Город посреди леса 27

(рукописи, найденные в развалинах)

Дэннер

Дверь вылетела с одного удара.
Картина, открывшаяся мне, поражала своей жестокостью, и все мои недавние размышления моментально показались наивными и в корне ошибочными.
И в этом, скажешь, люди виноваты?!
Селиванов, ты идиот, вот что я тебе скажу. Лучше вообще не думай – нечего тратить драгоценное время на то, что тебе не дано от природы.
Обрез, связанный по рукам и ногам, висел вниз головой, притянутый ремнями к потемневшей от времени потолочной балке, одежда на нем была изорвана, кровь из многочисленных ран тяжелыми градинами капала на пол. Висел он так явно давно, судя по вздувшимся на лбу и висках жилам и багровому цвету лица. Мой старый знакомец Волейнар в волчьем обличье сидел в углу и зализывал рану на боку, нанесенную моим ножом, а рядом с Верретом стоял здоровенный бородач с каким-то острым крюком в руках.
   — Явился, – хрипло, но довольно констатировал Волейнар, щуря на меня хищные желтые глаза. Добро пожаловать.
Обрез приоткрыл мутные глаза.
   — Селиванов... – хрипло выдохнул он. – Вовка...
Меня бросило в жар.
   — Вы что, совсем охренели?! – заорал ваш рассказчик, выхватывая меч. – Патруль, вашу мать! Пишите себе некролог! Можете начинать прямо сейчас – времени у вас считанные секунды!
   — Остынь. – Бородач обернулся. – Ты больше не патрульный, забыл?
Волейнар улыбнулся, демонстрируя крепкие зубы, и произнес, сладко растягивая слова:
   — Ты теперь тварь. Не-ечисть. Мерзость лесная. И твои драгоценные друзья с радостью убьют тебя при первой же возможности.
Я невольно усмехнулся. Оратор нашелся.
   — Без радости, братец, вынужден тебя разочаровать, ты уж извини. Это вы не знаете что такое человеческие чувства. Но и убьют – вряд ли. Я сам себя убью, а такой тварью как вы не стану.
   — Уже становишься, – заметил бородач, задумчиво поигрывая своим крюком. – Ты послушай лучше. Волейнар молодой еще, глупый. Но он прав. Ты для них чужой. Зверь.
   — Я не зверь, – сказал я. – Я тварь, противная самой природе. Знаю, к чему ты ведешь. Сейчас будет агитация к переходу на твою сторону. Так вот, не трать время. И освободи моего друга, пока я сам его не освободил. Добром прошу.
   — Он для тебя по-прежнему друг, а ты ему – враг и объект охоты, – возразил бородач. – Подумай.
Нет уж, такой ошибки я больше не совершу. Размечтался.
Он не успел даже вскрикнуть. Серебряная пуля вошла в глазницу – и бородач, не издав ни единого звука, грузно повалился на пол.
Волейнар вскочил. Зарычал, принимая боевую стойку.
Но в хижине было слишком тесно, а он стоял в углу, и деваться ему было некуда. Я почувствовал, как бешено забилось сердце, как во всем теле нарастает боль, будто выламывает каждый сустав, – трансформация, – и мысленно усмехнулся. Надо же, успел.
Волк прыгнул. Мы отлетели к стене, я впечатался спиной в бревна, Волейнар прижал меня, как тогда, у Храма. Дыхание обожгло лицо, из приоткрытой волчьей пасти капала слюна.
   — Упрямый осёл. – Волейнар коротко рыкнул. – Придется тебя убить.
Я осторожно попробовал вдохнуть. Не получилось.
   — Ты... остался один, не так ли?
   — И что с того?
   — Конец стае.
Сведенные судорогой пальцы последним усилием сжались на рукоятке пистолета, прогремел выстрел. Некоторое время я еще видел удивление в желтых звериных глазах, затем взгляд погас. Оборотень грузно повалился навзничь, придавив меня. В сердце.
   — Дэннер... – Обрез дергался и мотал головой, пока я непослушными руками распутывал ремни. – Ты тоже... только не говори что ты тоже...
   — Заткнись, Веррет.
Боль ослепляла. Наощупь я нашел последний ремень, дернул на себя руку с ножом, распарывая его, едва успел подхватить свалившегося Обреза.
   — Володя... ты...
   — Я сказал, заткнись.
   — Как же ты...
   — Сегодня полная луна, да?
   — Да.
   — Черт... Я так и понял.
   — Нет!.. Не может быть...
   — Идем, Джонни. Надо девчат спасать.
   — Ты... ты ничего не видишь?
   — Почти.
   — Ты ранен? Что с тобой?
   — В порядке я. Джонни. Просьба есть.
   — Я тебя слушаю.
   — Пристрели меня, как только все закончится.
   — Дэннер!
   — Заткнись и слушай. Они не должны знать. Ни Аретейни, ни Кондор, ни девки. Никто не должен знать кроме нас с тобой.
   — Дэннер...
   — Запишешь как погибшего при исполнении. Понял?
   — Понял...
   — Встать можешь?
   — Могу, вроде. Но...
   — Выполняйте, товарищ старший сержант!
   — Слушаюсь...
   — Вот и хорошо. Идем скорее.

Нэйси

Некоторое время мы крутились вокруг установки как кошки вокруг сметаны, но так и не смогли понять, как же ее можно отключить, и можно ли вообще. Тогда Алиса выдала совершенно гениальную мысль.
   — А может, просто найдем рубильник и вырубим электроснабжение? – предложила она. Я даже рот раскрыла.
   — Не так-то это и просто. Тут видишь, как все устроено – защищено.
   — От кого?
   — От таких вот, как мы, чтобы рубильники не дергали. – Я вздохнула. А как еще-то ее отключить? Мы же не умеем.
Я сползла по стенке прозрачной стеклянной кабины, внутри которой как будто бы тревожно перемигивались лампочки и разноцветные диоды. Сейчас горели синие и зеленые. Как гирлянда на старой новогодней открытке. Алиса пошла в обход установки, держась за ее пыльный теплый бок. Давайте-ка подумаем... Мой отец... в те времена, когда он еще был моим отцом, а не тварью из тумана, работал на электростанции. Уж наверное, он разбирается во всех этих вещах. Но теперь его не спросишь...
Мне вдруг сделалось обидно и как-то очень одиноко и холодно. Мы были одни во всем этом громадном институте, окруженные древними механизмами, и не было рядом никого, кто мог помочь, подсказать, предостеречь. Впервые приходилось все делать самим – самим пробираться через бесконечные темные коридоры древнего здания, самим сражаться с рекой, самим принимать решения. Не было ни Дэннера, который мог положить руку на плечо и заверить, что мы все-все сможем, не было Лидии, которая погладила бы по голове и приласкала, не было Джонни Обреза, который дал бы команду. Мы были одни. И мы не знали, что нам делать дальше.
Я встала и, задумавшись, машинально стукнула в пыльное стекло. Оно вдруг замерцало и пропало. Я даже отшатнулась. Внутри кабины было чисто и пахло озоном.
   — Пройдите на платформу, – неожиданно громко произнес какой-то металлический голос. Я аж подпрыгнула, и услышала, как из-за установки вскрикнула от неожиданности Алиса.
А внутри громадного металлического тела машины вдруг вначале тихо, затем все громче и громче, быстрым тревожным крещендо нарастал гул. Алиса подбежала ко мне.
   — Нэйси... – прошептала она, ухватив меня за рукав. – Это что?.. Как ты ее включила?!
   — Я... не включала... – испуганно пробормотала я, отступая. Но Алиса подтолкнула меня обратно.
   — Не отходи, – сказала она. – Вдруг рванет. Как-то подозрительно она гудит...
   — Это она включается...
   — Запуск через десять секунд. – Над кабиной вспыхнули большие часы. – Девять... восемь... семь...
   — Прошу вас встать на платформу и держаться за поручень! – строго повторил первый голос.
   — Мама! – пискнула я, машинально вспрыгнув на невысокую серебристую платформу и вцепившись в выступающую из небольшого сенсорного пульта скобу. На экране прямо перед моими глазами замигали красные цифры – шестнадцать нолей.
   — Укажите дату перемещения, – продолжал голос. – В противном случае вы будете отправлены в последнюю из точек перемещения.
Я не знала, как здесь указывать дату – но цифры вдруг перестали мигать и вспыхнули сами собой. "2086:13:05:06:22:44:07". И ниже еще несколько цифр.
Алиса подбежала сзади и обхватила меня за пояс.
   — ...Три... два... один... ноль... запуск. Счастливого пути!
Растаяла прозрачная кабина, исчезли часы, и отовсюду навалилась темнота. Только ярко горели цифры.
   — Почему она включилась? – прошептала Алиса.
   — Не знаю. Может, сбой какой-то. Здесь же все старое.
   — Может, убежим?
   — Поздно.
Вспыхнул свет.
Я огляделась. Вокруг была все та же комната. Вот только что-то было не так...
Точно! Исчезла пыль, запах ржавчины и трещины по стенам, а появились столы, пульты – и, самое главное, люди! Их было двое, мужчина и женщина. Оба были одеты в знакомую бирюзовую форму, безупречно чистую и выглаженную – на мужчине штаны и свободная рубаха, на женщине – халат.
   — Ой! – женщина порывисто обернулась. Глаза ее распахнулись в пол-лица. – Сережа!
   — Ничего себе!.. – названый Сережей подбежал к нам. – Вы откуда?!
   — Из... из Города... – пролепетала я, разглядывая их с не меньшим удивлением. – Алиса! Алиса, открой, наконец, глаза! Мы переместились!
Женщина подбежала с другой стороны. У нее были коротко остриженные кудрявые темные волосы и большие карие глаза. Она оказалась совсем молодой, не старше Аретейни на вид, худенькой и хрупкой.
   — Девочки! Что с вами произошло?! Сережа, врача сюда!
   — Понял, – огрызнулся Сережа, высокий, жилистый, с хвостом русых волос и редкой щетиной на лице. – Без твоих советов обойдусь.
   — И чаю горячего! – напутствовала женщина. – Они ведь совсем замерзли!
   — Отстань! – взорвался Сережа, бегом вылетая за дверь. – Михал Степаныч! Михал Степа-аны-ыч!..
Мы с так и не отцепившейся Алисой буквально вывалились из кабины, пачкая идеально чистый пол, а женщина в халате поддержала нас под руки.
   — Ничего, – говорила она, – сейчас, дождемся медиков, вас осмотрят, потом пойдем в санитарный пункт, обработаем раны... не беспокойтесь...
   — Тетенька, – неожиданно выдала Алиса. – Тетенька, нам Город спасать надо! Иначе в континууме дырку пробьет...
   — Какую дырку? – даже остановилась женщина. Вернулся Сережа, и с ним пожилой мужчина в очках. На нем был белый халат с красным крестом на рукаве, а в руках, вроде, маленький пульт или счетчик. Этим счетчиком он нас и обвел. Приборчик тихо запищал, загорелась зеленая лампочка. Затем оранжевая. Мужчине это не понравилось – он нахмурился.
   — Радиация зашкаливает, – сообщил он. – Надо отправить их в изолятор.
   — Что вы, Михал Степаныч! – непреклонно сверкнула глазами женщина. – Это же дети!
   — Вижу, что не наши научные сотрудники, – согласился Михал Степаныч, прищурившись. – Откуда вы?
   — Из Города! – повторила я. – Не надо нас в изолятор! Мы должны отправиться назад и отключить установку!
   — Какую установку? – уточнил Сережа. В руках он держал кружку с кофе, от которой поднимался ароматный пар.
   — Нэйси, мы же в прошлом! – вдруг разнесся по помещению звонкий голос Алисы. – Они же ничего не знают! – Она обернулась к женщине. – Это вы оставили нам послание!
   — Маша, не... – начал, было, Михал Степаныч, но женщина уже справилась с удивлением и снова решительно подхватила нас под руки.
   — Для начала им надо привести себя в порядок, – непререкаемым тоном отрезала она. – Идемте, девочки.

Обрез

Я тащился за Дэннером через лес, а твари разбегались от нас как от чумы, и все, что там наговорил этот покойный оборотень, все больше и больше походило на правду. Вот метнулась в темноту крыса, вот исчез в переплетении узловатых корней волглый морок, а следом за ним улез обратно под землю упырь. Дэннер шел спокойно и уверенно, расчищая нам путь ножом, и пистолет в его руке был не нужен, так, pro forma. А я все никак не хотел поверить.
Только не Селиванов!.. Почему… Черт побери, как это случилось?!
Так я и спросил.
   — Когда я Аретейни побежал спасать, – отозвался Дэннер, – я сцепился с Волейнаром. Он меня и укусил. Не жалей, Джонни. Не стою я твоей жалости.
   — Заткнись! – не выдержал я, задыхаясь и цепляясь за деревья, чтобы не упасть – крови я потерял довольно много, и в глазах предательски темнело. – Заткнись, чертов идиот… надо было с тобой идти… с-сука…
Дэннер отвел ветку, пропуская меня вперед.
   — Прости, – тихо проговорил он. Я, наверное, готов был его пришибить, но сил едва-едва хватало на то, чтобы переставлять ноги.
   — И что? – Я послушно нырнул под ветку, обернулся. – Ты теперь оборотень, да?
Дэннер усмехнулся.
   — Пока нет. Надеюсь…
Я заметил, что радужка у него отливает фосфорной желтизной. Трансформируется…
Не знаю, почему я вдруг закатил ему истерику. Только я остановился и выкрикнул:
   — Ты кретин, Селиванов! И убивать я тебя не стану, понял! И…
   — Джонни. – Рука Дэннера легла мне на плечо. – Оставь. Сделанного не воротишь.
Тут в глазах потемнело окончательно, и я сполз по стволу ближайшего дерева. Сил не осталось, болели раны, нанесенные крюком оборотня. Наконец, я сообразил, что для Селиванова теперь стал только обузой, а не помощником. Это никуда не годится.
   — Оставь меня. – Было страшно умирать, да что ж поделаешь. Все умирают. – Я тебе только мешать буду.
Но Дэннер, конечно же, молча вздернул меня на ноги  и, поддерживая за пояс, продолжил путь. Я всегда знал, что спорить с ним бесполезно.

Лидия

Сверху доносился какой-то шум, но проверить его источник мы не могли. И было страшно. Витька что-то писал в блокноте, Кондор хмурился, а Майя снова уснула. Вынужденное безделье было невыносимым. Может, там люди гибнут, а мы тут сидим, беспомощные, как крысы в клетке. Так продолжалось до тех пор, пока дверь палаты не распахнулась, и внутрь не ввезли каталку, на которой лежала бледная, как смерть Лаэрри. Она едва дышала и, кажется, была без сознания. Кондор рывком сел на кровати.
   — Что там? – быстро спросил он у санитаров. Один из ребят обернулся, устало смахнув рукавом пот со лба. Вид у него был мрачный и сосредоточенный.
   — Плохо, полковник. Участок сожгли. Полгорода разгромили…
   — Кто?! – вскрикнула я. Второй санитар беспомощно развел руками.
   — Я не знаю, – сказал он. – Там… толпа какая-то. Много народу. Твари знают, что происходит…
   — А Дэннер? – Кондор подобрался, словно хищник перед прыжком. Куда ему, раненому…
   — А Дэннер пропал. Ушел искать Нэйси и пропал.
Рыжую унесли получасом позже. Может быть, это была и не она, но других вариантов у меня не было. Я видела только укрытое простыней хрупкое тело на носилках, когда его пронесли мимо нашей двери два угрюмых санитара. Вверху, на улицах Города, что-то грохотало, перекрытие тряслось, с потолка сыпалась штукатурка. Мы не знали, что там происходит. Что-то страшное... Вскоре свет замигал и погас, а спустя несколько минут загорелся снова, только уже слабенько, еле-еле – запустили аварийный генератор.
Майя тревожно косилась на потолок. В затянувшемся молчании неожиданно резко прозвучал голос Кондора.
   — Знать бы, кто напал, – сказал он. Майя вздрогнула.
   — Я знаю, – сообщила она. – Это из-под земли. Завоевывать пришли.
Полковник резко сел на кровати.
   — Что?!..
   — Я пришла вас предупредить, – пояснила девочка, неуютно сжимаясь в комочек. – Они меня отпускать не хотели, а я все равно убежала.
Кондор тихонько выругался.
   — Ну и как, предупредила в итоге?
   — Да. Я Дэннеру сказала, но он, по-моему, мне не поверил...
   — Может, и не поверил, но должен был принять к сведению, – сказал полковник. – Я Дэннера хорошо знаю.
   — Он не справится с ними. – Я закусила губу. – Там народу много?
   — Много, – вздохнула Майя.
   — Отлично, – буркнул Кондор. – Хана городу.
Я глянула на его лицо, и немедленно захотелось тихонько завыть. Кондор никогда так не говорил. Он всегда уверял, что есть еще шанс, пусть небольшой, но есть! Теперь же, не найдя на его лице никакой надежды, я растерялась окончательно. Что делать?.. Раньше рядом были те, кто делал нашу жизнь более-менее безопасной и надежной – тот же Кондор, или Дэннер. Казалось, они всегда знали, как исправить ситуацию, и сами – осознанно ли, нет ли – успокаивали окружающих. А теперь... Кондор махнул рукой, Дэннер неизвестно, где.
И сделалось страшно.

Аретейни

И тут я, наконец-то, попала в Храм. Загадочный, манящий, печально известный. Тот самый, в который меня обещал сводить Дэннер, еще тогда, в наш первый день – как же давно это было!.. В который никак не удавалось прийти. Который возвышался над Городом, словно некое фортификационное укрепление, обещая тишину и безопасность, ибо все возможные твари по непостижимым для меня причинам, обходили, облетали и обползали его сторонкой.
Храм, одним словом.
Внутри он меня разочаровал, а вот снаружи, при более внимательном рассмотрении, я сразу же узнала библиотеку имени Ленина.
Ох, как же пообтрепалось старое, некогда величественное, здание за прошедшие века!.. Потускнело, потрескалось, местами обсыпалось – но не покосилось и не развалилось, стоит по-прежнему гордо, хоть и грустно как будто бы – но твердо стоит, ничего ему не сделается, никакие войны его не сломят, и даже само время над ним практически не властно. Пусть и перекрытия обрели неровные дыры, и по стенам поползли извилистые трещины, и крыша провалилась – дом стоит. Высокий, мощный, величественный. И словно бы смотрит на темные опасные улицы черными про-валами окон. Удивительно, но время его практически не тронуло. Почему?.. Не знаю. Оно и дух великого русского народа, тот самый, что удалось воспроизвести много-много лет назад в этих самых домах, не покоробило и не сломило.
«Товарищи, разрешите мне поднять еще один последний тост! Я хотел бы поднять тост за здоровье всего русского народа!
Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающийся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза!
Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне и раньше заслужил звание, если хотите, руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны...
За здоровье русского народа!» – тихо пробормотала я, поднимаясь по обкрошившимся ступеням вслед за Гориславом, навеки врезавшиеся когда-то в память гордые слова. На глаза почему-то навернулись слезы. Знал бы товарищ Сталин, чем кончится история этого самого народа.
А может, она только начинается?..
   — Быстрее, – обернулся настоятель. Я прибавила шагу.
Внутри Храм походил на некую безумную помесь коммуны и старообрядческой церкви. Большинство перегородок снесли, и теперь они валялись пыльными грудами битого кирпича, но центральный зал библиотеки остался практически нетронутым. Стеллажи кое-где рухнули, и книги вперемежку с кирпичами почивали на полу. Книги были повсюду – лежали кучами, громоздились стопками, валялись под ногами. Я осторожно переступила «Справочник автомобилиста 2084» и подняла «Историю СССР, конец XX, начало XXI вв». Увесистый том в винно-красном переплете и с вытесненным позолотой гербом на обложке. Целехонький – термопластик. Сдула пыль и зажала книгу подмышкой – для Дэннера. Ему будет интересно почитать, с чего все начиналось.
Дальше тянулась импровизированная «спальня», набросанные прямо на полу одеяла, столы со свечками, представленные простыми кусками листовой фанеры, положенными на «ножки» из все того же кирпича. Фанатики себя не баловали. В углу притулилась «ванная» – канистра с водой, лохань и рукомойник. Последний был привинчен к опустевшему книжному стеллажу, на полках которого были свалены вещи, не менее пыльные, чем все остальное здесь. Книги валялись неподалеку, заботливо укрытые пледом. На самом верху получившейся горки сидела темноволосая девочка лет десяти и сосредоточенно читала увесистый том.
   — Жди здесь, – велел Горислав и умчался прежде, чем я успела раскрыть рот.
Вокруг больше никого не было, а девочка не обращала на меня никакого внимания. Покрутившись некоторое время без дела, я принялась исследовать близваляющиеся книжки, зачем-то раскладывая их на две стопки. Художественную литературу в одну стопку, научно-популярную – в другую. В помещении было полутемно, а книги были грязные и пыльные, приходилось щуриться.
«Энтомология, изд. I, класс Членистоногие». Теодор Драйзер, «Финансист». «Архитектурное проектирование общественных зданий и сооружений». Владимир Мезенцев, «Энциклопедия чудес»... Мне отчего-то казалось, что книги живые. Не хотелось бросать их вот так, на грязном полу. Они были как весточка из прошлого, рука, протянутая сквозь время, из моего мира – надежного и светлого – в мир будущего, в эту мрачную безысходность, и я радовалась знакомым книгам, как старым добрым друзьям. Одна книжка рассыпалась прахом, едва я откопала ее из-под других – старая, бумажная. Позади шелестнула, переворачиваясь, страница.
   — Ты пришла.
Я даже вздрогнула от неожиданности и выпустила «Историю Средних Веков», она шлепнулась мне на колени. Голосок у девочки оказался чистый, но какой-то пугающий. Может, совсем недетской интонацией.
   — Настоятель говорил, надо подождать, и ты обязательно придешь.
Я обернулась. Девочка смотрела прямо на меня. «Приключения Тома Сойера», значилось на обложке ее книги.
   — Ну, и как тебе?
Я отложила Средние Века.
   — Я бы тут прибралась.
Девочка сморщила нос.
   — Долго.
   — Не дольше, чем разбрасывать.
   — Потом опять разбросают, – согласилась девочка. Она легко встала и подошла ко мне, глядя снизу вверх. Удивительно, что белая ее кофточка в этой грязи оставалась чистой, и даже ботинки ничуть не запылились. Я заподозрила, что имею дело не с человеком, но на привидение моя нежданная собеседница походила меньше всего. Впрочем, она могла оказаться кем угодно. – Так вот ты какая, значит.
   — Какая?.. – Я немного растерялась под критически-оценивающим взглядом карих глаз.
   — Такая, – исчерпывающе ответила девочка. Очень осмысленный диалог, блин! Куда там Горислав запропастился? – Я думала, Знамение окажется именно таким, и так и есть.
   — Э-э... знамение?.. – осторожно переспросила я.
   — Да.
Я решила прекратить строить из себя испорченный телефон – все равно не пойму всех этих религиозных премудростей – и перевела разговор:
   — А где все?
   — В городе, – последовал вполне логичный ответ. Тут, к счастью, нас прервали.
   — Аретейни! – Долгожданный настоятель несчастной библиотеки стоял в дверном проеме и махал рукой. – Скорее!
Я попрощалась с ребенком и, подхватив «Историю СССР», понеслась к выходу.
Дальнейшее превзошло все мои ожидания.
Я так и замерла, будто налетев на невидимую стену.
Перед порталом библиотеки целил в меня дулом облупившийся, но вполне целехонький Т-110.
Я раскрыла рот, закрыла его обратно, помотала головой. Не помогло. Танк никуда не делся. Более того, он, похоже, и не думал никуда деваться.
   — Быстрее! – раздраженно поторопил Горислав от раскрытого люка. Нет, это ни в какие ворота не лезет.
Я подошла вплотную, провела пальцем по гусенице. Теплая. Если он только что приехал – то какого черта я его не слышала?!.. А может, это все сон, закралась безумная мысль. Поскольку сознание мое отчаянно сражалось со всем творящимся вокруг абсурдом, оправдания приходили как-то сами собой. Ну, да, я сплю, и мне все это снится. И Город – всего лишь плод моего воображения, фантасмагорический образ, всплывший из глубин подсознания.
Ладно, раз уж сон – тогда я ничего не боюсь. Но книжку все-таки возьму на всякий случай.
Спустя несколько минут мы с Гориславом толкались в темном, пахнущем железом и маслом, чреве боевой машины.
   — Не думай, ты не спишь, – мельком обернулся Настоятель. Я распахнула глаза.
   — Ты чего, мысли читаешь?
   — Да. По глазам.
Я заткнулась и уселась поудобнее.
   — Умеешь управлять?
   — У нас все комсомольцы проходят обязательные военные учения. Топлива у нас хватит, Горислав?
   — Полный бак.
   — Видала я чудеса... – пробормотала я, откладывая книгу в сторонку и со вздохом запуская мотор.

Дэннер

Лес поредел. Все чаще попадались широкие просветы, выжженные, точно кислотой, проплешины в чаще. Идти сделалось легче – уже не приходилось расчищать себе дорогу от ветвей, корней, лиан и паутины. Твари примолкли, и с каждым нашим шагом, становилось все тише и тише – здесь, под смертельным излучением, почти никто не жил, только муравьи да крысы. Изредка попадались собаки, но все больше какие-то полудохлые, они даже не зарились на запах крови от Обреза. Казалось, сам воздух изменился, в нем разлился острый свежий запах озона, будто после грозы.
   — Вот и Белая Черта близко, – сообщил из-за моего правого плеча Обрез. Я улыбнулся и перехватил его поудобнее, на что получил, конечно же, очередную порцию недовольного ворчания. – Тебе не надоело меня на горбу таскать? Добей.
И я невольно усмехнулся снова. Смех вырвался из груди – тихий и какой-то совсем невеселый. Бросить? Его?.. Джонни, Джонни, да ты неисправим.
   — Заткнись, Веррет, пока по голове не стукнули. Из тебя получается отличный туристический рюкзак. Если бы у тебя был поясной ремень – цены бы тебе не было.
Веррет дернулся.
   — Вовка… брось.
   — Я сказал, заткнись.
Сапоги захрустели по уголькам – опять жженая земля, мертвые скрюченные колючие ветви, будто застывшие в последней агонии. Молоденькие, тоненькие деревца – у Белой Черты жизнь долго не держится. Мерное излучение изредка сменяется вспышками белого огня, в считанные секунды способного испепелить гранитную плиту с меня весом. Опасный огонь, и неожиданный. Жалко деревья.
   — Вода журчит.
   — Река близко…
   — Что? – не расслышал Обрез.
   — Мы вышли к реке, – пояснил я. – Срезали угол через лес, а река делает излучину. Вдоль берега мы бы долго шли…
   — Ясно… Ты не устал?..
   — Нет.
   — Дэннер…
   — Ничуть. Успокойся ты, Джонни.
Он вдруг закашлялся, непроизвольно уткнувшись мне в плечо, и я почувствовал, как промокла рубаха. Хватил ладонью – рука окрасилась алым. Я стиснул зубы. Туман… Еще несколько часов в этом тумане – и ему крышка. Я непроизвольно ускорил шаг, едва не споткнувшись.
   — Пожар где? – прохрипел сзади Джонни. Герой, твою мать…
   — Уместная шутка.
Ветки торопливо шелестели навстречу, из-под ног шустро разбегались муравьи, шурша лапками по углям. Я провалился в лужу, выбрался, побежал дальше, неосторожно развернулся – одна ветка хлестнула по щеке, рана через несколько метров затянулась.
   — Куда?.. Дэннер…
Наконец, лес кончился, деревья расступились, и впереди величественной бирюзовой скатертью раскинулась река. Волны отражали серо-фиолетовые слои облаков, играя оттенками – здесь серо-воздушный «замок», там – черный агатовый омут, и рядом – бирюзовая отмель. Красиво. Я увидел реку только потому, что тумана здесь практически не было. Должно быть, его высушивала Белая Черта, и он рассеивался рваными клочьями, прятался меж камней и деревьев. Я усадил Джонни на камень и, наконец, распрямился. Ух, счастье-то какое… пришли.
Обрез согнулся пополам в новом приступе кашля.
   — Погоди. – Я стащил с себя остатки рубахи, оторвал полосу от рукава и смочил речной водой. Затем бесцеремонно повязал ее на лицо раненого.
   — Зачем? – глухо донеслось из-под черной тряпочки, и Веррет упрямо мотнул головой, напоминая ребенка, которому в рот пихают ложку с кашей.
   — Так тебе будет немного легче. – Я отступил на шаг, любуясь своей работой.
   — Делать тебе нечего, Селиванов, – буркнул Обрез. – Ты бы еще мне люльку смастерил… из веток…
   — Будешь дальше капризничать – так и сделаю, – с готовностью заверил я, исследуя мокрую землю, на которой четко отпечатались две цепочки девичьих следов. – Гляди-ка, добрались.
Обрез покачал головой.
   — И как это они…
   — По реке, – еще больше удивился я. – Гляди, вот здесь они вылезли…
   — А в реке разве тварей нет?
Я спустился к воде и задумчиво черпнул ладонью. Бирюзовая жидкость потекла сквозь пальцы, смывая гарь и грязь, она даже шипела, соприкасаясь с пятнами крови Обреза.
   — Ты не поверишь…
   — Что?
   — Вода чистая.
   — Что?!
   — Вода, говорю! – В подтверждение своих слов, я обернулся и плеснул ему в лицо. Джонни скривился, резко отвернувшись. – Она чистая! В ней нет больше кислоты. И тварей в ней нет…
   — Ты знал?.. – Обрез осторожно выпрямился. Я поднялся и направился обратно к нему.
   — Да. Я заметил это когда вытаскивал Алису.
   — Алису?..
   — Слушай, – не выдержал я, – давай потом викторину проведем. Мне пора идти.
   — Селиванов…
   — Да?
   — Может, добьешь, все-таки? Все равно сожрут.
   — Да пошел ты.
   — Я так и знал. – Обрез устроился поудобнее. Я подошел к нему и положил на колени заряженный пистолет. Затем прибавил к нему штык-нож. Джонни вопросительно поднял взгляд, не прикасаясь к оружию.
   — А это чтобы тебя не сожрали, – пояснил я. – Тварей здесь мало, отобьешься.
   — Дэннер… а ты?
   — А я тварь. – Я широко улыбнулся и в шутку оскалился. – Серый Волк – зубами щелк. Не беспокойся обо мне.
Обрез покачал головой.
   — Нет, – твердо сказал он. – Я так не могу.
   — Я же сказал – со мной все в порядке. – Я опустился на колено и снова улыбнулся, как можно беззаботнее. – Я вернусь.
   — Ну, Селиванов…
   — Удачи, Джонни.
   — И тебе. Тем не менее, ты всегда был психом.
   — Я знаю. – Я хлопнул его по плечу на прощание, поднялся и направился по следам Нэйси и Алисы.
Думаете, не страшно? Страшно, да еще как – без оружия-то. Все-таки, с пистолетом чувствуешь себя как-то увереннее. Вот, исходя из этого, я и оставил его Обрезу. А то, тоже мне, помирать собрался. Нечего тут.
Да и мне, в целом – немного не по себе. Не надо думать, будто бы я этакий Тор с молотом – море по колено, лужа по пояс, салат по уши. Я самый обыкновенный человек.
Правда, теперь с клыками…