Сон долгой зимы

Нергас вздрогнул и застонал, приняв наслаждение за обычную боль. Новые чувства были мучительны и изумляли. Они переворачивали все его привычное существование. Заставали врасплох тело и разум. То, что он сейчас, вот прямо сию минуту, делал, не содержала ни одна обучающая программа. Так откуда же?.. Из каких генетических дебрей?..

Мир распался на фрагменты и образы, зазвучал, завибрировал, сгустил воздух и свет вокруг двух тел. Перед глазами поплыли цветные пятна, складчатый кожаный покров едва сдержал кипящую кровь, легкие вытолкнули хриплые крики…

Т-йя долго не отпускала его. Отныне его плоть уже не мыслила себя без нее. Так становятся одним целым.  И это предстояло объяснить комиссии по межпланетной этике.

И торговцам, приславшим заказ на отлов и клонирование новых животных в промышленных масштабах. Ценное сырье, как они подсчитали.

…

Небольшая колония на Плутоне давно стала центром галактических научных исследований. Лаборатория Нергаса первой приняла импульс-сигнал с неизвестной планеты. Название, выуженное из многочисленных справочников - Эрец-атла -  ничего ему не говорило. Самым удивительным было наличие нуль-портала в этой глуши.
Привычно завернувшись в кожистые плотные крылья, он расхаживал по ледяному залу. Приземистая, почти квадратная фигура бесконечно отражалась в сплетениях граней застывших стен и в многочисленных конусах и кристаллах. Лед прекрасно сохранял тепло и генерировал необходимую энергию. Нергасу хватало лишь нескольких движений в течение длинных планетных суток, чтобы поддерживать энергетический баланс. Ледяные кристаллы хранили бездну информации о миллионах лет человеческой цивилизации.   Нергас пел, периодически уходя в ультразвук, вызывая нужную информацию.

Чужой импульс был мелодичным, почему-то в знакомой тональности. Он искал похожий отклик во льдах. Информационная вспышка до крайности поразила Нергаса, заставив напрячь кончики ушей. Тональность повторяла звучание планеты Земля, давно затерянной во тьме тысячелетий и закрытой карантинным патрулем для посещений.
Резонанс прокатился по жилам, сердце ткнулось невпопад и забилось в новом ритме.

…

Общение членов комиссии затягивалось. Сигналы многоцветных  редов метались по отражателям и не успевали преобразовывать кристаллические файлы.

- Насколько опасно для межгалактической цивилизации?..

- Карантин в результате череды геопатогенных катастроф  и последующего обледенения…

-  Что за существа там обитают и насколько они разумны?

Вопросы сыпались со всех обитаемых планет Солнечной системы. Безопасность и стабильность хрупкого мира волновала многих. Слишком дорого дался процесс выживания и естественного отбора их предкам, чтобы вот так, просто впустить неведомую угрозу с некогда покинутой всеми планеты.

Биоэтики в изумрудно-зеленом сиянии настаивали, что импульс был послан живым существом. Эфиродинамики предостерегали от попыток исследования Земли, высчитывая предположительное положение континента и концентрацию эфира. Термодинамики угрюмо молчали, всеми своими импульсами создавая фиолетовую завесу трагизма и безысходности. Космогенетики и астрофизики пылали здоровым энтузиазмом, отбрасывая золотисто-пурпурные ментальные вспышки.

…

Нергас мысленно настроил кристаллы ледяного зала на частоту Эрец-атла. Потом завернулся в крылья и лег в стеновую нишу. Острыми зубами надкусил жилы на запястье. Так далеко мысленно он еще не заходил. Сколько понадобиться крови, угадать было сложно. Дымящаяся тонкая струйка выплеснулась и мгновенно вмерзла в лед. Перед внутренним взором потекли бескрайние ледяные пространства заброшенной и забытой планеты. Нергас испытал невообразимый шок от обилия голубого цвета и яркого солнца, но генетическая память услужливо подсказала вторичность реакции и остановила эмоциональный распад. То, что он видел, поражало и заставляло вновь и вновь восстанавливать душевное равновесие.

Жидкость среди льда. Информация переливалась в кристаллах, выдавая ответы на безмолвные вопросы.

Океан. Это называлось океан.

Нергас мысленно активировал ген-хамелеон. Передал подсознанию параметры планеты и условия для жизни. На несколько часов замер в неподвижности, отращивая жабры, второе веко и перепонки. Все всегда идет хорошо, главное – не мешать природе. Удлинил конечности, увеличил объем легких и мышцы. Самым сложным было переступить через все привычки в еде и добавить ферменты для переваривания животной пищи.
Прошелся несколько раз по залу, привыкая к обновленному телу. Машинально лизнул заживающее запястье. Пройдя узкими коридорами, шагнул в нишу нуль-т.

…

Несколько часов Нергас с лабораторным азартом осторожно наблюдал за ними, сидя на узком ледяном карнизе, выступающем над водой. Собственный вес заставлял прижиматься к поверхности и превращал каждое движение в жалкую пародию. Какой он здесь неуклюжий.

Несколько существ с кожей сербристо-голубого цвета и огромными раскрывающимися в коротком полете плавниками показались недалеко от берега. Они издавали резкие надтреснутые звуки, которые ученый перевел, как возгласы радости. И они пели!

Несколько дней провел он на берегу. Дождавшись, пока в воде останется всего одно животное, Нергас тихо скользнул в волны. Моментально почувствовал облегчение от собственного тела. Соленая вода поддерживала его. Первое в жизни купание заставило мозг на несколько мгновений отключиться и пережить ни с чем не сравнимое удовольствие.

…

Он помнил только ее глаза, серые с золотыми искрами, под прозрачной пленкой третьего века. И ее мелодию, с нотами ветра и падающих льдинок. Структура крови впитала информацию живой воды океана, мозг не выдержал этот мощный поток. Нергас забыл, как дышать и двигаться. Ее сильные руки вытолкнули на поверхность его неподвижное уродливое тело.

Очнувшись в ледяной пещере на берегу, он говорил только на их языке. Амфибии, ну конечно. Зачем он, дурак, вообще полез в воду. Мог бы дождаться их здесь.
Т-йя принесла ему рыбу. Разорвав тушку тонкими стальными пальцами, кормила с рук маленькими кусочками. Нергас ждал ее прикосновений, жадно ловил ее взгляды.

Теперь он знал, что такое одиночество. Ему было физически плохо, когда она уходила. А разум метался в отчаянии и страхе, что она не вернется. А еще он понял, что значит любить. Это забытое человечеством чувство лучше всего дало ему понять, что жители Земли не могут причинить зло.
Никто из ее народа не приходил в пещеру. Нергас воспринимал это как должное. Таков обычай. Он чужой, и мог принести беду. Но они видели, как Т-йя относится к нему, и их останавливало чувство деликатности и такта. Еще одна забытая и непостижимая человеческая особенность. Наверное, все это могло сохраниться и открыться вновь только на одной из древнейших обитаемых планет.

… 

Беда не заставила себя ждать. В восстановленные нейронные связи хлынул поток информации из эфира. Все еще существовала комиссия по этике. И торговцы ждали, глотая слюни и потирая потные трехпалые конечности в предвкушении допуска к ресурсам целой планеты.

Нергас обнял Т-йю и тщательно настроился на передачу своего импульса. Зеленого с золотом и таким любимым отныне образом. Пусть члены комиссии видят, как она прекрасна, и как умеет любить. Эти существа не опасны. Ни для кого.
Ответ пришел незамедлительно. Алые сполохи импульсов переполнили сознание. Комиссия по этике приказывала возвращаться в лабораторию на Плутоне, и освободить канал передачи технических параметров для формирования предложения в промышленных галактических масштабах. Они не опасны. О да! И не помеха, стало быть.

Нергас смотрел в глаза любимой. Она доверчиво прижалась к нему. Что ж, здесь тоже сколько угодно льда. И воды.

В эфир ушел черный пульсирующий шар эпидемии и смертельной опасности.