Объездчик и корова А. Чернышева

Объездчик и корова


Эта история случилась давно, но старожилы небольшой уральской деревушки до сих пор со смехом вспоминают о ней.
Жил в деревне объездчик, жил, не тужил. Ездил верхом на коне по полям, по лугам, следил за порядком. Где ребятишек шуганёт из кукурузы, подсолнечника, а где и скотинку какую при-хватит. Тогда уж совсем хорошо. Хозяину скотинки – штраф за потраву, объездчику – премия. В общем жил весело и всем был доволен. Но с некоторых пор стали односельчане замечать в нём резкую перемену. От весёлости его не осталось и следа.
 - Уж не морок ли на него нашёл? – спрашивали они друг друга.
Бывало едет по деревне, со всяким встречным-поперечным словом перемолвится, прибаутку какую скажет, по-смеётся, а теперь никого вокруг ровно не видит и не слышит.  И день ото дня становится всё угрюмей и молчаливей. Все теря-лись в догадках: «Что же с ним такое приключилось?», а дело-то было всё в корове.
Появилась она в деревне месяц спустя, как стадо, после долгой зимы, выгнали на пастбище.
Купил её многодетный Иван, где-то в дальнем селе, польстившись на дешевизну. И невдомёк ему было, почему это такую справную корову так дёшево продают. И не нашлось че-ловека подсказать: «Не покупай, намучаешься». Вот и влип му-жик. Корова оказалась с ба-а-а-льшим изъяном. В стадо ходить ни в какую не хотела. Что только Иван не делал: и колодки к ко-леням ей привязывал, и рога к ноге прикручивал, и путал на три ноги – всё без толку. Каждый день убегала из стада, ну не нра-вилось ей коровье общество и всё тут. Любила она в одиночест-ве бродить по совхозным полям и лакомиться, то пшеничкой, то кукурузкой, то картошкой. И не просто жевала, как придётся, а с разбором. К примеру, зайдёт на картофельное поле, выдернет куст, клубни съест, а на остальное не глянет. Иль взять кукурузу, она так вылущивала початки, прямо как человек.
Домой являлась сама в самую, что ни на есть, глухую ночь и требовательно мычала под окном, будто говорила: «Вставай, хозяйка, доить меня пора!», а молока давала – море. Иван, в конце концов, отступился от неё – будь, что будет.
Вот с этой коровой и повстречался однажды объездчик, после чего и кончилась его развесёлая жизнь.
Как-то едет он вдоль пшеничного поля, а в метрах десяти от дороги стоит в пшенице корова и спокойно объедает колоски.
 - Да никак это Иванова корова, - подумал он
 - Эй, а ну пошла, пошла отсель! – что есть мочи закри-чал он и махнул кнутом. Корова глянула на него равнодушно и продолжала своё занятие.
Такая наглость привела объездчика сначала в изумление, а потом в бешенство.
 - Ах, ты стерва такая! – воскликнул он, - Ну погоди у ме-ня, я те щас покажу!
Полный решимости проучить нахалку, объездчик под-стегнул коня и ринулся к корове. Да не тут-то было! Только он подскакал к ней да замахнулся кнутом, чтобы побольнее уда-рить, она резво развернулась и так саданула коня задним копы-том, что тот от неожиданности взвился на дыбы, а объездчик со всего маху грохнулся оземь, аж искры из глаз посыпались. Пока он со стонами и проклятиями поднимался, корова исчезла, как сквозь землю провалилась.
Вот с той поры и пошло. Объездчик забросил все свои дела, бывало целыми днями не ел, не пил и, как одержимый, гонялся за Ивановой коровой, а поймать всё никак не мог.
И до чего же хитрая была, бестия! Чуть завидит объезд-чика, в момент исчезала. Кружит он, кружит по полю, а найти её не может. Кажется, вот только что тут была, куда могла поде-ваться – не понятно.
Как-то раз увидел он в кукурузе странные следы, как буд-то кто-то большой-пребольшой полз между рядками, а рядом отпечатались коровьи копыта. Увидел он это и остолбенел! Уж на что был отъявленный безбожник и сквернослов, а тут только и смог из себя выдавить: «Господи, помилуй! Да разишь могут коровы ползать?!». И такая взяла его оторопь. «Да корова ли это?» - размышлял он. – Ну, ясно, корова, кто ж ещё, Иван ей хозяин, знаю», - тут же мысленно отвечал сам себе. – Однако, не чёрт ли в неё вселился? Ить второй месяц доходит, как гоняюсь за ней, и всё никак не поймаю».
В раздумье поворотил объездчик коня, да в деревню, да прямёхонько в Иванов двор.
 - Слышь. Иван, уйми свою корову, не ровён час , пой-маю, убью паскудину сгоряча, - сказал он раздражённо.
 - А ты ишшо поймай сперва, - отвечал Иван.
 - А и поймаю
 - Ну, ну, а и поймай.
Вот и весь разговор. Так ни с чем и уехал объездчик. Как ни хорохорился Иван, а душа болит. «А што, как поймает, ить не расплотишься ввек», - подумал он.
На следующий день отвёл Иван корову в лощину с высо-кой, сочной травой, поросшую кустами дикой вишни, шиповника. Привязал верёвку крепко-накрепко к одному из кустов и напра-вился домой. И прошёл-то всего ничего, оглянулся, а коровы и след простыл. Вырвала бестия с корнем куст и вместе с ним че-шет вовсю по пшеничному полю, только её и видели. Иван аж плюнул с досады.
Неизвестно, сколько бы ещё продолжалась эта игра в кошки-мышки между объездчиком и коровой, если бы не случай.
Вырвав в очередной раз куст, к которому была привяза-на, корова, по обыкновению, направилась к ближайшему полю. Да, на её беду, кол намертво застрял в кустах и ей, волей-неволей, пришлось смириться. А тут, вот он, откуда ни возьмись – объездчик. Увидел он корову, застрявшую в кустах, глаза от радости загорелись: «Ага, проклятущая, попалась! Щас ты у ме-ня за всё ответишь. Ну, Иван, мотри, штрафанут тя по первое число, спомнишь меня тада, как упреждал я».
Так, рассуждая про себя, объездчик слез с коня, освобо-дил верёвку, намотал её на руку, снова забрался в седло и потя-нул корову за собой. Она шла, На удивление, смирно, даже не пыталась освободиться. Объездчик совсем успокоился, начал что-то мурлыкать себе под нос.
Вот и деревня завиднелась. Он уже предвкушал своё торжество, как поедет по деревне и будет налево и направо хва-стать: «Вот, мотрите, поймал-таки я рогатого чёрта, поймал!!!». И всё у него в душе ликовало. Как же, размечтался, - рано радо-вался. Дорога как раз проходила по-над речкой, вдоль крутого обрыва, метрах, этак, в пяти-шести от воды. Вот с этого обрыва корова и сиганула в реку, чуть не оторвав объездчику руку. Хо-рошо, верёвку намотал на руку, а не привязал, а то бы – конец.
Вылетев из седла, как пробка из бутылки, и приземлив-шись на все четыре конечности над самым обрывом, объездчик с ужасом увидел, что корова скрылась под водой. «Мать чест-ная, утопла проклятая!», - пронеслось в голове. «Что же я Ивану скажу? Ах ты бядя какая!», - и от страха, что придётся держать ответ, он на несколько мгновений закрыл глаза, а когда их вновь открыл, то сам чуть с обрыва не свалился. На противоположном берегу стояла корова и, как ни в чём не бывало, по-собачьи стряхивала с себя воду. А потом величественно повернула голову и, как показалось объездчику, насмешливо посмотрела на него.
И тут объездчик разразился такими ругательствами, что повторить их здесь никак невозможно. В ярости, Забыв о собст-венной боли, он вскочил на коня и галопом помчался прямиком в Иванов двор, уже от ворот вопя во всё горло: «Иван, Иван, туды твою мать! Что хошь делай со своей коровой. Хоть режь, хоть продай, а штоб глаза мои её больше не видели! Нет мне от неё житья, извела проклятая!».
На шум сбежалось полдеревни. А объездчик долго ме-тался по двору, размахивал руками и что-то бессвязно кричал, не помня себя. А под конец аж заплакал.
Видит Иван такое дело, совсем не в себе человек. Де-лать нечего. Наутро запряг коня в телегу, привязал корову и по-вёл её со двора под оглушительный рёв ребятишек и причитания жены. Куда он её увёл, кому и как продал, до сих пор никто не знает. А только вернулся он в деревню на восьмой день, без коровы.
После ужина потянулись в Иванов двор соседи, разуз-нать, что там и как. И объездчик, уже прослышавший, что Иван вернулся без коровы, весёлый и счастливый пришёл туда же. Теперь уже, со смехом и прибаутками, он взахлёб рассказывал всем о проделках проклятущей коровы. Слушая его, все вокруг катались со смеху. Но вдруг смех перешёл в гомерический хохот. Корчась, не в силах вымолвить ни слова, все только пальцами показывали на что-то, что было за спиной объездчика.
Когда он, всё ещё смеясь, оглянулся, то потерял дар ре-чи, глаза вылезли из орбит, а в горле послышалось какое-то странное бульканье.
У калитки спокойно стояла корова, аппетитно хрустела капустной кочерыжкой, видимо, прихваченной по пути в каком-нибудь дворе, а на шее болтался обрывок верёвки Что тут было-о-о!!! Иван, от греха подальше, опрометью кинулся в избу. Сельчане от смеха лежали в лёжку.
Объездчик, казалось, совсем обезумел, тыкал пальцем в сторону коровы и что-то нечленораздельно мычал. Сердоболь-ные соседи с трудом увели его домой.
Утром обнаружилось, что объездчик с семьёй из деревни исчез.
А что же стало с коровой? – спросите вы. Ну, это будет уже другая история.

Корова
(продолжение)

Итак, корова вернулась в дом родной, чем довела дере-венского объездчика чуть ли не до сумасшествия.
Иван испытал такое потрясение при виде вернувшейся коровы, что в первые минуты не мог слова вымолвить, только беззвучно открывал и закрывал рот. А корова спокойно, по хо-зяйски, прошла в своё летнее стойбище и протяжно замычала, призывая хозяйку на дойку. По всему было видно, что она давно не доена. Вымя её так разнесло, что соски торчком стояли в разные стороны. Жена Ивана схватила подойник, села под корову и, прежде чем доить, стала мягкими движениями массировать вымя, что-то ласково при этом приговаривая. Любопытные соседи вскоре постепенно разошлись по домам.
Вечером дети, черпая кружками из ведра, вдоволь пили парное молоко, а Иван с женой сидели за столом и молча гляде-ли друг на друга.
 - Да-а-а, - наконец протянул Иван, - вот так история! Что же нам теперь с ней делать? Ума не приложу.
 - Отец, - осторожно обратилась к нему жена, - может ос-тавим Зорьку?
 - Да куды ж её оставлять?! Опять на мученье всей се-мье? Ну, уж нет! До зимы не выпускать со двора. Траву для неё пусть ребятишки каждый день рвут. А деньги придётся самому везти, ведь я покупателю-то не признался, что из Кувая. Я ему так её нахваливал, а она, дурища, и там свой норов показала. Стыд головушке, а куда деваться. Поеду, отдам деньги, пови-нюсь.
 - А как же теперь с тёлочкой-то? Договорились уже, а денег опять нет.
 - Ничего мать, я с Кисекбасом договорюсь. Подождёт он, пока мы Зорьку не продадим.
 - Куда же ты теперь её поведёшь? Не приведи Бог, опять вернётся, вот сраму-то будет
 - Есть у меня одна задумка. Как только снег ляжет, так я её и спроважу. Да так спроважу, что ей оттуда ни в жисть не вернуться.
 - Какая задумка-то?
 - Пока не скажу, чтобы не сглазить.
На том разговор и закончился.
Зима в этот год пришла рано. Как на Покров снег лёг, так и не растаял. Однажды, после ноябрьских праздников, Иван пришёл с работы радостный, довольный.
 - Ну, мать, - оживлённо заговорил он, - собирай меня в дальний путь. Через два дня повезу Зорьку в Оренбург.
Жена в изумлении уставилась на него.
 - Да ты что, старый! В уме ли?! В Оренбург! Надо же та-кое удумать! Сто вёрст с гаком! Ты пеший и половины не оси-лишь! А чем корову будешь кормить в дороге? Или вязанку сена на горб приладишь?
Иван, посмеиваясь, ласково погладил её по плечу.
 - Зачем пешком идти? А сани на что? Не зря я их разби-тыми в половодье подобрал, да отладил, как чувствовал, что пригодятся.
 - А в сани что, корову запряжёшь?
 - Не корову, а лошадь. Я тут сговорился с одним казахом из Мрясова. У него добрая лошадка. Ему тоже в Оренбург надо. Верхом несподручно. А в санях, милое дело. В них и сена можно побольше взять для коровы. Тихим ходом дней за 5-6 доберёмся. Правда, согласился он только потому, что я ему пообещал сани отдать насовсем. Жалко, конечно, но тут уж выбирать не приходится.
Выехав из Кувая рано утром во вторник, в Оренбург Иван попал как раз к базарному воскресному дню.
Казах оставил Ивана с коровой на базаре, а сам укатил по своим делам. Поначалу Иван очень переживал, а ну как не продаст корову, куда с ней деваться? Но, оглядевшись повнима-тельнее по сторонам, заметно повеселел. Продавались там ещё с десяток коров, но супротив его Зорьки выглядели они просто замухрышками. А Зорька, несмотря на долгий путь, ни с тела не спала, ни стать свою не растеряла. Стоит, ну просто королевна.
Покупателей тоже было достаточно. И все, прямо-таки , замирали перед Зорькой, не могли налюбоваться. И пошёл тут торг. Если бы Иван знал, что такое аукцион, он мог бы сказать, что покупатели друг за другом набавляли цену, как на аукционе. Но Иван этих премудростей не знал, а просто радовался в душе, что всё-таки сплавил с рук свою красивую, дородную, но такую превредную корову.
Особенно старалась перебить цену пожилая пара, старик со старухой, лет под 70. Бабка вся раскраснелась и кричала на деда:
 - Плати же скорее, старый! Плати! – а сама локтями от-пихивала других покупателей.
Наконец, дед расплатился, счастливая бабка взялась за
Иван совсем было собрался уходить, но дед крепко ухватил его за рукав:
 - Э, нет, мил человек! Так дела не делаются. Обмыть надо. А то как-то не по людски получается. Айда с нами, мы тут недалеко живём.
Иван смирился. Идти пришлось не так уж и близко, аж до самого Форштадта.
Дед завёл корову в сарай, накидал ей сена в ясли и все вошли в избу. Бабка проворно достала из печи чугунок со щами, нарезала сала, хлеба, из подпола появились солёные огурчики, помидорчики, грибы и, наконец, бутылка самогона.
 - Вы тут обмывайте, а я щас вернусь.
Иван с дедом выпили по рюмке, другой, закусили. Дед как-то сразу захмелел, пустился рассказывать о своём житье-бытье, а Иван сидел, как на иголках. «Куда это бабка запропас-тилась? А, вдруг, к корове пошла? Не ровён час, как бы она на рога её не подняла». Тут заходит бабка хмурая, задумчивая.
 - Дед, а дед, - обратилась она к мужу, - корова-то пырю-чая видать. Я к ней с подойником, а она как рогами мотнёт, как копытами лягнёт!
 - Э, старая, чего ты к ней сунулась? С дороги она, уста-ла. Завтра утром подоишь.
Но Иван видел, что бабкины сомнения не развеялись и, выбрав удобный момент, поднялся из-за стола.
 - Что ж, люди добрые, спасибо за хлеб-соль. Мне пора. А насчёт коровы не беспокойтесь, смирная она.
 - Ладно, коли так, - всё ещё с сомнением сказала бабка.
Иван за шапк, да скорее за дверь. На душе у него было муторно. По всему выходило, обманул ведь он этих людей. Ско-рым шагом дошагал он до вокзала, купил билет на пригородный поезд до своей станции. В вагоне забрался на самую верхнюю полку и крепко заснул. Со станции 20 вёрст шёл пешком и всю дорогу его тяготило чувство вины перед теми стариками.
По возвращении домой прошло немало времени, когда это чувство немного притупилось.
Чем для тех стариков кончилась история с покупкой этой зловредной, своенравной коровы, навеки осталось для всех ве-ликой тайной.