Мольберт

                Мольберт.


Он  стоял  у  мольберта  в  раздумье,  впервые,  взяв  кисть  в  руку.  Непредсказуема  жизнь,  седьмой  десяток  лет  и  после  приснившегося  ему  сна,  где  он  нарисовал  потрясающий  портрет.  Сон  был  так  ярок,  красочен  и  значителен,  что,  проснувшись,  он  уже  не  мог  его  забыть.  И  как  только  открылась  лавка  художника,  не  пожалел  большие  для  него  деньги,  накупил  красок,  кистей,  мольберт  и  подрамники  с  грунтованной  холстиной.


Никогда  ранее  он  не  рисовал,  ну  разве  в  далёком  детстве  учась  в  художественной  школе  которую  так  и  не  окончил  и  сейчас  стоя  перед  мольбертом  задумчиво  смотря  на  грунтованную  холстину,  не  знал  с  чего  начать.


Жена  и  дети  с  сарказмом  отнеслись  к  его  затее,  хорошо  хоть  не  пилили  за  истраченные  деньги.  Жена  с  детьми  ушли  в  магазин,  как  всегда  мотовство  оправдывалось  тем,  что  ходить  не  в  чем. 
И  сейчас  был  подходящий  момент  для  исполнения  своего  сна.  О,  как  это  ночное  видение  жгло  его  изнутри,  Боже  мой,  как  свербило  у  него  там,  внутри,  от  неисполненного  желания.


Взяв  грунтованную  картонку,  он  смешал  несколько  красок,  впервые  ощущая  невероятную  радость  от  полученных  полутонов.  Волшебство?  Ну,  конечно  же,  волшебство,  рука  стремительно  набирала  новые  порции  основных  красок,  они  были  как  ноты  и  он  их  смешивая,  ощущал  в  себе  некую  мелодию,  она  ещё  была  сумбурна,  какофонична,  но  с  каждым  мазком  рука  становилась  твёрже  и  внутри  себя  он  ощущал  некое  озарение.  Осознав  его,  он  уже  не  задумываясь,  сделал  первый  мазок  на  холстине,  и  его  как  прорвало.


Та  незримая  преграда,  мешавшая  ему  воплотить  свой  сон,  прорвалась,  всецело  отдавшись  своему  неистовому  порыву,  писал  свой  невероятный  сон.  Мазок  за  мазком  неистово  ложились  на  холст,  звуча  в  нём  реквиемом  Моцарта.  Он  не  мог  остановиться,  отойти  посмотреть,  как  это  он  видел,  делают  художники.  Нет,  ему  это  не  надобно,  зачем,  он  не  сомневался  в  правильности  того,  что  творил.  А  он  творил  и  это  удивительное  по  своей  силе  чувство  акта  творения,  его  подбросило  в  небеса. 


Сколько  прошло  времени,  его  не  волновало,  он  был  вне  времени,  он  был  над  ним.  Почти,  как  Бог.  Вся  боль,  неуёмность  и  нереализованность  его  жизни,  всё  то,  что  копилось  все  эти  десятки  лет,  вырвалось  из  него  лавиной.  Пот  струился  по  его  лицу  от  того  неистовства  и  от  того  остервенения,  с  которым  он  писал  этот  портрет. 
Сделав  последний  мазок,  его  покинули  силы  и  он,  оседая,  развалился  у  треножника  мольберта,  чуть  его  не  опрокинув.  Выложив  свою  душу,  за  все  эти  прожитые  годы,  он  не  рассчитал  своих  сил.
                *****
Жена  с  детьми,  злая  ворвалась  в  квартиру,  на  её  многочисленные  звонки  супруг  не  открывал  двери,  а  все  руки  заняты  многочисленными  покупками.  Развалившийся  муж  на  ковре  у  мольберта  её  так  взвинтил.  Негодование,  мгновенно  закипевшее  в  ней,  бросило  её  к  мольберту,  и  она  как  споткнувшись,  замерла,  потрясённо  смотря  на  картину,  забыв  обо  всём  на  свете. 

Пожилая  женщина  в  темном  ситцевом  платье,  с  мелкими  букетиками  незабудок  по  полю,   сидела  за  столом  в  тусклом  освещении,  опершись  на  него  обнажёнными  локтями,  двумя  ладонями  держала  блюдце,  из  которого  пила  чай.  Над  блюдцем  вился  парок.  Огромные  невыразимо  усталые  глаза  блекло  янтарного  цвета  смотрели  прямо  в  душу.  Грубые  борозды  морщин,  как  годовые  кольца  на  спиле  дерева,  говорили  о  прожитой  жизни. 


Господи,  как  выразительны  старческие  руки  с  чуть  оттопыренным  мизинцем.   Невероятно  как  поразителен  этот  мизинец,  на  котором  играет  блик  света.  И  несколько  бликов  отражённые  от  поверхности  чая  на  блюдце,  выхватывали  глаза,  в  которых  застыла  усталость  прожитой  жизни,  но  в  них  была  и  любовь. 


Между  локтями  стоял  стакан  в  подстаканнике  с  чаем  и  на  небольшом  блюдце  несколько  колотых  кусочков  сахара.  Легкая  испарина  на  лбу  этой  женщины   была  так  естественна.  Сердце  жены  замерло,  нет,  скорее  оно  хотело  выпрыгнуть  из  неё.  Неотрывно  смотря  на  лицо,  рождавшее  гамму  чувств,  она  понимала,  что  стоит  перед  невероятным  шедевром.


Жена  задыхалась,  сама  творческий  человек,  известный  архитектор  стояла  перед  шедевром,  сотворённым  её  мужем.  Боже  мой,  сколько  мыслей  и  чувств  рождал  этот  портрет,  она  даже  забыла  про  мужа  лежащего  у  неё  под  ногами.


Нет,  нет - этого  не  может  быть,  что  это  его  рук  дел.  Но  она  знала  эту  женщину  по  фотографии  -  это  был  портрет  бабушки  её  мужа,  Марии  Францевны  Фукс.  Подошедшие  дети  ошеломленно  смотрели  на  портрет. 
Сын  обратился  шёпотом.
-Мам — это,  что,  наш  папа  нарисовал? 
                *****
А  их  папа  лежал  мёртвый  уже,  как  час,  отдав  свою  жизнь  этому  портрету.  Создав  свой,  один  единственный  шедевр.

5  сентября  2011