I Государственное дело. 18. Дома, на Верпте

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 1.
            ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО.
       Глава 18.
            ДОМА, НА ВЕРПТЕ.

   Было мне очень жарко, я и проснулся от жары. Видимо, ночь была душной. И странной. В темноте пели дневные птицы, свистели ласточки, кричали чайки и крачки. Я услышал хорошо знакомый звук: через дорогу открывали скрипучие ставни в моей лавке.
   - Лала! – кричала на всю улицу одна из продавщиц. – Лала, это не та коробка. Перепутала! Неси ту, что с красной полосой.
   - Какая разница? – громко отвечала наша девочка. – Я и ту принесу, и эту.
   - И я принесу, - услышал я голос Мичики. – Принесу с полосой и без полосы.
   - Так ведь это не ваша коробка, - отозвался парень, что доставляет нам товар.
   - Чайник вскипел! – позвала уборщица из окна лавки. – Сначала чаи погоняйте, а потом уж и за работу.
   - Эй, какие чаи? – откликнулся приказчик из соседнего магазина, торгующего тканями. – Доброе утро! Работать надо.
   Утро? Как это, утро? Я думал, что ночь. Темно. Но потом я сообразил, что это мне снится. Снится сон о хорошем прошлом. Обычная утренняя перекличка. Сон о том, что жаркое солнце, как всегда, не даёт поваляться в постели, проникает в окна спальни, выходящие на восток, и, знай себе, шпарит!
   - Эй, наверху! – не унимались за воротами. На этот раз приятели наших детей, соседские мальчики.
   - Что? – откликнулась Лала.
   - Как там наш Миче?
   - Поменьше орите на улице – лучше будет. Нормально всё с Миче.
   Нормально с Миче? Странно всё это. Вообще, где я? Сплю или не сплю? Голова немного кружится. Левая рука болит. И левое колено перевязано. И локоть. С правой ладонью беда просто. На лице тоже чувствуются царапины какие-то. Лоб не морщится – больно. Губа сильно большая. Разбита, что ли? Похоже, я откуда-то свалился и здорово расшибся. С горы? Где я взял гору? Нет, я свалился с яхты. Куда-то я шёл на яхте, и, наверное, как-то свалился. И почему-то не утонул. Ничего не понимаю!
   Было по-прежнему жарко. Где-то мычали коровы. Шелестели деревья. Звук прибоя слышался издалека. Ох, мама моя! Я на Верпте! Такое название. Верпта, Большой остров, дом. Чуть не сгорел.
   Смутно вспомнилось что-то о пожарах, о каких-то людях, о закате… Аарн с таким лицом, будто у него случилось страшное, непоправимое несчастье… Петрик…
   - Петрик! – крикнул я, подскочив, и тут же рухнул обратно от боли во всех частях тела и от головокружения.
   Тут же со всех сторон меня схватили за всё подряд, и Ната сказала:
   - С Петриком всё хорошо.
   - Что хорошо?
   - Ну… Он не умер.
   - Нет? А я?
   - Тоже нет, – со смехом ответили мне.
   - А что с Петриком?
   - Не что, а кто. С ним Аарн. Он поклялся, что Чудилка очень скоро будет здоров.
   - Ну, не так, чтобы скоро, но выздоровеет.
   - Это точно. Аарн справится. Он знает, как это всё получилось, - сказал Рики. И добавил: - А с тобой я. Ничего не бойся.
   Что-то я не видел его. Ни Рики не видел, ни Нату. Но, поскольку они уверили меня, что всё хорошо, я решил, что можно ещё поспать. Только попросил, чтобы опустили специальные войлочные шторки от солнца.
   Когда я проснулся в следующий раз, точно была ночь. Правда, я услышал, как отворилась дверь, и Красавчик спросил:
   - Обедать будете?
   При мысли о еде меня затошнило сильнее. Рики сказал:
   - По очереди. Сначала Ната, потом я. Или знаешь что? Не сложно тебе будет сюда принести?
   - Нет, конечно.
   - О, Миче проснулся! Поешь что-нибудь?
   - Нет. Как Петрик?
   - Всего времени с завтрака до обеда прошло. Поэтому всё также. Но Аарн говорит, что это нормально.
   - Где очки мои?
   - Вот, пожалуйста.
   - Но я ничего не вижу.
   - В смысле?
   - Не вижу ничего.
   - Ну… - предположил Рики, - это пройдёт. У тебя же всегда  так: после всяких кошмаров в глазах темнеет.
   - Точно! – я вспомнил и обрадовался. – Действительно темнеет. Потом пройдёт.
   Однако, не проходило.

   *
   Петрик был болен и слаб гораздо дольше меня, что, как вы понимаете, не удивительно. Когда я на следующий день кое-как добрался к нему по стеночке, он даже ещё не мог говорить. Кто-то там был с ним, но увидев, что я вползаю в спальню, быстро поднялся, подхватил меня под руки и доставил на стул у постели.
   - Вот и Миче! Удрал от Рики, - с фальшивым весельем в голосе воскликнул Аарн. И отошёл к окну. Я протянул руки и, как водится, ощупал Чудилку, закончив лицом. И ощутил, что он улыбается. А через день он уже смог тихонько сказать мне: «Спасибо».
   Сначала я был рад до невозможности просто тому, что он жив. Это было настоящее чудо. Потом, поскольку он всё никак не мог набраться сил, я стал переживать о его здоровье и его будущем. Я повсюду ловил Аарна и требовал, чтобы он снова и снова объяснил мне, почему считает, что я волноваться не должен.
   - Потому, Миче, - терпеливо объяснял Аарн, - что никто не может быстро оправиться после того, как его задержали на краю садов по ту сторону жизни. Собственно, даже за краем. Всё идёт своим чередом. В конце концов, Чудилка совсем поправится и даже чихать не будет. Надо подождать.
   - Рики сказал, ты знаешь, что с ним сделало то существо.
   - Ну как тебе объяснить? Больше всего это похоже на то, как если бы кто-то вошёл в комнату и погасил лампу. Знаешь, такую, где фитиль, и можно прибавить и убавить огонь. Но тут ты. И не дал погасить до конца. Сунулся под руку. И поделился керосином. Лучше не знаю, как сказать.
   - Вот и то существо… Тот человек говорил что-то похожее. А я и впрямь сунулся под руку.
   - Так что, - сказал мне Аарн, продолжая сравнение с лампой, - керосин закончился, а нового ещё не подвезли. Как подвезут, я сообщу.
   - Что это за странный поджигатель, Аарн?
   - Никогда о таком не слышал.
   - Ну вот, - я не упустил случая подколоть Кереичиките, - а ещё бахвалишься, что всё знаешь.
   - Но об этом не знаю. Расскажи-ка ещё раз, как оно выглядело.
   О существе и о пожарах меня расспрашивал не только Аарн, а прямо-таки все.
   Перепуганные сидельцы, логово которых разрушили, а их самих переловили и теперь решали, что с ними делать, одинаково рассказывали про монстра, но расходились во мнении, почему огонь не добрался до них и до пороха. Одни говорили, что это, конечно, мы с Петриком потушили на подступах к складу весь огонь в Веше, так что прибывшим пожарным было нечего делать. Так, где-то что-то слегка дымилось, да и всё. Другие утверждали, и это были правильные показания, что это огненное чудище, поднявшись вверх по улице, остановилось, огляделось растерянно, да и пошло себе дальше. После чего пожары как-то сами по себе погасли, но сначала оставались положенные разрушения. Двое мальчишек - подростков, засидевшихся на складе, видя, что вокруг больше ничего не полыхает, сунули нос в эту улицу и проследили за существом дальше. Улица круто поднималась по склону холма, и на самом верху, как было сказано, чудо-юдо остановилось и повернулось к ним. Мальчишки так и остолбенели. Они вжались в горячую каменную тумбу фонаря и попрощались с жизнью. И тут на них сверху свалилось что-то сгоревшее и трухлявое.
   - Конечно! – сказало существо и наморщило лоб. – Забыл.
   Оно взмахнуло рукой и, теперь уже не оглядываясь, быстро зашагало к морю, в сторону захода солнца. Правда, хромало, постанывало и охало. Вело себя так, как вёл бы себя нездоровый человек. Сгоревшая штука пролетела мимо любопытных подростков в обратном направлении. И прямо на глазах меняла цвет и очертания. Оказалась вывеской сапожной мастерской и повисла на прежнем месте – на доме, восстановившемся как-то внезапно, выглядевшем, как прежде.
    Ребята, продолжили слежку, поражаясь тому, что творится у них на глазах и тому, что видят на недавно покинутой улице. А видели они, что дома, только что горевшие или даже дотла сгоревшие, стоят, как ни в чём не бывало. То есть, как будто пожара не бывало. Правда, местами на штукатурке виднелись чёрные пятна. Кое-где заборы превратились в золу, а где-то – ничего, стояли, как обычно. Мальчики видели половину скамейки, свежеокрашенную деревянную крышу собачьей будки, валяющуюся на головешках, детскую площадку с многочисленными резными деревянными фигурами, качелями и горками. Всё на этой площадке было как всегда, только сидение качелей болталось на одной верёвке, обгоревшее с краю. В садах творился беспорядок: одни растения цвели, и росли, и выглядели свежими, что больше всего поразило тех, кто видел пожар Веши. Можно было бы сказать, что другие растения, например, деревья, как положено, выглядели пострадавшими от огня. Но нет. Они сгорели дотла, до ям в земле, поскольку корни продолжали тлеть, когда ствола уже не было. Тем более дико было видеть практически мгновенное восстановление города, садов и палисадников.
    Ущерб оказался крайне мал. В помещениях общественных зданий или в комнатах частных домов было так. Стол, к примеру, стоял, как обычно, а скатерть на нём сгорела до половины. Сгорела кровать, но одинокая подушка в том месте радовала чистотой и белизной и кружевной салфеточкой сверху. Я понял из этих рассказов, что огненный человек действительно совсем не зол. Он захотел исправить, то, что натворил под действием заклятия, но был ещё не в форме. Или его силы не хватило на всё. Или он чуть подзабыл, как это делается и что-нибудь перепутал.
   Те же мальчики рассказывали, что не угомонились, следили дальше – видно, сказывалась скука сидения на складе. Монстр, выглядевший теперь обычным человеком, вышел к морю на другой стороне мыса, а там, гляди-ка, у пристани стоит корабль. Настоящий, военный, с пушками. Без флага и названия. Существо остановилось на набережной, какие-то люди в чёрном и в колпаках - страшное количество странно обряженных людей, повыскакивали на пристань, и очень быстро заскочили обратно. Потому что огненный человек двинулся по пристани прямо на них, не обращая вообще никакого внимания на молнии и какие-то блестящие шары, летевшие в него с корабля. Подошёл и сказал им громко и укоризненно:
   - Обманщики. Злые люди. Заставили делать страшное. Светлый Радо, Отец Морей и непоседливый Канеке не дадут вам удачи в пути.
   После этого странный человек вдруг оказался внизу, под пристанью, и пошёл себе вперёд, по воде, прямо как по дороге. Остановился и опять взмахнул рукой, и дым, летящий в небо с других островов, растворился в воздухе, пожары прекратились везде. Стоя в этом месте на поверхности воды, человек расправил крылья и улетел в направлении юга. Несколько кривовато и неуклюже, как подстреленная птица. Безымянный корабль отошёл от пристани и скрылся в наползающей ночи, преследуемый нашими военными кораблями. В темноте потом что-то сверкало и грохотало далеко в море.
    Сверкание и грохот – это дело наших пушек. Ничем они не могли навредить многочисленной своре волшебников. Счастье, что свора не снизошла до того, чтобы топить наши корабли. Сказать по правде, им было не до того. Сразу же, как наши орудия дали первый залп, корабль Запретной Гавани налетел на скалу, взявшуюся в том месте неизвестно откуда, и затонул так быстро, что, кажется, никому не удалось спастись. Нашим морякам досталось наблюдать только мусор, огрызки и щепки, которые разнесло далеко по морю…
   На Верпте со времён великанов существует легенда о блуждающей скале. По этой причине все, даже я, очень осторожны в передвижениях у берегов таинственного и каменистого острова Разлучённых: мало ли что. Будто бы одна женщина, злая ведьма, влюбилась в чужого жениха, но он был верен своей невесте и женился на ней. От злости и зависти вредной грымзе не жилось спокойно. Она дождалась, когда супруги отправились кататься на лодке по морю, и заколдовала их, превратив в остров, состоящий как бы из двух скал. Всё вместе выглядело, как лодка с людьми, сидящими в ней. Но со временем скалы как-то подозрительно сближались, что нервировало негодяйку. И она устроила землетрясение, после которого скала Жена провалилась сквозь дно океана. В то время Верпта являлась частью материка, и остров Разлучённых даёт нам представление о том, где тогда можно было кататься на лодке.
    Любовь оказалась сильнее чар. И говорят, что каменная жена приходит по ночам к каменному мужу, а некоторые будто бы замечали её и днём. Всегда в разных местах, но всегда очень близко к острову. Госпожа Ольга и её братья клянутся, что видели лично, когда были детьми. Взрослые сказали им запомнить этот день, поскольку явление поистине необычное. Нужно быть бдительным, чтобы твоё судно не налетело на внезапно поднявшуюся скалу.
   Легенда рассказывает ещё о том, что у Разлучённых осталась дочь, которую ведьма взяла на воспитание и всячески обижала. Но счастливый случай познакомил её со старшим сыном Отца Морей. Он посватал девушку и, что удивительно, ведьма согласилась на их свадьбу. Правда, после того, как жених выполнит три её задания. Вот он и отправился их выполнять. Оставил невесте кольцо, которое она должна кинуть в море, если с ней случится беда и нужна будет помощь. Тогда он вернётся, где бы ни оказался, выполняя задания. Ведьма же, пользуясь временем, спрятала девушку в подпол и совсем перестала кормить. Бедняжке грозила голодная смерть, она плакала и сетовала на судьбу, разлучившую её с любящими родителями и отдавшую в руки мерзавке. Стены подпола были каменными, но девушке удалось отковырнуть несколько валунов. Она использовала всё, что нашла там: черепки, осколки, железки для того, чтобы выбраться наружу. Времени у неё было мало: попробуй-ка покопай землю, если ты голоден и с каждым часом теряешь силы. Тем не менее, девушка успела выкопать нишу, и копала всё глубже, не отступалась. Неизвестно чем могло это кончиться. Она вся была скрыта в этой нише, когда прямо в подполе, подобно грибу, из-под земли выросла скала. Она разрушила дом ведьмы и открыла девушке дорогу на волю.
    Ведьма, однако, уцелела. Она бросилась в погоню за беглянкой. Но та, вскочив в лодку, быстро добралась до острова Разлучённых и затаилась там среди камней. По пути она кинула в море заветный перстень, как ей велел жених. Ведьма же, увлечённая преследованием, пробиралась следом, не глядя под ноги. И напрасно. Внезапно разверзлась широкая трещина, злыдня провалилась сквозь землю, тут ей и конец пришёл.
    Девушка оставалась на острове Разлучённых очень недолго. Старший сын Отца Морей поутру увидел заветный перстень на своём пальце, понял, что любимая попала в переделку и, бросив всё, вернулся и забрал её с собой, в свой дом, сыграл свадьбу в кругу большой и дружной семьи, где его любимую никогда не обижали. Из этого можно увидеть, что, по крайней мере, трое мужчин сказочного семейства, обитающего в далёкие времена за морем, нашли своих жён на наших берегах.
    Говорят, скала Жена целый год стояла на суше, над развалинами дома ведьмы. Но потом исчезла с тою же внезапностью. И вот теперь время от времени возникает в море, то тут, то там. Всегда очень близко от острова Разлучённых. Кажется, из нашего поколения её не видел никто. Зато ровесники наших бабушек рассказывают, будто однажды об неё, явившуюся внезапно, разбился пиратский корабль. Будто бы тогда была похищена дочь знатного человека. Её нашли живой и невредимой на острове Разлучённых, а сам корабль затонул, и никто из пиратов не спасся. Тогда-то семейство Мале и возило малолетнее потомство посмотреть на диковину. Прошло несколько месяцев – и бродячая скала исчезла, как не бывало.
    Вообще, скалы Муж и Жена очень благоволят женщинам всё равно какого возраста. Остров Разлучённых – это место паломничества всех дам Верпты. Дам и влюблённых пар. Здесь даются обеты, здесь просят о любви, о семье, о ребёнке, о счастливой судьбе для дочерей. На острове не счесть пёстрых ленточек, привязанных ко всему, к чему можно привязать, символических даров и записок с благодарностями, которые ветер и дождь уносят в море. Мы возили туда наших девочек: Лалу, Мичику и Розочку, в которых, по легенде, течёт кровь младшего сына Отца Морей, женившегося на внучке Влота и Някки и давшего начало роду Агди. Надо было представить для удачной судьбы.
   О чём это я?
   Ах, да! О мальчишках, которые сначала подсматривали за огненным человеком, который улетел на юг, подобно подбитой птице, а потом, когда уже стемнело, наблюдали огонь наших пушек в стороне острова Разлучённых. На этот раз внезапно возникшая скала Жена оказалась слишком далеко от Мужа. И об неё разбился корабль Запретной Гавани.
    Я подумал тогда, что светлый Радо и впрямь способен не только на бесконечную доброту, но и на суровую кару. Например, за вред, нанесённый волшебниками физическому и душевному здоровью того, кто невольно поджёг на островах деревни и город.
   Я думал так, а другие иначе.
   К нам в дом явился командующий здешней частью военного флота Някки и с ним – глава Дейты.
   - Миче, - сказали эти уважаемые люди. – Ты должен прогнать вашу приживалку. А было бы лучше, если бы у нас сохранялись соответствующие органы для расследования таких случаев и определения опасности подобных личностей для общества.
   Я был ещё не в форме, и валялся в постели. Вообще, это было через день после всех событий. И Петрик не мог меня выручить в этой ситуации. И Мадинка пропадала у него.
   - Скажи своей жене, Миче, а то она посылает нас к чёрту.
   - А я не понял, - сказал я. – Что за приживалка?
   - Они так называют Кануту, - возмущённо выкрикнул Рики.
   Я тут сказал, удивившее меня самого:
   - Она не приживалка. Канута член нашей семьи. Что значит, прогнать?
   - Она ведьма. Это она наворожила, такое, что скала Жена встала на пути безымянного корабля.
   - Корабля, битком набитого волшебниками, владеющими неизвестно какой магией, которые подпустили наши корабли на нужное расстояние и собирались сделать с ними кое-что нехорошее? О! Я бы и сам наворожил им скалу, если б мог! – не унимался Рики.
   - Я бы тоже, - мне не удалось сдержать смешка. – Если Кануте подвластны скалы, и она употребила это своё умение с пользой для нашего государства… Надо наградить её орденом, коли это правда. Она лишила Запретную Гавань некоторой части чернокрылых магов. Честь ей и хвала. Запретной Гавани до сих пор не удалось лишить Някку ни одного из волшебников.
   - Вот и я говорю о том же, - обрадовалась Ната. Лёка же вежливо выпроводил гостей, придающих такое большое значение вейтской ворожбе.
   - Расскажите-ка, чего я не знаю, - попросил я домочадцев.
   Ната сказала:
   - Те пронырливые мальчики, о которых все говорят, будто бы видели девушку, когда уже возвращались к своему складу. Она проскакала мимо них на маленькой лошадке прямо к морю. Конечно, они вернулись. И видели, как девушка, стоя на пристани, плакала и что-то выкрикивала, словно к кому-то обращаясь. И протягивала руки так, будто с ней кто-то беседовал. Конечно, они решили, что девушка произносит волшебные слова.
   - Канута?
   - Точно. Кое-кто видел, как она прискакала к парому на чьём-то пони. Была уже ночь, когда вас с Петриком переправляли домой.
   - Позови её.
   - Она пропала сразу, как только узнала, что с вами всё хорошо будет.
   - Пропала?
   - Да. Но все её вещи на месте. Кроме самого необходимого. Вроде зубной щётки. И тапочек. И мальчик, который предупредил об опасности, пропал тоже.
    - Творят, что хотят, - произнёс я с некоторым даже восхищением. И заснул, потому что это разбирательство утомило меня.

   *
   Темнота, напавшая на меня, не проходила, а так я чувствовал себя нормально. Рики увивался вокруг, а это его увивание, как я рассказывал, имеет лечебное действие. У него имеет, у меня почему-то нет, поэтому я терялся в догадках, как мне удалось помочь Петрику, так, что он продержался до появления Аарна. В конце концов, я стал думать, что способность видеть – это жертва принятая моими Покровителями в обмен на жизнь Петрика.
   Конечно, я страшно огорчился. Ведь я ювелир. И гадая, мне надо видеть карты. Но, с другой стороны, жизнь Петрика стоит такой жертвы. Ничего, сказал я себе. Как-нибудь приспособлюсь. Будь я обычным человеком, было бы хуже. Но анчу отлично ориентируются в пространстве днём, и ночью, и с закрытыми глазами. Я смогу передвигаться по знакомым улицам самостоятельно, заходить в магазины, ездить в гости, гулять с Розочкой, когда она подрастёт. Ничего. Я даже надеялся, что со временем у меня получится с чьей-либо помощью гадать. Или вот что: закажу карты с выпуклыми изображениями. Или объёмными опознавательными значками. А уж давать Рики и Мичике советы в ремесле – это всегда пожалуйста. Хорошо, что мы успели сделать бОльшую часть работы для Великих Состязаний. А вот разведка накрылась, конечно.
   Я подумал, а как же Ната? Но Ната любит меня. Я постараюсь не быть ей обузой.
    Верпта, на счастье, не понесла серьёзных убытков. На всех островах, где случился пожар, наблюдалась такая же картина, как на Малом: частичное исправление сделанного. Поэтому мы уезжали с лёгкой душой. Да, уезжали на Великие Состязания. Опаздывали, конечно, но учитывая все эти события, нам шли навстречу.
   До отъезда меня показали разным врачам, и все они твердили, что не слышали о таком, чтобы люди от потрясения зренье теряли.
   - У тебя так было и раньше, Миче? Но почему же ты не обращался к доктору?
   А до меня, знаете ли, только сейчас дошло, что это действительно ненормально. Никто из моих знакомых не жаловался на подобное явление, а я не обращал внимания. Приспособился.
   Врачи сходились на том, что есть два варианта. Либо зрение ко мне вернётся, либо нет. Если вернётся, тут опять же два варианта: либо это произойдёт само собой, либо после нового потрясения. Ну, и тут, конечно, мнения докторов тоже разделились: либо это будет потрясение плохое, либо хорошее. Даже Рики сказал:
   - Ну ваще!
    Я махнул рукой на эти заключения и стал учиться жить слепым. И собирался на Состязания. Я обязан был там присутствовать, а вот Петрику можно было не ехать, передоверив отчёты Лёке. Но он сказал, что поедет. А что такого? Он утверждал, что чувствует себя отлично. Слаб немного, но до железной дороги рукой подать, будет себе валяться в купе. А в Някке не пойдёт же он пешком. Доедет – и опять отдыхать завалится.
   - Мы у тебя остановимся, да, Миче? - настаивал он, хоть я ему сто раз сказал, что, конечно, у меня, хотя лучше бы ему ехать к себе во дворец, чтобы не накалять обстановку. С другой стороны, он едва на ногах держался, даже не спускался в столовую, чтобы потом не подниматься назад. И хотя день ото дня ему делалось лучше, и был он всё бодрее и крепче… но знаете ли, его родители могут всякое учудить. В пошлый раз они его в чуть лучшем состоянии отправили из города в инспекцию, лишь бы он не мешал им разбираться со мной. У меня Петрику будет спокойнее.
   Не было ясно, что делать с Запретной Гаванью. Мы знали, что король отправил туда посольство с целью поставить заморышам на вид, что они, извиняюсь, гады. Посольство должно было выслушать объяснения по поводу произошедшего на Верпте и, по возможности, выяснить намерения в отношении нашей страны.
   - Ну-ну, - сказали мы хором, узнав о посольстве. – Так заморыши и объяснятся.
   А они объяснились. Глава стольного города Глаз Моря сказал, что у них тут знать ничего не знают, нет доказательств того, что это был корабль Запретной Гавани. У них-де ни о чём таком не слышали, никаких таких распоряжений не давали. Это, очевидно, были пираты. Их же намерения в отношении нашей страны чисты и прозрачны. И даже передали подарки королю и королеве.
   - Брешут. Надеются зубы заговорить, - выразил Лёка всеобщее мнение.
   Никакие более значительные лица, как всегда, не пожелали общаться с послами. Но весь город, и даже фонарные столбы в порту, обклеены плакатами типа «Ответим на угрозу из Запределья» и «Запредельщик – не друг, а враг». Я видел эти плакаты, в гневе отодранные матросами и капитаном от фонарей. Но глава города утверждал, что на самом деле это другое какое-то Запределье. При чём тут Някка? На запретной Гавани своя жизнь, и Запределье бывает разное. Эти все плакаты имеют вовсе не тот смысл, о котором можно подумать, и расклеиваются хулиганами.
   Рики сказал, что и впрямь как угодно можно подумать, глядя на один из плакатов, переданных нам, как заинтересованным лицам. Он очень смеялся и пытался мне объяснить, почему можно трактовать призыв и картинку и так, и этак, но, наверное, чтобы дошло, надо было всё-таки видеть.
   Я боялся, что раз за морем не стесняются в порту, на виду у наших моряков вести подобную наглядную агитацию, раз решились на такую странную и масштабную вылазку с поджиганием наших городов и храмов, значит уже не за горами настоящее нападение. И как теперь я выясню это? Перстень Шутка Отца Морей на моём пальце внушал надежду только верптцам. Я же никакой пользы от него не видел.
   Из Някки приходили вести о подготовке к отражению нападения. Кузены Лёки Мале теперь реже навещали нас, больше времени отдавая обязанностям офицеров. Глава Дэйты подумывал об отставке.
   - Я совсем мирный человек, Миче, - жаловался он мне. – Мирный и старый. Пусть-ка наш Петрик, как оправится, принимает здешнее хозяйство. Восточные рубежи. Всё серьёзно.
   Петрик сказал, что готов принять.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:  http://www.proza.ru/2015/05/17/1506


Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".