21 декабря птн 2001

 
                ***
Тот самый день. Прекрасная погода
по-зимнему! И в видах из окна
ещё приемлю всякую природу,
не глядя на породу существа.
Но завтра что, когда придётся выйти
и призрачной реальности вкусить:
побочным свойством в его лучшем виде
упадок от развитья ощутить?!

И, как всегда, кануны, предвкушенья,
предощущенья праздничных начал
в грядущем-прошлом, пунктах назначенья,
откуда выбыл, где не побывал!
Какие там «катаевские ёлки»
с возвратом «а ля, ранний Пастернак», –
лишь наши коллективные осколки
воспоминаний: школа, детский сад!

В какой такой святой с цветною крошкой
мы иллюзорной вате подросли
в своём счастливом безобразном прошлом
бездарно одержимыми в любви?!
Но выжили, чему уже не знаю
благодаря, раскладам вопреки
сложившихся стихийно обстоятельств,
и от себя самих не отреклись!
          ______________

А там, глядишь, и снова возвратимся
на постоянный «внесезонный нуль»
привычной нам природы деспотизма.
«Мыслитель Пушкин», в общем, не надул.
Тут «мягкость нравов», снег с дождём и слякоть, 
жестокостью закона скреплена, –
бандит и вор иначе, правят… бл**ством,
и в этом вся великая страна!

Семь циклов семилетних капитальных
сугубо личных обновлённых форм
при четырёх кругах зодиакальных,
в незавершённом этом прожитом!
И там, где 48, 49-ть
вот-вот  уже «полтинник» прозвенит,
как некогда звенел звонок последний,
а я всё тот же, Бог меня храни!

И с этим надо как-то примириться:
«наверх и вниз один и тот же путь»,
и время пить, гулять и веселиться,
как тех же скучных будней не вернуть.
Но жизнь настолько ценное мгновенье,
насколько мира цельным существом
осознаёшь своё пространство-время
в себе со всем «бессмертным большинством»!

И ощущений жизненная ёмкость
зависит от основы стержневой,
подобной кристаллической решётке:
в движенье беспрестанном «вечный дом»!
Был бы «шкелет» полей элементарных,
открытого сознания пролёт, –
«профнепригодность, тупость и бездарность», 
ну, а фактура блага нарастёт!

Жизнь продолжается. Момента слабости и смятения, как не бывало. Снова пятница, хороший настрой, типа:  «Узнаю тебя, жизнь, принимаю и приветствую звоном щита!» Вместо тетради на балконе с подогревом, компьютер за своим столом в комнате. Всё, что вижу, слышу, о чём пишу, – опять-таки, моментально – вижу в литературном преломлении, что называется давать и брать одновременно уже в буквальном смысле. Под хорошую музыку в приемлемом звучании.
   
Ноябрь-декабрь

Не для ленивых или слабых
необходимость злая спит
зубами к стенке – повод главный
талантом в землю не зарыт
на время мира томагавком:
но чуть расслабишься – пропал!
И кровью харкая, отгавкай,
ни стражи в сутки не проспав!

Тропа войны не зарастает,
как всенародная молва, –
быть инородным заставляет
непримиримая толпа!
Но, впрочем, и от мирной лиры
военных оторопь берёт, –
не переводятся кумиры,
законодатели погод!

Весь мир холопов и холуев,
что из «голодных и рабов»,
всё «веселится и ликует»,
ту власть любя, что круче бьёт!
И от «уродства превосходства»
не грех господского пинка,
пик поощрительного свойства,
отведать, как с икрой блинка!
          ______________

Находишь в кольцах ежегодных 
срез средств не нужных позарез.
Что будет там, за поворотом?
В распиле будущего нет.
Не шибко страшным оказался
неумолимый невозврат
от возрастных неидеальных
своих естественных утрат.
В одном: перечить и пророчить.
Как ни отточено перо,
употребляться не захочешь
во зло пророщенным добром!
 
Смеркается. Оля с Лизой хлопочут на кухне. Точней так, Оля хлопочет и поучает, а Лиза слушает, но своё лопочет. Дед настоял, чтобы Оля дозвонилась до организации, где они с покойной Тамарой Григорьевной несколько лет получали ежемесячные заказы. И после того, как его нашли в списках, приободрился, позвонил ещё в два – три места и даже изменил свой устоявшийся распорядок дня. Понятно, всё это время и я не мог действовать в своём привычном ключе. Впрочем, встал необычно поздно, и даже ни разу не заглянул в подручные тетради, с которыми расстался в среду вечером. Но время ещё есть. Часов пять осталось солнцу до ощутимого удара макушкой о потолок нижнего зенита. Есть и о чём мельком вспомнить из особенно памятных на Хвалынке пятничных состояний души и тела, когда надо было, отдохнув в пополуденные часы, срочно доедать оставшуюся еду, чтобы не пропала, собирать неизменно тяжёлую сумку, одеваться в тесноте и с дискомфортом, потом, прихватив ещё пакет с мусором, чтобы выбросить по ходу, отправляться на Велозаводскую. К этому времени ещё только предстоит вернуться, если придётся обращаться к 152-163 тетрадям (конец 1995г. – август 1997г.)
Тогда были одни проблемы, теперь – другие. Всё, приглашают к обеду в пятом часу вечера, поскольку моментально стемнело. Надо признать, что на сей раз это более, чем кстати, ибо застрял на ровном месте, как не знаю кто. По крайней мере, минимальную задачу выполнил. Страничку всё же ухитрился написать, иначе говоря отпечатался (сравни: отписался, откупился, оправдался).
Вечер. После непродолжительного отдыха снова за столом, на этот раз уже в окружении нескольких тетрадей, из которых пытаюсь извлечь то, чего не доставало. Крепчает мороз за окнами, должно быть, усиливается ветер, возможно, вскоре обрушится знатный снегопад. Ни это и ни что другое не может нарушить моего устойчиво прочного состояния, готовности как высиживать за компьютером столько, сколько необходимо, так и легко сниматься с места, если в этом есть нужда, не противоречащая общей идее жизни и вещи. Не столь важно, куда идти и что предпринимать, сколько к чему и каким образом возвращаться. От обычных горизонтальных целей – к вертикальному смыслу общего существования; от реальности, заведомо не существующей без каких-нибудь привязок к историческим мифам и легендам, пережившим свои иллюзорные начала, как змеи переживают свой яд, а люди свою смертность в виде возможности убить или сместить себе подобного по правовому постулату: не я, так кто.
Такое положение вещей, несмотря на трудности и проблемы для меня вполне приемлемо. Стоп! Именно сейчас, где-то около десяти вечера, произошёл традиционный удар солнца о потолок зимнего зенита, который вполне можно назвать порогом, относительно летнего солнцестояния, затем солнцеворота.

27 октября (148, 33)

                ***
Спотыкались и… взлетали,
дух волшебно проявив,
и из праха восставали
в три дня веры и любви!
Удивляясь миру, сами
на желаемой стезе,
как могли, сопротивлялись,
виноватые за всех!

То, что и не вспоминаю
в отрешённом полусне,
держит, если не стесняет…
зеркалом не по душе.
Если можно увернуться,
бросить всё и убежать, –
с чем потом домой вернуться
очень хочется мне знать?!

И на этюд оказался способен, почти моментально извлечённый из паузы на целую страницу, после чего вся эта пауза оказалась скорлупой выеденного яйца. Ещё раз практически подтверждается равенство жизни и смерти, неизменное торжество творческого духа, способного вдохнуть и оживить всё, что угодно, и, напротив, ущербное состояние души и тела, которое может  «закопать» любое великое творение.

22 декабря (суббота)
Вот так, суббота наша! Впервые вернулся по желанию, хотя можно было бы остаться на утешительный заработок после не столь уж продолжительного стояния на Нижегородской и Большой Калитниковской улицах. Оптовые продавцы столкнулись с заблокированным рынком ещё в 4-5 часов утра! Остальные – по мере подхода к ближним доступам. Что касается меня, то не пришлось даже переходить дорогу – навстречу уже валила толпа с твёрдым намерением перекрыть очень важную городскую магистраль! Остался там, где стоял, попав в глупейшее положение заложника ситуации. Власти устроили провокационную  «пробу пера» накануне предстоящего суда, чтобы показать свою силу, твёрдые намерения, и, так сказать, оценить меру противодействия, чтобы выработать дальнейшую тактику, поскольку, по всей видимости, стратегия давно уже разработана и в действии. И убедились, что выкинуть народ с  «Птички» не удастся без судебных решений и самых веских аргументов. Ещё до 9 утра все входы были разблокированы, и люди попали на свои рабочие места. И я тоже! Очистил от снега базовое место, глотнул чайку, подумал, подумал, и решил немедленно ретироваться. Домой! И всё тут.
Настроение было испорчено, скорее всего, тем, что рыночная администрация как бы отсутствовала. Возможно, начальники договорились с чиновниками, и нас продали окончательно. Вдобавок ко всему дикая непогодина, метель, от мелкого густого снега в вихревых потоках ветра не укрыться. Особенно неприятна была сама поездка вхолостую.  Просто остаться дома – насколько  веселее и интереснее! С другой стороны, теперь трижды подумаю, чтобы не промахнуться в очередной раз. Пока не прояснится наше положение. К тому же, завтра, хочешь, не хочешь – выйти всё равно придётся. Это к тому, чтобы губы не раскатывать; освободимся, так или иначе, не раньше заключительного благословенного понедельника. Задача – отдохнуть, без особых переживаний, вернуть неудачную субботу в блок будничных рабочих дней, завтра же, выйти, как ни в чём не бывало, и примерно, в том же настроении, в каком был до стояния на Нижегородке. Для этого необходимо, как минимум, удивить себя, как вчера вечером, что пока кажется делом практически неосуществимым.
После Лизы верхнее колёсико мыши не срабатывает на полосе прокрутки, приходиться щёлкать, испытывая известный дискомфорт при уже изрядном дефиците ощущений. Наикратчайший в году день проходит куда спокойней и легче на фоне темноты за окнами. Может быть, уже постепенно меняется погода к лучшему: ослабевает метель при порывистом ветре, уменьшается влажность и сохраняется очень низкое атмосферное давление. Я уже почти в норме, хотя времени всё меньше. Выяснилось, что компьютер был отключён от сети, батарейка истощилась, отсюда все выкрутасы. Виктор всё-таки взял у ребят мой товар, ещё одна причина завтрашнего обязательного выхода. Ну, а неделю спустя уже накануне Нового года, скорей всего, будем исходить от… предстоящего вскоре неминуемого исхода. Тогда происходящее будет восприниматься по-другому, тем более что основной долгожданный, надо признать, удар приняли на себя сегодня. Исполнение тайного желания, при явном хотении, чтобы всё шло так же, как шло до сих пор. Я дома. Вполне занят самим собой с расширенными возможностями. Всё приму, как бы судьба ни распорядилась, безусловно веря, если не в свою звезду, то в несравненно лучшее продолжение. Вечер. Музыка. Фортепьянные этюды Шопена и Листа. Мир и покой на душе.
33 года после демобилизации (дембиля в просторечии)! Следующее основное упоминание – 17 января (день, когда вынырнул в Москве в давно неизвестном, напрочь забытом состоянии души и тела, имея в скрытых качествах и явных свойствах налицо все гениальные задатки!) Пролистывая вскоре январские тетради, то и дело буду натыкаться на тайны своих необыкновенных состояний того времени.
Остаётся достать 148-ю тетрадь, просмотреть, что ждёт в ближайшем будущем, на переходе из октября в ноябрь-декабрь 1994 года. Время полного провала, когда впору было ждать лишь спасительного чуда. Но и начать сызнова ещё можно было в пределах вероятного, тогда как не успей мы в течение последующих трёх-четырёх лет выкрутиться, то уже ничего не смогли бы совершить из того, что совершили. А вот и совсем неплохо к благословенному понедельнику исподволь начинать готовиться в субботу, словно не было очень неудачного утра, словно не выходил из дому, а то, что произошло в реальности, уже больше похоже на мало-помалу выветривающийся из памяти дурной сон (правда, такой дурной, что после пробуждения с большим облегчением, долго ещё не можешь придти в себя и тем более в хорошее расположение духа.)

23 декабря (воскресенье)
Морозный ветреный день. Временами с мелким снегом, а временами и с самым настоящим солнцем. Зима с ледяным северным ветром на полном серьёзе метёт беспрестанно; если при совершенно ясном небе, то хватает снежной пыли, сдуваемой с ближайших крыш. Напряжение вполне достаточное, чтобы чувствовать себя слабаком и героем одновременно. Обстоятельства в корне изменились: теперь простая возможность выхода на рынок, так называемое участие, уже – результат! Продолжается живое обсуждение вчерашних событий типа давно забытой песни:  «Веришь – не веришь»…  Моя задача остаётся прежней: выдержать достойно сегодняшний день, получить ещё одну целую неделю для упрочения своего положения, дождаться этого самого пресловутого суда, завершить 2001 год на рынке заключительным выходом, возможно, тоже разовым, как нынче, из-за переноса выходного на будни. О закрытии рынка объявляют едва ли не по всему городу, народу – почти никого, но, тем не менее, что-то продаётся, какие-то деньги идут, и этого довольно. Благодаря вчерашней передышке, а, может быть, и годами выработанной недюжинной сопротивляемости, сегодня чувствую себя в полном порядке, готовым свободно размышлять на произвольные темы, в частности, о редчайших зеркальных датах. Всёидёт к тому, чтобы, отдохнув, уже сегодня поздним вечером забыть о рынке. «Биробиджан целует возвращением!» Незабываемо счастливая сумасшедшая фраза – символ первых дней на свободе, на гражданке после дембиля. Уже добрался от Владивостока, по пути прихватив пару вечных мгновений! Вот это было действительно состояние! Абсолютные мифы, подчиняющие себе реальность в линейном времени! Об этом, надеюсь, ещё будет время подумать и поговорить всё в тех же, давно отложенных  «Спиралях», начиная прямо с сохранившихся первых тетрадей.
Ну, а пока вполне удовлетворён тем, что могу помнить, гнуться, но не ломаться, сохраняя лучшие качества и свойства в сублимированном подтексте.
Пришла пора заглянуть непосредственно в 179-ю тетрадь, которую так и не удосужился раскрыть после среды, с тех пор, когда брал очередной барьер в поступательно возвратном движении. Сколько всего прошло за последующие два-три дня, но впереди по-прежнему непочатый край работы, которую перепоручить некому. Продолжаю учиться связной, собственноручно печатаемой речи, привыкаю к хорошим манерам, внешнему виду, более ли менее благородно оформленному. (Кстати, рифма: непочатый – напечатать – непечатным…) Всё меньше испытываю помех со стороны домочадцев, включая приходящую Лизу, в любой уже ситуации нахожу выход, расширяя пространственно-временные рамки. Может быть, приближаюсь, но, скорее всего, отдаляюсь, что, должно быть, так же воспринимается в порядке вещей.

Между смертельными номерами

Шутить и то приходиться серьёзно:
энергосберегающим рассудком,
когда зеркально отражённый образ
вернётся бумерангом, - увернуться!
Мне нравится печатная платформа –
единственное средство украшенья,
самообман, оформленный как норма, –
естественное как бы укрощенье
свободы рукописной заготовок
в игре с листа с уверенностью должной,
когда есть состояние – готовность
брать и давать, общаясь, безусловно.
         ______________

Речь не идёт о качестве товара,
пока лишь только о предназначенье,
хотя есть фактор времени-пространства –
отбор по виду и происхожденью!
Распространяться далее не буду
в движении совсем неблагодарном,
ждать ничего не нужно от верблюда,
пока плевка его ты не дождался!

Расчёт на понимание неверен!
Скорей непонимающий обязан
плод принести по вере достиженьям
Творцу Вселенной, пусть не без соблазна!
А что до точных «дьявольских деталей», –
шуту довольно обезьяньих истин
и дара мазохиста гениально
смешить власть предержащего садиста!

24 декабря (п-к)
На что только не тратятся последние силы и средства! Но будет день, и будет пища. Отмечаюсь рукописным образом в 179-ой тетради, тоже закапываюсь, как и на компьютерных приложениях, не знаю сам, во что ввязываюсь, и всю энергию теряю на сопротивлении материала. Так, вернулся к паузе в 148-ой, которая в пятницу не стоила выеденного яйца, – по моему же утверждению, и которая, к великому моему удивлению, оказалась снова годной к работе!
Бац! – и подо мною ломается кресло, купленное ещё осенью 1995 года на Хвалынку! Всё – к одному. Сварка оказалась недолговечной, но, кажется, нет никаких препятствий, чтобы нельзя было заварить снова. Вопрос только в том, где и кто это сделает? На фоне миллионов вопросов единственному и неповторимому Владимиру Владимировичу Путину, Президенту нашему, в котором есть всё для достойных ответов, теряю час на бесполезные телефонные звонки и предварительные переговоры, уже разобрав кресло на составляющие. И вот уже сижу на жёстком стуле, пытаясь приспособиться к новым условиям существования. Метёт метель, Оля недомогает, заносит дороги, прибавляется проблем, вспоминается всенародная Алла Борисовна Пугачёва, которая была когда-то просто Аллой и пела:  «… то ли ёщё будет! – ой – ё – ёй!» Приходит Лиза, просит выдать писчей бумаги на реферат. Выясняется, что от от целой стопы финской бумаги осталось не более 20 листов. Со шкафа достаю из старых запасов, при этом поднимая картонные коробки от последних приобретений в туче пыли, что после поломки кресла уже не считается досадной помехой. Не доспал, потерял темп, сбился с ритма, но не собираюсь сдаваться! Олю, на которую нельзя было смотреть без жалости в момент общения по телефону с детьми и нужными людьми уже поставил на ноги профилактическим массажем! И она потихоньку ожила, а после прогулки с Мухой и первого захода по магазинам и вообще развила бурную деятельность. Нашла сварщиков на ближайших строительных работах, где, между прочим, создают ближайшее к нам почтовое отделение (единственное, чего были лишены в нашем микрорайоне). Договорилась и отнесла им детали, которые необходимо было крепко-накрепко сварить;  и они сделали это! И я вновь обрёл то, что недавно потерял на неопределённый срок. И, слава Богу, снова «всё разрешилось и сделалось хорошо». На радостях снова  «выбросил» или отложил паузу, которой занимался ранним утром, если иметь в виду время отправления ко сну, и пошёл ва-банк, сразу начав записывать стихотворение во  «Времена века». Уже снова устроившись на своём кресле и как бы заново привыкая к нему. Работа над книгами возобновлена в полном объёме! И после большого перерыва.
За окнами продолжается затяжная метель, как на дрожжах, нарастает сугроб на подоконнике с внешней стороны. Крепчает мороз. Рождественской ночью обещают 20 градусов – своеобразный показатель зимней суровости первой величины. Отдохнув после обеда, вдохновился новым рекламным объявлением по радио РДВ о закрытии  «Птичьего рынка» уже с января 2002 года и переводе торгующих на рынок «Садовод», расположенном на 14-й км МКАД. Заварил кофе и начал день сызнова с того, с чего надо было начинать, а именно раздумьями о новом определении, влиянии его на качественную сторону жизни под скрипичные композиции Паганини с органно-симфоническими вкраплениями.. Однако, в любом случае, надо дождаться решения суда,  коль скоро он состоится. Всё пока по прежней формуле: дожить до понедельника, продержаться до четверга!
Далее, впервые потерял добрый кусок работы из сегодняшнего дня. Не так важна проза о выступлении трёх знаменитых теноров в рождественскую ночь, где крайние высокие ноты брал Лучано Паваротти, и он же вёл, - по словам ведущего (кажется, это был Зураб Соткилава), - двух других выдающихся солистов Пласидо Доминго и Хосе Каррераса, голоса которых невероятно гармонично сливались в единое целое. Важен был утраченный кусок паузы от 27 октября 1994 года, которую вытащил-таки далеко за полночь. Случайно вырезанный кусок, не попавший в корзину, так и не отыскался, и тогда, оконфузившись, совершенно растерялся, как уличённый в невежестве тупой ученик.

25 декабря (вт.)
Утро после суровой морозной ночи. Яркое солнце после состоявшегося накануне солнцеворота – рождественское утро по григорианскому календарю, путь вперёд и вверх, к весне, за шесть дней до наступления Нового года. Пожалуй, прошла самая холодная ночь с начала нынешней зимы. Да и зима без передышки продолжается где-то с середины ноября, причём со снегом, после двадцатых чисел прошлого месяца без единой оттепели.

                2

Грядут большие перемены!
Не то, что бы не ожидали,
у всех всегда свои проблемы,
что до сих пор не расхлебали….
Кто предвкушает то, что тянет,
как не своё для общей пользы,
о светлой полосе мечтая,
а с тёмной, мол, покончим после.

В конце концов, всё разрешится
и к лучшему на самом деле,
пока же проще отрешиться,
ведь от привычек многолетних
нельзя за месяц отказаться,   
хотя и тень ярма на шее
удавкой может показаться
порой реальных облегчений!
          ______________

Благословенный понедельник!
Опять мороз, метель, заносы,
все перемены не по делу
и нет ответов на вопросы.
И на три четверти сегодня
поглощено происходящим
до завтрашнего «С Новым годом» –
Преемником руководящим!
Извечным неуёмным распрям
хоть перемирье объявите,
на праздники соблазны, страсти
в орбиты мирные верните!

Нет человека для субботы,
когда суббота в человеке!
Неделю на войну работать,
а день для мира в кои веки.
Не нравится, я понимаю,
смешное любят не такое,
умов тщеславного вниманья
достойно что-нибудь другое.
Кому и чёрная работа,
что хлеб насущный – светлый праздник,
другому каторга свободы
дороже вывихов со страстью!

Торчим рабами доброй воли
и жертв не принятых стесняясь,
всё время чем-то недовольны,
но поступаем так, как с нами
обходятся. И вот, круг замкнут,
и ничего не происходит,
но идеальные задатки –
загадка низменной природы!
О щедрости мечтает алчный,
как о еде всегда голодный, –
палач сентиментально плачет,
реально хлеб свой отработав.
 
И я снова за столом, забыв о вчерашнем моменте полной растерянности, набираюсь наглости, решимости продолжать свою игру, ни в коем случае не сдаваясь. Восходит солнце, всё возвращается на круги свои, осталось только дождаться момента, когда естественным путём разрешиться вопрос с рынком, и тогда приму окончательное и бесповоротное решение. Я думаю, что сегодня уже не будет таких неожиданностей, как поломка кресла, соскальзывание к крайним точкам усталости, а также случайных потерь отработанных кусков.