Старина Янус отдыхает... Глава 7

 


                ГЛАВА СЕДЬМАЯ

                Страшный ковер из детства

       Я довольно скоро поняла, что наш побег не увенчается успехом. Хотя бы потому, что мы не знали местности. Социта вела нас одной ей известной дорогой. Но этот путь лежал вверх. Недалеки уже и снеговые вершины. Стало довольно холодно. Хорошо, что у нас достаточно теплая одежда. И все же, я хоть и сельская жительница, но равнинная. В горах на подъемах я выбиваюсь из сил и боюсь затормозить движение.

       На очередном привале, когда мы пожевали сухих лепешек и запили их ледяной водой, Социта вдруг протянула мне мой кулон и крестик.

      -- Возьми, это твое. Магомед-Али хотел у тебя забрать, но я знаю, что нельзя брать чужие святыни, мама так говорила.

      -- Социта, девочка, зачем ты взяла? Как ты не побоялась? Ведь тебя могли наказать за это?

      -- Меня и так собирались наказать. Ахмед сказал Асият, что выдаст меня замуж за хромого Идриса. Он у ваххабитов полевым командиром. У этого старика уже около двадцати жен. А мне нравится  Лема.  Но меня не выдадут за него. Идрис уже калым привез. Жизни мне там не будет.  Да и не хватятся они этих побрякушек. Знаете, сколько у Магомеда-Али таких штучек. Я видела. Несколько. Одной больше, одной меньше, не заметит.

         -- Спасибо, девочка. Я  тронута твоим вниманием. И все же, не рискуй понапрасну. Пока есть возможность, возвращайся назад.

        Меня поддержала  Арина:

      -- Действительно, Социта, тебе лучше вернуться домой. Скажешь, что мы тебя захватили, а ты убежала.

       Но девчушка покачала головой:

       -- Мне пути назад нет.  Все равно убьют. Не  Ахмед, так хромой Идрис. Нет, я с вами до конца. Да и не найдете вы без меня дороги.

        Чуть отдохнув, мы продолжили свой путь. Карабкаться по горным тропинкам, дело не только неприятное, но и опасное. Тут не до окружающих красот. Когда мы добрались до расселины в скале, и Социта протиснулась в разлом, я напоследок огляделась. Вокруг, куда не кинь взгляд, горы. Вершины со всех сторон закрывают горизонт. И мне стало страшно.

     Почему-то впервые осознала, что я могу отсюда и не выбраться. Если до этого мне было жутко и страшно, но все воспринималось как какой-то кошмарный сон, то теперь я поняла, что эти горы, может быть, последнее, что я увижу в своей жизни. На глаза навернулись слезы. Видимо, мои товарки по побегу ощутили то же самое. Мы все как-то притихли. Каждая задумалась о своем. Потом ко мне прижалась Арина и прошептала:

        -- Если тебе удастся выбраться отсюда, не бросай моих детей. Замени им меня. Они никому не нужны. Их отец погиб, ты сама сказала, свекровь никогда их своими внуками   не считала. Она когда-то давно узнала о проделках Марины, и почему-то ее невзлюбила, а  вся ее ненависть мне досталась. Так что мои дети  свекрови не нужны. И вот что еще. Я знаю, кто-то охотится за моими деньгами. Не рискуй детьми. Отдай номера счетов, они спрятаны в шкатулке, Шоколадка знает. Скажи ей, что я приказала. Вот, возьми этот ключик. Он ничего не открывает. Это память. Моя девочка поймет.

        -- Арина, что ты такое говоришь? Ты сама все это сделаешь. Зачем допускать такие мысли?

        -- Не знаю, Ксения. Что-то тоскливо мне. Кажется, что я никогда из этих мест не выберусь. Горы из меня все силы высосали.

       К нам привалилась Социта, чуть слышно прошептала:

       -- Тише, по тропе кто-то идет.

      Тут и мы различили шорох и негромкие голоса. Мужские. Шедшие о чем-то переговаривались. Мы замерли, даже дышать старались через раз. А девочка так напряглась, что, казалось, толкни ее сейчас, она разобьется, рассыплется, как стеклянный сосуд. Все ее тело вибрировало, ее трясло.

      У меня было ощущение, что у нее начинается истерика. Но Социта  сумела сдержать себя. Сильная воля или недопонимание положения? Я, как бывало со мной раньше, в самый критический момент стала ощущать все происходящее как бы со стороны. Словно раздвоилась.

     Вновь заползло в сознание неприятное ощущение, и вылупилась из пустоты как из яйца  трусливая мыслишка: а может быть, ничего этого в реальности нет, может быть, я  страдаю шизофренией, и эти приключения – продукт больного воображения?

     Но рядом тряслась от страха Арина, застыла изваянием Социта. Нет, все это происходит в реальности. Только мозг никак не позволял страху охватить мое существо, отодвигая в глубь сознания это понимание.

      Сколько вот так мы сидели, оцепенев, никто не скажет. Для меня прошли часы, а в реальности, скорее всего, секунды. Голоса утихли, на нас навалилась тишина. И мои соседки тихонько вздохнули. Потом пошевелились. Социта тоненько заскулила. Арина  сразу прижала ее к себе:

      -- Скажи, что они говорили? Они нас ищут?

      -- Да. Они говорили плохие слова. Магомед-Али сердит на Ахмеда. Нас всех будут убивать. Страшно. Не буду говорить. Нас везде ищут. Надо идти сейчас. Утром они пойдут к старому переходу через ущелье. Если не успеем, нас поймают. Идемте сейчас.

      Но нам пришлось посидеть еще некоторое время, потому что пережитой страх сковал наши ноги. Я трусливо думала, будь что будет, никуда не двинусь. Все равно умирать. Так зачем трепыхаться? А потом вспомнила детей, друзей. Как будет без меня мой сын? Он хоть и взрослый, но ему еще требуется моя поддержка. И что будет без меня  с моей маленькой Иркой? Я здесь о ней никому не рассказывала, потому что это мое самое слабое место. Ради нее я сделаю все, что прикажут. Я понимаю Арину. Та готова расстаться с деньгами, и судя по всему, немалыми, лишь бы отстали от детей. У меня нет ни богатств, ни денег, чтобы откупиться.  Но Ирка сейчас с Алексеем. Пусть она будет там. А я постараюсь выбраться живой.

      Социта достала  откуда-то фонарик. Его слабый свет немного нас успокоил, внушил иллюзию надежды на удачу. При свете, пусть самом тусклом и слабеньком, не так страшно. Глаза видят окружающее пространство, и мозг начинает анализировать ситуацию.

      Мы двинулись в глубь разлома. Он очень узкий, какая-то трещина в теле скалы. Видимо, в период массового таяния ледника вода устремляется по этой расщелине куда-то вниз. Мы шли по ее дну, касаясь плечами стенок. А иногда приходилось протискиваться чуть ли не насильно. Меня вновь охватила паника. Я боюсь закрытых пространств. Начинаю задыхаться. И если бы не свет фонарика, который высвечивал впереди проход, не знаю, что бы со мной было. Арина все также шла сзади. Я ощущала ее присутствие. Она помогала мне протиснуться в наиболее узких местах. Да, здесь можно пройти разве что подростку, взрослому человеку такое под силу только в очень сложных ситуациях.

       Я уже отчаялась когда-нибудь выбраться из этого скального плена. Но вот  идущая впереди девочка остановилась, тронула меня за руку. Впереди я увидела мелькнувший огонек. Только потом поняла, что это звездочка. Мы вышли к пролому в скале.

       Социта прошептала:

      -- Стойте здесь, я сейчас посмотрю, что наружи. Сюда никто не ходит. Но нам надо спуститься на тропу и пройти по мостику на ту сторону. Подождите.

      Нам ничего не оставалось, как подчиниться. Все равно я ничего в этой кромешной тьме не видела. После того, как девочка выключила фонарик, единственным источником света для глаз были звезды. А их в трещину проглядывало не больше десятка.

     Социта тенью прошмыгнула в щель и растворилась в темноте. Арина вцепилась в мою руку. Я скорее почувствовала, чем увидела, что она напугана, деморализована. Хотелось ее утешить, приласкать. Но что я могу сказать ей такого, чего она не знает сама. Мы обнялись и прижались друг к другу. Это единственное, что мы могли сделать.

       -- Ариночка, все будет хорошо. Мы выберемся. Давай верить в хорошее. Ты же знаешь, что надежда умирает последней. Пока мы живы, нас не поймали, будем надеяться.

       Неслышно, тенью проскользнула Социта. Она прижалась к Арине, что-то зашептала ей на ухо. Та покачала головой, потом повернулась ко мне:

      -- К  переходу идти не стоит. Социта видела там людей. Она говорит, что есть еще один совсем ветхий мостик, к нему надо спускаться по обрыву вниз. Но надо идти очень тихо. Никто давно туда не ходит. Девочке страшно. Нам придется во всем полагаться только на себя. Вполне возможно, что мы сорвемся и разобьемся. Но у нас другого выбора нет.

     И вот начался наш страшный и потому какой-то нереальный спуск. Небо посерело. Стало поутреннему свежо, хотя и до этого тепла мы не ощущали. Но ветерок усилился. Хотя бы не было тумана.

       Девочка вела нас вдоль обрыва по тропинке, которая  довольно ощутимо спускалась вниз. Я боялась только одного. Если сейчас я оступлюсь или поскользнусь, то мне уже ничто не поможет. Арина опять шла после меня, хотя Соците хотелось быть с ней рядом, и я намеревалась ее пропустить вперед. Но моя товарка отмела все наши просьбы. Она считала, что должна замыкать шествие, так как именно она подбила нас на этот сумасшедший поступок. Она за нас в ответе перед своей совестью. И если с кем-то из нас случится несчастье, она себе этого не простит.

       Мы подошли к широкому уступу, когда из ущелья снизу стал наплывать густой туман. Я успела разглядеть канатный мостик, провисший над ущельем. По такому мы в годы детства ходили во время похода через ущелье к Голубым озерам. Я тогда так и не смогла пересилить свой страх и пройти по этому ветхому и зыбкому сооружению.

        Все побывали на озерах, а я перед мостом караулила оставленные вещи. И в тот день натерпелась страху больше, чем, если бы со всеми переправилась по мостику.

       Сегодня у меня  не было выбора. Но, судя по лицу Арины, я поняла, что и та сомневается, сумеем ли мы пробраться по такому ветхому и хлипкому переходу. Одна лишь Социта была уверенна и деятельна. Она обвязала нас веревкой за талии, и я опять оказалась в середине. С  замиранием сердца я ступила на качающийся мостик. С двух сторон его перилами были истертые временем и многочисленными касаниями рук канаты. Под ногами прогибались гнилые доски.

       Хорошо, что язык тумана поглотил нас в свою пучину и не позволил видеть то, что творилось вокруг нас. Социта шла первой. Она комментировала шепотом каждый шаг, предупреждала, если отсутствовала дощечка. Я передавала ее слова Арине. Так мы передвигались довольно долго. Сознание безысходности ситуации как бы зомбировало меня. Все казалось безразличным, кроме этих, почти невидимых в тумане канатных перил и гнилых досок под ногами.

       Вдруг я услышала сдавленный вскрик, и меня ощутимо дернуло вниз. Я мгновенно  крепко вцепилась в канаты, и только потому смогла удержаться при таком мощном рывке, хотя ноги сразу же соскользнули с гнилых перекладин мостка.

       Социта тут же проскользнула мне под руку и ухватилась за веревку. Я почувствовала, что тяжесть отступила, успела поставить ноги на мостик, но в следующий момент меня опять с силой дернуло.  Сорвалась девочка. Я  осталась одна на мостике, уцепившись руками в канаты и удерживая на себе тяжесть двух тел. Чувствуя, как под ногами прогибается гнилая перекладина. Еще мгновение, и я полечу вместе с ними в ад.

       В этот момент, как шелест ветра, до меня донеслись слова: «Помни, ты обещала, береги моих детей. Прощай». Потом мостик резко качнулся вверх так, что я чуть не сорвалась с перекладины.  Я почувствовала необыкновенную легкость, и в следующее мгновение меня охватил первобытный ужас. Я поняла, что осталась одна на этом свете, что меня больше не существует как личности. Меня покинули те, кто был моей опорой и поддержкой в эти страшные мгновения. Они ушли. Бросили меня. Я ничего не знаю в этом враждебном мне окружающем мире.

        Мне хотелось броситься за ними, ушедшими. Но разум резко охладил мои метания. Мне дали задание. Я должна выжить и уберечь детей. Я обещала. И еще на горизонте сознания появилась Ирка. Она звала меня, смотрела испуганными глазенками, в которых закипали слезы. И я поняла, что не имею права решать  за других.

       Прошло несколько секунд или часов, не знаю. Привело в чувство меня странное колыхание мостика под ногами. Словно кто-то шел по нему. И было совсем непонятно, приближается этот некто ко мне или удаляется. Сознание того, что этот кто-то  является врагом, придало мне сил. Я решилась продолжить путешествие  по мостику, но вот только куда?  Во время предшествующих событий я просто потеряла ориентацию в пространстве. И сейчас двигалась, даже не зная в какую сторону.

        Туман стал рассеиваться. Появился  зыбкий силуэт  берега. И я   побежала по мостику. И с каждым шагом мне казалось, что берег становится все дальше и дальше. Когда, наконец, я добралась до конца мостика, там стоял Мечислав. Я с разбегу уткнулась в его мощную, необъятную фигуру и, наконец, смогла в рыданиях излить весь свой страх и ужас от прошедшей ночи. У меня даже не возникло ни удивления, ни сомнения, каким образом он мог оказаться в этих местах.

       -- Антипкина, откуда ты? Как ты здесь оказалась? – голос Войдовского пробивался в мое сознание как сквозь толстый слой ваты. Вроде и звуки слышны, а смысл не улавливается. Наконец он основательно встряхнул меня и увлек под нависающие скалы.

      -- Славик, как ты здесь оказался? – потрясение от трагедии на мостике меня придавило своей невозвратностью. И только появление  Войдовского помогло выйти из ступора. Но как здесь оказался мой одноклассник?  Ведь не за мной же он сюда явился? Тем более, что он был очень удивлен моему появлению на мосту.

       -- Антипкина. Господи, неужели это ты? Глазам своим не верю. Слава богу! У меня прямо гора с плеч. Иди сюда. Не дай бог, кто-нибудь заметит нас, -- говоря это, Славик втянул меня в подобие пещеры. – Мы здесь не в гостях. Я жду одного человека. Думал, что это он возвращается, а оказалась ты. Рассказывай…

        Я была настолько рада видеть знакомое лицо, что даже не задумывалась, какая причина привела моего одноклассника в этот горный край, где чужие не ходят. Просто потому, что их сюда не пускают. Мы сидели в глубине пещеры, и я рассказывала, как меня украли, и что я делала все это время, и почему оказалась на этом мосту, и что было дальше…

      Дойдя до этого места, я вновь пережила трагедию утраты своих спутниц.

      -- Славик, ты не представляешь. Они обе упали в пропасть. Я сколько могла, держала связывающую нас веревку, а потом она вдруг оказалась перерезана. Арина и Социта даже не крикнули. Как они могли так поступить со мной? Неужели Социта увела Арину, а меня бросили? Нет, не верю. Но  на мосту кто-то  определенно был. Этот кто-то странно крался. Мост  раскачивался…

       В этом месте я сбилась с темы, удивленно взглянула на Славика. Неужели моя догадка верна, и мои товарки бросили меня на мосту, а сами скрылись? Но ведь я ничего не знаю о том, что предпринимать дальше. Куда идти, как выбираться из этих мест. Я даже и не думала о дальнейшем пути движения. Поэтому,  как само собой разумеющееся, я решение этого вопроса сейчас перевалила на более мощные и крепкие плечи одноклассника.

       -- А если бы ты меня не встретила, что бы ты делала? – настаивал Славик. Что я могла ответить? Для меня дальнейший путь был неизвестен. До этого нас вела Социта. У меня была надежда на нее, в крайнем случае, на Арину. Потому что они готовили побег. Они должны были знать дальнейший путь. Я не знала ничего.

         Нашу беседу прервало появление еще одного собеседника. Причем он материализовался как-будто из ничего. Только что никого не было. И вдруг рядом с нами возник мужчина. Мечислав вздрогнул от неожиданности, а уж что говорить обо мне. Я если и не завизжала, то просто потому, что горло сдавило спазмом  страха.

       -- Мечислав, вам надо уходить. Скоро здесь появятся нежелательные свидетели. Забирай подругу, и прямиком отправляйтесь к машине. Меня не ждите. Я задержусь здесь. Надеюсь, ты сориентируешься на местности?

       -- Обижаешь, командир, -- усмехнулся Войдовский. – Все, мы уходим. Увидимся ли?

      -- А нужно? – в ответ изумился мужчина. – Ты всегда сможешь связаться со мной через нашего общего знакомого. Только не особо ему доверяй. Прощайте. Не тяните время, -- проговорив это, он растворился во тьме пещеры. А Мечислав, сразу став очень серьезным, потащил меня вглубь  скалы. Но теперь я уже ничего не боялась. Сказался предыдущий переход. Да и чувство веры в надежное плечо уверенного в себе мужчины сказывалось.

      К машине, запрятанной в густом кустарнике, мы вышли довольно поздно.  Мечислав несколько раз перестраховывался, отклонялся от курса, проверял, нет ли за нами слежки. Все это он мне разъяснил в ответ на мой недоуменный вопрос, не проще ли нам  пройти по дороге до пункта назначения.  Из его объяснений я поняла, что и он здесь находится нелегально. Это только считается, что страна у нас одна на всех. Но есть некоторые места, где чужие глаза и уши совсем не приветствуются. В одном из таких мест мы сейчас и были.

        Машина оказалась потрепанным уазиком. Но для меня в те минуты она была лучше самой крутой иномарки. Потому что теперь мне не придется идти ногами. Я смогу отдохнуть и не думать о том, сумею ли я пройти еще хотя бы километр.

        Под мерный гул мотора я задремала. Сказались напряженные часы прошлых суток. И во сне мне опять пришлось пережить страшные минуты перехода по мосту и исчезновение моих подруг по несчастью. Сейчас, по прошествии некоторого времени, я никак не могла  решить, так упали они  или спаслись. Криков не было, всплеска воды тоже. Может быть, они решили оставить меня, а сами исчезнуть? Но Арина от меня не ушла бы. Я знаю самое главное для нее: где спрятаны ее дети. Нет, что-то странное было с этим их исчезновением. И потом, эти ее последние слова…

      Мне очень не хотелось думать, что они погибли. Может быть, они все же спаслись.  И это непонятное колыхание мостика, словно по нему кто-то пробирался, стараясь не шуметь…

      

        Машина споро катила по уже знакомой Мечиславу дороге. Он давно миновал незримую границу, за которой можно позволить себе немного расслабиться. Свою миссию он выполнил. Антипкина сидела рядом и, сонная, клевала носом при каждом толчке машины. Но Мечислав поймал себя на мысли, что, найдя ее, он ни на йоту не приблизился к разгадке того, ради чего прибыл в этот регион. Где здесь производят синтетический аналог растительного наркотика. Аналог, который не просто привязывает однажды попробовавшего отраву, но и довольно быстро разрушает его организм.

        Только сейчас, проведя несколько суток в этом горном краю, в богом забытых местах,  Войда вдруг понял, что это наиболее удобное местоположение искомого им тайного криминального производства. С одной стороны, война кланов, деятельность террористических бандформирований, не позволяют правительственным структурам тотально контролировать все территории горных массивов и живущее там население.   С другой стороны, все это способствует привлечению  сюда  в качестве бесплатной рабочей силы специалистов-химиков. А исходя из  строго засекреченной информации, имеющейся в структуре Интерпола, в розыске сейчас, как пропавшие без вести, находятся  десятки лиц, связанных с разработкой и производством химических и фармакологических препаратов.

       Однако, как же лихо его выставили из этих мест. За все продвижение в обратном направлении, его ни разу не тормознули. Он не заметил никакой слежки и вообще наличия в этих местах людей.  Все словно вымерло. И не поверишь, что при въезде в горы их только что не сопровождали с правительственными мигалками.

      Хитер Папа Беня. С одной стороны, поспособствовал Войде попасть в интересующий его район, вроде бы помог найти Антипкину, но подстраховался, отправил соглядатая, чтобы Войда не влез, куда ему лезть не следует. Что за цель он преследовал, отправляя его в эти места?  А Увайс, вроде бы и привел к интересующему Войду объекту, но дальше моста так и не пустил. В самое сердце преступного клана не провел, как на то надеялся Мечислав. Что-то, видимо, изменилось в его планах за время их движения в горы.

       Мечислав посмотрел на спящую одноклассницу.  Сейчас она выглядела старой, измотанной и совсем незнакомой. Эти две недели ее здорово подкосили. Действительно, прав Увайс, разве может знать эта  женщина о том, что его не просто волнует, что является основной целью его пребывания здесь?


          Арина шла последней и в какой-то момент вдруг почувствовала, что за ней кто-то осторожно движется. Идущий старался ступать в такт, чтобы не раскачивать хрупкий мостик. Но полностью скрыть свое присутствие не мог.

        Женщине стало страшно. Она поторопилась вперед, надеясь предупредить товарок, но вдруг непонятно почему  потеряла под ногами опору. Даже не поняла, каким образом. Только что нога нащупывала трухлявые доски, и вот уже там ничего нет. Ноги, а за ними и тело проваливаются в пустоту.  Инстинктивно схватившись за поручень, она еще успела прошептать несколько прощальных слов Ксении, и тут же ощутила  что-то противное остропахнущее у своего рта.

       Пришла в себя она неожиданно. Только что мозг посылал сознанию какие-то сигналы в отрывочных образах давних событий, и вдруг все озарилось как вспышкой пониманием того, что она в опасности, что свершилось то, чего она так опасалась: она в руках тех, кто охотится за ее богатством. И в их числе родная сестра. Сейчас Арина отдала бы все свои накопления, только бы оказаться где-нибудь, пусть в самом нищем районе страны, лишь бы с ней были ее дети, а все страшное было уже позади.

       -- Пришла в себя, шалава? – добродушно и наигранно радостно осведомился заросший бородой до самых глаз незнакомец. Судя по выговору, не местный, но по одежде явно принадлежащий какому-то ваххабитскому отряду. Он вздернул свою пленницу за шиворот и поставил на ноги.

       -- Иди, иди, нечего здесь торчать. Сейчас обменяем тебя у Идриса на дурь. Он таких,  как ты, любит. Поразвлекается чуток, потом Ахмеду продаст. Ты ведь от него сбежала? – говоря это, ваххабит подталкивал  Арину в спину, заставляя идти вверх по тропе.

       У женщины на какое-то мгновение на душе полегчало. Пронесло, промелькнуло в голове. Но в следующий момент она поняла, что попала в лапы к тем, для кого издевательства над живыми являются самым острым удовольствием. Сколько случаев рассказывали в ауле о попавших в лапы таким садистам женщинах и детях и о том, что от них оставалось.

        Ужас, это было то, что ощущала она в долгие часы подъема к перевалу. Там в одной из недоступных долин свил свое гнездо очередной недобитый полевой командир. Оттуда он направлял обученных  зарубежными спецами  смертников в ближние и дальние города страны. Для него было все равно, где и как  подорвутся эти уже полулюди, сколько  невинных жертв унесут с собой.

     Главным было то, что под эти теракты Идрису давались огромные деньги, на которые он планировал через некоторое время приобрести в одной из небольших восточных стран себе домик и превратиться в добропорядочного жителя, обладателя послушных жен и кучи детей. Но для этого придется еще какое-то время поработать. А потому ему нужен подручный материал. Желательно бесплатный. Идрис очень не любил тратить свои деньги. Все, что ему пересылали заказчики, он  сразу определял в дело.

        Часто его бойцы, давно уже ни о чем, кроме порции наркотика, не помышлявшие, устраивались в укрытиях на тропах, чтобы захватить каких-либо пленников. Предпочтительнее были женщины и дети. Этих легче сломать, они более внушаемы и быстрее привыкают к наркотикам.
 
        Наиль, уже не первый год живший в горах Кавказа, отправился вниз, в предгорья за очередным пленником. И вдруг, неожиданно для себя, заметил на тропинке трех женщин, передвигающихся без сопровождения, потому и решил захватить их в плен. Командир за каждую даст ему в  достатке героина,  которого хватит  надолго.

     Предвкушая предстоящий кайф, Наиль довольно удачно схватил и обезвредил крайнюю жертву. Но  с остальными получился облом. Вторая из шедших, вдруг кинулась на него с ножом. Он только и успел увернуться и столкнуть ее с моста. Она даже не пикнула. Не утруждая себя поиском третьей, он ухватил свою добычу и потащил в скалы.


         В лагере, в сырой норе, вырытой в скальном уступе, где с относительным комфортом разместился командир бандформирования или отряда возмездия, как высокопарно его члены себя именовали, Арину уже ждали. Как не храбрился перед своими подчиненными Идрис, а с кланом старого Магомеда-Али он предпочитал не связываться. Понимал, что если тот  захочет, в один миг весь его отряд сотрет в порошок. Приходилось идти на договор о мирном сосуществовании. Порой, довольно выгодный. Вот и сейчас. Наиль еще не приволок  свою добычу через перевал, а в долине его уже ждали. И не с пустыми руками.
      Ахмед, сын досточтимого Магомеда-Али привез партию белого порошка, попробовать который вожделели почти все члены банды. Но взамен Ахмед потребовал вернуть всех троих сбежавших из селения пленниц. Впрочем, одну, обещанную Идрису, можно было не возвращать.



       Запыленный уазик, не привлекая внимания, прокатил по улицам приморского поселка и затормозил у одного из домов. Мечислав огляделся по сторонам. В этот предрассветный час улицы были еще пустынны и тихи. Слежка, если и была установлена за ним, велась очень профессионально. По крайней мере, перестраховавшись, он немало поколесил по окрестным поселкам, запутывая след.

       Загнав машину в сарай, Войда разбудил Ксению.

      -- Приехали. Здесь находятся дети. И ты  побудешь с ними, пока я не разузнаю, как обстоят дела с расследованием убийств.

      Они пробрались в летнюю кухню, Войда порыскал по шкафам, достал продукты и быстро соорудил  яичницу и салат. Поставил греть чайник.

       Ксения все это время находилась в состоянии прострации. Она не предпринимала никаких попыток помочь или заговорить. Только сразу же кинулась к умывальнику и долго умывалась и терла руки. Но, когда Мечислав поставил на стол тарелки, без напоминаний принялась за еду.  Она быстро насытилась, выпила чаю и отрешенно откинулась к стене, о чем-то опять задумалась. Такие переживания редко проходят бесследно. Войда не трогал ее. Через какое-то время все войдет в норму. Сам он с удовольствием расправился со скворчащим на огромной сковороде изделием из десятка яиц, покрывших несколько ломтей колбасы. Потом с аппетитом выпил большую кружку кофе. В душе посочувствовал себе, что напиток растворимый. Но на безрыбье, как говорится, и такой сойдет.

       Пора было будить хозяйку дома.


       На мелодичный перелив звонка тут же звякнула защелка и в проеме показалась шоколадная голова девочки. Она глянула испуганными широко распахнутыми глазами. И в них тут же стали закипать слезы. Под ногами у нее вякнула собачонка.

       -- Что случилось? Почему ты открываешь? Где хозяйка? – Мечислав обозлился не на шутку. Сколько ни говори, его распоряжения не выполняются. Где  Евгения Абрамовна? Он четко сказал, детей не оставлять одних.

      -- Евгения Абрамовна в больнице, она с Димой и Светой. А меня дома оставила, -- девочка куталась в халатик и ежилась. Такое впечатление, что ей нездоровится. – Тетя, где вы так долго были? Где мама?

       Я словно очнулась от сна. Передо мной была Беата.  Что я могла ответить? Я сама задаюсь вопросом, где Арина, жива ли она. Только в ушах  до сих пор слышится ее последняя просьба позаботиться о детях.

      -- Бедная моя девочка. Мама жива, но пока не может за вами приехать. Просила меня позаботиться о вас. Вот, она передала мне этот ключик для тебя, -- я сняла с шеи шерстяную нитку, на которой болтался крохотный ключ, и передала девочке. У той сразу градом покатились слезы.

      -- Что с тобой, Беата? Что случилось? Не плачь, -- чтобы успокоить ребенка, я обняла ее, но та вывернулась и бросилась в комнату. Я следом за ней. Нашла в дальней комнатушке, где, видимо, она обитала. Недоумевающий Славик пошел за нами. Я уже заметила, что он плохо переносит ситуации, которые не понимает или, если они не созданы им. Но тут я ему не помощник. Я сама ничего не понимаю. Вроде бы девочка должна обрадоваться весточке от мамы, а она расстроилась еще больше.

       Славика интересовало сейчас другое: где дети? Он привык к исполнению всех своих приказов, и теперь хотел добиться ответа, почему его распоряжение не выполнено. Почему хозяйки дома нет на месте, где находятся вверенные ей дети, что, в конце концов, произошло за время его отсутствия?

        Наконец, справившись со слезами, Беата рассказала, что случилось. Два дня назад по поселку ходили медработники, проверяли наличие детей в домах. Говорят, какая-то инфекция появилась, надо делать прививки.

        Евгения Абрамовна обеспокоилась. Стала звонить своему постояльцу на мобильный. Но он оставался недоступен. Она побоялась, что дети могут заразиться. Когда пришли люди в белых халатах, хозяйка сообщила, что в доме есть дети.

       Мама не разрешала Беате  показываться посторонним, и она спряталась. А Светочка и Дима гуляли в саду. Пришедшие с ними поговорили, сказали, что дети пока здоровы, но дали какие-то таблетки от инфекции. Евгения Абрамовна ими накормила всех за обедом. А вечером у малышей начались судороги. Хозяйка испугалась и повезла их в больницу, но не местную, а в Туапсе, там у нее родня работает. Ночью стало плохо Беате. Но дома никого не было. Ее морозило, тошнило. Потом  приехали мы. О детях и хозяйке она ничего не знает.

       -- Антипкина, тебе не кажется странной вся эта история? – Славик как-то  подозрительно посмотрел на меня, словно я была виновата в случившемся. –  С каких это пор медики ездят по дворам и делают прививки всем детям, к тому же раздавая какие-то таблетки? По-моему, это прекратили практиковать еще в пору нашего детства.  Нет, тут явно что-то другое. И оно меня беспокоит. Втянула же ты меня в историю.  Детей явно пытались отравить. Но почему? И всех ли? Или искали конкретно твоих? Спрашивается, зачем? Что дети могут знать или сделать такого, что их необходимо уничтожить? Меня заботит и другое: как могли выйти на этот поселок? Он ничем не отличается от других…

       -- Может быть, за тобой следили? Хотя, как могли догадаться, что ты вывез детей? Ведь все считали их погибшими… Не знаю, Славик, мне все это так же странно и непонятно, как и тебе, --  я  опять подошла к Беате. Та перестала плакать, но все так же лежала на кровати, сжавшись. – Девочка моя, как ты себя чувствуешь? Тебе плохо? Почему ты так заплакала, когда я тебе ключ отдала. Твоя мама сказала, что он тебе дорог, что ты знаешь, что делать…

       -- Мама умерла. Я потому плачу. Она мне сказала, что если она передаст этот ключик, значит, ее уже нет в живых. А теперь и Светочку с Димой увезли.

       -- Успокойся, Беата, детей мы найдем. Главное, ты должна быть здорова, -- вклинился в наш разговор Славик.

       Я померила девочке температуру, сварила курицу и напоила бульоном. На первый взгляд, девочка выглядела неплохо, но меня все-таки беспокоила ее подавленность. Мечислав  с кем-то созвонился, и через некоторое время в дом приехал молодой мужчина приятной кавказской наружности, оказавшийся детским врачом. Его сопровождал мрачный  качок с бритым черепом и мощной мускулатурой.

      -- Где же наша больная? -- профессионально-бодрым  тоном осведомился он у Войды, здороваясь за руку как близкий знакомый.

       Мечислав провел его в спальню. Следующие полчаса врач досконально обследовал Беату, взял несколько анализов, которые бритоголовый сразу увез. Через некоторое время из лаборатории позвонили и сообщили результат. Арман Аванесович мгновенно обеспокоился, выписал пачку рецептов, дал кучу рекомендаций, что делать в случае ухудшения состояния ребенка, потом вышел во двор  для беседы с Войдой.

       -- Не хочу ни разочаровывать, ни обнадеживать.   Девочке дали какой-то странный препарат. В крови он почти не наблюдается. Остался только шлейф его пребывания. Точно такие же симптомы обнаружены у двоих ребятишек в больнице Туапсе. Там, правда, ситуация посложнее. Девочку советую показать нефрологу. Думаю, у нее что-то с почками.  Конечно, так сразу ничего не определить, нужно полное обследование.

       Врач еще о чем-то говорил с Мечиславом, я не стала слушать. Вернулась к Беате.  Девочка спала. Что за черная полоса в моей жизни?  К чему или к кому не прикоснусь, приношу проблемы или несчастья. Что в моей жизни не так? Почему за мои проблемы страдают невинные? Хорошо, хоть стало известно, что младшие дети живы. Надо  срочно ехать за ними.

       За окном Мечислав проводил врача до машины, подождал, пока тот не отъехал, потом вернулся в дом. Выглядел он мрачным и подавленным.

      -- Как Беата?

     -- Пока спит. Думаю, что она пойдет на поправку.

    -- Нам нужно срочно убираться отсюда. Следует заехать в Туапсе и захватить ребятишек. Я послал туда своего человека. Но, боюсь, он может опоздать. Мне сообщили, что за тобой сюда направлена оперативно-розыскная группа. Кто-то хорошо информирован о месте твоего нахождения. Ты никому не сообщала, что ты здесь?

      --  Да я и сама не знаю точно, где сейчас нахожусь. И звонить мне здесь некому.  Господи, почему они ко мне привязались? Что мне грозит?

     -- Ничего хорошего. Повесят на тебя все свои грехи и недоработки. Они там  провели   очень некачественное расследование. Сами себя сразу убедили в твоей виновности. Или кто-то подсказал. Так что, мой совет: тебе надо скрыться. И по вашей милости я лишился такой удобной легенды. Но… ничего не изменишь. Собирай девочку, едем.

      Я быстро разбудила Беату, она поняла меня с полуслова. Молча собрала свои вещички, подхватила на руки собачонку и вышла во двор. Мечислав куда-то отлучился, но вскоре пришел с соседнего участка. Мы по его команде перебрались через изгородь к соседям, потом наискосок по тропке прошли в конец их огорода и через лаз в заборе оказались на участке, выходящем на параллельную улицу. Там нас ждала шикарная машина, черная, тонированная, огромная. Мы нырнули в ее нутро, Мечислав сел за руль и погнал по шоссе на приличной скорости. Я поняла почему, когда увидела подъезжающие к покинутому нами дому  милицейские  «уазики».

       Машина двигалась по серпантину шоссе вдоль морского побережья. Проскочили знакомые поселки. Я бывала здесь года два назад с дочурой, когда она подхватила  ларингит. Болела она тогда часто, долго.  Не успевали избавиться от одного приступа, как на очереди был следующий. Сведущие люди подсказали свозить девочку на море. И я приехала с ней на пару недель на Черноморское побережье. Остановились в частном пансионате как раз в этих местах. Думала ли я тогда, что опять здесь окажусь, да еще в такой непростой ситуации.

       Беата сидела в уголке салона, стараясь втиснуться в кожаную обивку и раствориться в ней. К груди она прижимала маленькую собачонку. Как ее зовут? Кажется, Белка. Животное крошечное, лохматое, и как я определила, давно нечесаное. Собачонка настороженно смотрела то на меня, то на Славика, и была готова защищать свою хозяйку до конца своей жизни.

      Неужели девочка действительно дочь этого мерзавца Снежка? Сразу определить сложно. Мешает цвет кожи. Но сейчас, вглядываясь в свеженькое шоколадное личико девочки, я никакого сходства не находила. У Беаты  крупные каштановые глаза, оттененные голубоватыми белками,  пухлые щечки, на которых то и дело появляются  ямочки, добавляя девочке непередаваемого очарования. Ротик маленький, и губки невелики. Даже приблизительно чертами она не схожа со Снежком.

    Я залюбовалась девчушкой. От нее идет ощущение такой детской непосредственности, свежести и очарования, что мне понятна гордость матери и ее желание выделить ребенка из массы других. Она действительно напоминает ароматную и заманчивую шоколадку.

     Я постаралась расположить ребенка к себе. Убедить, что мама ее жива, что она найдет способ встретиться с детьми. Наверное, я была очень убедительна, если вскоре девочка прильнула ко мне, а Белка  положила свои лапки мне на руку.

       Въезд в Туапсе я за разговором упустила. Лишь увидев знакомый остроконечный холм с несколькими зданиями на вершине, поняла, что мы у цели.  Славик уверенно покатил по улицам городка, лавируя в вереницах машин, и вскоре подъехал к больнице.

       -- Всем нам там делать нечего. А тебе, Антипкина и вовсе светиться не стоит. Сидите в машине. Снаружи вас никто не увидит. Только не рыпайтесь, – дав, таким образом, ценные указания, он очень проворно для своей массивной фигуры исчез за углом дома.

       Я готова была ринуться следом за ним. Потому что по собственному опыту хорошо знаю, что самое  тяжелое, это ждать и догонять. Все нервы вымотаешь. Но приятель прав. Тут я впервые осознанно подумала: надо же, как быстро я перевела его  в разряд  приятелей. Но тут ничего не попишешь, известно ведь, что неприятности сближают. И еще. Я ему верила. Полностью. Хотя доверчивостью не страдаю.

        Славик вернулся довольно быстро. Один. Сразу же сел в машину и вырулил на автостраду.

       -- Детей в больнице нет, -- помолчав, известил он нас. – С ними исчезла и Евгения Абрамовна. Должен сказать, за сведениями об их месте пребывания  там очередь образовалась.



         Мечислав  по протекции Армана Аванесовича посетил главврача больницы, который  оказался дальним родственником Евгении Абрамовны. Он и просветил Войду, что по поводу детей к нему обратились несколько человек. Среди них известный криминальный бизнесмен Леонид Касовцев, известный в некоторых кругах под кличкой Снежок, представители одной зарубежной фирмы, специализирующейся на усыновлении детей за границу, и… Галина Вяземская, которая объявила, что является представительницей родственников детей.

        Так как проведенные исследования показали, что дети были отравлены, а показаниям своей родственницы главврач доверял, он счел за лучшее переправить их в одно укромное место. Но во время перевозки произошла авария, и дети вместе с Евгенией Абрамовной  исчезли.

        -- Думаю, навестим-ка мы вначале незабвенного нашего Леонида  Снежка. Поинтересуемся, для каких целей ему понадобились дети Романовские. Очень мне с ним не терпится поговорить по душам, -- Мечислав уверенно повернул свой автомобиль на проселок и стал забираться в горы.

     Он был хорошим специалистом. Работая в качестве участкового, изучил все маршруты  движения по проселкам, а уж если кого брал на заметку, уточнял о нем все. Вот и, собирая сведения о Снежке, он выяснил, что тот имеет крутую дачку вдали от любопытных глаз в одном из горных селений. Туда сейчас и направлялся Войда, если не в надежде найти детей, то хотя бы выяснить причины столь повального любопытства народа к детям Романовских.
      

        Дачка Снежка оказалась огромным трехэтажным особняком с четырьмя круглыми башнями по краям и роскошным подъемным мостом через настоящий, заполненный водой, ров, опоясывающий по периметру весь немаленький участок. Мост был опущен. А это значило, что хозяин на месте. У въезда во двор наблюдалась охрана в виде двух массивных шкафов, бездумно жующих жвачку при полном отсутствии в глазах проблесков интеллекта.

      На появление нашей машины они отреагировали  довольно равнодушно, указав дулами автоматов на боковую стоянку. Мечислав, пробормотав ругательство, подчинился. Выбравшись из машины, он что-то несколько минут втолковывал охране, показал бумаги и еще что-то. По-видимому, они остались удовлетворены объяснениями, потому что разрешили движение во двор. А Мечислав, уже сидя в машине, проворчал, что зря он привез нас в логово зверя. Надо было позаботиться о тайнике, где бы мы были в безопасности. Но теперь уже поздно.

       Во внутреннем дворе нас окружили несколько человек с оружием, чуть ли не силой вытолкали из машины и под дулами автоматов повели в дом.  В огромном холле первого этажа нас уже ждал сам хозяин.

       -- О, да вы сама любезность. Привезли мне мою дочь. Очень правильно с вашей стороны. Только на мою снисходительность не рассчитывайте. Я ошибок не прощаю… Заберите девчонку и сделайте анализы. Сразу после этого отправьте ее на корабль.

       -- Рано радуешься Снежок. Я от Папы Бени. Должен тебя огорчить. Кто-то уже раньше меня постарался тебе напакостить. Девчонка теперь не пригодна для употребления. Ее отравили одним очень известным тебе ядом. Почки испорчены. Тебе она ни к чему…

       Черные навыкате глаза Снежка мгновенно налились кровью. Он, брызжа слюной, заорал:

      -- Заткнись, падаль. Убрать его. И эту  тетку тоже. Девчонку на анализы…

      Нас схватили сразу несколько человек. Я успела выхватить у Беаты собачонку. Девочка со страхом и надеждой глянула на меня, и тут же ее закрыли спины охранников. Меня чуть ли не за шиворот поволокли куда-то вниз, в подвал. Мне только и оставалось, что прижимать к груди притихшую Белку. Сзади с грохотом тащили сопротивляющегося Славика. Нас сунули в какой-то чулан, дверь с лязгом захлопнулась, отрезая нас от остального мира.

       В течение двух недель я уже второй раз попадаю в плен, причем оба раза меня таскают как куль, не заботясь о моем мнении.

       -- Что нам делать, Славик? В прошлый раз мне удалось выбраться благодаря Арине. Я обещала позаботиться о ее детях. А сегодня привезла Беату прямо в лапы  этому ублюдку. Что он с ней сделает?

      -- Ничего. Она ему не подходит. Через некоторое время ее приведут к нам, -- Славик был на удивление спокоен. Эта его уверенность придала сил и мне.