Бухгалтер преступного мира

Потерять “никель”, найти состояние.

Европа, 14-ое столетие. Как и во все времена, евреям здесь живется не сладко, их терпят только тогда, когда города, в которых они живут, процветают.
В столице Княжества Литовского евреев полным-полно, а, значит, торговля развита и ремесла. А вот на окраинах, например, в маленьком захудалом местечке Гродно, царит запустение и бедность. Жизнь здесь оживала только на время сельскохозяйственных ярмарок. И литовцы решили пригласить туда евреев, чтобы те развили городскую торговлю и ремесла.
Через некоторое время,  Гродно стало процветающим центром приграничной торговли. Антисемитизм, конечно же, никуда не делся. Eсли еврейские дома смотрели на церковь, католические священники приказывали евреям замуровывать окна. Позднее, евреям запретили на публике говорить по-еврейски, у родителей часто отнимали детей, чтобы воспитывать в католических семьях.
К концу 19-ого столетия начались погромы. Гродненские евреи бросали годами нажитое имущество и эмигрировали...

Среди тех, кто искал лучшей доли, был Макс Сушовлянский (Мах Suchowljansky). В 1909 году он оставил в Гродно жену и троих детей и отправился через океан - начать новую жизнь в Америке.
Чтобы семья в будущем могла приехать в Штаты, Макс Сушовлянский по двенадцать часов в день гладил на паровом прессе одежду, выпускаемую фабрикой готового платья, ночевал в одной комнате с тремя такими же бедолагами, ел один раз в день - экономил каждый цент.
Наконец, 3 апреля, 1911 года, к острову Ellis причалил пароход “Курск”, и Макс Сушовлянский обнял свою жену Етту и сына Меера.

После погромов и унижений в Гродно, Нью-Йорк показался девятилетнему Мееру раем. Мальчика не смущала теснота крошечной квартирки, которую семья арендовала в Brownsville, районе Бруклина. Для Меера это было экзотическое и очаровательное место. 
"Я болтался по улицам, разинув рот»,  рассказывал позднее Меер Лански своему биографу. «Иногда часами стоял у прилавков, на которых лежали товары и никогда мною прежде не виданные фрукты,  например, персики и бананы. Денег, конечно, не было. Я видел, как другие мальчишки таскали со столов фрукты, но всегда вспоминал мою мать, которая говорила мне - не тронь чужого!”.
Меер уже не был Сушевлянским. Теперь его фамилия звучала коротко и хлестко - Лански, с ударением на последний слог. Так поступали многие эмигранты - потому, что для американцев было затруднительно произносить многосложные польские и русские фамилии.

Отец Меера работал день и ночь. Из-за постоянной занятости, он уделал детям мало внимания. Етта, мать Меера, была для мальчика непререкаемым авторитетом и самым страшным наказанием было вызвать ее неудовольствие. Для Етты, дети были ее жизнью. Ради них она недоедала, урезая свою и без того небольшую долю в семейном “обеденном меню”, которое иногда заключалось только в одном блюде. Но каждую неделю она урезала и это меню, чтобы достойно встретить субботний шабес. 
Етта Лански готовила из картофеля и овощей кушание в большом металлическом корытце, которое не входило в духовку. Поэтому, матери приходилось арендовать за 10 центов печь у соседа-булочника. И каждую пятницу, Меер отправлялся в соседнюю булочную, держа в руках огромное блюдо с завтрашней шабес-пищей.
Мальчик нес это блюдо по Delancy Street, мимо магазинчиков и уличных продавцов, иногда останавливаясь посмотреть игру в кости и в “три карты”.
Меер не подозревал о том, что мошенники облапошивают простаков и очень хотел сыграть, мечтая о крупном выигрыше. Но семья была бедная и о карманных деньгах мальчик мог только мечтать. Меер часто наблюдал, как ирландские и еврейские иммигранты проигрывали и выигрывали по несколько долларов, которые казались мальчику целым состоянием. Мальчик был уверен, что уж он-то никогда не проиграет и принесет семье богатство. 

И вот, в одну роковую пятницу, Меер решил  рискнуть “никелем”, который мать дала ему для оплаты аренды плиты в булочной. На углу играли в кости. Меер сделал  ставку, и...
"Я поставил деньги, уверенный в своем  выигрыше - и к моему ужасу, проиграл! Я долго не решался  идти домой, чувствуя себя преступником”.
В ту субботу семья осталась на шабес голодной. Это был переломный момент в жизни Меера Лански. Мальчик был расстроен тем, что огорчил всех, но больше всего его  беспокоило то, что он потерял деньги.
Ночью, лежа в кровати, он поклялся себе, что однажды станет победителем и победит всех.

Меер стал внимательно наблюдать за игрой, чтобы узнать секрет выигрыша. Но вместо этого узнал другие секреты. Он понял, что тот, кто держит игру, шельмует. Что существуют люди, чья задача - отвлекать внимание простаков. И еще заметил, что к хозяевам игровых столиков каждый день в одно и тоже время подходит человек, которому те передают конверты с деньгами. 
Наконец, Меер решил, что узнал достаточно, чтобы попробовать еще раз. В пятницу, он снова шел в булочную и по дороге задержался у игрового столика. Меер  наблюдал за игрой, пока он не решил, что сможет  выиграть. Мальчик дал “банкиру” никель...
"Это было один из наиболее роковых моментов моей жизни. Это может звучать очень странно, потому что под угрозой был всего только никель. Но это был именно поворотный момент. Я выиграл!».

После этого, Меер стал играть каждый день на всех углах Нижнего Ист Сайда. Он был очень осторожен, переходил с улицы на улицы, и держатели игр всякий раз думали, что пацану просто повезло. А у Меера Лански появились первые карманные деньги.
В школе Меер учился неплохо, особенно ему нравилось черчение. Это заметил отец и решил, что его сын должен стать инженером-механиком. Но кроме учебы в школе, у Меера была и вторая, секретная жизнь. Спрятанная в матраце его кровати пачка бумажных долларов, с каждой неделей все увеличивалась за счет выигрышей, получаемых от игры на улицах Ист Сайда.   

С возрастом приходило понимание того, как устроена взрослая жизнь. Меер Лански видел, что еврейские торговцы и хозяева мелких фабрик и мастерских подвергаются рэкету со стороны организованных ирландских и итальянских банд. Эти поборы не носили ярко выраженного антисемитского характера, хотя и случалось, что во время налета или взимания очередной мзды, кто-нибудь из бандитов проходился грубым словом по поводу национальности хозяина заведения.
Откровенный грабеж еврейских иммигрантов происходил по причине того, что евреи, приехавшие из разных стран, плохо говорили по-английски и были разобщены, не могли оказать сопротивления. И еще Меер Лански понял - евреи  не имеют собственной организованной преступной среды.

Однажды, возвращаясь со школы, Меер был остановлен группой мальчишек-сицилийцев, которые были старше его. Парни потребовали, чтобы подросток уплатил им дань за проход по “их” территории.
Лидером этой группы был парень, по имени Сальваторе Лучиано. Сальваторе любил выбирать в качестве своих жертв одиноких мальчиков-евреев, потому что они редко сопротивлялись. Вот и сейчас, остановив маленького еврейчика с длинным носом, он усмехался, заранее наслаждаясь предстоящей экзекуцией. Он еще не знал, что столкнулся с сильным и  опасным противником.
"Плати", крикнул Сальваторе. В этот момент, перед глазами еврейского подростка встали грязные гродненские улицы, на которых дети вечно пьяных обывателей постоянно дразнили и били еврейских детей, отнимая у них деньги. Но сейчас он, Меер Лански, в Америке. Больше этому не бывать, никто не смеет безнаказанно обижать его!
“Иди к.... матери” - таков был ответ Меера будущему знаменитому гангстеру Лакки Лучиано.
Много позже, Лучиано вспоминал, что тогда увидел в глазах еврейского мальчишки нечто такое, с чем никогда не встречался раньше. Стоя на грязной истсайдской улице под падающим снегом, Меер был готов драться насмерть, но не уступить.
К изумлению своей банды, Сальваторе разрешил Мееру Лански пройти по их улице без выкупа. Так судьба впервые и на долгие годы свела лицом к лицу двух человек, которые через несколько лет станут главарями преступного мира Америки.

В 1917 году, Меер окончил школу с хорошими отметками. Отец очень хотел сделать из сына инженера-механика и устроил пятнадцатилетнего подростка в магазин инструментов. Память у Меера Лански была феноменальной. Он прекрасно разбирался в сотнях наименований инструментов и по требованию покупателей мгновенно отыскивал их в ящиках, не заглядывая в толстые каталоги.
Однажды вечером, вручая Мееру недельный заработок - 5 долларов 20 центов, хозяин магазина покровительственно похлопал парнишку по плечу и сказал: “У тебя, Меер,  золотая голова и умелые руки. Через двадцать лет ты станешь лучшим специалистом-инструментальщиком и будешь зарабатывать доллар в час”.
Доллар в час! При этих словах, второй подмастерье, долговязый рыжий подросток Ицка тяжело вздохнул и завистливо покосился на Лански. Но Меер едва сдержал смех. Чтобы он, Меер Лански, пахал в магазине или на заводе за доллар в час?!! Да он за вечер на улице делает столько, сколько за месяц в этом магазинчике!

Работу Меер не бросал, чтобы не  расстраивать отца и мать. Но каждый вечер после работы, он спешил на угол, где стоял столик с картами. Вместе с парнем-ирландцем, Меер помогал хозяевам обжуливать простачков, получая за это хорошие проценты. По совместительству, Меер был еще и охранником. Выточенная им из толстого стального стержня дубинка разбила несколько голов и раздробила с десяток рук, после чего за Лански закрепилась слава “крутого” парня, с которым лучше не связываться.

В 1921 году, Меер Лански уволился из инструментального магазина, чтобы никогда больше не работать по найму. Меер и его молодой брат Джейк, объединились с Майком Васселем, Рэдом Левайном, Таббо Сандлером и Доком Стачером, которые стали соратниками Меера.
Спустя несколько лет, Меер Лански был уже хорошо известен профсоюзным лидерам как “штарк” - человек, который может избить любого за деньги.
Имя Лански впервые появилось в полиции именно за разбойное нападение, однако  обвинения не были доказаны. Чуть позже, Лански начал контролировать проституток на Madison Стрит. Меера снова арестовали, пытаясь привлечь по статье за сводничество и сутенерство. Но снова не удалось ничего не удалось и Лански приговорили... к двум долларам штрафа за нарушение общественного порядка.

Таинственный "бухгалтер".

Мееру Лански приписывают фразу: “Синдикат, этот конгломерат преступного мира, был в мое время больше, чем корпорация US STEEL”. Возможно, ее придумали журналисты для красивого заголовка в газете, но факт остается фактом - организованная преступность в США выросла в огромную раковую опухоль, захватившую политиков и стала большим бизнесом. Одним из тех, кто начал выращивать эту опухоль, был Меер Лански.
Биографы знаменитостей любят отыскивать в биографиях гангстеров мистику. На  жизненном пути Меера Лански было столько мистических совпадений, что впору говорить о том, что сам Великий и Ужасный разметил его судьбу!
Мистикой была его детская стычка с Лучиано, мистикой была и их последующая встреча. Меер пришел в публичный дом и увидел Лучиано и Сигела (Багси), которые дрались из-за проститутки. Меер вмешался и разнял дерущихся, которые впоследствии стали его лучшими друзьями и подельниками.
Вскоре после той памятной драки,  Меер и Багси встретились на углу одной из улиц  Нижнего Maнхеттена и решили сыграть в кости. Оба играли азартно, дошло до того, что Багси, расстроенный проигрышем, выхватил пистолет. Меер достал свою неизменную дубинку. Они орали друг на друга, пока не появилась полиция. Багси, славившийся своим неуживчивым и вспыльчивым характером, не раздумывая, направил пистолет на полицейских, но Меер перехватил его руку и они вместе убежали. Пролетев несколько кварталов, парни остановились и расхохотались.
С тех пор, Бенджамен Сигел, по кличке “Багси” стал близким другом Меера Лански.

Очень скоро эта дружба аукнулась в соседних кварталах, которые стала терроризировать банда Лански. Меер был прирожденным боссом, мыслителем, не позволявшим эмоциям управлять его действиями. А карающей десницей банды стал Бенни Сигел, “Багси”, самый молодой член бригады, известный на улицах, как “chaye” - еврейское слово, которое можно перевести, как “беспредельщик”, “отморозок”. Единственный, кто имел влияние на Багси, был Меер Лански.
Банда трясла всех - еврейских купцов и владельцев ирландских, итальянских магазинчиков. Чуть позднее, банда Лански переключилась на кражи машин и нападения на тяжелые грузовики.

“Сильная рука» Синдиката.

Золотой Век американской организованной преступности начался в тот момент, когда Меир Лански сделал первую ставку в игре  на углу одной из Истсайдских улиц. И закончился, когда Лански умер -  зимой 1983 года. 
Голливуд превратил бандитов и убийц в джентльменов, одел их в красивые костюмы и усадил за ресторанные столы, где они пьют дорогое вино и небрежно обсуждают, кого бы пришить. Так случилось и с экранными образами Лански, Лакки Лучиано и Бенни Сигела. Между тем, Лучиано признавался, что Меер был вторым по крутости после Багси, а жестокость Багси была общеизвестна.
Багси Сигела называли “карающей рукой” мафии, он прожил жизнь с оружием в руках. Сигел был типичным психопатом, убийцей, его принципом были деньги. О нем говорили, что он сначала стреляет, потом спрашивает имя. Багси погиб от руки наемного убийцы в своем доме в Лос-Анджелесе.
Лучиано тоже был убийцей, хотя и имел своеобразный кодекс чести и благородства.  Лакки был застрелен агентами ФБР.

Меер Лански был мозгом мафии, ее компьютером. Лански изучал торговлю и одинаково хорошо вел законный бизнес и  контрабандные операции. Он предоставлял другим делать грязную работу для него. В своей биографии, Лански доказывал, что никогда не убивал людей. В буквальном смысле, возможно так и было. Но он никогда не останавливался перед препятствиями и горе было тем, кто вставал на его пути.
Лански взобрался на вершину преступного мира благодаря своим организаторским способностям и во многом потому, что был человеком слова. Его проницательность и аналитические способности создали международный преступный картель, который силен и сегодня.
Лански прожил жизнь в богатстве, и умер в своей постели, в Майами, штат Флорида, окруженный родственниками и друзьями.
               
Встреча с “Мозгом”.

В преступном мире Америки начала 20-ого столетия, Арнольд Ротстейн (Arnold Rothstein) был известен по своим инициалам - “A.R.”. Но чаще всего его называли уважительно “Брэйн” - мозг.
Ротстейн был прото-крестным отцом Американской организованной преступности. В годы, предшествующие Сухому Закону, этот человек был наиболее серьезным и влиятельным гангстером в Соединенных Штатах. Он занимался букмекерством и точно знал, кто выиграет или проиграет в том или ином матче (результаты многих спортивных состязаний планировались и организовывались им задолго до их начала).
Ротстейн общался с убийцами и банкирами, сутенерами и политиками. Не было такого вопроса, который он не мог бы решить. Характерно, что еще долгое время после его смерти, дельцы использовали имя A.R. для того, чтобы заставить спортсменов проиграть, когда того требовали интересы организаторов.

Если проводить аналогии с современной Россией, A.R. был кем-то вроде “вора в законе”, “смотрящего” не только за Нью-Йорком, но и за половиной страны. Он сделал свою карьеру именно как организатор и посредник в различных темных делишках. Став богатым, он продолжал свои посреднические дела, отдавая часть доходов на финансирование рискованных предприятий, с которыми к нему то и дело приходили начинающие мошенники.
A.R. имел природный дар разглядеть в пришедшем к нему на прием молодом человеке того, кто впоследствии сможет оказать преступному миру большие услуги.

Когда в Америке ввели сухой закон,  A.R. понял, что правительство сделало ему царский подарок. “Мозг” прекрасно понимал, что конституционная поправка не остановит людей, желающих напиться и все, что нужно сейчас делать, это указать страждущим дорогу к заветному источнику.
A.R. решил заняться подпольной торговлей спиртным. Ротстейн стал искать партнеров - крутых, но достаточно интеллектуальных, чтобы понять различие между дешевым самопальным виски и дорогими ликерами для людей высокого класса. Эти партнеры должны были хорошо ориентироваться в жестоком мире криминала и в то же время уметь себя вести в обществе.
Ротстейн давно присматривался к гангстерскому дуэту из Манхэттэна: Мееру Лански и Лакки Лучиано, которые к тому времени уже работали вместе.
“Мозг” пригласил Меера на свою квартиру в Централ-Парке, и они шесть часов вели беседу относительно будущего бизнеса. Во время этой беседы, Лански услышал от Ротстейна фразу, ставшую впоследствии его собственным жизненным девизом: “Что такое Америка? Америка - это ДЕНЬГИ!”.

В отличие от других бутлегеров, делающих быстрые доллары, продавая дешевое спиртное, Ротстейн был намерен сформировать сеть бутлегеров, которые будут продавать самые лучшие напитки, какие можно достать за деньги.
"Если люди будут знать, что мы продаем качество, они будут за это платить!", говорил Ротстейн. Он подписал контракт с шотландскими производителями виски высшего качества и в Америку потекло жидкое золото.
Ротстейн, Лански и Лючано разработали дистрибутивную систему, которая сделала их очень богатыми людьми. Доставленное в Штаты спиртное продавалось по цене, в 15 раз превышающей закупочную.

Экономика бутлеггерства была огромным бизнесом. Обеспечение шотландским виски шло регулярно, на подкуп федеральных агентов и таможенных служб уходили большие деньги.
Понадобился завод, чтобы разливать  виски - Лански и Лучиано нырнули в океан бизнеса недвижимости. Нужны были бутылки, неотличимые от настоящих бутылок шотландского виски - и они покупают завод по производству бутылок. Нужны были  этикетки, которые смотрелись бы  точно, как настоящий Johnny Walker - и Лански купил типографию с цветными прессами. И еще он купил грузовики. Очень много грузовиков...

Итальянец и еврей.

К началу Сухого Закона, Лански и Лучиано уже были широко известны в преступном мире. Лучиано привлек внимание двух ведущих гангстеров итальянской мафии, Guiseppe Masseria и Sol Maranzano, конкурирующих между собой за место “capo di tutti capo” - "босса боссов". Они стали наперебой зазывать к себе Лучиано.
Masseria и Maranzano возглавляли две наиболее влиятельные итальянские преступные бригады на Восточном Побережье, и были твердыми сторонниками Каморры и Коза Ностры. Они отказывались иметь дело с любым, кто не был сицилийцем, и презрительно смотрели на партнера Лучиано - еврея Лански, которого считали выскочкой. Боссы уговаривали Лучиано порвать с Меером Лански и перевести банду под крылышко сицилийской “семейной” мафии.   
Но Лучиано не согласился порвать с Лански ради партнерства с “Коза Ностра”. Он остался верен дружбе.

Биографы Лучиано и Лански в один голос утверждали, что это была необычная дружба. Оба они были прирожденными лидерами, тем не менее, никто никогда не слышал, чтобы они спорили. Лучиано и Лански могли только взглянуть друг на друга и понять, что думает другой.
Этнические различия между ними служили иногда источниками  шуток. Однажды Лански, Багси, Лакки и один из его “лейтенантов” Франческо Кастилья, встретились, чтобы спланировать нападение на склад. Вышло так, что самую опасную часть работы должны были исполнить Багси и Меер. Лански сделал унылое лицо и пожаловался, что евреи вынуждены рисковать, в то время как итальянцы будут спокойно сидеть в соседней пиццерии и жрать спагетти. "Можно подумать, что евреи меньше любят спагетти!”, засмеялся Лучиано, намекая на их вчерашнюю пирушку в одном из итальянских ресторанчиков.

Банда Лански-Лучиано стала организованной преступной организацией. Были куплены теплоходы для загрузки контрабандного шотландского виски, и грузовики, чтобы это виски доставлять на склады. Кроме буттлегерства, Лански и Сигел открыли игровые дома, а Лакки стал владельцем bordello, публичного дома. Кроме того, они выжимали деньги из ростовщиков и хозяев ссудных касс в еврейском квартале.
Встречались два богатых еврея и жаловались друг другу:
-Эти Лански с Сигелем, хоть и евреи, но такие грабители!
-Ах, и не скажите, сосед! А этот их дружок, итальянец Лучиано?! Вчера вытряс из меня пятьсот долларов!
-Он разве итальянец?! Никогда бы не подумал... Помните, как он плясал на свадьбе у Гершензона?
               
Деньги текут рекой.

Лански и Лучиано купили и довели до совершенства букмекерскую сеть. Так был сделан шаг к созданию национального синдиката карточной и спортивной игры.
Лански уговорил своих друзей создать "Банк Покупки Яиц” - специальный фонд для подкупа политических деятелей, полиции и тюремной администрации, на случай вынужденной “посадки”. На деньги фонда стали на корню скупать судейских, полицейских и тюремщиков в тех областях страны, где Организация занималась сбором bookies, нелегальных ставок.
Политические деятели часто обращались к Лакки, когда им нужны были деньги, чтобы обеспечить победу на выборах.

Организация Лански-Лучиано, успешно преодолевшая этнические барьеры, не давала покоя боссам мафии Maranzano и Masseria. Они стали нашептывать Лакки, что он сможет стать “боссом боссов”, если...
“Если бросишь Лански и уберешь Маранзано”, добавлял Массериа.
“Если бросишь Лански и уберешь Массериа”, добавлял Маранзано. 

И Лучиано увлекся! Он с головой ушел в хитроспетение интриг, в сражение между двумя старыми боссами мафии. Необходимо было объединить весь итальянский преступный мир под одним боссом. Вскоре, Masseria был уничтожен. Мантию “capo di tutti capo” принял Maranzano. За свою помощь, Лучиано стал его “лейтенантом”.
Maranzano нуждался в притоке новых “пистолетто”. И старый капо, стиснув зубы, отбросил закон о расовой чистоте рядов мафии. Настал день, когда Лучиано ввел Лански и Сигела в мафию.
Эра Организованной преступности подошла к своему апогею.

Но должность Первого Подручного была слишком низкой для гордого Лакки Лучиано. Он решил убрать Maranzano. Багси Сигел и Bo Weinberg, вместе с двумя боевиками главаря одной из самых крутых банд Датча Шульца, заложили пакет со взрывчаткой в кабинет босса мафии...

Лучиано назначил встречу на высшем уровне лидеров преступного мира в Нью-Йорке. Впервые на встрече боссов итальянской мафии, на равных присутствовал еврей - Меер Лански.
При поддержке Johnnie Torrio, старого босса из Чикаго (того самого, который “сделал” Аль Капоне), Лучиано предложил перестроить систему оргпреступности, создав так называемый «Синдикат Бригад». Он подчеркнул, что это не будет объединение под одним боссом. Во-первых, прекратится война за трон, во-вторых, никому из присутствующих не придется передавать часть своей власти вышестоящему боссу.
Это была революционная идея, которую  далее развил Лaнски. Синдикат, по его словам, должен будет стать совместным кооперативным преступным картелем.
Идея была принята. Лакки и Меерr поехали из города в города, где выступали перед местной “братвой”, продавая идею  Синдиката. Всем было ясно, что для преступного мира начинается новая Эра.
"Старые традиции Мафии прекрасны для Сицилии", говорил Лакки гангстерам. "Но мы находимся в Америке. Страна растет, и мы растем. Мы будем  работать друг для друга, но каждый управляет собственным поместьем".

Игра.

Отмена Сухого Закона заставила многих гангстеров осваивать новые области, в частности, игровой бизнес и  букмекерство. Однако здесь уже царил Лански. Карточные игры были его первой любовью.
В 1933 году, все штаты, за исключением Невады, имели запреты на азартные  игры, разрешение давалось только на скачки и кое-где на собачьи бега. В Нью-Йорке имелась огромная подпольная сеть карточных игр, но все они были разбросаны и разъединены.

Курорт Cаратога Спрингс был известен, как место проведения гонок и обилия казино. Казино Саратоги в сезон конкурировали с курортами Европы. На рынке нелегальных услуг Саратоги царил Ротстейн. Местные должностные лица были у него в кармане. Но Ротстейн был уже стар. Он пригласил к себе Меера Лански, Сигела, Лучиано и Костелло, и предложил им взять его дело в свои руки. Ротстейн посоветовал отменить традиционную практику взимания с казино процентов, и самим заняться управлением казино.
“Бухгалтер” Лански завербовал лучших крупье, оплачивал им жалованье, плюс комиссионные, в зависимости от доходов их столов. Каждую ночь, в помещении, где крупье отдыхали, вывешивались таблицы “соревнования”, где каждый наглядно видел, сколько комиссионных получил коллега. Это вызвало прилив трудовой деятельности, крупье крутились за столами, не хуже шарика рулетки, желая развлечь клиентов и завладеть ихними денежками.

Лански приобрел высокую репутацию, что привлекло в его казино влиятельных бизнесменов. Отточив зубы на казино Саратоги, Лански в 1932 году вошел в тайное соглашение с губернатором Штата Луизиана, и открыл ему счет в Швейцарском банке. На этот счет поступало $3-4 миллиона ежегодно. Взамен, гангстеры получили привилегию управления казино в Луизиане.

Лански двинулся на север, в Арканзас, где тоже все прошло как по маслу. Атмосфера здесь стала настолько роскошной и безопасной, что Хат Спрингс мгновенно сделался прибежищем для гангстеров, прятавшихся от Закона или просто решивших пересидеть “горячее” время.
Лански расширил свои игровую империю в Кентукки, затем пришел во Флориду. До того, как Синдикат взял под контроль игровой бизнес, граждане Флориды жаловались на то, что вокруг казино постоянно драки, шум и грязь. После смены хозяев, жалобы от граждан больше не поступали...
               
Гавана.

Вскоре, Лански подружился с кубинским диктатором Батистой, захватившим власть в маленькой стране, в 90 милях от Майами. Куба стала известна как Париж Нового Мира. Европейцы и американцы стекались к солнечным берегам и танцевали румбу на горячем песке кубинских пляжей, цедя ром и пуская дым знаменитых кубинских сигар. Была здесь и карточная игра. Но местные казино пользовались дурной славой дешевых игровых заведений, где вас могли облапошить.
Казино были главными источниками дохода Кубы, и Батиста решил положить конец мошенничеству. А так как никто не знает мошенников лучше, чем их собратья, диктатор пригласил “мозговой центр Синдиката” - Меера Лански. Президент Батиста назначил его своим советником по делам азартных игр, и дал полномочия очистить казино от мошенников.
Задача Лански не была легкой. В Гаване хозяйничали местные гангстеры, не желавшие, чтобы их учили, как вести дела. Но учится пришлось. В больницах появились необычные пациенты, с одинаковыми травмами - у них были переломаны кисти рук. Это люди Лански давали “уроки” жуликоватым крупье. Те, кто не хотели усваивать уроки, просто исчезали.

Лански пригласил в казино Кубы крупье из своих американских казино. Клуб Montmartre стал главным игровым домом Гаваны. Меер вынашивал планы открытия казино в гостинице Nacional, стоявшей в древней крепости, планировал построить десятиэтажную гостиницу с роскошными  номерами, начал работать над проектом собственного казино Riviera - 21 этаж, 440 комнат. Когда оно открылось, это была самая большая гостиница-казино в мире после Лас-Вегаса.
               
Багси и Лас-Вегас.

40-е годы в Нью-Йорке были не лучшим временем для Бенни Сигела. Полиция вплотную “села ему на хвост”, он проходил по делу об убийстве. Багси перебрался в Лос Анджелес, чтобы сбежать от проблем и заодно начать операции Синдиката в Калифорнии. Багси стал рэкетировать владельцев голливудских студий и быстро подмял под себя большинство студий.

В один прекрасный день, Багси оказался в Штате Невада, в маленьком захудалом городишке Лас-Вегас. Здесь была парочка грязноватых игорных заведений, куда от нечего делать, каждый вечер шли строители Дамбы Гувера - огромного сооружения, которое должно было обеспечить водой засушливый штат.
Сигел сообразил, что создание казино в Лас-Вегасе равнозначно лицензии на печатание денег. Поскольку в Калифорнии азартные игры были запрещены, Багси надеялся, что близость Лас-Вегаса к Лос-Анджелесу привлечет сюда Голливудских актеров и дельцов, и деньги потекут рекой.
Меер не разделял энтузиазма Багси по отношению к Лас-Вегасу, считая этот городишко “грязной дырой”. Тем не менее, Лански отпустил $60,000 “общаковых” средств для покупку казино Эль-Cortez в центре города. Синдикат стал “мягким” партнером Сигела.
Вскоре, Сигел продал казино и получил $166,000 прибыли!

В 1946, Сигел, по совету Лански, начал строить невероятно большое по тому времени казино “Фламинго”. Лански разрешил Сигелу взял часть капитала от продажи “Эль-Кортес” и вложить в “Фламинго”, оставив Синдикату 66% доли в казино.
Багси обещал, что “Фламинго” будет закончено к  Рождеству 1946 года. Но к тому времени, Сигел увлекся танцовщицей, испанкой Вирджинией, которая приобрела на него такое влияние, что сама стала руководить стройкой. Каждый день ей приходили в голову новые идеи - то улучшение комнат, то изменение игрового зала. Все эти переделки чуть ли не вдвое увеличили смету. Стройку лихорадило. Сигел рвал и метал, не понимая, что причина всех неприятностей - полное невежество его подружки в архитектуре и строительстве.

Лански был вынужден сообщить “политбюро” Синдиката, что стоимость казино “Фламинго” приближается к $6 миллионам. Такая неслыханная растрата “казенных средств” вызвала возмущение. Боссы потребовали немедленно вызвать Багси “на ковер” и дать объяснения.
Лански удалось успокоить страсти обещаниями огромных притоков наличных денег, как только казино будет завершено. На самом деле, практичный и дальновидный “бухгалтер” в это мало верил, потому что знал, как обстоят дела. Не одобряя поведения Бенни, он делал все, чтобы сохранить жизнь друга.
Меер попросил “политбюро” дать Багси время до весны. Он надеялся, что полученная прибыль даст возможность Сигелу погасить задолженность.
Лански поехал в Лас-Вегас, чтобы на месте проверить состояние дел и помочь старому другу. Но Бенни направил его к своей подружке. Лански понял, что причиной растрат Сигела была именно она. Меер вернулся из Лас-Вегаса удрученным.
"Я ничего не могу с ним поделать", сообщил он Лучиано. "Банси так влюбился в эту женщину, что ничего вокруг не замечает". Лучиано сказал Мееру: “Ты знаешь, что его ждет. Если он не исправится, я лично исполню приговор".
Лански понимал, что Лучиано прав. Нельзя никому позволять так обращаться со святая святых преступного мира - “общаком”.
               
Гостиница «Фламинго», Лас-Вегас.

Сигел сумел закончить казино к установленному сроку - декабрю 1946 года. Но судьба была беспощадна к Багси. В первый же вечер, гости “Фламинго” oбыграли казино на $75,000!
После торжественного открытия, наступили серые унылые будни. Гости не спешили в казино и "Фламинго" пришлось закрыть. Багси понял, что обречен.
Бенни Сигел был застрелен в середине июня 1947 года, в своей квартире в Беверли Хиллс. Дверь не была сломана, замок цел и не было следов борьбы. Багси сопротивления не оказал... Полиция решила, что убийца мог быть человеком, которого погибший хорошо знал.
Лански всегда отрицал свою причастность к гибели Сигела. "Бен Сигел был мой друг", сообщал он биографу. "Я никогда не ссорился с ним. Если бы это было в моей власти, я предпочел бы видеть Бенни живым".
Вскоре после смерти  Багси, в казино “Фламинго” вошли Маурисио Розен и Гуз Гринбаум. Они объявили, что являются новыми владельцами игрового дома. Это были опытные ребята, которые работали на Лански в Майами, Гаване и Нью-Йорке.

Лански еще долго управлял тайной империей. Но все имеет свой конец. 15 января 1983 года, Меер Лански, скончался.
Газеты взахлеб расписывали его жизнь, называли “мозгом” Синдиката, "казначеем” гангстеров, “наиболее влиятельным Крестным отцом в хронологии организованной преступности Америки".
Меер Лански никогда не был осужден за убийство. Он никогда не занимался презираемой им торговлей наркотиками. Он давал людям то, что они сами жаждали получить - алкоголь и карточную игру.

Канули в лету рэкетиры, выбивающие из владельцев бизнесов доллары и затем делящие их на кухнях итальянских ресторанчиков, под густые запахи спагетти. Но не сомневайтесь - каждый раз, когда вы покупаете одежду, еду или услуги, вы оплачиваете заодно и “гангстерский налог”.

Созданная бедным еврейским парнишкой Меером Лански и его друзьями Преступная Империя, процветает и поныне. Разумеется, видоизменившись и приспособившись к обстоятельствам.

Бедный маленький еврей из Истсайда поднялся до самых вершин, имея все, что только может пожелать человек на этой грешной Земле.
Его жизнь вызывает восторг у простых обывателей, которые никогда не станут такими, как Меер Лански. Для этого обыватели слишком законопослушны, слишком трусливы и им никогда не победить в этой жизни.               

А он победил всех.