Два соседа А. Чернышева

Два соседа
В деревне ведь, какая жизнь? Всё у всех на виду. Ни-каких секретов не утаить. Не были секретом и довольно странные отношения двух соседей. Со стороны, кто не знает, могло показаться, что их связывает тесная дружба и они дня не могут прожить друг без друга. На самом деле всё было как раз наоборот. Между ними не было ничего общего, что могло бы связать их дружбой. Если сравни-вать их, так это небо и земля. Да и то сказать, один беднее бедного. Домишко имел так себе, под старой , трухлявой соломы, крышей, и всего то богатства – пятеро детей, мал мала меньше. Жил в нехватках и недостатках. И не потому что был ленив. Так жизнь сложилась. Но нрава был весёлого, несмотря ни на что никогда не унывал и на всё у него находились и шутки и прибаутки. За весёлый нрав и необыкновенную доброту народ в деревне его любил и уважал. Все от мала до велика почтительно величали его Василичем.
Другой был богатеем. Дом крепкий, под железной крышей. Обширный двор обнесён тесовым забором. Дом – полная чаша.
Нарекли его родители при рождении Кузьмой, но в де-ревне – кто в глаза, кто за глаза – как только его не назы-вали: Жмот, скряга, куркуль, буржуй, а пуще всего приле-пилась к нему кличка – «Жила».
Встречались соседи почти каждый день. Бывало, только управится Василич по хозяйству, да выйдет за ка-литку, на лавочке посидеть, а уж Кузьма, ровно сторожит, к нему направляется. Присядет рядом и вот начинает зу-деть, вот начинает выплёскивать желчь ядовитую. Злоба на соседа так и душила Кузьму. Завидовал он ему чёрной завистью. Казалось бы, чему завидовать-то? Ан нет, зави-довал.
У Василича во дворе  постоянно толпились люди. Кто за подмогой какой, а кто и так просто, поговорить о житье-бытье. Василич никогда и никому ни в чём не отказывал.
К Кузьме же ни по делу, ни за так просто, никто не хо-дил, разговоры с ним не разговаривал, да и с просьбами никакими не обращался. Все в деревне давным-давно знали, что у Кузьмы снега среди зимы не выпросишь, до чего жаден был. И дом его старались обходить стороной. Это Кузьму несказанно бесило, он злился на весь белый свет, а изливал душившую его злобу на безобидного, с виду простоватого соседа, старался чем-нибудь побольнее задеть его.
Василич на все нападки Кузьмы только добродушно посмеивался, в спор не вступал. Иногда только не выдер-жит и скажет: «Эх, сусед, сусед, а и злобный же ты чело-век. Ну чё тебе неймётся? Ну не ровня мы тебе, дык чё ты сюда всё ходишь и ходишь?». Кузьма подскакивал, как ужаленный, и, не говоря ни слова, быстро уходил домой, клянясь в душе, что ноги его здесь больше не будет. Но проходил день, другой и всё повторялось снова.
В один из летних тихих вечеров Кузьма одиноко сидел на лавке у своих ворот и, вытянув шею, прислушивался к оживлённому говору и взрывам смеха, доносившимся со двора соседа.
«Чё им, чёрт дери, как мёдом там намазано», - раз-дражённо подумал он. И не хотел идти к соседу, а уж ноги сами несли его туда. Любопытство разбирало. «Поду гля-ну, чё это они там так веселятся?» - подумал он, не без задней мысли испортить всем веселье своим появлением. И действительно, стоило ему подойти ближе, как до него долетело: «Опять Жила прётся сюда». Люди недовольно стали потихоньку разбредаться по домам. Всё вышло, как он хотел, но радости это ему почему-то не прибавило. «Ишь, бегут, как от чумы, - подумал Кузьма озлоблено. – Тьфу, голытьба поганая, а туда же, нос воротят».
Оставшись одни, соседи долго молчали. Василич спо-койно попыхивал самокруткой, а Кузьма, угрюмо насупив-шись, исподтишка бросал на него косые взгляды, Наконец, он не выдержал и с издёвкой проскрипел: «Весело живёшь, сосед, как я погляжу. А с чего веселье-то, аль разбогател?»
 - Кхе, кхе, - раздалось в ответ, - дык как сказать, мо-жет и так, тебе чё за печаль?
 - А коль богатство привалило, чё ж твои щенята бес-портошные бегают? – брызгает слюной Кузьма.
В ответ раздался весёлый кудахтающий смех Васили-ча.
 - Дык не поймёшь ты, - отсмеявшись, сказал он, - я своё богатство не деньгою меряю, как ты, а доброй люд-ской молвой. Оно конечно, - продолжал он, - из ей портов не пошьёшь, а всё ж душе радостно.
Опять воцарилось молчание. Пока Кузьма думал, как бы половчее отбрить соседа, тот снова заговорил.
 - Вот ты, Кузьма, тебе уже сколь годков стукнуло, а чему ты в жизни радовался? Сидишь вот, как сыч, стере-гёшь своё добро, по ночам не спишь, а ну как сопрут. Эх ма, разишь это жисть?
От таких слов Кузьму аж затрясло. «Сколь разов зарекался не ходить сюды», - клял он себя в душе на чём свет стоит. Хтелось сказать соседу что-то обидное, злое, но слова не находились.
 - Тьфу, пропади ты пропадом, язва этакая! – восклик-нул Кузьма и чуть не бегом бросился к своему дому, что-то бормоча себе под нос.
Со смешанным чувством, в котором были жалость, недоумение и удивление, Василич смотрел ему в след, пока тот не скрылся из виду.
«Эх, разнесчастный все ж таки он человек! – подумал он о Кузьме. – Ест-пьёт почитай на золоте, а умрёт, никто добрым словом не вспомянет. Да-а, одно слово Жила!».
Постояв ещё в тишине и полюбовавшись звёздным небом, Василич, глубоко вздохнув, тихо вошёл в свой не-казистый домишко, где всё дышало теплом, добротой и любовью.
          Орск – Кувай, 1988 год.