёл взгляд на торец здания. Красивое крыльцо впивалось в широченные, несколько метров в высоту двери, украшенные вычурными барельефами. Хоро вперила взор в это произведение искусства, а я тихонько наблюдал за тем, как она, перестав жевать, переводила взгляд от одной детали к другой.
Но вот из слегка приоткрытых дверей, среднего размера, появилась группа людей в восточных одеяниях. Они что-то активно обсуждали, при этом бурно жестикулируя. Я посмотрел на лисицу, чьё внимание переключилось на эту компанию, и мне показалось, что её капюшон слегка дёрнулся. «Не может же она слышать на таком расстоянии?», – изумился я.
Когда же мы продолжили путь, и церковь осталась за нашими спинами, девушка посильнее натянула капюшон и поубавила своё любопытство к снующим вокруг людям. Такая резкая перемена настроения меня не могла насторожить, и мне, конечно же, захотелось узнать в чём дело, но я решил подождать, когда мы покинем город.
На протяжении оставшейся части пути ничего интересного не происходило. Вся красота осталась позади, в центре, а здесь, на периферии, высились однообразные, хотя и не лишённые изящества дома. Спустя какое-то время мы достигли восточных городских ворот. Как обычно, пропускной пункт был полон народу – мало кто проходил без досмотра. Стражники вели учёт оружия, нередко даже изымая (вернуть же его можно было лишь покидая город). Разумеется, были и разрешённые клинки, такие как кинжалы и кортики, но это ничего не значило – охранники смотрели исключительно на статус пришедшего. Так, например, дворянин спокойно мог войти в город со шпагой, в то время как торговец и кортик порой был вынужден оставить на таможне. Поэтому атмосфера места была невероятно напряжённой, а в воздухе витали проклятия и нецензурные слова.
Стоит также заметить, что таможенный контроль сильно ужесточился в связи с обострением ситуации на континенте, поэтому налоги были взвинчены до неприличия. Конечно же это, в основном, коснулось чужеземных торговцев, своим же горожанам и прочим ледонцам были предусмотрены скидки.
Мы прошли через калитку, около которой нёс свое дежурство усталый стражник – даже не одарив нас кротким взглядом, он продолжал опираться на стену и зевать во весь рот.
Оказавшись за воротами Лорена, нашему взору предстала уходящая вдаль и теряющаяся где-то за горизонтом дорога, до отказа забитая телегами. По бокам зеленели луга, на которых паслись стада.
Нам предстояло пойти на север – это единственная сторона города, куда у дороги не было выхода, так как там располагался величаемый «тёмным» лес. Конечно, сейчас принято считать байками, что там обитали различные страшные существа, однако название так приелось, что как его не переименовывали на картах, в народе он так и не потерял своё прежнее имя. Именно в его глубине на северо-востоке располагалось поместье Мортиса – мой дом, как я привык считать… Второе место после обители «Организации», куда я всегда возвращался с каким-то трепетом.