Старина Янус отдыхает... Глава 6

                ГЛАВА ШЕСТАЯ

                Я  отправляюсь в горы

       -- Как пропала? Она же вчера вечером была здесь. Куда вы смотрели, олухи? – Мечислав взбеленился не на шутку. Он только что приехал в этот растреклятый коттедж, чтобы успокоить Ксению. Дети спрятаны в надежном месте, и пришла пора рассказать ему о некоторых, интересующих его темах.

      И тут  узнал, что ночью управляющая домом пропала. Никто не видел и не слышал ничего, что проливало бы свет на ее исчезновение. И это было особенно странно, так как дом просто-таки наводнен представителями следственного управления и работниками местного отдела.

      -- Но-но, не зарывайся, капитан, -- цыкнул на него импозантный  Виктор Михайлович, любовно расчесывая перед зеркалом свои холеные усы, -- мы не менее тебя заинтересованы в том, чтобы сия дама была на месте. Но ее нет. Она исчезла. Хотя находилась под надзором. Вон те два босяка ее стерегли. Говорят, всю ночь глаз не сомкнули. А дама-то того, тю-тю, испарилась. Вот и не верь после этого в ведьм и чертей.

         Мечислав взглянул на томящихся в ожидании начальственного нагоняя двух милиционеров. Ночью он видел,  они торчали возле обоих входов в дом. Знали бы они, что в нем есть еще и тайные выходы. Но  теперь говорить об этом бессмысленно. Сам виноват. Надо было заранее побеспокоиться об охране. Хотя тогда как-то не думалось, что Ксения кому-то может понадобиться.  О том, что она сама удрала, он не допускал и мысли. Дети у него, она от них никуда не уйдет.

     Да, решил он, буду исходить из этого допущения. Когда отработаю все варианты в пользу Ксении, тогда пересмотрю установки. Но это потом.

        На правах участкового Мечислав развил бурную деятельность. Даже  следователь  Корзенков ядовито заметил своему коллеге из местного РОВД:

       -- Учись, брат, как надо звездочки зарабатывать. Ишь, как землю роет. А пропала всего-то бабенка довольно таки зрелого возраста. Во, что любовь делает. Чудеса.

       Мечислав в полемику не вступал, про себя думал: «Смейтесь, смейтесь, знали бы вы  все, не так ерничали». В целом, такое к нему отношение окружающих его устраивало,  а насмешки вроде бы давали возможность приставать с расспросами ко всем, кто был ночью в доме. Используя это преимущество, Войда зажал на третьем этаже что-то вынюхивавшего там Леню Снежка. Тот вначале взъерепенился.

       -- Ты, на кого колеса катишь, мент, -- Леня был не то чтобы удивлен, скорее, раздосадован тем, что его оторвали от дела. И по ходу хотел от этого белесого толстяка отмахнуться как от надоедливой мухи. Но не тут-то было. У Войды оказалась прямо-таки бульдожья хватка. Он затащил сопротивляющегося Снежка в один из чуланов  рядом с гладильной комнатой, где и прижал по полной программе.

      -- Не рыпайся, черномазый, прости господи, мою неполиткорректность. Где моя приятельница? Что ты здесь ошиваешься второй день?  Если сейчас же не докажешь мне свою непричастность к ее исчезновению, я вытоплю из тебя все твое  паршивое сало.

       -- Не имеешь права, ты знаешь, кто я? -- пискнул полупридушенный  Снежок. – Стоит мне только крикнуть…

      -- Не советую, -- Войда бесцеремонно обыскал своего противника и вытащил пистолет и пару ножей,  один из которых тут же приставил к ребрам своего пленника, -- ножичек знатный, чай, знаешь, как он легко войдет между твоих ребер? Сразу ты не умрешь, я сделаю так, чтобы ты помучился…

      -- Что ты от меня хочешь? – пошел на мировую Снежок. Он лихорадочно продумывал несколько линий поведения, пытаясь угадать, какая из них будет правильной. И сам же мысленно отвергал одну за другой. Он считал подлость по отношению к остальным наиболее приемлемой нормой отношений. И впервые понял, что сейчас это не прокатит. Этот жиртрест, как он про себя именовал участкового, знает его и видит насквозь. Этого не проведешь. И не справишься. И, главное, кто на него наезжает? Какой-то вонючий мент. На него, перед которым шапку ломает областное начальство. Пусть только отпустит, он ему покажет.

        Меж тем Войде надоело ждать, когда же его пленник, наконец, разродится откровениями, и он легонько пошевелил ножом, отчего Снежок охнул и мгновенно посерел, почувствовав, как по ребрам потекла струйка крови.

      -- Я жду. Что ты здесь делаешь? Где домоправительница? – на этот раз тон участкового не предвещал ничего хорошего, и Снежок решил признаться. Все равно, когда-нибудь он хитростью или другим путем вырвется из лап этого бугая, и вот тогда   отыграется за все свои страхи. Посмотрим, чья возьмет, и кто будет плакать кровавыми слезами. Уж он, Снежок, сделает все, чтобы этот мент получил по полной программе. Но сейчас надо покориться.

       Войда был раздосадован. Рушились все его планы. А тут еще дети. И эта замухрышка одноклассница куда-то пропала. И он чувствовал всем своим нутром, что пропала она не случайно. Что за этим стоит что-то значительное. Не просто так на его пути  появляются эти знаки в виде кулонов, брелоков, паролей. Судьба ведет его по следу. Но кто-то все просчитывает на шаг раньше его…

       Он чувствовал, что в его рафинированной душе западноевропейского наркополицейского против воли вздымается темное, бесформенное пока, чувство ненависти и злобы первобытного охотника, загнанного диким зверем в угол и ищущего   возможные варианты спасения.

        Давно, очень давно не посещали Мечислава эти чувства. Он научился их гасить, прятать в себе, стыдясь взрывов эмоций в ответ на любую  несправедливость. У себя в Швейцарии он давно уже решал все вопросы через юристов. А в случае неконтролируемой волны возмущения, не говоря уже о более острых чувствах, обращался  к личному психотерапевту Мадлен. Та умела внушить ему беспочвенность и бесперспективность таких его актов протеста.

          Но тут не было ни его адвоката, ни  психотерапевта Мадлен. Ему никто не мешал, никто не останавливал. И Мечислав вновь почувствовал себя на поле боя, где против него, как в детстве, стояли серьезные противники, использующие запрещенные приемы. Для которых подлость, продажность, рвачество, подстава были  нормой жизни и основным оружием против неугодных. Как в детстве он вновь видел насквозь все эти недомолвки, усмешки, подхалимские ухмылки, за которыми читалось желание ударить в спину сопернику. И все это воспринималось окружающими как доблесть и чуть ли не достоинство.

       Этот трус Снежок явно из той же породы. Ишь, как юлит. А чуть зазевайся, сразу кишки по ветру пустит. Ну, нет, Мечислав не доставит ему такого удовольствия.

       Войда сильнее придавил покрытую курчавым войлоком голову противника и вдавил в ребра клинок. В области желудка у него вдруг образовалось и всплеснулось острое чувство ликования от мгновенного ощущения вседозволенности. Вот еще чуть-чуть, и этот изнеженный ублюдок взвизгнет резаным поросенком и перестанет существовать. Мир избавится еще от одного паразита. Но он сразу же осадил себя. Он не бог, чтобы решать такие вопросы. И ему необходимо выяснить, куда исчезла Ксения.

        -- Давай, не тяни, пока я не разозлился и не выпустил из твоего хилого  тела  все потроха, -- Мечислав был рад, что смог справиться с мороком, на мгновение охватившим  его разум. Что-то в последнее время ему все чаще вспоминаются полуживотные чувства мщения, кровной мести, наказания противника. То ли так обстановка действует, то ли природа Кавказа такова, то ли воспоминания детства всколыхнули незаживающие раны детских унижений.  Еще не хватает, чтобы он превратился в банального убийцу.

       Но эти мгновения действительно напугали Снежка. Тот пережил ужасный момент, когда его от смерти отделяло только желание или нежелание этого толстяка произвести лишь одно движение. Оно лучше всех уговоров убедило Леню в тщетности попыток вывернуться. Сейчас речь шла о том, как бы сохранить свою шкуру.

       -- Если ты о домоправительнице, то здесь паслись пацаны Магомеда-Али. Мы изредка с ними пересекаемся. В общем, у нас бизнес разный. Но бывает, просим помочь  в некоторых делах. Они старались не светиться, но я кое-кого знаю. Что им здесь было нужно?  Думаю, ответ тебе ясен. Из наших никто этой теткой не интересовался.

       -- Это точно? А почему ты здесь торчишь? Что за интерес?

       -- Он касается только меня. В доме была моя дочь. Она мне нужна. Как отец я имею право распоряжаться ею по своему усмотрению…

       Войда с новым интересом оглядел это тщедушное тельце шоколадного цвета с бараньей шевелюрой. Ты подумай, какой собственник. Интересно, для каких таких дел понадобилась ему дочь, о которой знать не хотел столько лет. Не в этом ли разгадка?

       Но потом Мечислав отложил эту мысль на потом. Сейчас его интересовало, куда пропала Ксения. Пригрозив дезорганизованному Снежку, что если увидит того возле дома или паче чаяния узнает, что тот замышляет что-то против него, уготовить казнь египетскую, участковый покинул дом. Он не сомневался, что подонок  Снежок  сразу же начнет против него интриговать, но плюнул на все последствия. Главное, найти Ксению. Ведь за время пребывания в доме Войда не увидел никаких телодвижений своих коллег по поискам пропавшей домоправительницы. Все занимались только разработкой версий двух убийств, все больше склоняясь к тому, чтобы повесить их на сбежавшую Антипкину.

       Снежок оправдал ожидания Мечислава. Как только он испарился из дома,  Леня сразу же бросился к следователям с претензией на то, что в доме его хотели убить. Но оба следователя и представитель  областного следственного комитета, презрительно его оглядев, послали  по вполне известному адресу.


        Галина сидела перед зеркалом с пинцетом в руке в тщетной попытке придать бровям  благородный изгиб удивления. Как у любой брюнетки, брови у нее были густы и широки. Бороться с нежелательными волосками приходилось постоянно. И было непонятно, кто кого брал измором. Сегодня Галина собиралась в кафе с давним приятелем, перманентно пребывающем то в качестве любовника, то друга семьи, то мужа. Сейчас он находился во втором качестве, но надеялся  в скором времени плавно перебраться в третье. Как раз в данное время Галина находилась в стадии развода с очередным супругом и откровенно намекала приятелю, что его мечты вполне могут оправдаться.

        Оглядев себя в зеркале, Галина осталась довольна. Она все еще хороша собой. Крупная, статная, не утратившая обаяния и четких форм фигуры брюнетка с персиковой кожей и глазами  горной серны. Даже сейчас она все еще напоминает даму с картины Крамского «Неизвестная». А было время, когда кое-кто считал, что эта картина написана с нее. Правда, в последнее время она все больше предпочитала светлые волосы. Уж очень не хотелось демонстрировать седину. Да и темный цвет ее старил.

          Жизнь казалась приятной во всех отношениях. И все-таки, нет-нет, да и схватит за душу какое-то томление. Испуг не испуг, но некоторое беспокойство.

          Ее тяготило некое тайное обстоятельство, вспоминать о котором не хотелось, но оно само то и дело всплывало в памяти. Конечно, она действовала  в первую очередь в своих личных интересах и  интересах  детей, но получалось, что за счет приятельницы. Это не давало ей покоя. И она нет-нет, да и возвращалась мыслями к Ксении. Сейчас Галина  уже  жалела, что польстилась тогда на деньги и связалась с этим проходимцем. Кто же знал, что так все обернется.

         И чтобы как-то оправдать себя в своих же глазах, Галина обвиняла в душе  эту глупую Ксюху, которая так бездумно сразу же согласилась на ее предложение. Вяземская кривила душой, стараясь забыть, как она чуть ли не шантажом, выкручиванием рук добивалась согласия школьной приятельницы.

        Да и этот шут Виталий был тогда так сверхубедителен.  Он и просил немногого: чтобы Галина пригласила к себе погостить на лето  давнюю приятельницу. То, что они давно живут в разных городах, при разных интересах, его не останавливало. В конце концов, он предложил такие деньги, от которых никто не смог бы отказаться. Было, правда, одно обстоятельство. Вяземская давно уже служила в качестве домоправительницы в одном элитном коттеджном поселке и своими хозяевами была очень довольна, бросать работу даже ради таких денег не собиралась. И вот этот придурок предложил устроить на это место ее ненормальную приятельницу.

      Галине и места было жаль, и деньги позарез были нужны: дочь опять впуталась в  неприятную историю. Но Виталик  быстро разрулил ситуацию. Договорился с хозяйкой коттеджа о том, что на лето место Вяземской займет ее подруга. Как уж он уломал строптивую Романовскую, один бог ведает, но от Галины требовалось только уговорить эту глупую Антипкину. По школе та слыла робкой и какой-то забитой девчонкой. Галина тогда часто ее брала под свое крыло. Не всегда, правда, только когда было выгодно. С ней в дружбе была еще  Танька Горштейн. Вот уж никто не подумал бы, что эта трусиха Антипкина  могла вставать на защиту  рыжей  дылды Таньки.

       И как при таком характере, при всей этой своей трусости  Ксюха умудрилась поступить в институт и получить образование? Вяземская разок попробовала сунуться в институт, но там за поступление потребовали такие бабки, что никакое образование их не возместит. Вот Галина и решила добиваться благосостояния другим способом. И то сказать. Чего добилась Антипкина после окончания вуза?  Всю жизнь проработала в какой-то сельской школе. Впрочем, Вяземской не особо интересно было знать, где и чем занимается бывшая  школьная приятельница.

       Галина решительно встала из-за столика. Еще не хватало голову забивать чужими проблемами. Она не толкала эту Ксюху под руку.  Пусть теперь сама расхлебывает. Надо же такой дурой уродиться, чтобы впутаться в криминальные истории. Пусть сама доказывает, что не верблюд.

       Надев легкое платье, вполне приличествующее  случаю, Галина  вышла из дома. Увидела стоящее у обочины такси и подивилась, как сегодня оперативно диспетчер откликнулся на  заказ. Видно, подействовал ее разгон в прошлый раз, когда пришлось ждать машину почти полчаса.

       Элегантно опустившись на заднее сиденье, Галина небрежно  бросила:

       -- Шеф, гони  к «Космосу».

      -- Что ж, ты, Вяземская, одноклассников не узнаешь, -- в ответ насмешливо спросил водитель. И только в этот момент она, наконец, обратила на него внимание. В этом грузном, седом мужике за рулем она не могла признать никого из бывших одноклассников. В принципе, она почти всех их держала в поле зрения на случай какой-нибудь необходимости. А вот этот был ей совсем незнаком.

       -- А вы, простите, кто будете? – осторожно осведомилась Галина.  Никогда не знаешь, что принесет новое знакомство. Может это кто-то из параллельного класса. Помнится, она в свое время была влюблена в одного мальчика. Теперь, сколько ни пыталась, так его следы и не нашла. Как в воду канул. Не он ли, случаем?

       -- Вяземская, ты же не Антипкина. Ксения и то меня узнала, а ведь не дружила со мной. А тебе стыдно. Неужели я так изменился? – мужик явно напрашивался на комплемент. И тут до Галины дошло. Ксения ведь ей говорила о работающем в милиции Славке Войдовском. Вот только, неужели, этот  толстяк и есть Славка?

        -- Славик? – полувопросительно уточнила Галина. Тот довольно заржал:

       -- Ну, наконец, признала одноклассника. Сама ведь приглашала к себе. А может быть,, Ксения перепутала?

       -- Да, нет. Просто все так неожиданно. Я не думала, что ты так вот  запросто решишь вспомнить молодость и навестишь меня. Ты, вроде бы, в органах служишь? Слышал, что  Антипкина вытворила? Говорят, двоих порешила.

      -- Да говорят… -- как-то неопределенно протянул Войдовский. – Ты не спешишь? Может быть, посидим где-нибудь, вспомним  школьные годы? Ты непротив?

      Галина быстро взвесила все плюсы и минусы этой встречи. И решила, что ее старый  приятель может и подождать. С ним все и так было ясно. Там никаких интересных комбинаций не предвиделось. Наоборот, все было пресно и предсказуемо. А здесь вполне может закрутиться неплохой романчик. Хоть этот Войдовский и не в ее вкусе, но на безрыбье, как говорится, и такой сойдет. Поэтому она тут же подобралась в ожидании необременительного и желанного для души и тела флирта.


         Войда в душе усмехнулся. Ну, до чего же предсказуема эта Вяземская. Она и на том свете в первую очередь будет думать об удовольствиях, о мужчинах, а потом уж о душе. Ну, что ж. Не будем ее разочаровывать.

      Дав себе, таким образом, установку к действию, Мечислав оправдал все ожидания Галины. Правда, раза два он назвал ее Галкой, что скребануло ее по сердцу. Она еще в школе возненавидела этот вариант своего имени, узрев в нем намек на  жгучую чернявость кос и сравнение с  наглой птицей.  Уже в младших классах она путем  раздачи тумаков и подзатыльников вбила в умы одноклассников, что ее зовут только  Галиной и никак иначе.

        Мечислав с удовольствием провел вечер в обществе давней приятельницы. Повспоминали о проделках, которыми доводили учителей в средних классах, о том, как вдвоем учились сексу, а потом совращали менее опытных одноклассников. Галина так уверилась в своей неотразимости, что уже строила планы на дальнейшее времяпрепровождение. Мечислав был не прочь поддержать ее в этом заблуждении.

        Но основной причиной этой встречи для него все-таки была Антипкина. Он еще в поселке вспомнил рассказ Ксении о том, как ее уговаривала Вяземская приехать  помочь с работой. Вроде бы она сломала ногу. Но, пригласив одноклассницу на  быстрый танец под зажигательную музыку, Мечислав отметил, что та  очень даже неплохо исполнила его на высоченных каблуках. При этом ни разу не поморщилась. Скорее всего, у  Вяземской был не перелом, а простое растяжение. Судя по тому, как Галина сохранила фигуру и весь внешний облик, особо она не напрягается,  работой себя не утруждает, живет для себя любимой, следит за здоровьем. Вполне могла заморочить Антипкиной голову, заставить ту вместо себя повкалывать, пока  будет отдыхать.

        Вечер подходил к концу, а Мечислав все не решался задать свои коронные вопросы. У него было чувство, что Галина что-то недоговаривает. Что-то скрывает.

        -- Ну, что, котик, покатим ко мне? Или, может быть, ты пригласишь меня к себе? – в голосе Галины появились собственнические мурлыкающие нотки. Особенно после того, как Мечислав вытащил из кармана увесистую пачку банкнот, расплачиваясь за ужин. Деньги он продемонстрировал неспроста. Был уверен, что его визави купится на такую демонстрацию его состоятельности.

        И она клюнула.

       -- Давай, к тебе, -- лениво потянувшись в водительском кресле, Мечислав дал понять Галине, что он ей полностью доверяет и его вполне устраивает ее предложение. Его внедорожник торопливо покатил к уже знакомому дому.

        Но если Галина надеялась, что приятный вечер закончится не менее увлекательной ночью, то тут она просчиталась. Едва оказавшись в доме, Мечислав сразу сменил тактику общения и устроил бывшей однокласснице форменный допрос.

       Довольно откровенно отцепив руки чуть ли не повисшей на нем Галины, Мечислав  безразлично бросил разомлевшую женщину в кресло:

      -- Хватит, Галина, поиграли и довольно. У меня к тебе есть пара вопросов. И касаются они, как ты понимаешь, нашей общей знакомой Ксении Антипкиной. Так как именно ты стала причиной ее приезда в элитный поселок, мне бы хотелось знать, какую цель ты этим преследовала. Судя по сегодняшнему вечеру, разговор о травме ноги здесь не прокатит. Так что на самом деле двигало тобой, когда ты уговорила Ксюшу заменить тебя в доме?

      -- Ой, ну что ты такой противный, Славик! Подумаешь, устроила давней приятельнице несколько недель отдыха в приморской зоне. Да она меня благодарить должна за такой подарок. Что она там видела, в своей деревне?

       -- И что она увидела здесь? То же самое, только вдали от дома. Нет, Галина, ты недоговариваешь. Тебе для чего-то нужно было вместо себя поставить какого-то козла отпущения. Значит, ты что-то знала. Чего-то боялась.  Чего именно? Не того ли, что произошло в доме? Кто тебя предупредил об этом? – Мечислав настойчиво вбивал в голову  сидящей в кресле  ошарашенной Галины вопрос за вопросом. Та просто не представляла, чем закончится этот разговор.

       Завершился  он за полночь. Мечислав умел быть убедительным. Это Галина поняла довольно быстро, как и то, что ей проще все рассказать добровольно.


       Ничего нового от Галины Мечислав не узнал.  Вернее того, что проливало бы свет на исчезновение Ксении, и куда та могла деться.  Оставался еще один возможный источник сведений. Только на этот раз наскоком его не возьмешь. Папа Беня не тот уровень, где Мечислав может себя чувствовать хозяином положения. Да и Снежок, наверное, уже нажаловался на его жестокое обращение. Но больше источников столь специфической информации у него здесь не было. Выходило, что в любом случае ему предстоит поход к местному наркобарону.

          Мечислав под утро вернулся в свою квартиру. Наметанным глазом отметил, что здесь опять побывали гости. Обыски, сделанные очень тонко и грамотно, он замечал и раньше. Относил это на счет специфики своей работы. Кому-то  неймется его длительное присутствие в регионе. Но так было раньше. Теперь обыск свидетельствовал о том, что в квартире ищут следы его связи с Антипкиной. Интересно, кому она перешла дорогу? Да и какую вообще опасность она может для кого-то  представлять?

      Мечислав решил не загружать голову своими проблемами. Ему нужно было отыскать Ксению. Она пока единственный реальный источник информации о поставках наркотиков через крымские базы.

      Приведя себя в порядок, Войда отправился в кухню. Здесь ему приходилось самому стряпать завтраки. Обедал и ужинал он обычно  где-нибудь в поселковой забегаловке.  А вот по утрам он обожал большой жареный ломоть мяса с кровью и яичницу. Не взбитую миксером непонятного цвета пену, а настоящую глазунью, где белок в меру прожарен, а желток полужидкий и так приятно растекается во рту.  Затем  по своей швейцарской привычке сварил в турке кофе с пенкой. С удовольствием запил им свой завтрак и с благодушием понял, что жизнь по-прежнему хороша. Потом созвонился со своим источником в краевом управлении и договорился об организации ему второй встречи с  Папой Беней.

      Старый бандит, ставший на старости лет главой большого криминального клана, на этот раз не стал перед ним демонстрировать своей власти. Поставить на место он мог любого,  когда и как хотел. Мечислава он уже испытал, а потому не стал играть перед ним   комедию. «Шестерки» ему уже все, что его интересовало, доложили.

       Сдвинутый на почве здоровья Снежок прибегал с жалобой на самоуправство Войды, но  Папа Беня его слушать не стал. И так понятно, что этот шоколадный идиот по привычке влез не туда, куда нужно, потому быстро отправил его домой, напомнив, что нечего было мельтешить перед глазами у оперативников. Хорошо, что просто турнули с места преступления, могли бы и засадить как подозреваемого.

       Папе Бене хотелось узнать от Войды, что же в самом деле творится в этом роскошном особняке, куда ему, при всей его популярности в крае, хода не было. Никак не получалось наладить контакт с хозяевами дома.

       -- Что ты хочешь узнать от меня, мент? – сразу приступил он к делу, как только один из охранников ввел Мечислава. Правда, на этот раз в комнате уже были два кресла. Одно занимал старик, другое он предложил Войде.

      -- Папа Беня, кто такие Магомед-Али и его люди? Почему они так заинтересовались какой-то учительницей, в свободное время подрабатывающей прислугой  у богатых? Зачем она им? Или она не та, за кого себя выдает? Вы же здесь самый авторитетный человек, вам все и обо всех  известно.

       -- Не льсти, не куплюсь. Молод ты еще, мент, и глуп. Хоть и голова уже седая. Много чего хочешь знать. Горяч не в меру. Таких у нас не любят. Обычно, такие шустрые плохо кончают. Но тебе я помогу. Знаю, что не наш ты. Откуда, не спрашивай. Ты свое дело делаешь, я свое. Удивило меня только, что у тебя может быть общего с этой прислугой из дома Романовских?

       -- Да ничего у меня с ней нет. Учились вместе. Потом здесь увиделись. Заинтересовало меня, что у нее на шее медальон такого же  типа как у меня брелок. Хотел  поговорить о нем, а она исчезла. Да еще эти убийства… Папа Беня, расскажите, если знаете и что можете, обо всем этом.

        -- Много хочешь, мент. Но так и быть. Дела эти давние, послевоенные. Еще той войны, отечественной. Много тогдашние правители бед натворили. Не нам их, конечно, судить, а тем, кто тогда пострадал. Власть они народу показывали, людей ломали. Те свою правду искали. Кто как мог. Тогда многих отсюда,  с Кавказа, из Крыма в Казахстан, Сибирь отправляли. Где-то там образовалась группировка единомышленников. Они против власти боролись, только своими методами.  Говорят, командовала всем этим одна девка. Хоть я и не верю этому. Не такие там были люди, чтобы женщину слушать. Но легенда такая была. Вот Магомед-Али один из таких, он в то время начинал. Сейчас он уже давно старец. Дела ведут его сыновья. В последние годы мы с ними не пересекаемся, у каждого свои интересы.

       Папа Беня замолчал. Дыхание его после длительного монолога несколько сбилось. Мечислав отметил в душе, что старик явно серьезно болен. Но вслух ничего не сказал.

       -- Магомед-Али долгие годы специализировался на торговле людьми. Особенно развернулся в последнюю войну. Крали всех подряд, брали пленных, вывозили людей из других областей страны, за всех требовали выкуп.  Дело поставлено было нешуточное. Сейчас больше на девках и малолетках  зарабатывают. Но иногда и на заказ  работают. Твоя Ксения под эту категорию подходит. Кто-то ее заказал. Его ребята ее умыкнули. Вероятно, она сейчас в его высокогорном ауле находится…

       -- Как туда попасть?

      -- Какой ты нетерпеливый… -- старик закашлялся. –  Я могу рассказать тебе, как туда добраться, только будет ли это выходом из положения? Попасть туда легко, намного сложнее выбраться…

       -- Это мои проблемы. Если расскажете, буду вам чрезвычайно благодарен.

      -- Нужна мне твоя благодарность. У меня свой интерес в этом деле. Очень уж обнаглели эти кавказцы, орудуют как у себя дома, страх забыли.


       Не так прост был Папа Беня, каким хотел представиться Мечиславу Войде. Он вообще по жизни был лицедеем. Ему бы в театре, а еще лучше в цирке работать. Но не сложилось.  Сам он часто задумывался, а не прогадал ли в свое время, может, лучше было стать актером. Потом, поразмыслив, все-таки приходил к решению, что другой судьбы, кроме той,  что была ему уготована, он и не пожелал бы.

       Старик был смертельно болен. Он это знал точно. Да и попробовали бы ему что-то не сообщить. Это перед некоторыми своими посетителями он притворялся этаким добреньким деревенским старичком, несколько наивным и недальновидным. Будь  на деле таким, не создал бы сеть увеселительных заведений и наркопритонов по всему побережью. Его состояние насчитывало огромные суммы с множеством нулей в мировой валюте, десятки дочерних предприятий в южных странах, сотни лично преданных ему сотрудников…

        А он хотел большего. Того, чего добилась эта мифическая Гречанка. Он хотел неограниченной власти. Просто потому, что ее у него пока не было, и видимо уже не будет.

       Начинал Папа Беня в шестидесятых  простым цеховиком. Был отличным портным. Умел пошить вещи не хуже, а порой на порядок лучше, чем привозимые контрабандой из-за рубежа.  И однажды ему пришло в голову наладить подпольное производство одежды под заграничную. Быстро столковался с кем нужно о доставке тканей, фурнитуры.

       Его вещи расходились на ура. А заграничные лейблы добавляли  изделиям не только стоимости, но и определенного лоска. Поняв, что отрыл золотую жилу,  тогда еще совсем молодой Альберт Геворков стал качать из нее деньги.

     Здесь, на южном побережье Кавказа всегда было много отдыхающих, места были популярными в определенных кругах, часто криминального направления.  В связи с этим ощущалась определенная потребность в специфических увеселительных заведениях.

       Приезжающие отдохнуть от трудов праведных стремились спустить заработанные деньги на что-то поострее, находящееся на грани нарушения закона. Были и люди, считающиеся с законом не в ладах. Некоторым хотелось запредельной остроты ощущений.

        Геворков  к тому времени уже ступил на скользкий путь криминала. Под его началом действовали несколько полукриминальных швейных цехов, выпускающих очень качественные подделки зарубежного ширпотреба. Он взбирался по крутой карьерной лестнице. Стал со временем директором швейной фабрики, потом  швейного объединения. Но и о своей первой профессии не забывал. Под его руководством шились наряды всем женам краевых руководителей. Не брезговало его продукцией и само руководство. Из его ателье выходили костюмы, в которых не стыдно было показаться в зарубежном высшем обществе.

       Но мало кто знал, что в это же время он занимался и другим, не менее впечатляющим делом. Альберт понимал, что на законных основаниях выше уже имеющегося статуса он не прыгнет. Кроме денег нужны были и другие отличительные особенности, чтобы вырваться в элитное высшее общество страны. Это только на первый взгляд казалось, что все вокруг равны и имеют равные возможности. На деле элита очень неохотно впускала новичков в свой круг. Обычный портной из приморского городка, как бы ни хотел, не мог пробиться в первые ряды. Для всех высокопоставленных чинуш первого порядка он был только портным, обеспечивающим их качественной и удобной одеждой и не более того.

       И тогда Альберт принял решение стать первым в другом, теневом обществе. Правда, и там были свои драконовские порядки и требования. Но пробиться в высшие эшелоны криминальной власти оказалось проще.

       Под его неусыпным руководством расцветала современная сеть полулегальных притонов. Проституция недаром считается самой древнейшей профессией. Она всегда существовала и будет процветать еще очень долго. Но Геворков привнес много нового, современного в процесс  продажной любви. Кому-то из его полулегальных криминальных посетителей требовался экстремальный секс, кому-то услуги иного плана. Увеселительные заведения действовали по принципу: для дорогого клиента нет ничего невозможного.

        Наркотики на юге всегда считались чем-то обычным. Одним из расслабляющих средств, позволяющих забыться от опустошающих безрадостных будней. Наркопритонов в портовых городах  и тогда было в достатке. Но до некоторого времени в суть того, как за счет этого обогатиться, окружение Геворкова, теперь уже Папы Бени, не въезжало.

     В какой-то момент сам глава преступного клана узнал о деятельности равнозначной крымской группировки под руководством Гречанки. Было  время, когда оба руководителя соперничали. А потом неожиданно для себя Папа Беня понял, что  его группировка стала частью единого преступного синдиката.

      Он не возражал, как ожидали того его подручные, потому что сразу понял выгоду от этой сделки.

      С этого момента его интересовало только дело. Деньги потекли к нему сами.  Настало время, когда он мог бы и отойти на покой. Но руководство подведомственными ему криминальными объединениями взбадривало его измученное болезнью немощное тело, позволяло мозгу действовать, интересоваться жизнью. 

       Папа Беня никогда не задумывался о том, кому достанется его дело. Оно принадлежало только ему,  было тем смыслом жизни, ради которого он мог идти в тюрьму, убивать, предавать, продавать, лишь бы затем опять заниматься тем, что умел.

     В своих наследниках он давно разочаровался. Никто из детей никогда не интересовался, что волнует отца, ради чего тот живет. Все они очень быстро  перешли в категорию потребителей, не задумываясь о том, как отец добывает деньги.

      Семью он обеспечил, детей и внуков пристроил в престижные учебные заведения. Все они осели за рубежом. Никому из них он не доверил бы  дело всей своей жизни, знал, что таких высот, как он, они не достигнут. Так зачем тогда им портить жизнь. Его судьба -- это игра со смертью.

      Но пока еще жив, это было его заветным желанием, о котором никто из его окружения даже не догадывался, он пытался добиться того, о чем так  страстно и безнадежно мечтал: о безграничной власти над остальными членами  огромной корпорации, созданной когда-то Гречанкой.

     Одним из этих членов был Магомед-Али. Тот, который перехватил принадлежащий Папе Бене канал перекачки афганских наркотиков. До сих пор их пути не пересекались. Каждый старался держать нейтралитет. Проникновение в чужую сферу деятельности в  криминальных кругах, к которым принадлежали оба, карается жестоко. Говорят, Гречанка умела поставить дело так,  чтобы  наказание нарушителя было наглядным уроком всем остальным.

         Старик ничем не рисковал, давая адрес своего неприятеля этому менту. Хотя какой он мент. Высокопоставленный полицейский из Западной Европы. Папа Беня не такой наивный олух, каким мог его представить этот Войда. Едва он появился на побережье, а старику уже собрали подробное досье на приезжего. И истинные цели мента для него были прозрачны и понятны. А когда тот показал знакомый брелок, старик сразу понял, что ему нужно. Для порядка, конечно, подурачился, но в любом случае он бы отправил этого наркополицейского к своему недругу. А так получилось даже лучше, естественнее.
      

       Путь Мечиславу предстоял неблизкий. Связавшись с местным агентом своего ведомства, Войда уточнил наиболее удобный маршрут в дальний высокогорный аул и договорился о постоянной спутниковой связи.

      Уже перед  самым отъездом к нему пришел незаметный и даже какой-то бесцветный паренек с поручением от Папы Бени. Старик настолько пылал ненавистью к своему противнику, что по некотором размышлении решил дать Мечиславу  своего проверенного человека, хорошо знающего те места.

        Выехали ранним утром на потрепанном уазике, под капотом которого скрывался мощный современный двигатель. Наметили примерный маршрут движения. Забираться в горы решили от Владикавказа. Там же  намеревались позаботиться  и о запасе топлива.

        Дорога шла равниной. По обочинам, ограничивая шоссе с двух сторон, высились пирамидальные тополя. Поля были бескрайни, только на горизонте вздымался большой Кавказский хребет. Его очертания Войде были знакомы с детства. И сейчас он с удовольствием разглядывал  острые гребни горных вершин. Благо погода была солнечная, и снежные пики не прятались за облаками.

        Незаметно местность стала меняться. Появились рощицы грецких орехов. Деревья все больше старые, мощные, обещающие большой урожай. Их сменяли заросли акаций. Весной здесь, наверное, настоящее благоухание, когда распустятся роскошные гроздья цветов.

       Мечиславу вспомнился сквер имени Чехова в городе его детства и бесчисленные акации, весной распускавшие свои белые, розовые, сиреневые, желтые цветы. И ноздри затрепетали, словно вновь ощутили тот напоенный ароматом воздух, в который вплеталась навязчивая нотка запаха черемши, который к этому времени уже напрочь пропитывал все уголки города.

      О, черемша! Обыкновенный дикий чеснок. Но если его срезать, когда он только начинает проклевываться из земли, очистить от копытцев жесткой оболочки, да отварить, ничего вкуснее в детстве он не пробовал. А сколько разных приправ готовила мать с черемшой! Это теперь он вряд ли позволит себе полакомиться сим местным деликатесом. Надо же думать и об ощущениях окружающих. А в то время никто об этом не заботился. И с февраля по май весь общественный транспорт и учреждения пропитывались едким запахом чеснока…

       Обычно жители аулов тщательно контролировали свои плантации черемши и жестоко наказывали тех, кто посягал на их территории. Было время, когда он подростком с матерью ездил в горы, чтобы накопать ростков. Однажды их застукали владельцы плантации, и только чудо спасло их от расправы. Мать после этого больше не отваживалась соваться в горы, хотя в то время они нередко  голодали.

        Мечислав, тогда еще просто Славик, часто ездил в предгорья, где в летнее время организовывались школьные лагеря. Располагались они на горных речках Джалке и Белке, кативших свои воды по ущельям, покрытым сплошным белым галечником. 

       Вода речек растекалась по обширным полям камней, прогревалась в многочисленных заводях, и ребятишки из городских школ с удовольствием барахтались в этих лужицах. Ребята постарше уходили к основному руслу, где стремительные струи сбивали с ног, и было непросто удержаться в этом потоке холодной, прямо таки ледяной воды. И было удивительно здорово, когда река подхватывала распаренное на солнце тело и жестко волокла с собой по многочисленным перекатам, каменным запрудам, постоянно ударяя то колени, то спину, то руки о выступающие булыжники. Было больно, досадно, но хотелось не ударить в грязь лицом перед товарищами, не показать свою слабость. И было так упоительно сладко слышать скупую похвалу о том, что вот Славик, оказывается, не нытик, умеет управлять потоком, заплывает дальше всех…

        За размышлениями и воспоминаниями время пролетело незаметно. Спутник Мечислава  оказался редким молчуном. За все время поездки он лишь раз открыл рот, чтобы напомнить, что теперь его очередь вести машину. Во Владикавказе, где Славик бывал в детстве во время школьных экскурсий, ему показалось, что время остановилось и за эти годы ничего не изменилось. Но это на первый взгляд. Потом он отметил, что, конечно же, последние два десятка лет внесли свои коррективы  в облик и этого города. И не всегда в лучшую сторону.

       На заправке они затарились бензином под завязку, заполнили запасные канистры, позаботились о пропитании на ближайшее время, потому что дальше их путь лежал уже по проселочным дорогам вглубь гор. Сопровождающий, назвавшийся Увайсом, хорошо знал путь. Он ориентировался не столько по карте, сколько доверял своему чутью.

        На ночь они устроились в небольшом овраге так, чтобы их не было видно с дороги. Предусмотрительность, не лишняя в этом взрывоопасном краю. Никогда не знаешь, что тебя ждет в следующую минуту, за следующим поворотом, на следующем посту.

        Увайс вызвался дежурить первым. Мечиславу спать не хотелось, да и не доверял он присланному Папой Беней проводнику.

       Тот шестым чувством ощутил напряжение, идущее от напарника, криво усмехнулся:

       -- Не доверяешь? И правильно делаешь. В этом мире доверять нельзя никому, порой даже себе. Но меня не бойся. Я  сейчас на твоей стороне. У меня свои счеты с этим тейпом. Не смотри, что меня зовут на их манер. Отец был из них, а мать украинка. Я выбрал национальность по матери.  Вот вы, русские, слишком доверчивые и какие-то разобщенные. Ведь вся сила в единстве, в общем осуществлении определенной цели. А вас поманили пряником, вы и побежали добывать себе благосостояние, как эти прогнившие западные обыватели. И забыли, что кроме пряника есть еще и кнут. И им вас хлещут теперь все кому не лень и в хвост и в гриву. А вы терпите и молчите за какие-то мизерные подачки.

       -- Что ж тогда ты не принял нацию отца? – полюбопытствовал Мечислав. Его заинтересовали рассуждения спутника, на которого неожиданно напала говорливость.

       -- Тут уж каждому свое. Я верю, что спокойная жизнь наступит только когда к власти придут женщины. Пока мы, мужчины, будем драться, мир будет рушиться…

      -- Слушай, ты часом не этот, с небесным оттенком?

     -- На гомика намекаешь?  Я на тебя не обижаюсь. Хотя обычно за такие шутки бывает море красной юшки,  как говаривала моя бабушка. Да нет. Я обычный солдат, вояка. Люблю подраться, не побоюсь и на перо посадить противника. Только я все думал над тем, что сейчас происходит в мире, и понял, что нам, мужчинам с этим не справиться. Мы только больше расшатываем мир. Страшно жить становится. Вот я и принял решение. Я жил и у отца. Но видно славянские корни взяли верх. Как посмотрел на его обращение с женщинами, матерями, то стало так тошно. А когда сестру… -- тут Увайс замолчал.

       Мечислав не спрашивал. Захочет, сам расскажет. Что бередить душу? Но над словами своего собеседника задумался. А он, Мечислав, кем он числит себя в этой жизни? Кто он? Изнеженный цивилизацией потребитель или воин, разрушитель? И к какому народу он себя относит? Вопросы, вопросы.

       Почему-то до этой ночи у него никогда не возникало желания идентифицировать себя с тем или иным народом. Он знал,  что мать из Смоленского края, из самой глубинки, жила в Сибири,  приехала в далекий северокавказский городок  после войны на стройку. Тогда многие ехали в те края, так сказать, добровольно-принудительно. Отец прошел фашистский лагерь еще ребенком. И своих корней точно не знает. Возможно, поляк, может, венгр. Но вполне вероятно, что может быть из России. Мечислав никогда не задумывался над этим. Ему там, в Швейцарии,  все это было безразлично. Он боролся с наводнившими страны западной Европы наркотиками. Занимался поисками перевозчиков, поставщиков и покупателей. И в силу закона старался искоренять это всеобщее зло. Но это было делом, за которое он получал солидную зарплату, позволяющую ему безбедно жить так, как он считал для себя удобным. Он жил в своем мире, где его дом был крепостью, за стены которой не переступали общенациональные проблемы. Отрабатывая добросовестно свои часы в офисе, он отрешался от проблем в свободное время.

       Интересно, что бы сказал о нем Увайс? Наверное, Мечислав произнес последние слова вслух, потому что тот  мгновенно откликнулся:

       -- А что о тебе говорить? Ты не наш. Что вы там думаете в своих Европах, тошно смотреть. Превратили страны в свалку народов. Все бросились туда за своим бесплатным куском. Забыли, где бывает сыр дармовым. У себя надо наводить порядок. А не бежать в поисках  счастья в чужие края.

      -- Почему же ты у Папы Бени служишь? Чем  он подкупил тебя, такого  поборника правды?

       -- С чего это ты взял, что я у этого трухлявого пня служу? – Увайс презрительно сплюнул, -- нет, наши интересы диаметрально противоположные. Только в данный момент мне нужно наведаться в тот же самый  гадюшник, куда едешь и ты. Не спрашивай зачем. Не отвечу.  Но в этом вопросе наши интересы со старым хрычом совпали, поэтому я с тобой.

        Как-то незаметно воздух стал прохладным и свежим, а небо посерело. Заря зажглась мгновенно. Только еще все было серо и уныло. И вдруг солнечный луч выскользнул откуда-то сбоку, и сразу все вокруг повеселело, и окрестные заросли в овраге запестрели яркими красками.

       -- Все. Хватит байки травить. Поехали. Будь внимателен. Начинаются посты. Не все там доброжелательны, -- Увайс уселся в кресло водителя. Теперь все зависело от его умения договориться с дежурными на постах. – Знаешь, какой самый действенный аргумент на посту? – спросил он, трогая машину, и сам же ответил, достав скрученный рулончик зеленых бумажек, -- вот этот. Никто еще не отказался.

       Россия вообще погрязла в коррупции. Но нигде более, как в Северо-Кавказском регионе, она не расцвела таким буйным преступным цветом. Здесь продается и покупается все: честь, совесть, свобода. Если надо, продадут отца и мать, главное, была бы выгода.

          Коррупция существовала в этом крае многие годы. И во времена своего детства Мечислав помнил разговоры о том, что за деньги можно приобрести все, что потребуется. А еще, он помнил рассказы о том, как неугодные некоторым высокопоставленным чинушам люди неожиданно пропадали. Лишь иногда их потом выкупали за большие  деньги. А в основном, все это знали и шепотом обсуждали на кухнях, тогда людей частенько брали в рабство, и они сгнивали в горах на подпольных производствах, обогащая своих хозяев.

      Девяностые годы прошлого века развязали руки многим работорговцам, дали возможность открыто торговать живым товаром. В эти руки потекли огромные деньги. Потому они не могут успокоиться до сих пор. Подрывы, теракты – это все звенья одной цепи. Плохо, что в это втягиваются люди, которые по долгу службы должны защищать мирное население. Но… денег никогда не бывает много. А если есть возможность их взять, редко кто проявит твердость. Продажность сейчас в цене. Такие чаще продвигаются по карьерной лестнице, зато и чаще при удобном случае продают своих хозяев. Как все это знакомо Войде. Только изменить ничего он не может.

        На очередном посту у моста через реку, кажется это Терек, трое в камуфляже с автоматами за плечами довольно долго и придирчиво рассматривали их документы, обшаривали машину. Мечислав уже забеспокоился, как бы их не завернули назад. Но Увайс отозвал их главного в сторонку и о чем-то переговорил. По тому, как рулончик туго скатанных зелененьких бумажек ловко перекочевал из одной руки в другую, понял, что дело улажено и на этот раз.

     Ну и что говорить о том, что посты выставлены для предотвращения продвижения террористов в глубь страны. Вот она действительность. Пачка вожделенных бумажек с изображением чужого  правителя, и проход открыт любому, будь он самый лютый террорист-смертник.

        Но данная ситуация Мечиславу сейчас на руку. Он старался не думать о том, где эта непутевая Ксения, что с ней. Он был зол и раздосадован. А с другой стороны, возможно, благодаря этому похищению он, наконец, сможет продвинуться в своем поиске источников наркотрафика.

        Перевалив через Терский хребет, машина начала забираться все глубже в горы, беря ориентиром знакомый облик  Казбека. Затем их путь стал отклоняться влево. Мечислав удивлялся, откуда у его проводника такая уверенность, что надо ехать в том или ином направлении. Иногда под колесами не было видно ни одной колеи. Но Увайс, поколесив по роще орешника или явора, выводил машину на едва заметную тропу. И они ехали дальше.

      На одной из ночевок остановились в кустарнике, густо покрывшем весь склон. На вопрос Мечислава, что это за растение, Увайс махнул рукой:

       -- Не узнал разве, это же мушмулла. Осенью такие коричневые плоды. Вкусные.

      Конечно же, Войда знал  и тоже любил есть эти шишки. Только в таком количестве растущий по склонам кустарник никогда не видел. Так вот откуда в пору его детства на рынок привозили осенью мешками это местное лакомство.

       Но всякому пути когда-нибудь приходит конец. Закончился он и для машины. Увайс загнал четырехколесного коня в заросли так, что его невозможно увидеть ни с какой стороны. Затем поднялся на ближайший отрог хребта. Он долго вглядывался в окрестности, что-то записывал в свою книжку.

        Мечислав с некоторым удивлением поглядывал на все эти действия своего проводника. Потом все-таки спросил:

        -- Увайс, у меня создалось впечатление, что ты не просто  знаешь эти места, ты здесь воевал. Позволь спросить, на какой стороне?

       -- А ты как думаешь?

       -- Если откровенно, то затрудняюсь.

      -- Не ты один. Каждая сторона подозревает, что я был на другой. Но реально, и те и другие ошибаются. Есть еще и третья сторона. Но тебе лучше об этом не знать. Думай о другом. Видишь, на том обрыве соглядатай. Нас заметили. И давно. Теперь будут сопровождать.  Есть у меня один маршрут. Тайный. До него день пути. Пока нам ничто не угрожает, -- Увайс уверенно стал спускаться с отрога по крутому склону к протекающему по дну ущелья ручью. – Идем, пусть смотрят. Пока их присутствие не опасно.

        Дорога через ущелье, если эту полузасыпанную тропу можно было назвать дорогой, все время шла на подъем. Иногда ручей занимал все пространство между скалами, и тогда мужчины шли по дну ручья, в ледяных потоках воды. Раза два пришлось по отвесным берегам подниматься наверх, так как речное дно прерывалось скальным уступом, с которого низвергался настоящий водопад.

        К концу дня это постоянное движение вверх по горным склонам вымотало Мечислава основательно. Он, занимавшийся альпинизмом и любивший бродить в Альпах, был заметно смущен и обескуражен той сноровистостью и неутомимостью, которые проявил в этом походе его проводник. Все же Мечислав считал себя мастером передвижения в горах. Но сейчас в сравнении с Увайсом он почувствовал себя неумехой. Этот поход вымотал его основательно. Они поднялись к границе снежного покрова уже с наступлением ночи. Дальше двигаться в крутые высокогорные скалы, покрытые снегом, в темноте было нецелесообразно. С его мнением согласился и Увайс. Он разбил лагерь на границе снегов, выискав небольшое углубление в скалах, чисто символически спасающее от холодного и злого ветра.

       Подогрели чай, съели припасенные консервы. Потом завернулись в спальники и привалились друг к другу.

       -- Друг, прости, что спрашиваю. Тебе важна эта учительница? Кто она тебе? Почему ты рискуешь жизнью за нее? – тон Увайса был серьезен и не допускал никакого подвоха. Хотя Мечислав за последнее время столько предположений выслушал на этот счет, что уже просто не мог поверить в  искренность говорившего.

       -- Да ничего такого, о чем все думают. Она моя одноклассница. Ну, была подругой моей бывшей жены. Потом, она может вывести меня на наркоторговцев в Крыму.

       -- Ты это серьезно? Это она тебе так сказала?

      -- Нет, она обещала рассказать мне о том, как у нее оказался кулон-пароль и еще что-то про девушек. Думаю, тех, которые перевозят наркотики…

      -- Думаю, ты не понял ее. Она ничего не знает о деятельности крымской наркомафии. Да и здешней тоже. Впутали ее совсем по другому поводу. Но ей грозит серьезная опасность. Ее заказали. Она должна исчезнуть, навсегда. Поэтому я хочу еще раз спросить тебя: ты готов рисковать ради этой тетки своей жизнью? Могу заверить тебя, она ничего не расскажет тебе о том, что тебя интересует, -- Увайс пытливо посмотрел в надвигающихся сумерках на своего спутника, словно пытаясь определить, что же за человек перед ним. Каков он на самом деле, какова его душа, его нутро.

      По крайней мере, так воспринял его взгляд Войда. Он на мгновение задумался. А действительно, каков он на самом деле? Вот оно, время показать себя. Что для него свято, что дорого. Войда с удивлением понял, что те ценности бытия, которые так оберегались им в его прежней благополучной жизни, сейчас ему были не просто безразличны, а откровенно противны.

       Он вновь ощущал себя тем подростком-хулиганом, против которого восставали и учителя и одноклассники. И ему раз за разом приходилось доказывать свое право не просто на свое мнение, на саму жизнь, такую, какую он считал правильной. И ему сейчас было небезразлично, что там с этой глупой Антипкиной. Пусть она попала по дурости в какую-то историю. Он должен вытащить ее из этого ада. Иначе вся его дальнейшая жизнь превратится в одно полыхающее жерло вулкана. Он сам не простит себе бездушия и трусости. На минуту вспомнились оставленные на побережье дети. Это тоже одна из причин, толкающих его на поиски.

       -- Увайс, я принял решение и должен вызволить Антипкину, во что бы то ни стало. Может быть даже ценой жизни. В  случае, если это произойдет, прошу позаботиться о ней.

      -- Можешь не продолжать, я понял. В таком случае давай договоримся. Я иду в аул один. Ты ждешь меня в том месте, где я тебе укажу. Если меня не будет больше суток, начнешь действовать сам. Но только если я не приду. А сейчас, когда стемнело достаточно, мы движемся дальше.

       Если Мечислав и был удивлен этим предложением, то виду не подал. Быстро скатал спальник, закинул на плечо и двинулся следом за Увайсом. Тот обогнул выступ скалы, подтянулся на руках и ловко забрался в расщелину. Затем помог взобраться спутнику. Они протиснулись вглубь. Причем, массивному и несколько неповоротливому Войде пришлось пережить несколько довольно неприятных минут, когда он думал, что застрял в щели окончательно. Дальнейший путь пролегал по извилистому и очень узкому коридору между двух скальных стен. Постепенно он стал расширяться и понижаться. Под ногами заскрипела галька. Пройдя еще несколько  времени, проводник остановился и пробормотал:

      -- Ну, все. Ложимся спать. Здесь нас не найдут.

      Увайс просто провалился в сон. А Мечиславу не спалось. Что будет завтра? Как он сможет вызволить свою одноклассницу? Впрочем, о том, что она его бывшая одноклассница, он уже почти не вспоминал. Угораздило же его встретить ее на своем пути. И вот к чему все привело.

        Думал ли он, офицер комитета по контролю за распространением наркотиков, что будет вот так сидеть в какой-то расселине с незнакомым, почти незнакомым, поправил он сам себя мысленно, человеком, чтобы завтра спасать почти незнакомую ему тетку, которая когда-то удосужилась с ним учиться. Ну и что с того? У них у каждого свои пути. Так почему же он тратит силы, время, здоровье на поиски и вызволение ее из плена? Если она еще жива, предательски мелькнуло в голове. И его окатила горячая волна страха. Он не думал об этом, не позволял себе думать. Но если это случится, как он будет жить дальше? Мечислав не мог дать себе ответа. И это его угнетало сильнее всего.