Главный бухгалтер

       Валентине Валерьевне перевалило за пятьдесят, но женщина она была крепкая и здоровая, с сохранившимися формами, с упругой темной косой до талии. Пахать бы могла еще лет пятнадцать без переутомления. Но что-то ей подсказывало, что пришло время улаживать свои проблемы и сдавать дела. А это непросто для главного бухгалтера солидного учреждения. Должность эта приравнивается к резиденту в разведке, а ему не так-то легко подыскать замену. Для ухода необходим был весомый предлог. Никакой начальник с тем, кто обеспечивает его хлебом насущным, кто знает его немалые секреты, так просто расстаться не захочет.

       Предлог появился. Даже два. Один побольше, другой поменьше. Весной, разменяв шестой десяток, скончался неожиданно муж Павел. Прожили тридцать лет не без греха и детей не было. Умер он почти внезапно, за пару месяцев сгорел. Началась у него какая-то немощь при нормальных анализах, буквально на глазах превратился в дистрофика. Ничего не болело. В больнице прямо спросила его:
       – Что с тобой, Паша?
       – Жуть… – признался он.
       – Да что за жуть? Да в чем она выражается?
       – Пристала ко мне, Валя, какая-то ужасная непонятность. Слов даже не подберешь. Боюсь, как бы тебе не передалась…

       Так ничего толком и не сказал. Ушел без покаяния и приобщения святых Тайн. Будто на зло, а ведь просила. Сама же она ходила в церковь регулярно. Важные службы не пропускала. Каялась батюшке, что покуривает на корпоративах, признавалась порой в блудных помыслах-фантазиях (а какие уж тут фантазии). Назначит, бывало, отец Георгий сто «Богородиц» с поклонами и допустит к причастию.

       Владели они с мужем (при жизни он состоял членом коллегии в министерстве) несколькими квартирами, имели вклады валютные и рублевые, накопления в драгоценностях и предметах искусства, были еще две дачи под Москвой. Третью она построила втайне лет пять назад – тоже в элитном поселке, где не интересуются, кто ты и откуда, потому что в тех кругах каждый сам крутится как умеет.

       С этой тайной дачей с самого начала связывалось у нее некое уверенное сладостное ощущение. Так оно и вышло. Как-то отправилась туда вся в золоте и парче на своем белом «Мерседесе» и подобрала на дороге студента из какого-то университета для умственно отсталых. Подвезла в свое укромное гнездышко. Сообщила выглянувшим соседям, что с «сыном» приехала… У Юрика – голова пустая как одуванчик, родители алкоголики, но мужское дело он хорошо понимал…

       Валентина Валерьевна обладала удивительным чутьем. Она была способна предугадать ход событий. Вот ведь не зря устроила «приемного сына» личным шофером и провела приказ о зачислении на работу через свое учреждение.Вялый на всё, кроме постели, Юрик (не прошло и двух недель после смерти Павла) погиб пьяный, врезавшись на автомобиле в стальные ворота поселка, где он тогда жил. Не без слез, но тихо и разумно удалось сторговаться и с полицией, и с родителями. Это был второй предлог уйти со службы. Предлог поменьше, но для нее самый убедительный. Разорвала с превеликим трудом она административные путы…

       Решила Валентина Валерьевна переехать во вторую столицу и начать другую жизнь. Было ей пятьдесят четыре года. Перед отъездом сходила на кладбище, поговорила с Павлом и Юрой, объявила, что уезжает, попрощалась… Уже в самолете на большой высоте слышит она как бы за спиной:
       – Валь, а что же ты мне про секретную дачу не сказала? Вот пришлось от Юрки узнать.
       – Нет, Паша, было не так... Валентина Валерьевна, здесь ничего нельзя утаить, – послышался второй более молодой голос. – Я же хотел скрыть, но у нас на небе – не на исповеди, не полагается…

       И тут, не известно откуда взявшийся Юрик, стал приставать к ней прямо на глазах у всех, перескочив через соседа в ее кресло у окна. Она завопила на весь салон. Так вопила, что пришлось сделать укол… В «Пулково» от медицинской помощи отказалась, соврала, что чувствует себя нормально.

       Покинула аэровокзал – эти два мерзких голоса за ней, а тот, что Юрка, все пристает и пристает – чуть ли не на ходу насилует. Но уже она чего-то понимает, молчит. Села в такси, в новую квартиру не поехала. Заказала гостиницу, в ресторане от севрюги навозом воняет, а от этих голосов просто смрад идет…

       Разыскала церковь, они – за ней, ничего не боятся. Взяла святой воды, стала окроплять квартиру – выбили бутылку. Принялась в них брызгать – они шипят и кусаются, а следы остаются. Начала читать «Да воскреснет Бог и расточатся враги Его!» – разодрали когтями правую руку до крови, а кровь капает на пол настоящая. Еще и орут: «Убьем!» Очнулась, вытирала следы тряпкой…

       Ни в туалете, ни в ванной не оставляли в покое, оба теперь лезли – и Павел, и Юрий. Спать ни минуты не давали своими приставаниями. Три дня продержалась, будто три года терпела. И вытерпеть не смогла. Состарилась на те пятнадцать лет, что держала в запасе…

       Вернулась В.В. в Москву, упала перед отцом Георгием на колени, рассказала ему всё, как было. Старый добрый батюшка задумался, а потом спросил:
       – Помнишь, Валентина, что сказал Христос богатому юноше?
       – Одного тебе не хватает: раздай имущество нищим, возьми свой крест и иди за Мной, – вдруг вспомнила она и запротестовала: – Но я не могу. Да и он ведь не захотел…
       – Потому что богатый юноша не знал того, что стало, по милости Божией, известно тебе. Перед тобой распахнулась вечность. Вот и решай…

16.05.2015