Старина Янус отдыхает... Глава 4

                Глава четвертая

                Иногда тайное становится явным

               
        Альберт  Робертович Геворков, больше известный в определенных кругах, как Папа Беня, оказался очень худым, почти бестелесным старичком с огромными глазами навыкате. Он с некоторым любопытством  взирал на вошедшего.

       Мечислав Войда осмотрелся. В комнате кроме кресла, в котором утонуло тощенькое тельце хозяина, больше стульев не было. Ясно, дают понять, что аудиенция недолгая, и не партнерская.

      -- Что ты хотел от меня, мент? – проскрипел тихий голосок. Создавалось впечатление, что старичок находится на последнем издыхании. Если бы Войда не был информирован о четкой, армейской дисциплине в его организации, о том, что он является непререкаемым авторитетом в криминальных кругах края и третейским судьей в решении споров  между разными группировками, он бы поверил актерской игре своего визави.

      -- Извините, Альберт Робертович, что побеспокоил вас…

     Маленькая иссохшая лапка нетерпеливо вспорхнула:

      -- Ближе к делу, мент. Мне передали, что  ты очень хотел со мной встретиться. Говори, больше у тебя шанса не представится.

      Мечислав достал брелок в виде снежинки с крохотными прозрачными и голубыми стекляшками. Его он подобрал два года назад  у тела умершей девушки в аэропорту  Берна.

     Старшего сотрудника отдела по контролю за распространением наркотиков господина Войду  вызвали в аэропорт, оторвав от созерцания футбольного матча по телевизору. Случай был экстраординарный. Во время досмотра прибывших из Украины пассажиров одной из девушек стало плохо. Она вначале схватилась за грудь, потом за горло и стала заваливаться. Стоящие рядом подхватили девушку и уложили на пол. Прибывшие медики констатировали смерть от передозировки наркотиков. Странно, но документов при ней не оказалось. Допросили стюардесс этого рейса. Те девушку узнали, но с кем она была, вспомнить не смогли. Вроде бы она весь полет проспала. Рядом с ней место было пустое. Но в самолет она вошла по документам. Куда они делись?

       Все, что касалось провоза наркотиков из-за рубежа, особенно из стран восточной Европы, сразу же бралось на контроль.  Был срочно вызван Войда.  В ходе осмотра тела и принадлежащей погибшей сумки он обнаружил этот брелок. У Войды сложилось впечатление, что его словно специально сорвали со связки с ключами и отбросили в сторону. Но уверенность Мечислава о связи брелока с девушкой его коллеги из следственного отдела не разделяли.

      Вскрытие погибшей показало, что она была одной из перевозчиц наркотиков, так называемый живой контейнер. В ее желудке находилось довольно много маленьких колбасок порошка в латексной оболочке.  У девушки  было больное сердце, оно не выдержало той дозы наркотика, которую в нее ввели, чтобы молчала и не привлекала внимания. Но в таком случае с ней  был кто-то еще, сопровождавший ее. У  него и были  документы  девушки. Увидев, что той плохо, сопровождающий посчитал за лучшее скрыться. Мечислав предположил, что девушка в агонии схватилась за брелок  и случайно оторвала его.

     Дело о провозе наркотиков было достаточно громким. Но нерезультативным. Девушка осталась безымянной. Работа с украинскими коллегами ничего не дала. Выяснить, кто же она, погибшая перевозчица героина, так и не удалось.

       Брелок Войда все это время возил с собой. Обычно, знакомясь с людьми, безразлично поигрывал им. Однажды  думал, что нашел того, кому эта вещица знакома. Было это в Израиле. Но советник посольства, попросив осмотреть брелок, только хмыкнул, заметив, что ему показалось, что в переплетении линий «снежинки» зашифровано  какое-то слово на иврите. Предположительно, терпение.  Но с уверенностью он это сказать не может.

       …Папа Беня впился глазами в этот резной кругляшок. Войде на мгновение показалось, что он сейчас отдаст концы. Такой реакции он точно не предполагал.

      -- Что ты хочешь знать, мент?

     -- Альберт…

     -- Зови меня как все, Папа Беня. Что тебе нужно? Нет, дай мне посмотреть на паззл… -- нетерпеливо перебил сам себя  старик, протягивая свою бестелесную лапку к брелоку. Войда, пожав плечами, отдал.

      Старик внимательно осмотрел кругляшок, потер его пальцами, даже, кажется, понюхал, потом, словно нехотя, вернул. На звонок колокольчика из соседней комнаты выскочил один из охранников и по распоряжению старика внес  стул.

       -- Рассказывай, что привело тебя ко мне, -- приказал Папа  Беня.

      Мечислав поделился впечатлениями о беспределе на дороге, о наркокидалах и своем участии в одном из инцидентов. Сообщение старика ничуть не взволновало. Об этом он был осведомлен хорошо, и дополнительная информация ему была не нужна. Только заметил:

      -- Об отпечатках не беспокойся. Их, считай, уже нет. Но ты не по этому поводу  рвался ко мне. И не просто так показал мне этот паззл. Что ты о нем знаешь?

      -- Ничего. Нашел его возле погибшей девушки в аэропорту. Понравился мне. Ценности он не представляет, да и связи его с погибшей не выявили.

      -- Паззл этот примечательный. Принадлежал одному греку, он у нас здесь контрабандой промышлял. Потом заматерел, пошел во власть. Так вот он очень любил  этот паззл на шее носить, вместо креста… Говорил, что он ему удачу приносит…


       Меня распирало от осознания того, что женщина, которую мы знаем как Марину, на самом деле ею не является.  И она замышляет какое-то дело. Но с кем поделиться этим  секретом?  С Галиной?   Нет, она сразу займется нравоучениями, начнет читать нотации.  Остается только Мечислав…   Он тот, кто сможет разрешить мои сомнения и подсказать, что делать.

      Еле разыскала номер телефона местного отделения милиции. Но тут случился облом. В отделении Мечислава не оказалось. Сказали, что он уехал из поселка и когда вернется, неизвестно. Жаль, что я не удосужилась взять номер его мобильного. Хотя вполне возможно, что он сейчас вне зоны досягаемости.

       Оставалась только Софья Ашотовна.  Из всех живущих в доме только с ней я могла поговорить о том, что услышала, посоветоваться, что мне делать дальше.  Конечно, она уже довольно пожилой человек. Но в разумности ей не откажешь. Да и потом, насколько я могу судить, ей что-то известно о трениях между невесткой и свекровью Романовскими. Возможно, она подскажет, что мне рассказать старшей Романовской, чтобы не навредить неизвестной мне настоящей Марине.

        Софья Ашотовна обычно в это время находилась в кухне. Но на этот раз, когда я вошла, там была  только Алла.  Она рассказала, что около часа назад кто-то позвонил  Софье Ашотовне, и  та ушла, предупредив, что отлучится на несколько минут. Но с тех пор прошло уже довольно много времени. Видимо, разговор случился серьезный. 

       Где же мне искать повариху? И что за срочное дело оторвало ее от готовки? Скоро ужин. А старшая Романовская не потерпит невыполнения требований.  Надо поторопить старушку. Где же она может находиться?

     Я прошлась по дорожкам  сада. Поварихи нигде не видно. Поднялась в ее комнату. Софья Ашотовна сидела за столом, навалившись на его край, и как-то странно дышала.

      -- Софья Ашотовна, что с вами? Вам плохо. Давайте, я вас  уложу в кровать. Сейчас дам сердечные капли…
     Из горла старой женщины послышался какой-то хрип, потом я различила:

     -- Детка…  найди…  Марину…  спаси ее… Бедные дети…  они…

     После этих слов у нее в груди что-то заклокотало, а потом голова неестественно свесилась вниз. Я поняла, что старая женщина  умерла. Почему я так решила, ведь я ни к чему не притрагивалась? Это был первый случай, когда на моих глазах другой человек уходил в мир иной.  И, однако, я твердо знала, что Софьи Ашотовны с нами больше нет.

      Не знаю, почему у меня не случилось истерики. Как раз самое время. Я в чужом городке, на птичьих правах в доме, где непонятно что творится. И эта непонятная смерть. Софья Ашотовна конечно была старым человеком, но ни на что особо не жаловалась. Может быть, ее выбил из колеи разговор по телефону? Старушка разнервничалась, поднялось давление…

       -- Господи, что я стою, -- оборвала свои размышления я на полуслове, -- надо же вызвать скорую.

       Я начала вновь названивать в отделение. Дежурный на этот раз  по голосу понял, что случилось что-то серьезное, и продиктовал номер мобильника Войды, а также сообщил, что кто-то из сотрудников приедет в ближайшее время.

       Наконец дальше откладывать поход к мадам Романовской было уже невозможно, хотя я оттягивала встречу с ней как могла.

       Маргарита Арнольдовна сидела в своей комнате и что-то печатала в ноутбуке. С неудовольствием оторвавшись от работы, она довольно грубо осведомилась, что случилось.  А, услышав печальную новость, с презрением прошипела:

       -- Чтобы мне досадить, и здесь какую-нибудь гадость устроят. Нечего было старуху брать на работу… Милицию вызвали? Теперь опять слухи пойдут про проклятие… Все одно к одному… Идите, занимайтесь делом. Надо же предпринять какие-то меры… Займитесь…

        Я поняла, что по большому счету до бедной старухи никому нет никакого дела. А я даже не знаю, где она живет. Ведь надо будет оповестить родственников.

       Мечиславу я дозвонилась на мобильник с третьего или четвертого раза. Он уже знал о случившемся и пообещал скоро быть. Поинтересовался, прибыл ли врач и какова причина смерти. На это я ничего ответить не могла. Медики еще к нам не добрались. Я одна зайти в комнату боялась, а Алла, узнав о случившемся, забилась в истерике, твердя, что завтра же возьмет расчет. У нее нет желания стать следующей жертвой…

      Я отправила ее готовить ужин для хозяйки и ее окружения, а сама осталась ждать приезда участкового и медиков.

       


        Милицейский уазик подкатил к дому одновременно с машиной «скорой помощи».  Из уазика выбрался мощный Войда, а из «скорой помощи» -- пожилая медсестра с чемоданчиком. Хотя бедной Софье Ашотовне  уже никакие препараты не помогут.
        На третьем этаже у комнаты умершей я на мгновение остановилась. Вспыхнула безумная надежда, что я ошиблась и старушка жива. Но никаких изменений в облике комнаты и сидящей за столом старушки не произошло. Медсестра провела привычные манипуляции и констатировала смерть. При этом она откинула тело умершей на спинку стула и все присутствовавшие в комнате увидели торчащую в груди старой женщины  рукоятку ножа. Крови почти не было.

      -- Как же так? – я не могла придти в себя от потрясения. Женщину убили банально, ножом, в доме, полном народа. И я, когда поднималась на третий этаж, могла теоретически столкнуться с убийцей. Ведь туда ведет только одна лестница.

       Мечислав быстро допросил меня, потом вызвал оперативную группу. Следующие несколько часов превратились в сплошной кошмар. Прибывшие оперативники осмотрели убитую, обследовали комнату, потом занялись опросом всех находившихся в этот день в доме.

       Мне пришлось выдержать  неприятный разговор с мадам Романовской, которая заявила, что ее не устраивает весь этот шум по пустякам. Старикам положено умирать, заявила она. И нечего из этого делать трагедию. Возможно, с ней бы кто-то и согласился, если бы это была обычная смерть. Но нож в сердце, согласитесь, как-то не располагает к благодушию. Как бы, при таких выводах и самому не оказаться на месте убитого.

        К утру все были опрошены. В результате обработки полученных сведений выяснили, что старушке кто-то звонил. Она отправилась на встречу с этим человеком. Но в дом в этот период никто из посторонних не приходил. Охранники в этот день работали четко. Слишком много людей приехало в дом, чтобы можно было расслабиться. Ни у кого не было повода так жестоко расправиться с пожилой женщиной. И все же факты говорят сами за себя.

       Войда был занят  опросом  окружения Маргариты Арнольдовны Романовской. Все ее секретари, помощники и прочие сопровождающие откровенно удивлялись вопросам. Я их могла понять. Редко кто интересуется теми, кто обеспечивает комфортное проживание в гостиницах и пансионатах. А нынешний случай для основной части приезжих из разряда таковых. Потому никому не пришло в голову поинтересоваться, кто готовит для них еду, убирает комнаты или несет охрану.

         Уже через несколько часов стало понятно, что случай из разряда висяков. Никаких следов, никаких намеков на причины преступления.

          Я попыталась выяснить что-то о родственниках убитой. Софья Ашотовна все время вспоминала о своих внуках, но где они живут, никогда не сообщала. О других членах семьи она не говорила. Но я знаю, что обычно армянские семьи многочисленны, у них сильно развиты родственные связи. Значит, где-то рядом живут ее  родственники, которые смогут сообщить о ней хоть какие-то сведения.



       Утром в доме  опять появился  Мечислав. Он сообщил, что должен на некоторое время уехать, но по возвращении обещал навестить меня и рассказать, как продвигается дело.

      -- Ну и натворила ты дел, Антипкина, -- с места в карьер начал он меня отчитывать. --  Тебя считают главной подозреваемой в убийстве. Отпечатки пальцев в комнате только твои, ты одна была свидетельницей смерти  гражданки Зароян. Кроме тебя никто на третий этаж не поднимался. Никаких других следов и свидетельств пребывания в комнате посторонних нет. Пока тебя оставят в доме под подписку о невыезде… А там… 

       -- Короче, нашли козла отпущения. Вместо того, чтобы искать настоящего убийцу, вешают преступление на наиболее подходящую кандидатуру. Господи, ну почему мне так не везет? Не успела забыть об одном, как сваливается новое… Славик, ты-то хоть веришь мне, что я не виновата? – я с надеждой посмотрела на участкового.

        -- Антипкина, тебе я верю. Но все улики против тебя.  Надо искать того, кому было выгодно избавиться от старухи и подставить тебя. Что ты вообще о ней знаешь? – Славик в одно мгновение превратился в ретивого служаку, вытащив блокнот и ручку, -- давай, рассказывай.

       Что я могла рассказать? Что старушка пришла ко мне с просьбой устроить ее на работу, потому что у нее на руках внуки. Но я за это время их ни разу не видела. И пожилая женщина никуда из дома не отлучалась. Может быть, дети у нее находятся не в поселке?

      И тут я вспомнила, что слышала накануне в конце сада.

     -- Славик, может быть, это и не к месту, но я должна  тебе рассказать об одном разговоре, -- и я поведала участковому об услышанном. -- Там еще мужчина спрашивал, не занималась ли детьми Софья Ашотовна, и не подозревает ли она в чем лже-Марину.

       -- Ну, что ж. Это уже кое-что, -- подытожил Славик. – Пока сиди в доме. Никуда не выходи. Я сам расспрошу о поварихе и ее семье. Заодно и с охранниками поговорю, может, кто видел, с кем вчера Марина была в саду.

       Славик уехал. Мадам Романовская со своей свитой тоже испарилась, как только им разрешили выехать. Алла выпросилась к себе домой, Марина куда-то запропастилась. И в доме я осталась одна.

       Вряд ли кто поймет мое состояние, если сам не оказывался в подобной ситуации. Огромный дом, совершенно пустой, в котором только что совершено убийство.  И я одна в этом доме. Чтобы чувствовать себя более-менее спокойно, я перевела из вольера к себе в комнату догессу Мотю с ее выводком. Вскоре щенят предстояло определять к новым хозяевам. У меня уже двое спрашивали о щеночках.

       Я закрылась в своей комнате, предварительно заперев все входные двери. Ночью ко мне никто не должен был придти. А на тот случай, если кто явится, Славик просил сразу отзвониться ему.

     И вот я сидела в своей кровати с книгой в руках, у ног развалилась на паласе Мотя с детьми, заняв почти все свободное пространство. Предполагалось, что я читаю. На самом деле мысли витали где-то далеко от этих мест. Я думала о том, что  расскажу о случившемся Пете, и что он мне посоветует.

      Потом позвонила в Крым. Петя забросал меня вопросами по поводу убийства и о том, какое ко всему этому имею отношение я.

      -- Петенька, да какое отношение? Жалко стало старушку. Ей работа была нужна. Она меня полностью устраивала. Не представляю, чьих рук дело. Меня вот посадили под подписку о невыезде…


      -- Вот и сидите, Ксеньдревна. Милиция разберется. Я позвоню кое-кому, пусть помогут. А вы не рыпайтесь. Спать ложитесь, -- напоследок предложил мой молодой приятель. И я, несколько им успокоенная, решила последовать его совету.

       Вначале сон не шел. Я вертелась в темноте. В голову лезли странные мысли о том, что неспроста в этом доме случаются несчастья. Может быть, он стоит на плохом месте. Здесь местность гористая. Может под домом проходит разлом коры, и магнитные поля влияют на состояние людей?

       На этом мысли мои стали путаться, голова поплыла, и я заснула.

      Снилось мне что-то непонятное, но в памяти осталось только ощущение тоски и тревоги. Возвращение в реальность было тягостным. И тут в довершение ко всему я услышала тихонькое подвывание в два голоса. Словно плакали ребенок и собака. А потом в дверь стали  осторожно скрестись. В ответ Мотя угрожающе заворчала, а потом вдруг замолкла.

      У меня реально на голове зашевелились волосы.  Я сама закрыла все входные  двери. Знаю, что в доме нет ни одной живой души кроме меня и собак. И тут эти звуки, плач.

      Словно услышав  мои мысли, под дверью зашебаршились, послышался легкий стук и детский голосок позвал:

     -- Тетя, откройте, пожалуйста, нам страшно. Тетя, тетечка, откройте…

     У меня душа ушла в пятки и больше оттуда решила не вылезать. В голове остался только холодный трезвый расчет. И вот он мне приказал идти к двери и проверить, кто меня зовет. Я на автомате пошла исполнять этот приказ, каждую секунду готовая хлопнуться в обморок, чтобы прекратить весь этот ужас, сковывающий мое тело. Меня опередила Мотя. Она встала у плинтуса, готовая к отражению непрошенного гостя.

      Щелкнул замок, дверь приоткрылась…  В проеме показалась девичья фигурка с ребенком на руках, за ее юбку держалась еще одна девочка с собачкой на поводке. Они быстро шмыгнули в комнату, и тут же старшая закрыла дверь на замок.

       Девчушке было лет десять--двенадцать, не больше. Самое примечательное было в том, что кожа ее напоминала цветом кофе со сливками. «Значит, Леня Снежок на нее свои  губы раскатал. Откуда же он знал, что она должна придти сюда? Как бы не пронюхал. Я ведь не смогу ее ему не отдать. А что он с ней сделает, одному Богу известно».

       К кофейной девчушке жались четырех-пятилетняя беленькая малышка с болонкой на голубеньком поводке и полутора-двухлетний мальчишечка, тоже беленький и какой-то прозрачненький. Он то и дело всхлипывал, а его сестренка ему подвывала. Дети казались очень напуганными.

       Меня поразило, что Мотя тут же облизала малышей и болонку и потерлась головой о спину кофейной девочки. Она их отлично знала.

      -- Как вы здесь оказались? Ведь все двери на запорах? И как прошли мимо охраны? – эти вопросы меня волновали в первую очередь. Если дети смогли проникнуть беспрепятственно в дом, что мешает это сделать тем, кто убил Софью Ашотовну? И значит, я в доме совсем не в безопасности, как это представил мой одноклассник.

       Старшая вдруг всхлипнула, словно с появлением в моей комнате у нее исчезли последние остатки смелости. Она затравленно оглянулась на запертую дверь. В глазах ее плеснулась паника. Она отчаянно чего-то боялась.

      -- А где наша бабушка? Она не пришла к нам. Мы долго ее ждали. Она нам сказала, что если она не придет, то мы должны к вам придти. Она сказала, что вы нам поможете, -- девчушка тоскливо посмотрела перед собой. Ей было страшно смотреть мне в глаза. Я была ее последней надеждой. И если я откажусь, ей уже никто не поможет. А я даже не знала, что ей сказать. Сообщить о гибели бабушки? Это может травмировать детей. Хотя скрывать тоже нельзя. Одно я знала точно, я никуда этих детей не отпущу. Что бы ни случилось, я должна им помочь.

      Тут я вспомнила, что обещала Славику позвонить, если в доме кто-то появится. Но, думаю, он имел в виду совсем других посетителей. Так что я не нарушу уговора, если о детях промолчу. Однако, с ними надо что-то делать. Требуется их накормить. А для этого предстоит спуститься на кухню. Смогу ли я пересилить свой страх?

      Конечно, смогу. Теперь в доме есть другие живые существа, которые нуждаются в моей помощи и защите. И мне уже не так страшно, как было еще четверть часа назад.

       -- Хорошо, что вы пришли сюда. Здесь вас никто не обидит. Я сейчас спущусь в кухню и принесу что-нибудь перекусить. А вы пока сидите тихо. Не хватало еще, чтобы кто-то вас здесь увидел.

       Кофейная девчушка, наконец, оторвалась от двери и робко прошла к дивану. Там она осторожно опустила свою ношу и села рядом. Ее руки заметно дрожали. И не только от страха или озноба. В комнате было жарко. Скорее всего, ей пришлось долго держать на руках ребенка, хоть и худенького, но для нее все-таки тяжелого. И сейчас девчушка, наконец, ощутила небольшое облегчение.

       Я выскочила из комнаты, заперев ее снаружи, и в сопровождении Моти спустилась в кухню. В холодильнике оставалось еще достаточно продуктов, чтобы накормить голодных детей. А они видимо не ели уже сутки, ведь повариха не могла из-за приезда мадам Романовской вырваться к ним. Только почему она не сказала мне о них. Я бы устроила детей в доме, и никто не обратил бы на них внимания. Хотя возможно всему виной  цвет кожи старшей. О ней все время наводил справки Леня Снежок. Она ему зачем-то нужна. Но если так, то Марина в родстве с покойной. Но Марина русская, а повариха армянка. А дети? Судя по виду, в старшей есть африканская кровь, а младшие беленькие, с типичной среднерусской внешностью.

       Загрузившись продуктами, я поднялась к себе. На звук открывающейся двери повернулись все трое. В глазах застыл ужас. Увидев меня, они несколько расслабились. Я усадила их за стол, налила молока, разложила еду. Уговаривать их не пришлось. Даже малыш протянул свою ручонку и схватил кусок  хлеба. Я намазала ему бутерброд, налила чаю с молоком. Девочки обслуживали себя сами. Младшая сразу же позаботилась о своей собаке. Та тоже накинулась на еду.

       Когда первый голод был утолен,  я приступила к расспросам.

       У старшей девочки оказалось довольно непривычное для этих мест имя Беата. Она пояснила, что так ее назвала мама. А вот ее сестру зовут Света, что вполне соответствовало облику девочки,  малыша зовут Дима, а их лохматую подружку Белка.

     Наевшись, дети осоловели, их стало клонить в сон. Пришлось уложить их на диване. Наглая болонка тотчас же прыгнула им в ноги. Беата, как могла, боролась со сном. Но я видела, что она еле сдерживается, и отправила ее на свою кровать, заверив, что сама постерегу, чтобы никто не явился непрошенным в комнату. Да и Мотя со своими детьми является хорошим сторожем.

       Дети спали, а я думала над тем, как они могли пробраться в дом. И, чем больше думала, тем больше запутывалась. Если Леня ищет, как он говорит, свою дочь, то такую заметную среди других детей девочку он уже давно бы мог отыскать. А если они все это время находились в доме, то где прятались? Я ведь собиралась провести Леню по комнатам, чтобы он убедился, что здесь никого нет. Хороша  я была, если бы он увидел здесь Беату.

       И что делать теперь? Как мне быть с детьми? Я не собираюсь отдавать Беату Снежку, даже если он и является ее биологическим отцом. Об этом должна подумать ее мать. Хотя, зная о том, чем занимается Леня, и на пушечный выстрел не подпустила бы его к детям.

       Если я сообщу о них Славику, вряд ли он будет хранить тайну. Что ему какие-то дети. И о них станет известно Лене. Нет, надо как-то выбраться из дома, вывести их отсюда без свидетелей. Хоть бы Славик узнал, есть ли у погибшей в поселке родственники. Может быть, они заберут детей. Хотя, от Лени они Беату не спасут. С ним никто из местных ссориться не станет. Значит, полагаться мне надо только на себя. И уходить надо так, чтобы не заподозрили до времени.  Надо все продумать заранее.

       Когда начало светать, я разбудила детей. После долгих расспросов Беата, наконец, решилась показать, где они прятались. В доме, оказалось, есть потайная комната. Попасть в нее можно через чердак. Дети поднялись по лестнице, что рядом с комнатой  их погибшей бабушки, на верхний этаж, вошли в чулан и скрылись за перегородкой. При всем своем желании, человек, не знакомый с этой тайной комнатой, никогда их не отыщет. Я посоветовала им сидеть тихо, пока я готовлю наш побег. А то, что это будет именно побег, я не сомневалась. Надо было запастись продуктами, придумать реальную причину  моего выезда за пределы поселка и сам способ  выезда. Все это предстояло продумать детально.


        За коттеджным поселком следили. Войда наметанным глазом вычислил нескольких праздношатающихся типов из окружения  Лени Снежка. Этому извращенцу что здесь надо? Насколько Мечислав понял, Папа Беня, объявляя Леню своей правой рукой,  не особо посвящал его в тонкости некоторых направлений своей деятельности. Значит, соглядатаев Леня поставил по своей прихоти или решает свои личные вопросы.

      А вот и  посланцы Папы Бени. Мечислав хорошо знал этих серьезных, неразговорчивых ребят, высоких профессионалов. Что же заинтересовало в этом коттеджном поселке Папу Беню?  Неужели то же самое, что и его? Значит, чутье не подвело Мечислава. Ему с самого начала дом Романовских показался подозрительным. И поведение почти всех проживающих там настораживало. Из  их числа выпадала только Антипкина, наивная сельская учительница с дурацкими идеалами. Есть же, оказывается, еще такие, жаль, что только в глубинке.

      Итак, за домом следят ребята Папы Бени и отморозки Снежка. А вот что делают здесь джигиты из соседней республики? Чьи интересы они представляют? Еще когда Войда только встретился с Антипкиной, обратил внимание на их пристальный интерес к ее пресной персоне. Тогда подумал, что ошибся. Потом решил, что они спутали ее с кем-то другим. Но сейчас в доме находилась только одна Ксюха. Интересно, чем могла задеть аж три криминальные структуры эта училка?

       Что интересуются именно коттеджем Романовских, Войда определил очень быстро. Хорошо, что в качестве участкового он может зайти туда в любое время. Главное, чтобы его впустили. Но с этим проблем не будет. Бывшая одноклассница его ждет. Она надеется, что он разыскал родственников старухи.

        К сожалению, ему нечего сообщить своей однокласснице. Как ни странно это покажется, старую армянку здесь никто не знает. С местными армянскими семьями она дружбу не поддерживала, проживала только в коттеджном поселке. Где находятся ее внуки, никто не знает. Да и есть ли они? Может быть, они лишь плод выдумки поварихи. Странная история. Старуха приехала с  молодыми хозяевами из Москвы. Долгое время жила в доме. Потом куда-то исчезла. А когда случилась трагедия с детьми, вновь появилась в поселке.

        Концов собрать за короткое время Войде не удалось. Но пока он подождет. Сейчас надо встретиться с Антипкиной, поговорить с ней. Знает ли она, в чем причина столь повышенного интереса к этому коттеджу, а может быть, к ней самой?


         На настойчивый звонок в дверь я просто не могла не отреагировать. Тем более, что с поста охраны мне позвонили и предупредили, что ко мне с визитом местный участковый. Почему только он сам не предупредил заранее? Но это я как-нибудь перетерплю.

       Я выглянула в глазок, как будто он давал объемную картину происходящего за дверью. На пороге действительно стоял Славик.

      -- Слава Богу, Славик, я уже думала, что ты не придешь. И не звонишь мне, --  я впустила его в дверь и тут же заперла ее.

    -- Ты думаешь, эти запоры спасут тебя, если понадобится  кому-то войти? – участковый был настроен скептически. Он оглядел холл, окна, потом направился в кухню. – Давай здесь поговорим. Признавайся, Антипкина, во что ты влезла?

      -- Славик, не пугай меня. Что случилось? – после его слов я почувствовала, что сейчас впаду в истерику.

      -- На какую мозоль ты могла наступить одновременно Папе Бене, Снежку и каким-то чучмекам?  Только честно, без вранья? Ну?

      -- Как? Ты хочешь сказать, что за мной охотятся все эти люди? Я думала, что меня с кем-то перепутали эти джигиты, что на машине тогда хотели схватить. Ну, и потом, Снежок несколько раз приходил, он ищет свою дочь, он так сказал. Но я ничем ему помочь не могу. Да, и не хочу, если честно. А больше я ничего не знаю. Я же тебе говорила, что попала сюда случайно, замещаю Вяземскую. Может быть, меня видела эта, что прикидывается Мариной?

      -- А ты считаешь, что она не настоящая?

     -- Ну, судя по подслушанному разговору, ясное дело. Хотя Софья Ашотовна, покойница, как-то не совсем уверена была, что это не Марина. Списывала на трагедию. Но с Мариной не общалась, сторонилась ее. А соседи говорили, что раньше Софья Ашотовна была в близких отношениях с хозяйкой. Что–то у них, определенно, произошло.

       -- Ладно, это я выясню. Теперь что касается тебя. Ты, точно, ни в какую авантюру не впутывалась? Вспомни. Дело серьезное. Я не шучу. За домом следят очень серьезные люди. Просто так тебе отсюда не выбраться. Я могу попытаться помочь, но мне надо знать, где и в чем ты прокололась…

     -- Славик, да ни в чем я не прокалывалась. Господи, всю жизнь я работала в школе. Как ты  себе представляешь, может сельская учительница, которая кроме дома и школы ничего не видит, оказаться втянутой в какую-то историю? На это же время нужно, а где оно? У меня последние годы только и было отличий, что один класс выпускала, другой брала и вела до десятого… А впрочем…  Не знаю, может это и не существенно… Но я тебе расскажу.  Я в прошлом году по приглашению знакомого отдыхала в Крыму. Это вообще-то другая страна. Но, чем черт не шутит… Словом, там я попала в одну историю. Сначала думала, что это шутка такая, а потом все оказалось очень серьезно.  Дело касалось контрабанды и кое-каких еще криминальных направлений. Но, к этим местам они отношения не имеют.

      …Я рассказала об Олимпиаде Стефаниди и ее отце, и о том, как они придумали систему паролей. Как я поняла, Славика не интересовали те дела, что творились на побережье Крыма, да я и не могла ничего интересного ему рассказать, тем более, что и сама ничего не знала. А вот когда упомянула о привезенных с Кавказа девчонках, участковый живо заинтересовался.  Потом попросил рассказать о паролях.

       -- Сама я не в курсе, но  насколько знаю по рассказу подруги Олимпиады, это был свадебный гарнитур из белого золота с горным хрусталем и сапфирами. Такой гарнитур-трансформер, как сейчас бы сказали.  Одна звезда или снежинка была крупная. К ней цеплялись более мелкие, их, кажется, было двенадцать, точно не помню, и еще какое-то количество совсем мелких.  Исходя из того, как прицепить эти звенья, получалась диадема, колье, серьги, браслеты или пояс. И вот от того, в каком из предметов гарнитура мог находиться конкретный элемент, зависело и положение его обладателя в банде, пардон, к корпорации. Но это, откровенно говоря, дела давно минувших дней.

       -- Не скажи, Антипкина. Порой новое, это хорошо забытое старое. Можешь мне нарисовать, что собой представляет это звено?

      -- Нарисовать не смогу, тем более, что каждое звено особенное, ни одно не повторяется. Так, по крайней мере, мне сказали. А вот как они выглядят, могу показать, у меня один такой паззл есть.

       Я достала из пазухи цепочку, на которой  вместе с крестиком висел и кругляшок. Зная, какие он мне доставил неприятности, я на виду его не таскала, но и отцепить так и не смогла, а потом и не стремилась. Оставила как память об Олимпиаде Георгиевне. А показывать посторонним после всего перенесенного в прошлом году побаивалась. Только сейчас продемонстрировала Славику.

        Мой паззл на бывшего одноклассника произвел прямо-таки ошеломляющее впечатление. Мало того, что Славик вытаращил глаза. Я даже и не ожидала от него такого умения, он еще и налился кровью так, что кажется, уколи его иголкой и кровь брызнет брансбойдной струей. Потом он полез в карман и достал почти такой же паззл, только чуть поменьше.

       -- Не хочешь узнать, где я его раздобыл? – поинтересовался Славик. И не спрашивая согласия, рассказал все о погибшей девушке. Она предположительно была из Украины и, возможно, связана с крымскими криминальными структурами.

        -- Не думаю, Славик, что здесь охотятся за мной из-за того, что мне что-то стало известно о делах крымских наркодельцов. Это вряд ли. Здесь что-то другое, а я просто оказалась не в то время и не в том месте. – Я помолчала, прикидывая, рассказать или нет участковому о детях, потом все же решилась. – Я хочу рассказать тебе об одном деле, но поклянись, что ты поможешь и ничего во вред не сделаешь…

       -- Ну, это смотря о чем. Если о нарко…-- Славик протестующее откинулся в кресле.

      -- Успокойся,  -- прервала я его, -- дело касается  совсем другого. Но давай прогуляемся. – Я глазами показала на экран телевизора. Мой собеседник вначале с некоторым недоумением воззрился на меня. Потом в его глазах мелькнуло понимание. Он подошел ко мне и, взяв под руку, повел к выходу в сад. Когда мы оказались на дорожке цветника, Славик вопросительно взглянул:

      -- Ну, в чем причина таких предосторожностей?  Учти, если за тобой активно следят, наш разговор даже здесь будет услышан. Но я тебе обещаю, что помогу, если это не идет в разрез с моими обязанностями.

       -- Не думаю, что моя просьба чем-то повредит твоей карьере.  – Я понизила голос, почти уткнувшись Славику с грудь, и продолжила:

       -- Моя просьба касается троих маленьких детей.  Я понимаю, что без посторонней помощи мне из дома не вырваться. Но оставлять их здесь  дольше опасно. Они погибнут. Старшую использует в своих целях Снежок, младших, насколько я поняла, замучают на глазах матери в обмен на номера счетов в банках. Я хочу просить тебя спасти детей. Понимаю, что может быть это не в твоих интересах, но мне здесь больше не от кого ждать помощи. Я, в свою очередь, постараюсь помочь тебе в твоих поисках. Все же у меня в Крыму остались кое-какие знакомые…

      -- Договорились. – Славик резко отстранился и повернулся к дому. У меня в груди кипятком плеснула паника. – Не беспокойся, я детьми не торгую. Сказал, что помогу, значит, сделаю. В два ночи жди звонка. Если удастся, поставлю машину на нижней стоянке, за парком. Надеюсь, там тебя не ждут. Тебе надо будет незаметно провести детей задворками, за хозпостройками…  Ладно, не прощаюсь…


        Все оставшееся время я тряслась от страха, что Славик предаст меня и детей или  все в последний момент сорвется. Зная, что дом  находится на видеонаблюдении, я развила бурную деятельность. Занялась уборкой комнат, готовкой в кухне, словом, мельтешила туда-сюда по делу и без дела, потихоньку перетаскивая продукты в комнату. Вечером побывала у детей, которые нахохлившимися воробышками сидели в своей коморке. Я впервые зашла в это помещение и сразу и не поняла, что меня смутило. Потом, приглядевшись, поняла. В углах комнатки валялись игрушки близнецов Лисовских.

       Беата, перехватив мой взгляд, покраснела и прошептала:

      -- Вы не думайте, мы не воровали. Малышам надо играть, им же скучно. А бабушка открыто не могла покупать игрушки. Вот  я и брала кое-что, чтобы Дима не плакал. Светочка вот все с Белкой играет, а Димочке надо было чем-то заниматься.

       -- Не волнуйся, Беата, я ничего такого не думаю. Успокойся. Все правильно. Дети должны играть. А нам, взрослым, нужно об этом заботиться.  Я собрала продукты, сейчас вы поужинаете, а потом ночью мы спустимся на нижнюю стоянку автомобилей. Там нас должны ждать…

      -- Мама говорила, что нас на улице поймают и убьют.

      -- Беаточка, по-другому не получится. В доме оставаться становится опасно. Нам надо бежать. Я  очень надеюсь, что нам все удастся.




        В эту ночь я не сомкнула глаз. Все было собрано. Дети предупреждены. Оставалось ждать и делать вид, что сплю. Время тянулось черепашьим шагом. Когда мне уже казалось, что все пропало, зазвонил телефон. Славик предупредил, что он все приготовил, дело за нами.

       Я вышла из комнаты, для вида зашла в туалет, потом под прикрытием двери проскользнула на чердачный этаж. Дети сидели на диванчике в рядок, испуганные и молчаливые. Белке на мордочку надели что-то вроде намордника, хотя она и так уже думаю, разучилась лаять.

     -- Пора, ребятки. Пошли. Надо пройти так, чтобы нас не засекла видеокамера.

     -- Тетя Ксеня, а зачем нам идти в коридор? Отсюда есть проход сразу к нижней стоянке. Я не знаю, для чего он, но так нас мама проводила, а потом и бабушка сюда привела. Идемте, я вам покажу…

     --  Что ж, веди, я, по правде сказать, даже и не подозревала об этом ходе.

     -- О нем никто не знает.

      Беата  взяла на руки Димочку. Я хотела у нее забрать малыша, но она отстранила мою руку:

     -- Не надо, а то он будет плакать.

     -- Но тебе же тяжело.

     -- Я привыкла. Хуже было, когда я жила отдельно, с бабушкой, а дети были здесь. А теперь мы все вместе, только бабушки нет. Вот, смотрите, в этой стене есть проход, -- с этими словами Беата подошла к картинке, такой слабенькой репродукции, из тех, что продаются на рынках, надавила на нее, и в противоположной стене открылся проход.

      Беата с фонариком пошла первой,  шепотом комментируя все особенности спуска, я шла следом, неся за плечами  импровизированный рюкзак с продуктами и ведя за руку Светочку. Девочка стоически выносила тяготы перехода, таща на руках свою собачонку. Мне этот спуск показался бесконечным. Мы шли и шли по ступенькам. Казалось, что конца им не предвидится. И когда оказались перед дверью, в это сразу и не поверилось.

        Беата осторожно отперла дверь, выглянула наружу. Темень стояла кромешная. Только звезды яркими россыпями засеяли небосвод. И лишь на горизонте в восточной части его неясной дымкой занавесило их скорое приближение рассвета. Мы почти неразличимыми  тенями проскользнули вдоль сараев к  стоянке.  У выезда   угадывался внедорожник  типа военного джипа.  Мы приблизились к нему. Я проверила, двери поддались. И сразу насторожилась. В машине кто-то был.

        -- Тихо, садитесь, --  прошелестел шепот. – Это я, Славик. Тебе надо остаться. Я вывезу детей и спрячу. Я тебе обещаю, что с ними ничего не случится. Верь мне. Залогом тому наш договор о помощи. Ты мне, я тебе. Если ты сейчас уедешь, я ничем не смогу помочь. Они следят за тобой. О детях никто не знает. Мне одному их легче спрятать.

      -- Хорошо, я поняла. Я верю тебе. Садитесь, дети. Этот дядя вас отвезет в тихое место, где вам будет хорошо. Я за вами приду позже. – Я подтолкнула малышей к машине и каждого поцеловала. Мне было страшно отправлять их с участковым. Но я почему-то верила, что он сдержит слово и вреда детям не причинит.

       Потом я тихой тенью проскользнула к сараям и на ощупь нашла нужную дверь, заперла ее изнутри и начала подъем по нескончаемым ступеням.

       Я была уже в чердачном этаже, когда услышала шум в нижних комнатах. Кто-то резко распахивал двери, затем,  чертыхаясь, продвигался дальше. Из-за угла лестничного прохода мне было видно, как возле моей комнаты в раздумье стоит следователь районной прокуратуры Аркадий Борисович Аванесов.

       Молодой, спортивный, чувствовалось, придает большое значение производимому на окружающих впечатлению, следователь  показался мне на первый взгляд человеком честным и справедливым.

        Хотя, что значит справедливость в наше время, когда попраны многие ценности, культивировавшиеся в прошлые десятилетия, а некоторые принципы поменялись на прямо противоположные. Если раньше считалось престижным в первую очередь служение стране, то сейчас  приветствуется поклонение определенным группировкам. Во главу угла ставится преклонение перед золотым тельцом.

       Каждый здравомыслящий человек стремится в первую очередь позаботиться о будущем своей семьи, создать наиболее благоприятные условия для жизни. И то, каким образом это достигается, почти никого не беспокоит. Наоборот, вызывают тревогу те индивидуумы, которые предпочитают личному благополучию какие-то бредовые идеалы. Так что честность и справедливость следователя могут на поверку оказаться настроенными на достижение личных узконаправленных  целей.

      Заметив движение в конце коридора, следователь резко повернулся. Мне не было смысла от него скрываться, и я вышла из укрытия.

       -- Где вы были? Вас же предупредили, чтобы вы не покидали дом. Почему вас не оказалось на месте?

       -- А разве меня посадили в комнате под арест? – вопросом на вопрос ответила я. Что-то, действительно, странное было в поведении следователя.

      -- Так, где же вы были?

     -- Извините за такую подробность, но мне  требуется иногда бывать в туалете. В доме пусто, потому я дверь оставила открытой. А когда услышала шум внизу, испугалась и спряталась на чердаке. А потом спустилась вниз посмотреть, что же здесь такое…

       -- Что ж, логично. Видеозапись  ваши слова подтверждает. Неприятно только то, что в ходе ваших поисков обнаружен один неожиданный сюрприз.

        Что-то в словах следователя  меня встревожило. Какие-то интонации, какое-то движение глаз. Что он мог найти здесь, в доме, такого, неприятного? Неужели на диске видеонаблюдения где-то засветились дети? Больше я ничего неожиданного для себя придумать не смогла, кроме безопасности детей  меня в данный момент ничто не волновало.

        -- И что же это за сюрприз? – осторожно спросила я, заранее готовясь к возможным объяснениям.

        -- Вы не знаете? – вроде бы удивился следователь, потом добавил: -- Что ж, в таком случае идемте, вместе посмотрим.

        Мы спустились на второй этаж, где оказалось еще несколько человек, мне незнакомых. Следователь подошел к одному представительному господину, это чувствовалось не только по осанке, но и по отношению к нему окружающих.

       -- Ну, и где она была? – с усмешкой поинтересовался представительный.

       -- Да, в принципе, можно сказать, на месте. Пряталась на этаже, -- доложил мой спутник.

        -- Таким образом, информация о ее побеге ложная. Зачем было усложнять дело. Ну да ладно. Что сделано, то сделано, -- представительный повернулся ко мне:

       -- Будьте так любезны, объясните нам, что это за потеки на стене в спальне хозяев?

       В этой спальне я не появлялась с момента приезда, когда приводила помещение в порядок, потому ничего припомнить о стенах не могла. Что там могли увидеть посторонние, и как это туда попало?

       Предположения пригоршнями рождались в моей голове, и большинство, так и не получив ответа, тут же забывались, пока я шла в хозяйские апартаменты. Странным было присутствие стольких посторонних людей среди ночи в доме, где никого кроме меня не было. Значит, Славик что-то знал о намечавшихся мероприятиях. Хорошо, если он благополучно увез детей подальше от всех этих разборок. Не  могу представить, что кто-то хочет использовать малышей в качестве инструмента для добычи сведений.

       Мои размышления были прерваны появлением новых персонажей. В их числе и Лени Снежка. Этот–то как здесь, в каком качестве? Впрочем, в следующий момент и этот вопрос улетучился из головы, потому что представительный господин вошел в спальню и кивком головы обратил мое внимание и всех членов его свиты на странные пятна, расползшиеся в одном из углов потолка комнаты. Такое впечатление, что сверху что-то пролили, и жидкость просочилась вниз.
 
      Я быстро прикинула, что за помещение находится над спальней хозяев. Кажется, это третья по счету комната от моей, она использовалась в качестве гардеробной. Что там могло пролиться такое, что испортило стены хозяйской спальни. И вообще, почему посторонние бродят по дому, заглядывают в комнаты, выясняют какие-то подробности о том, чем загажены стены. Не кажется ли все это странным?

      Меня, по-видимому,  решили использовать в роли домоправительницы для походов по многочисленным помещениям этого дома. Иначе, для чего я им нужна. Следователь Аванесов шел за мной по пятам, как привязанный. Боится, что ли, что я убегу? Только куда мне бежать от такой своры сопровождающих. Мне здесь, с ними сейчас как-то спокойнее… Было. Пока мы не добрались до гардеробной. Этой комнатой пользовалась в основном Алла. Ей приходилось заниматься вещами Марины. Там она их приводила в порядок, гладила, развешивала… Что она могла там такого пролить, что испортила потолки в спальне?

      Я первая вошла в комнату, включила освещение и, повернувшись в сторону интересующего всех угла хотела только продемонстрировать, что нечему там проливаться, как в следующую секунду подавилась собственным воплем… В углу, скрючившись, лежала Марина. Вернее то, что когда-то было ею. Из перерезанного горла на пол натекла лужа крови. Она впиталась и протекла вниз. Оставшаяся запеклась неприятным пятном. В нос мне ударил запоздало отвратительный запах крови и смерти. Было страшно даже представить, что рядом с нами какое-то время находилось то, что было когда-то моей хозяйкой, плохой ли, хорошей, не это сейчас важно. Главное, что ее не стало. И смерть ее была ужасна.

        Представительный господин оказался из следственного комитета области. В их организацию поступило анонимное заявление о том, что в доме произошло убийство, а местные представители органов правопорядка на это взирают отстраненно, реального обвиняемого в изолятор не забрали. Видимо, получили хорошую мзду. А потом был  по этому же поводу и телефонный звонок.